В воскресенье с утра в доме кипела работа. Виллем чистил овощи, Лангер разделывал птицу, а Магда, словно опытный командир, руководила обоими, одновременно вымешивая тесто для пирога. Лангер то и дело ловил на себе ревнивый взгляд Виллема. В голову неожиданно пришла мысль — они с мальчишкой как будто соперничают за внимание, одобрение Магды. Вот ещё глупости! Он невольно усмехнулся. С Виллемом понятно, для него эта дружба — лишний кусок хлеба, а ему-то зачем это нужно?

— Вы бы поаккуратнее, хозяин, — строго сказала Магда, — вот сейчас бы желчный пузырь порезали!

— Да ладно, нормально же все, — виновато проворчал Лангер.

Риона в это время хлопотала в передней комнате. Заново перетирала зеркало и створки шкафа с посудой, заменяла простые полотняные чехлы на стульях нарядными, с пёстрой вышивкой. Поверх повседневной синей скатерти она постелила праздничную, из плетеного кружева. Очень красиво получилось, белоснежный узор четко проступал на темно-синем фоне.

Гостей ожидали к середине дня. К этому времени пирог уже красовался посреди стола, на плите томился горшок с жарким, и даже Виллем успел принарядиться, сменив старую застиранную рубашку на чуть более новую.

Первым пришел Клаас. К удивлению Лангера, он был уже в годах — пожалуй, под сорок, не меньше.

— А что ты один? — удивилась Риона. — Где же Катрина?

— Да младшенький мой приболел, — пояснил Клаас, — она и побоялась его оставить.

— Вот неприятность-то! — сочувственно покачала головой Магда. — Я тебе потом пирога с собой заверну, хоть угостятся!

Следом появился Йост. Одних лет с Лангером, крепкий и коренастый, с Рионой он держался уважительно, Магду с порога обнял и расцеловал в обе щеки, на Лангера косился с явной неприязнью. Небось сам метил на Рионе жениться. Как там она сказала в первый день: «За мою мастерскую многие с радостью пошли бы…»

А ведь если подумать — во всех отношениях разумный брак был бы. Будь отец Рионы жив, он наверняка на таком бы настоял. Ни деньги из семьи не уйдут, ни секреты ремесла… И опять, как недавно на майле, на Лангера накатило ощущение своей ненужности, чужеродности в этом доме, в этом мире. Вот сейчас Йост, Клаас и Риона разговаривают втроём, что-то обсуждают, чему-то смеются… И никто не отворачивается от Лангера, не мешает ему вступить в разговор — да только он и половины слов в том разговоре не понимает…

А с другой стороны — какого черта? Ему-то об этом чего переживать? Он не напрашивался, не рвался сюда. Риона знала, кто он такой. Сама так решила, значит, ее это устраивает. Значит, он, Лангер, ей больше подходит, и пусть Йост хоть облезет от злости!

Лассе и Ян пришли вдвоем. Ян с порога разразился длинной и запутанной поздравительной речью. Даже странно, вроде обычно на трезвую голову он нормально разговаривал. Или по дороге они выпили для смелости?

Потом молодоженам дарили подарки. Лассе и Ян вручили Рионе расшитый бисером кошель, Лангеру — пояс из тисненой кожи. Подмастерья, разумеется, тоже пришли не с пустыми руками. Их подарки оказались необычными, со смыслом — отлитые из желтовато-коричневого стекла подвески в виде замочка и ключа. Красивые, на просвет мерцают золотистые искорки и блёстки. Замочек Риона тут же надела на цепочке на шею. Ключ Лангер прицепил на пояс, подумав с усмешкой, что ему бы больше отмычка подошла.

За столом Риона и Лангер, как всегда, сидели во главе стола, и Магда с Виллемом тоже сели где обычно. Слева от Рионы оказался Клаас, рядом с Лангером — Ян. Он крутил головой, восторженно разглядывал все вокруг, вертел в руках начищенную до блеска ложку с узорной ручкой, рассматривал на просвет бокал цветного стекла. Лассе смотрел на него со снисходительной улыбкой. Он-то, как и сам Лангер, бывал в домах по-настоящему богатых, где на столе не латунь и стекло, а серебро и фарфор. Да только в тех домах он был вором, незваным-непрошеным, а Лангер тут живёт, это его дом!

Лангер ответил на усмешку Лассе горделивым взглядом.

Поначалу, кажется, все чувствовали себя одинаково неловко, настороженно косились друг на друга, молчали. Но по мере того, как отдали должное ароматному жаркому, сладкому пирогу, а пуще того подогретому вину с медом и пряностями, все как-то само собой пошло на лад. Чинное молчание, прерываемое только звяканием ложек и тостами за здоровье молодых, потихоньку сменялось разговором.

— Пирог-то какой сочный, прямо во рту тает! — одобрил Ян, глядя на Риону. — Вот уж золотые руки у хозяйки!

— Спасибо, только это не я пекла, — суховато ответила Риона. Магда покраснела, Ян смутился.

— Так что у тебя с малышом? — участливо спросила Риона у Клааса. — Чем болеет?

— Да простыл, видно, так кашляет, — вздохнул Клаас.

— А шалфеем пробовали поить? — поинтересовался Лассе. — От кашля первое дело отвар шалфея, а ещё моим всегда от простуды липовый цвет помогал.

— Ты сам-то этот шалфей пробовал? — отозвался Клаас. — Он же горький, хуже полыни, как ты ребенка заставишь эту гадость выпить? Вот липовый цвет — это да!

Лангер знал, что Лассе живёт с женщиной, знал и о том, что они прижили двоих детей. Но что Лассе такой заботливый отец — Лангеру и в голову не приходило. И теперь он с нарастающим удивлением слушал, как Лассе с Клаасом и Магдой обсуждают, чем ребенку простуду лечить.

— Ты слушай, слушай, — Ян пихнул Лангера локтем в бок. — Вот будут у вас дети, тоже начнется то простуда, то колики!

А ведь правда, у них будут дети, рано или поздно. Даже думать об этом было странно. Будут его, Лангера, отцом называть. Смешно. Какой из него отец? И вообще он ещё молодой.

Когда с пирогом было покончено, перешли к песням. Ян достал лютню, Йост — флейту. Они играли то по очереди, а то вдвоем. Пели все хором, одна только Риона молчала. Лангер выбрал подходящую минутку, спросил тихонько:

— А ты что же не поешь?

— Я тебя слушаю, — так же тихо ответила она. Чудная! Чего там слушать? Тот же Лассе лучше пел, голос у него прямо могучий, не то, что у самого Лангера, красивый, но слабый. Хотя все равно приятно.

Песни пели разные — и старые, которые всегда поют на свадьбах, и новые, модные. Пели про рыбачку, которая ждёт рыбака на берегу бурного моря, и про то, как девушка разговаривала с ветром, и про соловья на розовом кусту… Потом Ян вдруг запел:

— Ой, сидела птичка на зелёной ветке,

  А попала птичка в золотую клетку…

Лангер вспыхнул до ушей. Дать бы Яну по шее за такое, да только ещё глупее выглядело бы. Нет, надо делать вид, что к нему это отношения не имеет, что не замечает он никаких намеков… И он в полный голос подхватил песню.

От песен, как водится, перешли к танцам. Дрикусман - танец веселый, быстрый, и ритм такой заводной, что хочешь - не хочешь, а не устоишь на месте. Плясать Лангер любил и умел, и теперь с упоением вертелся и подскакивал, звучно отбивая ритм каблуками по плиткам пола. Сначала он кружился в паре с Рионой, потом ее перехватил Клаас, а Лангер, не споря, повернулся к Магде. Потом Ян остановил его, сунул в руки лютню:

— Возьми-ка, друг, а то я тоже хочу поплясать!

— Да уж друг тоже мне, — обиженно буркнул Лангер, — с такими-то песенками!

— С какими? — Ян смотрел на него совершенно честными, невинными глазами. — О чем ты?

Лангер махнул рукой и взял инструмент.

Играть он умел, может, и похуже Яна, но тоже бойко. Играл и разглядывал танцующих. Когда сам пляшешь, то ничего толком не разглядеть, все кружится, одни цветные пятна перед глазами. А если стоять на месте, перебирая струны, то многое можно увидеть. К этому времени и Йост пустился в пляс, вместо его флейты звучала губная гармошка Виллема.

Лангер играл и видел, как меняются лица, взгляды подмастерий, когда они переходят от Магды к Рионе. Вроде как и на равных общаются, а все равно как-то сразу уважительнее делаются. Видел, что Йост так и старается побольше крутиться перед Рионой, незаметно оттесняя от нее и Клааса, и Яна. Видел, что сама Риона танцует хорошо, ни разу не сбивается с ритма, а только что-то в ней не то. Лицо оставалось спокойным, словно ей это совсем и неинтересно было. Лангер вспоминал, как она в бабки играла, как она оживилась тогда, как заблестели азартом глаза. А сейчас как будто серьезной работой занимается, а не веселится.

А если вспомнить, так и весь день она была напряжённой и озабоченной, будто только и беспокоилась, не перестояло ли мясо, удался ли пирог…

Лангер перехватил Яна, сунул ему обратно лютню. И скомандовал:

— Играй круисполку!

Танец был новомодный, Риона вряд ли его знала. Зато танцевали его парами, и не так, как дрикусман, где только стояли рядом, то лицом, то спиной друг к другу - а за руки держались, смотрели друг другу в лицо. И теперь Лангер уверенно увлек Риону за собой, потихоньку ускоряя темп. Она двигалась осторожно, нерешительно, словно опасалась что-то не так сделать.

— Не бойся! — шепнул ей Лангер. — Не упадешь, я удержу!

Она улыбнулась в ответ. Еле заметно, но и то хорошо.

Они остановились только тогда, когда Риона уже запыхалась. Из-под чепца выбились соломенно-желтые волосы, лицо оживилось, глаза заблестели.

— Ну как, понравилось? — негромко спросил Лангер.

 — Да, да! — она горячо закивала, — очень!

После танцев компания разбилась на отдельные группы, у всех были свои разговоры. Виллем с Яном отошли к окну, шептались о чем-то. Лангер встревожился, оттащил Яна в сторону, прошипел:

— Ты мальчишку с толку не сбивай! Раз уж ему повезло больше, чем нам с тобой…

— Что я, совсем дурак? — шепотом же возмутился Ян. — Мы с ним про музыку говорили, про гармонику. Он с ритма сбивался, когда играл…

Потом Магда принесла ещё один пирог, со сливами и миндалем. Все снова расселись за столом.

— Может, в карты? — спросила Риона. Клаас с сомнением огляделся:

— Слишком много нас для игры…

— Можно попарно играть, — предложил Йост.

Лангер исподтишка показал Лассе кулак. Тот успокаивающе кивнул. И правда, играл по-честному. Впрочем, в любом случае никто не был бы в обиде, играли на мелочь, и практически все остались при своих.

Гости разошлись уже в глубоких сумерках.

— Хоть бы и не уходить, да ведь скоро уже совсем темно будет, — рассуждал Йост, глядя в окно, — а мы же все без фонарей…

Лассе и Ян молча переглянулись. Им обоим темнота никогда не мешала.

Гости раскланивались с хозяевами, благодарили друг друга за хороший вечер, обещали еще не раз встретиться. Клаасу Магда вручила свёрток с несколькими кусками пирога. 

Уже на крыльце Лассе хлопнул Лангера по плечу, сказал с непонятным выражением, то ли одобрительно, то ли сочувственно:

— А жена тебе досталась — огонь! Такая самого дьявола к подушке привяжет, так что закончилась твоя воля вольная.

— Меня не очень-то привяжешь, — возразил Лангер, — ты думаешь, я тут насовсем? Поживу да и уйду!

О своем договоре с Рионой он им, разумеется, не рассказывал.

— Поживешь и уйдешь? — переспросил Ян. — Ну ты и дурак!

Слова Яна Лангер пропустил мимо ушей. А вот о том, что Лассе сказал, задумался. Это Риона-то — огонь? Вот уж скорее наоборот, лёд. Хотя насчёт того, что дьявола свяжет — это верно, чувствовалась в ней сила. Спокойная, уверенная, как у иного силача, который и в драки не ввязывается, и тяжести на спор не поднимает, а все равно все знают, что он сильнее всех.

Хотя и про лёд — это неверно. Лёд растопить — дело нехитрое. А Риону уж скорее со стеклом сравнить можно. Чистое, прозрачное, а поди пойми, что там в глубине мерцает. Подарок ей достался подходящий — стеклянный замок, вроде все насквозь видно, а не откроешь. И какую же отмычку тут подобрать?

Лангер вернулся в дом. Магда убирала со стола, Виллем на кухне мыл посуду. Риона сидела у окна, глядя в окно, вслед уходящим гостям. Он подошёл сзади, тронул за плечо. Она обернулась.

— Хорошо ведь все прошло, да?

— Просто прекрасно! — твердо заверил ее Лангер.

— Ну вот, а ты сомневался насчёт своих друзей, — она улыбнулась.

— А что это Клаас в такие годы и все подмастерье? — озвучил Лангер вопрос, который его весь вечер интересовал.

— Потому что женился раньше времени, — вздохнула Риона. — Никак теперь денег не накопит, только начнет копить — раз, и новый ребенок родился. У него их четверо. Йост на него насмотрелся и теперь, кажется, вовсе от девушек шарахается.

Лангер смотрел на нее с удивлением. Она что, правда не замечала, что Йост вокруг нее вьется? От других он, может, и шарахается…

— Я не знала, что ты ещё и на лютне играешь, — сказала Риона. — Красиво!

— Не очень-то я и умею, — честно ответил Лангер.

— Ну, мне все равно нравится, — она вздохнула. — Надо будет тебе лютню купить.

Он не стал спорить. Почему бы и нет? Будет чем время занять.

Риона встала.

— Пойду наверх, пожалуй. Время позднее, а завтра работать надо.

Она встала, пошла к лестнице. Лангер шел рядом. На полдороге она вдруг обняла его за плечи. Возможно, она просто оступилась на крутых ступенях и ухватилась за него, чтобы не упасть, но он предпочел думать, что она наконец захотела обняться.

В ответ он тоже обнял Риону, прижал к себе, поцеловал в губы, сладкие, пахнущие вином и гвоздикой. Дальше они шли вместе. Помня о недавнем разочаровании, на втором этаже Лангер ее не отпустил, повел к себе, по дороге продолжая целовать. На пороге она остановилась было, он мягко потянул за собой. Если бы она стала сопротивляться, он не удерживал бы. От вина, танцев, обильной пищи он разомлел, и прежней напористости в нем не было. Но она послушно шагнула следом. Подошла к кровати и остановилась, словно не зная, что делать дальше.

Лангер осторожно потянул за шнуры жилета. Распустил узел, ослабил шнуровку… В том, чтобы не срывать одежду резко, нетерпеливо, обрывая застёжки, а снимать бережно и неторопливо, была, кажется, своя прелесть. Он помог Рионе раздеться, уложил, укрыл одеялом. Торопливо разделся сам и тоже нырнул в постель. И опять стал целовать губы, и шею, и грудь. Риона лежала неподвижно и молча.

— Тебе неприятно, что ли? — спросил он, прервавшись на миг. Она ответила не сразу, словно обдумывала этот нехитрый вопрос.

— Приятно, — в голосе ему послышалась лёгкая неуверенность.

— Ну так хотя бы поцелуй меня сама! Мне ведь тоже приятно будет.

Лангеру самому вдруг остро захотелось нежности и ласки, чтобы его целовали, и по голове гладили, и называли милым и хорошим…

Риона обняла его, неловко чмокнула в щеку. Ну, пусть хоть так, лиха беда начало…

Он опять стал ласкать и целовать ее. И овладел ею тоже нежно и бережно. И, наверное, это ей понравилось больше, чем в первый раз, по крайней мере теперь она не спрашивала, долго ли еще…

И заснули они, прижавшись друг к другу и не размыкая объятий.

В этот раз Лангер проснулся от того, что Риона зашевелилась, высвобождаясь из его рук. Он потянулся, зевнул, открыл глаза. За окном серело утро. Риона уже успела надеть нижнюю юбку.

— С добрым утром! — Лангер ещё раз зевнул. — Тебе вчера понравилось?

Она улыбнулась слегка рассеянно.

— Да, очень хорошо получилось. Друзья у тебя интересные люди. Один, кажется, с Клаасом прямо подружился!

Лангер едва сдержался, чтобы не ругнуться с досады. Как будто он ее об этом спрашивал!

Это казалось даже странно. Девчонок у Лангера было немало, и все оставались очень даже довольны. А эта как будто через силу терпит. Впору подумать, что с ним что-то не так. Или это она такая деревянная? Наверное, она, другим-то всем нравилось…

— Ты сейчас в мастерскую? — спросил Лангер, просто чтобы не молчать. И, кажется, зря спросил — Риона посмотрела на него, как на полного идиота. И ответила коротко:

— Разумеется. 

— А можно мне тоже с тобой? Посмотреть?

Эта мысль пришла ему в голову внезапно. И правда, лучше же, чем одному скучать дома, тем более что он проснулся так рано — значит, до вечера ещё пропасть времени!

На лице Рионы отразились вместе недоверчивость и радость.

— Тебе это интересно? Правда? Пойдем, конечно! Одевайся, я тебя подожду!

Пока Лангер оделся, Риона уже и позавтракать успела, и теперь стояла в нетерпении у двери мастерской. Лангер не стал ее ещё больше задерживать, он-то и потом мог поесть. Она открыла дверь, вошла. Лангер шагнул следом и остановился, чуть не задохнувшись от ударившего в лицо жара.

Пока он стоял, откашливаясь и протирая глаза, Риона, к его удивлению, сняла платье, оставшись в нижней юбке и в сорочке с коротким рукавом. Повесила платье на гвоздь, надела длинный фартук из толстой кожи. Оглянулась на Лангера, улыбнулась ободряюще и пошла вглубь помещения.

К этому времени Лангер опомнился настолько, что стал различать в окружающем его пекле отдельные детали. Самым главным, что бросалось в глаза, была стоящая посредине мастерской печь странной формы, в виде огромной бутылки или кувшина. Горлышко «бутылки» переходило в трубу, которая шла наискось под потолком и исчезала где-то в стене.

В боках печи, в нижней части, были довольно крупные отверстия, и через них Лангер видел, как внутри бушевал огонь. Бледно-желтое пламя билось, гудело, заглушая все звуки вокруг, языки огня лизали стенки печи и стоящие внутри огромные горшки — из такого горшка полсотни народу накормить можно!

— Посторонись-ка! — услышал он сзади, поспешно отскочил, оглянулся. К печи подошёл Йост, в одних штанах и фартуке, таком же, как у Рионы, с длинной узкой трубкой в руках. Зачерпнул этой трубкой из горшка каплю, тяжёлую, тягучую, прозрачную, словно мед. Лангер не сразу понял, а когда понял, то едва поверил, что это стекло. В голове не укладывалось — оно же жидкое!

Между тем Йост отступил на шаг, взял трубку в рот, и капля на другом конце стала расти, раздуваться, превращаясь в шар. Ну, точно как мыльные пузыри выдувают! В правой руке подмастерья оказался какой-то непонятный инструмент, он провел им по поверхности стекла, приминая шар, превращая его в цилиндр… Лангер даже забыл о жаре, так интересно это было. Что же это будет? Ваза, что ли?

— Поберегись!

На этот раз окрик раздался прямо над ухом, и Лангер шарахнулся в сторону, чуть не наскочив на саму печь. Оглянулся. У соседнего отверстия печи стояла Риона, ее лицо в золотисто-рыжих отблесках казалось таинственным, незнакомым, и в глазах отражался яростный огонь.

Клаас что-то делал в стороне, у другой печки, приземистой и широкой, Лангер ее сразу не заметил. Виллем стоял рядом с Рионой с щипцами в руках, видно, должен был ей помогать. Без рубашки, в тяжёлом фартуке, он казался совсем маленьким и щуплым.

Лангер наконец нашел безопасное место, где он никому не помешает — прижался к стене в простенке между окнами, оттуда наблюдая за происходящим. Правда, самого интересного как раз и не было видно за спинами работающих. Хотелось понять толком, что и как они делают, и как стекло получается разноцветным, и зачем тут вторая печь…

Только, наверное, в другой раз.

Лангер вдруг почувствовал, как слезятся от жара глаза. Пот ручьем тек по лицу. Сердце стучало в груди, словно выскочить хотело.

Кто-то оказался с ним рядом. Клаас. Взял под руку, довел до двери, открыл.

Вдохнуть прохладный утренний воздух показалось счастьем, блаженством неслыханным. Несколько минут Лангер просто стоял, опираясь об стену, и дышал. Потом огляделся. Клаас вывел его во двор. Ну и хорошо, тут холоднее, чем в доме.

Лангер с некоторым усилием оторвался от стены, дошел до дома. Магда заботливо спросила:

— Кушать хотите, хозяин?

— Нет, — голос почему-то прозвучал хрипло, — только пить.

Кружку молока он выпил разом, не переводя дыхания. И подумал — это он несколько минут там провел, а как же Риона там целыми днями? Вот уж точно ей и дьявол не страшен!