Он лежал на кровати, безжизненным взглядом смотря в потолок. Ничего делать не хотелось, даже двигаться. Он знал это чувство, когда внутри словно образуется чёрная дыра, поглощающая любые эмоции, заставляя тебя теряться в пустоте и в панике искать выход, мечась от одной мысли к другой, тщетно пытаясь понять, что же не так, почему же так плохо, ведь совсем недавно всё было так прекрасно. Он вернулся с прогулки, на удивление, с хорошим настроением, даже поговорил с Кентой, который явно был обеспокоен, где его друг так долго был. Ему не было больно от разговора, ему не было страшно с Хару, но стоило зайти к себе в комнату и закрыть дверь, как он упал на кровать и понял, что что-то не так. Понадобилось полчаса, чтобы сдерживание сделало хуже, чтобы руки задрожали, откинув ноутбук с рефератом.

Он схватился за грудь, отчаянно пытаясь сообразить, почему ему резко стало так плохо, так… пусто. Словно его сердце вырвали из груди. Он не помнил это чувство, оно было словно новое, но он был уверен, что такое с ним уже случалось, вот только он ничего не мог вспомнить и сделать. На глаза накатывали слёзы, которые всё никак не хотели стекать по щекам. Он метался по кровати, пока не сдался и от отчаяния не откинулся на спину, позволяя слезам течь по щекам. От того, что он не понимал, что с ним твориться, было лишь хуже. Его начинало трясти, а слёзы всё никак не останавливались. Ему стало страшно. Если он сейчас умрёт? Почему с ним это происходит, если всё было хорошо? Ведь не было никаких причин для такого состояния, он уже долгое время не позволял себе плакать, а тут не мог остановиться. Хотелось скулить и звать на помощь, умолять, но он мог лишь уткнуться в подушку, чтобы Кента его не услышал. Он больше всего на свете не хотел, чтобы Кента видел его таким. Он просто хотел уснуть, но настырные мысли, лихорадочно меняющиеся в голове, не давали успокоиться. 

В конце концов, он сел на постели, вытирая слёзы, тихо шмыгая носом, пытаясь успокоиться. Если глубоко дышать, ему полегчает? Обхватив себя за плечи руками, он пытался успокоить сердцебиение и устранить тревогу и панику. Но не помогло. Он будто тонул и пытался выплыть на поверхность, не умея плавать. 

Нужно было позвать Кенту или просто уснуть, но он не мог заставить себя сделать ничто из этого. Ему было стыдно и страшно. Подтянув ноги к груди, он откинулся спиной на стену и уткнулся в колени, слегка покачиваясь, отчаянно пытаясь успокоиться. В голове как заведённое крутилось: «Всё хорошо. Всё хорошо. Всё будет хорошо». Но это не помогало, самообман не мог его по-настоящему успокоить. Поймав себя на желании закричать, он закрыл рот рукой, кусая губы и смотря на незакрытую дверь с откровенной паникой и мольбой. Он не понимал, что происходит, а от этого становилось лишь хуже. Убрав руку, он снова пытался захватить больше воздуха ртом, но только это не помогало, как бы он не старался.

Неужели он обманул себя? Неужели всё, что было эти два дня — сплошная ложь? Он просто пытался делать вид, что всё понимает и сможет с этим справиться, искренне в это верил, но всё же это была ложь? Он просто пытался спасти себя от боли, а в итоге от сдерживания эмоций стало лишь хуже. Ему было так больно, он чувствовал, что начинает задыхаться. От того, что его давно так сильно не накрывало, он потерялся. Он так надеялся, что больше такого не случится, но теперь он катался по кровати как умалишённый, кусая губы и сжимая ткань футболки на груди, не соображая, не зная, как себе помочь.

Хару, Мэлли, Кент, все они внесли вклад в это состояние, но больше всех виноват был он. Именно Эри не имел сил справляться с этими эмоциями, только он боялся всего на свете, будь он нормальным, ничего бы не было, никому бы не пришлось волноваться о нём. Он помнил, как выглядело лицо Кента, когда в последний раз он видел такое его состояние. Кента был в ужасе. Эри до слёз не хотел повторения. Он ведь обещал, что всё закончилось, верил, что всё будет хорошо, просто нужно перетерпеть, дождаться, когда станет легче. Он был слишком наивен?

Понадобилось пару секунд, чтобы распознать звуки шагов. Испуганно вздрогнув, он застыл. Только не это! Кент же не мог услышать, правда? Но времени думать об этом не было. Лихорадочно соображая, Эри начал вытирать лицо дрожащими руками, пытаясь привести себя в порядок. Нельзя, чтобы Кент понял, нельзя, чтобы догадался, иначе всему придёт конец. Прямо сейчас Эри не был уверен, что сможет держать язык за зубами, не сказать о том, что правда чувствует. Он не хотел всё портить ещё сильнее, но истерика высосала все силы, он не знал, хватит ли ему оставшихся сил, чтобы промолчать, если тот спросит.

Смотря на дверь так, будто через секунду её распахнёт сам Дьявол, Эри вжался в стену, заставляя себя откинуть все чувства, чтобы не выдать себя.

Кент, судя по звукам, застыл за его дверью. Свет из коридора, тонкой полоской проникающий через небольшую щель между дверью и полом, исчез. Он стоял прямо за дверью, не решаясь войти.

—Эри? Ты спишь? — послышался приглушенный неуверенный, но обеспокоенный голос.

Хотелось промолчать, дождаться, когда он уйдёт и лечь спать, надеясь, что всё наладится и сон унесёт с собой проблемы. Но он не смог. Сильнее страха было чувство одиночества, которое в эту секунду прекрасно показало, что происходит. Он больше не может довериться другу. Не может рассказать правду, а вынужден тянуть свою ношу сам, потому что сам выбрал это. Он не сумел сдержать накатившей на него тоски. С первого дня их знакомства Кента помогал ему, он единственный, кому Эри мог довериться. Что же это происходит с ним, почему всё обернулось именно так?

—Н-нет… Нет, я не сплю, — сдавшись, прошептал Эри, шмыгнув носом. 

Ответа не последовало, наступила напряженная тишина. Эри теребил одеяло, мял пальцы и нервно кусал губы, чувствуя себя в ловушке.

—Что-то случилось? — наконец послышался обеспокоенный голос Кента. — Я могу зайти?

Нет. Лучшим ответом на это был ответ «нет», но смотря на одинокую тёмную комнату, Эри становилось до ужаса одиноко. Он всегда пускал к себе Кента, всегда на него полагался, а теперь всё рухнуло. И в этом был виноват он.

—Да, — тихо разрешил Эри, надеясь, что Кент не услышит, но в глубине души жгло желание, чтобы он зашёл. Пришёл и помог, успокоил, обнял, как делал в далёкие семнадцать, когда успокаивал его.

Дверь неуверенно толкнули. Эри зажмурил глаза, пытаясь не выдать себя слишком отчаянным взглядом. Шагнув в комнату, Кент застыл, отмечая разворошенную кровать и едва заметно дрожащего друга. Он нахмурился и пересёк комнату, садясь на край кровати и притягивая сжавшегося Эри к себе. 

—Что случилось? Это из-за меня? 

Эри замотал головой, отчаянно прижимаясь ближе, впиваясь пальцами в плечи, пряча лицо в основании шеи. 

Сердце болезненно сжималось от картины, что предстала перед ним. Сидящий в комнате без света, вжавшийся в стену Эри, закрывший глаза, крепко стискивающий одеяло пальцами, пока по бледной коже, что было видно благодаря свету из коридора, блестели дорожки слёз. Он так отчаянно цеплялся за него, что не появлялось сомнений — всё серьёзно.

Обхватив его руками, Кент гладил Эри по волосам, лихорадочно думая, что сделал не так. Невозможно было, чтобы он не был причастен к состоянию друга. Он ведь единственный, кто был рядом, кто мог сделать больно. Ему было противно от мысли, что он причинил Эри боль, сам того не заметив. Но в последнее время же всё было в порядке, разве нет? Он разозлился из-за Мэлли? Или же она говорила с ним? Всё это было слишком тяжело, не хотелось задевать ни одного из них, но, в конце концов, они пришли к тому, что Эри, уткнувшись в него, шмыгал носом, дрожащими пальцами стискивая плечи до боли, сдерживая рвущиеся наружу слёзы. 

Кент сжал зубы, сильнее прижимая друга к себе, надеясь так успокоить.

—Эри, — позвал Кент, — Эри, что случилось? Тебе что-то сказала Мэлли?

Тот, не соображая, просто жался ближе, стискивая зубы, чтобы не сказать правду. Он дрожал и даже не пытался это скрыть. У него окончательно иссякли силы играть в хорошего друга. У него опускались руки. Он больше не подозревал, что может сделать.

—Я не буду выбирать между вами, — вдруг сказал Кент. — Это невозможно, так что если это из-за неё, всё в порядке.

Распахнув глаза, Эри дернулся всем телом прочь, не понимая, почему эти слова принесли такую сильную боль. Ничего не в порядке и уже давно. Он больше не может себя контролировать, не может сдерживать слёзы и лгать. Его нервы сдали, всё кончено.

—Ты не понимаешь, — отстраняясь с пустым взглядом, прошептал сорванным голосом Эри. — Не поймешь. Не сможешь.

—О чём ты? Эри, объясни, что с тобой происходит? — паника и испуг, а ещё глубокая вина.

Кент не был виноват в чувствах Эри, но прямо сейчас испытывал боль из-за него. Зажмурившись, Эри уткнулся лбом в грудь, сжимая дрожащими пальцами чужие плечи. Он даже не подозревал, что может прийти к такому состоянию, будучи рядом с ним. Когда он уехал было что-то похожее, но эта боль была сильнее. 

Эри боялся его потерять. Как бы не думал, мир, в котором Кент не рядом с ним, его страшил до ужаса. Ему было отвратительно больно и страшно.

—Я… — начал тихо и неуверенно, но оборвался. Он не имеет права… не должен… не может… — Я же твой… друг? — стискивая пальцами до боли чужие плечи, дрожащим, испуганным голосом.

Он понимает, что сделает только хуже, но сейчас ему больнее врать. Он эгоистичный и жестокий, но как бы не старался, не мог заставить себя остановиться. Замолчать. Это не может больше продолжаться, он не сможет его отпустить, продолжая хранить всё в себе. Эти чувства просто сожрут его, он не может просто замолчать и остановиться, иначе, кажется, Эри умрёт прямо в эту секунду. Он больше не может. Не хочет. Всё кончено. Будет лучше, если уничтожить всё сейчас, прямо сейчас, до того, как Кент отдаться ещё сильнее в отношения с Мэлли, до того, как его сердце окончательно разорвётся от боли. Кент будет целовать её, будет обнимать её, будет любить её, а не его. Это просто никогда не произойдёт, в его чувствах нет смысла, во всём этом нет смысла. Было слишком больно думать о том, как Кент заботиться о ком-то другом, улыбается кому-то другому той улыбкой, которую ему никогда не увидеть. Он не имеет права касаться его без причины, не может обнять так, как хочет, он ничего не может, и это убивает. 

Невозможно столько лет молчать и лгать. 

—Конечно ты мой друг, что за вопросы? — растерялся Кент.

—Прости.

—О чём ты? За что ты извиняешься?

Эри глубоко вдохнул и поднял голову. Сейчас он чувствовал себя так плохо, что даже тепло Кента казалось жалящим. Издевательским. Он не может получить то, в чём нуждается. Он просто не нужен ему так, как он нужен Эри. Чертовски нужен. 

Всё в этой комнате в эту минуту казалось чужим. Холодным, больным. Эри отгонял все мысли, не желая больше ничего. Это конец и он сам к этому пришёл. Сам виноват. Он ужасный человек и лучше бы Кент никогда ему не помогал. 

Когда ты так сильно влюблён, влюблён отчаянно и безответно, так долго и мучительно, голова идёт кругом, ты медленно сходишь с ума. Особенно, если тот, кого ты любишь, всегда рядом с тобой и называет другом. «Друг» - в этом слове нет ничего плохого, но для Эри каждый раз это звучит как указание на то, чего никогда не будет. Как граница, клетка, в которую его посадили, и из которой он не сможет выбраться по-хорошему. Но он может сломать клетку, пересечь границу. И все эти действия разорвут всё, что они построили.

Сейчас ему казалось, что в этом всём больше нет смысла. Если всё это ложь — зачем это беречь? Эта ложь делает только больно. 

—Я не хочу быть твоим другом.

Правда всегда такая… ужасная? Сколько он себя помнил, всё, что говорил он или ему — всё было сплошной ложью. Ложь от родителей, что со временем ему станет легче, ложь, что он обычный, ложь, что всё будет хорошо, если думать о хорошем и, наконец, ложь, что он друг человека, которого любил пять лет. Он никогда не был ему другом. Он чертов обманщик, лицемер, ужасный человек. Правда отвратительна. Ложь приносит боль и разочарование. Где-то прямо сейчас рыдает его мать, думая о том, за что ей достался такой сын. Ещё одна ложь. Она никогда никому не говорила, но она плакала по вечерам, когда перебирала с алкоголем. И вина была на нём. Он не мог быть нормальным сыном и не расстраивать маму. Он ужасный человек. Он не смог промолчать и причинил боль Кенту. 

—Что? — Кент распахнул глаза, шокировано смотря на Эри. — Эри, о чём ты…

Ему было больно. Но Эри уже не мог остановиться. Он сделает больно им обоим, ради своего будущего, но на самом деле он сказал это лишь из-за своего эгоизма и нежелания отпускать его.

Кент знает, что Эри за человек. Может, он его пожалеет и не отпустит? Но это будет ещё хуже, чем то, что испытывал сам Эри. Он буквально уничтожит нормальную и счастливую жизнь друга. Но Эри отбрасывал эти мысли. В глубине души он понимал, что такого не произойдёт, это просто глупость, Кент никогда так не сделает, а Эри не позволит, даже если сейчас думает о таком. Когда он придёт в себя, поймёт, что наделал, но не сейчас. 

—Я… я… — он проглотил ком в горле и выдавил: — Я люблю тебя.

Секунда за секундой, минута за минутой. Время шло, а ответа так и не последовало. Эри зажмурился, но когда ничего не услышал, разжал пальцы и уронил руки. Злиться на себя не было сил. Эта правда убивала его пять лет. И теперь она была произнесена вслух. 

Ничего не изменилось. Время не остановилось, мир не перевернулся, комнату всё так же освещал свет из коридора, а Кент всё так же сидел на кровати. Эри не стало легче. Всё обернулось тем, что ему стало ещё хуже. 

Наконец, ошарашенный Кент вздохнул, двинулся и тихо произнёс:

—Спасибо.

У Эри задрожали губы, он открывал и закрывал рот, не зная, что сказать, боясь что-то сказать, его начало трясти и, в конце концов, он не выдержал и дернулся вперёд, хватая Кента за плечи и встряхивая.

—Нет! Нет! Мне не нужны эти слова, я не ради этого говорил! Я ведь… я ведь… столько лет… 

И в глазах напротив лишь сожаление. Лишь жалость.

—Прости, — совсем тихо, но бьёт слишком сильно.

Всё это было очевидно с самого начала, так почему, черт возьми, это так больно? У него не была и шанса, так почему тогда так больно от этого?!

Эри уронил голову, сжавшись.

—Это я виноват. Я во всём виноват. Ты просто был… всем для меня… 

—Эри…

—Я так боялся… а сейчас… В этом ведь не было смысла, я с самого начала знал, так почему… — он шептал себе под нос, смотря в пустоту. 

—Эри, пожалуйста, — перепугался Кент. 

—Я так тебя любил, ты всё для меня, ты ведь единственный, кто во мне нормального человека видит… Кент, прошу, — отчаянно взмолился Эри, вскидывая голову и смотря совсем убито. Он и сам не знал, что говорит, но не мог замолчать, казалось, после правды вся боль ринулась наружу, желая утопить его. — Не бросай меня, я не смогу без тебя… Умру тут же, я ведь… я ведь…

—Эри, пожалуйста, посмотри на меня, — Кент схватил его за плечи, но тот резко дернулся, пытаясь вырваться, но тут же передумал и подался вперёд.

Он будет ненавидеть себя за это. Уже ненавидит, но держаться сил не было, он не знал, за что цепляться, было так больно, что слёзы не могли литься из глаз, потому что он чувствовал, что онемел, почти умер. Лучше бы он умер, чтобы этого всего не испытывать и не делать. 

Он всё же сделал это, как бы глупо это ни было после всего, он всё же сделал это. 

Поцелуй вышел слабый, это даже поцелуем назвать было нельзя, но для Эри это многое значило. Откровенно много. Он в отчаянии сжигал все пути отступления, уничтожал всё, что было между ними. Ему следовало уничтожить всё, чтобы не было способов остаться, потому что теперь это невозможно. Он должен уйти. Навсегда, чтобы никогда больше не чувствовать и не видеть. Прекратить всю эту больную историю. Закончить свою историю.

—Ты значишь для меня всё, — когда его резко оттолкнули, сломанным голосом тихо признался Эри, грустно улыбнувшись.

Прежде, чем Кент бы сказал или сделал что-нибудь: ударил его или же пожалел и предложил всё обдумать и спокойно поговорить, Эри скинул его руки и вскочил с места. Он успел схватить только телефон, даже куртку не взял, и вылетел в подъезд, и, не дожидаясь лифта, ринулся по лестницам вниз, перепрыгивая сразу три, едва не упав и не убившись, но страха споткнуться, упасть и расшибиться, не было. Был страх того, что он сделал, ему было страшно, что бы сделал в ответ Кент. Он больше не хочет его видеть? Ненавидит его? Презирает? Он имеет на это право, но больше это не имеет значения, потому что больше они не увидятся. Никогда. 

Вылетев на улицу, перед этим нервно обернувшись, словно ожидая погони, он побежал в неизвестном направлении. Нужно было просто убежать как можно дальше, а потом думать, сначала нужно сбежать. Сбежать от Кента. Сбежать от того, кого любил. Сбежать от этой больной любви.

Сорванное дыхание, жжение в горле от бега, влажные глаза, слезы, которые так и не обожгли щеки. Он остановился около какого-то магазина лишь тогда, когда начал задыхаться, лихорадочно хватая ртом воздух. 

В голове было слишком много мыслей, и за одну он не хотел цепляться, потому что было слишком ужасно, неприятно, страшно. Он не знал, правильно ли поступил или нет, в этом теперь не было смысла, потому что сделанное не вернуть. Он самолично всё испортил, если и винить кого-то, то только себя.

Найдя место, где можно сесть, он упал на лавочку, стоящую неподалеку напротив детской площадки. На улице была ночь, на часах полдвенадцатого. Сколько же времени прошло, прежде чем ему стало плохо? Сколько он мучился? Ответов не было, он даже не знал, что сейчас делает Кент, да и не хотел. Следовало найти место, чтобы переночевать, спать на улице плохая идея. Но у него не было ни единой идеи. Денег с собой он тоже не прихватил. Он сидел на улице ночью в одной толстовке и джинсах, без куртки и денег. Без места ночлега, ведь домой вернуться он не мог. 

Опустив голову, Эри пытался прийти в себя, отбросить лишние мысли и страхи. Ночью на улице опасно быть одному. Прикусив губу и устало запустив руку в волосы, он вздохнул, а потом почувствовал, как телефон завибрировал и затих. Молясь, чтобы это был не Кент, он включил телефон и выдохнул. Это был не Кент. Ему всего лишь пришло сообщение на почту. Нажав на сообщение, он нахмурился.

«Как и обещал, это твоё. Был занят, поэтому пересылаю сейчас, на случай, если ты снова надумаешь лишнего. И если захочешь связаться со мной, пиши, я всегда на связи».

Значит, Хару не спал. И он не забыл о нём. Идея, пришедшая в голову, казалась безумной. Он и так из-за своего эгоизма и глупости оказался в отвратительном положении, не хотелось продолжать ухудшать ситуацию, но выбора толком не было. Были бы при нём деньги, а так выбора не оставалось никакого. Либо Хару, либо ночевать на улице, избегая людей, как чумы. 

Кусая губы, он нервно ковырял кожу на указательном пальце, не решаясь набрать сообщение. Когда его телефон неожиданно завибрировал снова, он едва не подскочил. Но в этот раз было не сообщение или спам, а звонок. Звонил Кент, который, возможно, испугался того, что он так долго отсутствовал. Или же он пришёл в себя и звонит, чтобы сказать ему больше не попадаться ему на глаза. Но Эри упорно уверял себя, что друг на такое не способен. Но отвечать он не собирался. Слишком страшно и неловко, он ведь повёл себя, как ребёнок. Не выдержав, он сбросил вызов и включил режим полёта. Он боялся, что не выдержит и ответит. Просидев без движения ещё несколько минут, он вздохнул и снова включил телефон, отключил режим полёта и зашёл в почту.

Он будет жалеть об этом. Он уже о многом жалел, тогда какая разница, больше ошибок он совершит или меньше?

«Привет… Не спишь? Мне неловко это писать, ведь мы толком только один раз поговорили, но… мне очень нужна помощь прямо сейчас, а обратиться не к кому».

Это выглядело нелепо. Сначала он обидел Хару, потом сбежал, а теперь просит о помощи. Хуже и не придумаешь. Просить о помощи человека, которого не знаешь толком — это тоже самое, что сунуться в озеро, о котором ничего не знаешь. Тебя либо сожрут, либо разъест какая-нибудь гадость, которую люди обязательно туда слили. Но был очень маленький шанс, что всё обойдётся. Он хватался за этот шанс, пребывая в полном отчаянии.

Ответ пришёл слишком быстро, словно Хару ожидал его ответа. В сообщении был номер телефона и слова:

«Позвони мне, жду».

Позвонить? Это значит, что он поможет? Но тихая радость была подавлена страхом, мгновенно возникшим в груди. Он ведь и правда слишком мало знает о нём. Он сбросил вызов Кента, человека, которого знал столько лет, разрушил всё, а сейчас собирается довериться тому, кого и не знал толком.

Но выбора не было. Если он и умрёт, то так будет даже лучше. Да и кто сказал, что когда Хару узнает, какая именно помощь ему нужна, он согласится?

Набирая номер, он четыре раза его стирал, но всё-таки сдался и, сглотнув ком в горле и подавив панику, нажал на вызов.

Ответили ему почти сразу.

—Эри? 

—Да… привет, — неуверенно и тихо.

—Что случилось? Какая помощь тебе нужна? — перешёл сразу к делу Хару. Эри не был уверен, правда ли его голос звучал обеспокоенно.

—Я… Это наглость, я понимаю, сначала обидел тебя, а теперь прошу о помощи, толком ничего не…

—Всё в порядке, я не держу на тебя обиду, если у тебя проблемы, и я могу помочь, то сделаю это, — эти слова слегка успокоили нервного Эри. — Так что успокойся и скажи, что случилось.

Небольшая пауза, чтобы собраться.

—Я ушёл из квартиры и теперь мне негде жить.

—Что? Что произошло?

—Это не телефонный разговор…

—Да, конечно, где ты сейчас?

—Ты и правда собираешься помочь мне?

—Я же сказал, что сделаю это, просто скажи, где ты и я вызову такси, денег, я так предполагаю, у тебя с собой тоже нет, иначе ты бы пошёл в отель, да?

—Да…

—Говори адрес, я закажу такси и заплачу за него.

—Ты… ты хочешь, чтобы я поехал к тебе?

—А у тебя есть другие идеи?

—Нет…

Послышался усталый вздох.

—Эри, просто доверься мне, я хочу тебе помочь, — попросил Хару.

—Да, прости. И спасибо.

Сказав, где он находится, Эри отключил вызов и уронил голову на колени. Ему было ужасно стыдно. Он создавал проблемы человеку, которого знает два дня. Какой ужас, и ему же он вынужден довериться, чтобы не ночевать на улице.

Хару же не показался раздраженным или злым, так что, наверное, всё не так плохо. Всё-таки, он уже убедился, что он совершенно не такой, каким он себе его представлял. Но довериться ему, и попросить о помощи, было верхом отчаяния. У него никого не было кроме Кента, а родители… Они бы не поняли, не приняли, не помогли. 

В ожидании неизвестного он встал и стал ходить туда-сюда, кусая губы и прижимая телефон к груди, надеясь хоть на какую-то подсказку. Что ему теперь делать? Зачем он вообще всё это сделал? Он был поглощён болью, и ему казалось, что пора, но теперь, немного остудив голову, он понимал, что погорячился, сделал непоправимую ошибку. 

Телефон снова зазвонил и он едва не выронил его из рук, но там был вызов не от Хару, а от Кента. Наверное, он переживал. Он точно переживал. Нельзя заставлять его биться в ужасе, заставлять и дальше волноваться за него, но и брать трубку он не хотел. Было больно, страшно, обидно и стыдно.

Когда звонок прервался сам, он, глубоко вздохнув, набираясь храбрости, зашёл в сообщения и открыл чат с Кентой. Последнее сообщение было пять дней назад, где он сообщал, что задержится на работе. Хотелось опустить руки, передумать, но он всё же решился на пару слов.

«Прости меня. Со мной всё будет в порядке. Прощай».

Его сообщение прочитали через пару минут, тогда же, когда позвонил Хару, чтобы сообщить, что такси приехало. Сообщение от Кента не пришло. Он ничего не написал в ответ.

Это было обидно, но Эри засунул глубоко в себя эту боль и сел в такси. Он поступал очень глупо, но хуже уже быть не могло. К черту, если он всё рушит, то жалеть нет смысла. Как бы плохо не было, он всю жизнь всё ломал: жизнь родителям, надеявшимся, что их ребёнок будет обычным, своему другу, в которого влюбился, Мэлли, которой придётся переживать за своего парня, себе, даже Хару, которому не повезло с ним познакомится. 

Он просто ужасен.

Таксист иногда поглядывал на него через зеркало, но Эри это игнорировал. Он и сам понимал, что выглядит жалко и откровенно плохо. Пока они ехали, он не отрывал глаз от пейзажей за окном. Это его странным образом успокаивало, словно так он удаляется от своих проблем, словно так они его не достанут. Пока он едет, нет смысла думать о проблемах, да и желания нет. Но когда машина останавливается, а его дергает вперед, становится пусто и одновременно страшно. На мгновение он подумал, что этот момент никогда не наступит.

Он не успел открыть дверь, заторможено понимая, что следует выйти и найти Хару, как сам парень уже подошёл к машине и открыл ему дверь. Он ждал его.

—Выходи, а я заплачу, — только и сказал он.

Эри вылез из машины и неловко стоял в стороне, пока Хару отдавал свои деньги водителю.

—Я верну, — сказал он, когда машина уехала, а Хару подошёл к нему.

—Не думай об этом, — отмахнулся парень и внимательно оглядел его. — Ну что ж, идём. Ты голоден? 

—Нет, я… — помотал головой Эри и неловко замолчал, не зная, что говорить в такой ситуации.

Хару прошёл вперед, и он последовал за ним, чувствуя себя неловко. Его не должно было быть тут. В том, что он делал, всё было неправильно.

Когда они вошли в здание, поднимались на лифте, и даже когда Хару открывал дверь ключом, Эри молчал, смотря себе под ноги.

—Проходи, — толкнув дверь, Хару пропустил его первым, а потом зашёл следом и закрыл дверь.

Скинув обувь, он прошёл по коридору, предположительно, на кухню. Эри же так и застыл на пороге. Он никогда не бывал в чужих квартирах. Всё здесь было непривычным, незнакомым, таким… чужим. Ему стало страшно и некомфортно. Сама квартира не была пугающей или грязной, совершенно наоборот. Если бы он не знал точно, что здесь живёт Хару, он бы подумал, что квартира пустует уже долгое время. Бежевые обои, белый потолок, из прихожей было видно гостиную, она оказалась достаточно просторной и обычной. Не было ничего необычного и странного, что должно было бы его напрягать и пугать.

—Вот, — вернувшись слишком тихо и незаметно, сказал Хару, протягивая стакан воды. — Выпей и успокойся. 

Эри вздрогнул, но кивнул и взял стакан. Он пялился на него с минуту, прежде чем осушить одним махом. 

—Спасибо.

—Если не голоден, ложись спать, а завтра поговорим. Если хочешь помыться, то я принесу чистые вещи и полотенце, — не отрывая взгляда от сжавшегося парня, говорил Хару.

—Я… — растерялся Эри. 

—Знаю, что не поможет, но расслабься. Могу принести ещё воды, — предложил Хару, отворачиваясь, собираясь снова уйти на кухню.

—Нет, не нужно, — остановил его Эри. — Ты и так многое сделал для меня, а я так плохо о тебе думал…

Хару легко улыбнулся и приблизился к Эри, заставляя посмотреть себе в глаза, он положил руку на его плечо, несильно сжав. Эри вздрогнул, но не вырвался. Скорее от шока, чем от того, что доверился.

—Я уже сказал, что всё хорошо. Успокойся, я сам решил тебе помочь, так что не вини себя. Если честно, я буду больше обижен, если ты так и не двинешься с места.

Это немного помогло. Эри прошёл в гостиную, а потом Хару принёс ему чая. Они больше не говорили. Эри выпил чай, заставляя себя немного выдохнуть, а потом согласился на душ и диван. Хару вручил ему чистые вещи, новое полотенце, разрешил пользоваться всем, что есть в ванной, и отправил мыться, а сам пошёл за постельным бельём.

Он ничего не спрашивал, не делал замечаний, не злился и не раздражался от заторможенности и странности Эри, а просто принимал это, как должное, и помогал. 

Эри было неловко, но пришлось пользоваться чужим шампунем, чужой одеждой и другими чужими вещами. Одежда, которую ему дал Хару, явно принадлежала ему, но Эри она была почти впору. Он был всего на несколько сантиметров ниже Хару, а тот явно уже перевалил ростом за сто восемьдесят. Разве что в плечах он был ухе, чем Хару, но одежда всё равно была более чем удобна. Пусть и было странно и непривычно в чужих вещах, в чужой квартире, с чужим человеком.

Всё же, Хару только помог ему, а потому Эри немного успокоился. 

Когда он вернулся, Хару сидел на кресле, переключая каналы на телевизоре, а заметив Эри, он выключил его и улыбнулся.

—Лучше? — спросил он дружелюбно, а потом несильно скривился, когда Эри не решился подойти. — Я тебя не съем, Эри. 

—Прости, просто непривычно и… — смутился и растерялся от страха оскорбить Эри.

—Так, — перебил Хару, вставая. — Поговорим завтра, когда проснёшься. Тебе нужно куда-нибудь?

—Эм, мне нужно явиться в университет.

—Хорошо, утром разбужу тебя, если сам не встанешь. Ладно, всё завтра, а сейчас отдыхай, а я буду в своей комнате, если что-то понадобиться или захочешь поговорить — комната прямо по коридору.

—Спасибо, — искренне поблагодарил Эри, не зная, как реагировать на подобное. Кроме Кента никто о нём так не заботился. Не помогал. Не понимал.

—Спокойной ночи, — сказал Хару, прежде чем уйти в свою комнату.

Эри казалось, что он никогда не уснёт. Пустым взглядом смотря в потолок, он обдумывал, как будет лучше после отблагодарить Хару, а завтра ему следует как-то найти себе место, где он сможет жить. Нужно было забрать свои вещи из квартиры Кента и найти себе свою, как бы сложно и тяжело для него это ни было. Обратной дороги уже нет.