Скарлетт

Никакие слова не смогут описать ту степень ярости, в которой я застала своего брата по возвращению домой. Но первое, что он сделал, когда я вернулась – обнял меня. Мой взрослый и сильный брат смял меня в охапку, как маленькую девчонку и прижал к себе, словно защищая от чего-то ужасного. И он знает, что я давно не ребёнок и не нуждаюсь в его опеке, но, тем не менее, переживания в тот момент пересилили любой гнев. Джес положил собственную жизнь на наше с Кори благополучие и вот как я ему отплатила. Оставила в опасности его беременную девушку и сама же чуть не распрощалась с собственной жизнью.

Та ночь выжала меня без остатка, но в тоже время вложила так много мыслей в мою голову, что я едва могла вынести всё это наравне с усталостью. То была длинная ночь, столько расставившая по местам, но в тоже время пронесшаяся хаосом по многим жизням.

Швы благополучно заживали, время текло своим чередом. Анита вопреки моим наставлениям и просьбам Джеса почти не отходила от меня, как от умирающей. Но третий триместр её беременности и вложенные в меня переживания, беспокоили меня в разы сильнее моего собственного состояния. Я не рисковала ничем, быть может, парочкой швов, которые могли разойтись, но Анита… она рисковала почти всем.

Джес ворчал почти всё время. И я понимаю и его, и его переживания. Мы четверо (вот-вот станет пятеро) – все, что осталось от нашей семьи. И только это имеет значение. Мы не можем направо и налево раздавать свои ресурсы, когда мы сами так сильно в них нуждаемся. Джес всеми силами пытается сберечь семью, пока даже не догадываясь, насколько она близка к расколу.

Неделю спустя я так и не нашла в себе силы рассказать ему про Кори. Я знаю, что время на исходе и что Чимин может явиться в любой момент, но моё сердце сжимается каждый раз, как я думаю, о том насколько сильно это сломит Джеса. Наш брат и прежде попадал в передряги по разным причинам, но этот раз… он был исключительно катастрофическим. Кори настолько сильно погряз в дерьме, что даже с грёбаной кавалерией наши шансы останутся мизерно малы. И всё же делать что-то нужно пока не стало совсем поздно.

Я всё собиралась духом поговорить с Кори, предварительно зная, что он станет настаивать на своём. Таков уж мой брат, не станет говорить о своих проблемах и под прямой угрозой собственной жизни. С одной стороны упрямство – наша семейная отличительная черта, а с другой я не понимаю, как моему брату хватает совести молчать, зная, что под прицелом может оказаться не только он, но и все мы. Эгоизм, очевидно, оставался ещё одной характерной чертой Кори.

Три безуспешные попытки поговорить с братом так ни к чему и не привели. После последней он и вовсе собрал вещи, и укатил куда-то на север навестить старого друга. Кори усердно делал вид, что ничего не понимает и считает всё это ошибкой и манипуляцией мафии против их наркобизнеса. Но я больше ему не доверяла, но и как выведать правду не имела представления. Я оказалась бессильна, но скрывать правду от Джеса и дальше у меня не оставалось причин.

Порой бессонными ночами я думала о Чимине. После нашей последней встречи он стал слишком частым гостем в моих мыслях. Не только потому, что жизнь моего брата теперь зависела от него, но и по причинам которым я не могу найти объяснения. Они просто были и есть, и это неудовлетворённое любопытство порождало ещё больший интерес. Во многом из-за его прошлого, оно манило меня, как мотылька на свет. Я чувствовала, что история его жизни таила тяжёлые тайны и страшные секреты, пылившиеся в ящике с тяжёлым навесным замком, где-то на задворках воспоминаний о том, кем он был до того, как стал частью мафии. И я знаю, что где-то там же и всепоглощающая боль, настолько сильная, что это глубоко травмировало его.

Кошмары преследовали меня все последние ночи. В них Чимин в сопровождении своих головорезов врывался в дом и нападал на мою семью. Я видела смерть Аниты, Джеса и Кори во всевозможных вариациях, пока моё собственное тело точно прозрачная дымка проходила сквозь твёрдые поверхности, не имея физической оболочки способной противостоять. В полудрёме неспокойного сна мне виделись стеклянные безжизненные глаза моего брата и ухмыляющееся лицо Чимина отражавшееся в них.

Ответственность за близких мне людей, так или иначе, взвалилась на мои плечи непосильным грузом. Риск потерять Кори уже давно перерос из стадии страхов в нечто большее, что я едва ли могла вынести и это давило на меня в двойном размере.

Я начала больше времени проводить в зале, перчатки для кикбоксинга почти стали моей второй кожей. Колотя грушу, я не только избавлялась от лишнего стресса, но и обретала уверенность в своих силах и физической подготовке. Чтобы противостоять кому-то вроде Чимина и его людям мне следует быть готовой принять на себя удар. Долгие часы, проведённые в борьбе не только с подвесным мешком, но и с собой, привели меня к одному единственному решению, за разумность которого я не отвечаю, но в котором вижу неплохую перспективу.

Поступиться собственной гордостью не такая большая плата, когда жизнь моего брата стоит на кону.

За последнюю неделю обстановка в доме становилась, я сказал бы, настороженной. Все словно знали или чувствовали, что что-то происходит, но предпочитали молчать. Возможно, моё излишне тихое поведение каким-то образом сказалось на всеобщем настроении. Кори не было уже несколько дней, и, не смотря на регулярно поступающие сообщения, что он в порядке, я никак не могла перестать за него волноваться. Казалось, он затаился, прячась от врага, убежать от которого он не в силах ни в одной из точек мира. Чимин отыщет его, где бы он ни был.

Молчание Кори добивало меня. Пока один из братьев знал всё, второй находился в ещё большем неведение, чем я. И, не смотря на то, что он продолжал злиться, утаивание всей тяжести ситуации снова приравнивалось к предательству. Джес должен был узнать. И желательно до того, как в наш дом ворвутся вооружённые мафиози и разрушат хрупкие стены моей надежды, что моего брата всё ещё можно спасти.

Я застала Джеса в детской, сидящим на полу и уже некоторое время корпевшим над комодом с пеленальным столиком. Комната практически готова принять нового члена семьи, за исключением некоторых мелочей. Мой брат проводит здесь всё своё свободное время, многие недели, выкрашивая стены и собирая мебель, доводя всё до совершенства. Иногда я слышу, как он говорит Аните, насколько сильно боится не оправдать её надежды на то, каким отцом он может стать, учитывая, что пример нашего отца никогда не был идеальным. Но он был самым лучшим братом для меня и Кори, и без всяких сомнений станет лучшим отцом для их с Анитой малыша.

Я чувствую оставшийся запах краски и древесины, когда вхожу в комнату. Джес сидит спиной ко мне, собирая необходимые детали. Из-под рукава белой футболки выглядывает татуировка орла с расправленными крыльями. Когда мне исполнилось двадцать лет, Кори, Джес и я сделали такие, как символ освобождения и свободы, покрыв шрамы, оставленные нашей матерью. Моя татуировка находится на бедре, а у Кори на спине.

Чувствую, как воспоминания медленно просачиваются в мои мысли, и я быстро кашляю, не только отказываясь думать об этом, но и заполняя пространство своим присутствием. Джес резко оборачивается, недовольно окинув меня взглядом, а затем возвращается к работе. Сейчас он не расположен к беседе, как и всю последнюю неделю. Я без сомнений заслужила его гнев, но с нетерпением жду, когда всё устаканится и мы вернёмся в стадию прежних отношений.

- Помнишь тот домик во дворе, который ты сколотил? – говорю я, проходя внутрь, и сажусь в кресло-качалку напротив брата. – Ты усаживал меня в тележку и вёз к тому старому сараю, откуда мы брали доски для строительства…

Мой брат всегда бы рукастым, нет ничего, чего он не смог бы сделать сам. Джес фыркает, плечи расслабляются, а уголок губ осторожно приподнимается. Он помнит. Все мы помним, только всячески гоним воспоминания об этом.

- Я помню, как ты ревела всю обратную дорогу. Я вёз телегу, наполненную досками, на тебя места не хватало. Тебе это категорически не нравилось.

Я грустно смеюсь. Одно из немногих воспоминаний, при которых я не вздрагиваю от желания снова их забыть. Беззаботное детство, когда всё кажется таким правильным и неправильным в тот же момент. Не помнить многую его часть – просто подарок судьбы.

- Потому что ты сам позволял мне. Ты знал, что так будет, но все равно брал меня с собой, - с теплотой вспоминаю я, наблюдая, как брат неохотно делает то же самое.

Уже через секунду его настроение меняется.

- А какой у меня был выбор? Или это, или оставить тебя с мамашей-наркоманкой… - холодно говорит он, но моё сердце чувствует, как много боли стоит за всем этим.

Тишина с густой неловкостью вытесняют момент погружения в добрые воспоминания о том немногом хорошем, что у нас было. Так всегда бывает, стоит заговорить о матери.

- Ты один заботился обо мне и Кори. Даже сам будучи ребёнком ты делал всё ради нас, - с горечью признаю я. – Часто жертвуя самим собой.

- Наши родители так и не повзрослели, - вымученно признаёт Джес, я вижу насколько ему тяжело поддерживать этот разговор и насколько он хочет его завершить. – Но кто-то должен был.

Меня словно парализует от приступа ярости к тем двоим людям, которые смели называться нашими матерью и отцом. Я вытираю потные ладошки о джинсы, только бы не разбить что-то.

- Эти двое никогда по-настоящему не были нашими родителями. Ни одна нормальная мать не поступит так со своими детьми. Они явили нас на свет, на этом список их жизненных достижений подходит к концу. Мы практически жили на улице, пока она и их с папашей друзья закидывались очередной дозой в нашем доме, в нашей детской, чёрт возьми. Это чудо, что никто из нас не подхватил СПИД, ВИЧ или что-то ещё…

Джес всего на секунду перестаёт заниматься своим делом, что-то осмысливая. Он вздыхает и вместе с тем качает головой каким-то своим мыслям.

- Порой я думаю, что нужно было позволить службам опеки забрать нас в приют, - жёстко и хладнокровно выдаёт брат.

Меня накрывает ужас от его признания. Но он не понимает насколько ошибается.

Я мотаю головой, остро не соглашаясь со старшим братом. Держаться вместе была и есть единственной возможностью не потерять друг друга.

- Не говори так, Джес. Мы с Кори провели в приюте три месяца, и это уж точно не было похоже на то, что ты себе представляешь. Если бы ты знал, что это такое, то очень быстро изменил бы своё решение. Три месяца бесконечного кошмара.

Джес не отвечает, и я гадаю о чём он думает. Как могла пойти наша жизнь, если бы карты легли иначе. Насколько свободнее или скованней мы тогда были.

Брат так и молчит, продолжая заниматься своим делом. Его движения вдруг стали более резкими, отражая его раздражение и бушующий поток мыслей. Он никогда бы не допустил, чтобы нас разлучили. Не смог бы смириться с фактом, что мы потеряли то, что так трепетно берегли. Ни один из нас этого бы не хотел. Всё наше детство мы были, как беспомощные щенки брошенный на произвол судьбы, с огромной волей и стремлением к жизни. Таких трудов стоило поддержать и укрепить эту связь. Мы справились лишь потому что были друг у друга.

- Ты жалеешь об этом? – осторожно спрашиваю я, и моё сердце больно сжимается в ожидании ответа, боясь услышать совсем не то, чего я жду. – Жалеешь, что взял опеку надо мной и Кори?

Мы никогда этого не обсуждали, никогда не спрашивали его собственное мнение на этот счёт. Он вынужден был забрать нас и взять официальную ответственность, которую многие годы до этого и без того нёс на одних лишь правах старшего брата. Если он о чём-то и жалел, то ни разу этого не показывал. И вероятность, что столько лет он нёс сожаления о том, что он сделал, испепеляла мою веру в целостность нашей семьи.

Джес оставляет своё занятие и смотрит на меня хмурясь, проверяя, не шучу ли я.

- Нет. Я жалею о многом, Карли, но уж точно не об этом, - мягким уверенным баритоном отвечает он, каждое словно заполняя своей любовью и искренностью. – Было тяжело, но мы справились, верно?

Ты справился. Так и хочется добавить мне.

Я внимательно смотрю на брата, пытаясь вспомнить те страшные мгновения, когда наша мать окончательно слетела с катушек и Джес бросил все силы, чтобы забрать нас из приюта. Мы потеряли то немногое, что у нас было, но сохранили друг друга. Я помню, как Джес пахал, как проклятый на каждой оплачиваемой работе, которую ему давали, а потом сутки спустя уставший, как чёрт, он приходил домой, готовил нам ужин и делал домашнее задание вместе с нами. Мы едва сводили концы с концами, кое-как платили за свет и воду, порой лишаясь и того и другого. Денег катастрофически не хватало, но Джес ни разу не опустил руки, раз за разом ища выход.

Телевидение кричит о супергероях с плащом и трусах натянутых поверх лосин, с дурацкими суперспособностями и пафосными фразочками. Все герои здесь, в реальной жизни, они окружают нас, но мало кто догадывается, какие подвиги они совершили и какие жертвы принесли. Джес бросил собственную жизнь и стремление к лучшему будущему ради нас с Кори. Каждый день, как проклятый он боролся за нас двоих, слишком часто забывая о самом себе. Мой брат лучший человек в моей жизни, и я никогда не устану восхищаться им.

Мы справились… слишком много боли и страданий в этих двух словах.

Слёзы неумолимо подступают к глазам. Я пытаюсь проглотить огромный ком застрявший в горле, но глядя на брата и на то, сколько ему пришлось пережить ради нас двоих, очень усложняет задачу.

- Ты никогда не думал, насколько всё могла сложиться в твоей жизни иначе, не свались мы с Кори тебе на шею? Ты выбрался, перед тобой были открыты все двери, сейчас ты мог сидеть в верхушке какой-нибудь корпорации и подтирать зад сто долларовыми купюрами, а не сопли нам с Кори.

Брат отрывается от своего занятия и смотрит на меня, склонив голову набок. Я изрядно надоела ему своей болтовнёй.

- Мог. Так же как мог умереть о передоза или быть сбит машиной, или сидеть в тюрьме. Так много «или», которые уже не имеют никакого значения. Слишком поздно что-то менять, да и я не стал бы вовсе. Прошлое уже неважно, Карли.

Я киваю, но ничего не отвечаю. Джес упрямо уставился в пол, сжав челюсть. Он избегает моего взгляда, терзаемый рядом собственным мыслей. А, может, просто боится увидеть во мне её.

- Ты помнишь нашего отца?

Я и сама не знаю, что конкретно подразумеваю под этим вопрос. Наш отец не был подарком, он был конченым алкашом, садистом и наркоманом, чья жизнь закончилась так же убого, какой она и была. Кори определённо имеет те же задатки, но мне страшно думать, что он унаследовал намного худшее, чем он когда-либо проявлял. Кори умеет доставлять проблемы. Возможно, это лучшее, что он умеет делать.

И я стараюсь не думать, что всё кроется именно в плохой наследственности и предрасположенности к зависимостям, обладаемыми нашими родителями. Что, если Кори не смог пересилить себя и связался с наркотиками. Лёгкая дурь с их ферм могла положить начало к чему-то более серьёзному. Мне казалось, наше детство напрочь отбило у всех нас желание связываться с пагубными привычками, когда как живой пример в роли наших родителей был очевидной причиной не идти их дорогой. Но Кори… он всегда умел удивлять не с лучшей стороны.

Джес зло косится на меня.

- Не надо. Это уже слишком, Карли, - брат в ярости, и у меня такое чувство, как если бы я не просто уплыла за буйки, а вы шла в открытое море теряясь в его водах. – Наш отец был ничтожеством. Память об этом мудаке умерла вместе с ним, поэтому я не желаю тратить и секунды на воспоминания о нём. В аду ему и место.

Джес прав. Я лишь пытаюсь оттянуть то зачем я вообще сюда пришла. Волнение поступающей волной заставило моё сердце сильно забиться. Я поправляю волосы, складки на одежде – что угодно только бы дать себе время. Я привыкла испепелять страхи, возрождая их с более сильным чувством, закаляющим меня. Но сейчас он, как кость, вставшая поперёк горла.

Но ведь Кори жив, так почему я чувствую себя так, словно сообщаю о его смерти. Возможно потому что чувствую себя бессильной это остановить.

- Карли, - окликает меня Джес и часики на бомбе начинают свой обратны отсчёт. – Что происходит?

Я делаю глубокий вдох, глядя в почти чёрные глаза брата. Он сосредоточено и насторожено за мной наблюдает, пока не зная насколько разрушительна будет бомба, сброшенная на него.

- У меня есть данные по поводу ваших ферм, - выпаливаю я и кадык Джеса дёргается, брат ждёт, когда я продолжу. – Нам казалось дело в территории на которой вы готовите и сбываете товар. Было логичным предположить, что Чонгук станет избавлять от всех, кто промышляет несанкционированным бизнесом на его территории, тем более угрожающим его собственному. Но согласись, Чонгуку проще один раз сжечь всё дотла, чем три месяца отправлять своих людей ради предупреждения, до которых нам нет дела… Дело не в травке, Джес. Очевидно, она их мало интересует.

- К чему ты клонишь? – Джес щурясь за мной наблюдает. – Чего они тогда хотят? Наш амбар?

- Кори, - быстро отвечаю я, не ощутив и доли облегчения от сброшенной на него правды. – Им нужен Кори.

Моё выражение лица остаётся непроницаемым, холодным.

- Кори, - не веря вторит Джес. – Это шутка? На кой чёрт он им сдался?

Я пожимаю плечами искренне желая обладать большей информацией. Но пока это всё что у меня есть.

- Не знаю, Джес. Правда не знаю. Но тот мафиози, Чимин, он угрожал Кори расправой. И он был очень красноречив описывая свои планы на его счёт. Отчасти поэтому я и увязалась за ним тогда. Увидела возможность узнать от него чуть больше, но потерпела неудачу.

- Это ты с ним была той ночью?

- Да. Ты бы видел его взгляд, когда он говорил про Кори, обо всём, что он хочет с ним сделать. Это не было частью какой-то игры или манипуляции. Кори во что-то влип, Джес, точно тебе говорю.

- А Кори? Ты говорила с ним?

Я киваю и тут же пожимаю плечами.

- И не раз. Он всё отрицает. Не знаю, где искать правду. Кори делает вид, что впервые слышит обо всём. Но я знаю, Джес, я уверена он что-то натворил, - я встаю и обхожу комнату, только бы не видеть с каким недоверием смотрит на меня брат. – Знаю, это звучит глупо…

- Это звучит, как полный бред, - Джес тоже встаёт возвышаясь на голову выше меня. Он складывает руки на груди, что символизирует его волнение. Могу понять, он напуган так же, как и я. – Какие дела у Кори могут быть с мафией? Он любит неприятности, но мафия? Разве в этом есть какой-то смысл?

Джес выглядит раздражённым, но я знаю, что за этим прячется испуг. Штрафы за езду в нетрезвом виде, нападения в барах, хулиганство… с этим мы справимся, как и справлялись до сих пор. Кори всегда доставлял неприятности. Мы смирились с этим. Но к тому, что нам придётся защищать его от мафии, мы не были готовы.

- Почему ты веришь ему? – спрашивает Джес так, словно мой ответ припишет меня в предательству.

- Я верю своему предчувствию, - непреклонно твержу я. – Просто тебя там не было, когда Чимин говорил со мной, как обещал убить Кори, расчленить его труп и сбросить в канаву. Это было…

…что-то личное – снизошло на меня так внезапно, что я окаменела. Та ненависть и гнев в его голосе приписывали ему личные мотивы. Наркотики здесь не причём.

Джес фыркает и отворачивается. Я прихожу в себя, продолжая осмысливать своё внезапно открывшуюся теорию.

- Послушай, - я кладу руку на щетинистую щёку брату и возвращаю его взгляд на себя. – У меня есть план. Я долго всё обдумывала и нашла выход. Но ты и Анита должны уехать. Ненадолго. На пару дней может быть. Пока я не буду уверена, что вам двоим ничего не угрожает.

- Ты должно быть сошла сума, Карли, - с яростным беспокойством заводится брат. Он отстраняется и идёт к окну, привалившись плечом к стене. – Как я объясню всё Аните? Куда мы с ней поедем? Мы даже не знаем, виновен ли он в чём-то. Как я могу уехать, зная, что ты остаёшься здесь одна?

- Возможно, ты прав. Мы не знаем, что произошло и какое участие во всём это принимал Кори, - спокойной говорю я. – Но вам все равно лучше ненадолго уехать. Анита беременна, ей рожать скоро, ей нельзя волноваться. Что, если их люди явятся в наш дом вооружённые до зубов? Мы не должны так рисковать. Стоило сказать тебе несколько раньше.

- Стоило, - с укором говорит Джес.

Вопреки напряжению, царившему над нами в последнее время, я подхожу к брату и обнимаю его. Не знаю, как уговорить его уехать. Не знаю, как сказать, что я беспокоюсь за их жизни. Не знаю, как доказать, что я справлюсь.

Руки брата неуверенно касаются моей спины, бережно поглаживая.

- Ты просишь меня сбежать, Карли, – чувствую, как тело брата напряжено, но постепенно оно расслабляется. – Разве я могу оставить тебя здесь?

- Кори сбежал, почему ты не можешь? – потому что ему не позволит совесть и любовь к семье. – Я думаю, он знает про угрозы со стороны мафии. Вероятно, сейчас он прячется, зная о грядущих налётах. Вам лучше быть осторожнее это время. Хорошо, если я ошибаюсь, а если нет – вам удастся избежать многих жертв…

Джес так вздыхает, что у меня появляется надежда, что мой брат, наконец, стал ко мне прислушиваться.

- Сейчас речь не обо мне и не о Кори, - продолжаю я. – Я могу позаботиться о себе, Джес, ты прекрасно это знаешь. Ты сам обучил меня многим вещам. Но Анита нуждается в тебе. Отвези её куда-нибудь к морю. После рождения ребёнка вы вряд ли вот так сможете куда-то вдвоём выбраться. Ей понравится. Просто дай мне время всё уладить.

Джес отстраняется, но его руки лежат на моих плечах. Он смотрит на меня так, словно может прочитать мои мысли. Я лишь лукаво улыбаюсь.

- Что ты задумала? – с тревогой спрашивает он.

- Ничего ужасного, обещаю, - уверяю я. – И я не собираюсь ни с кем воевать. Скорее наоборот.

Чимин

Я устало протираю глаза и смотрю на часы. Половина первого ночи. Последняя неделя далась нам непросто. Триада затаилась, новых нападений не было, поэтому мы зашли в тупик. Сбросить десяток трупов на границе Китая должно было стать первым этапом нанесения ответного удара, но на данный момент так же он стал и последним. Возможно, стало бы правильным уподобиться Вану и пойти на мирный народ с целью заявления, но Чонгук принципиально отказался от этой идеи. Вся его потаённая злость направлена на членов триады, и никто из нас не будет спать сладким сном пока источник наших проблем не будет локализован.

Всю неделю мы пытались выяснить расположения особняка Вана или по крайне мере крысиное гнездо обитания членов триады. Мы подкупали и пытали людей, но то немногое, что это принесло, оказалось слишком недостаточным для продвижения поисков. С каждым днём ярость Чонгука нарастала, и даже нежность и любовь Кэтрин не могли остановить этот процесс. Чонгук не будет спокоен пока есть риск последующих беспорядков на нашей территории.

Я дождался, когда конференц-зал опустел, едва вытерпев последние два часа в обществе людей, с которыми не хотел бы иметь никаких дел. Я потянулся на месте и вышел из-за стола и подошёл к Чонгуку, и мы вместе вышли в коридор. Собрание снова ничего не дало. Никакой новой информации или данных – сплошное разочарование. Даже здесь Ван продолжает утирать нам нос.

- Этот Гилсон – грёбаная престарелая задница, - говорю я, закрывая за собой дверь. – Почему ты не назначишь его сына на его место? Коул давно ведёт большую часть дел.

- Потому что для этого мне нужно пристрелить Гилсона, - отвечает Чонгук. – Или чтобы кто-то другой сделал это за меня.

- Когда он сказал, что война с триадой – бессмысленная трата ресурсов и людей, я едва сам его не порешал.

Мы прошли через коридор и вошли в приёмную у кабинета Чонгука. Пропустить по паре стаканов и разъехаться по домам – вот весь наш план. Поболтать о чём-то менее важном, чтобы хоть немного уйти от серии преследующих нас неудач.

Я продолжаю говорить, когда вижу, как лицо Чонгука искажается в напряжении. Он бросает бумаги на стойку секретарши и тянется за пистолетом, который всегда носит с собой. Я ничего не понимая замолкаю и смотрю на пол, туда, где лежат два тела наших людей.

- Что за чёрт, - говорю я и тоже достаю пистолет, крепко его сжав в руке.

Дверь кабинета приоткрыта, оттуда льётся свет. Звуков никаких не слышно.

Чонгук осторожно подбирается к двери, переступая через тела и прислушиваясь. Я крадусь следом, приготовившись стрелять на поражение. Мы движемся, тихо, почти бесшумно, чтобы не спугнуть незваного гостя.

Я собираюсь войти первым, но Чонгук меня опережает. Он медленно открывает дверь, чтобы лишние звуки не спугнули того, кто ждёт нас внутри. Он нервно перебирает пальцы, сжимающие оружие. Чонгук выстрелит, как только увидит цель и не промахнётся.

Когда мы входим, первое, что видим – зажжённая лампа на столе Чонгука. Его кресло развёрнуто к окну, в нём явно кто-то сидит. Это видно по тому, как оно двигается.

Не знаю, что именно выдало нас, случайность или отражение в окне, но кресло резко разворачивается и на нас смотрят знакомы глаза цвета океана. Карли совершенно непринуждённо улыбается. Она держит стакан с виски из бара Чонгука и делает глоток.

- Привет, мальчики, - говорит она, откидывается на спинку и с присущей ей женственной грациозностью кладёт одна за другой ноги на стол.