Шло время. Риона потихоньку начинала возвращаться к работе. Сначала заходила в мастерскую на минутку в конце дня — посмотреть, как идут дела, обсудить с Клаасом заказы, прикинуть, не надо ли докупить красителей… Потом стала выдувать небольшие, несложные вещи — как сама объясняла, просто чтобы не разучиться. И вскоре уже задерживалась в мастерской на два-три часа.

Пока Риона работала, детьми занималась Магда. Девочки заметно подросли и уже не спали целыми днями, а ещё они почему-то стали много плакать, прямо часами не умолкали. Магда говорила, что это колики, и подолгу носила малышей на руках, прижимая к себе. От детского крика раскалывалась голова. И жалко их было, они же не нарочно, они плачут, потому что больно — а помочь Лангер все равно не мог, и собственное бессилие сводило с ума. Так что он все чаще старался уйти из дома, благо что теперь, когда они с Михелем стали компаньонами, повод находился всегда. Над новым замком подумать, например.

Когда Анне и Грете исполнилось четыре месяца, Риона сказала вечером за ужином:

— Пора и в мастерскую возвращаться, пока меня заказчики не забыли.

— Да как же! — встревожилась Магда. — Детки-то маленькие совсем, ещё грудные!

— Что же, — Риона пожала плечами, — кормить я их и дальше буду. Уж смогу ненадолго выходить из мастерской, благо идти недалеко. А вот ты одна не управишься и по хозяйству и с детьми. Совсем с ними замучаешься.

— Разве с такими ангелочками можно замучаться? — возразила Магда. Риона сдержанно улыбнулась:

— Они, конечно, ангелочки, но все равно одной трудно. Надо тебе помощницу нанять, хоть на полдня. По крайней мере, пока они не подрастут немного.

— К тому времени у вас, глядишь, ещё кто появится…

— Ну так тем более нужна помощница, — подытожила Риона.

Помощница появилась через три дня — дальняя родственница Магды, троюродная племянница, что ли. Звали ее Луизой. Белокурая, очень худенькая, лет четырнадцати. Выглядела она растерянной и испуганной, опускала взгляд, на вопросы отвечала еле слышно.

— Она деревенская, не привыкла ещё в городе, да в чужих людях, — пояснила Магда.

Лангер и не обратил особого внимания на Луизу. Ему-то какое дело? Магде с ней работать, ей виднее, можно ли доверять девчонке, не будет ли та лениться. Вряд ли, конечно. Деревенским это не свойственно. Другое дело, сумеет ли она натереть до блеска плитки пола, отполировать зеркало… хотя и это не беда, научится, было бы желание.

А вот Риона смотрела на новую служанку как-то настороженно, словно ждала от нее какого-то подвоха. А потом, когда они с Лангером остались вдвоем, она спросила:

— Луиза красивая девушка, верно?

Вопрос удивил Лангера. Он честно задумался. И ответил:

— Будет красивая, как в тело войдёт. Чтобы и грудь была, и сзади тоже. А пока уж больно худа, взяться не за что.

— Но ведь она и сейчас симпатичная? — почему-то настаивала Риона. Лангер пожал плечами:

— Ну посмотреть приятно, это да.

— Красивее меня?

Лангер не сразу понял, к чему этот вопрос, а когда понял — не сразу поверил. Риона ревновала его. Спокойная, рассудительная, разумная Риона! Она не беспокоилась, когда он с Хильдой шептался, не смотрела, сколько раз он с кем на рождественском балу пляшет…

Он даже растерялся — что это с ней?!

А потом вспомнил ее рассказы про детство, про служанку, с которой ее отец шашни крутил…

Все стало понятно. Вот почему она ревнует…

Риона все смотрела на него, ожидая ответа. А что тут ответить? Считай, любая девушка красивее ее будет, и она это сама понимает, не слепая.

— Она красивее меня? — повторила Риона. И Лангер ответил, осторожно подбирая слова:

— Не она мне детей родила. Не ее имя на всех ярмарках знают. И жизнь мне спасла тоже не она.

Риона по-прежнему смотрела недоверчиво и тревожно, и он добавил:

— Ну если ты сомневаешься, давай ей откажем, я найду горбатую и кривоногую. Если хочешь, даже одноглазую.

Она улыбнулась.

— Не надо одноглазую! Пусть уж эта остаётся, раз Магда за нее ручается.

Дела у Михеля, разумеется, наладились не сразу. Первое время заказов было мало, он пробавлялся в основном ремонтом, где иной раз возиться дольше, чем новую вещь изготовить — а заплатят все равно гроши. И обращались к нему большей частью соседи, люди небогатые, им сложный замок не нужен, да и не по карману. Дохода едва на жизнь хватало, о том, чтобы откладывать на новый дом или хотя бы снять отдельное помещение для мастерской где-нибудь в более приличном месте, речь не шла вовсе.

По воскресеньям Михель приходил к Лангеру — по делам, обсудить какие-то новые идеи. И каждый раз вроде как случайно оставался на обед. Риона делала вид, что не замечает его наивную хитрость, а Магда ещё и с собой ему всегда что-нибудь заворачивала.

Лангер и сам тревожился, переживал — может, они что-то неправильно делают? Риона успокаивала его:

— Я тоже так начинала, а у меня и мастерская была, и имя отцовское. Его же никто не знает! На все нужно время. Ничего, справится! Я справилась, а мне ведь ещё и платить надо было Клаасу и Магде.

— За этот месяц нам только один сложный замок заказали, — вздохнул Лангер. Риона терпеливо объясняла:

— Ну вот, в этом месяце один. Заказчику понравится — он про нового мастера знакомым расскажет, в следующем месяце, глядишь, двое закажут. Они тоже своим знакомым расскажут — глядишь, через месяц будут четверо…

— Хорошо, если так, — с сомнением проговорил Лангер.

Риона оказалась права, понемногу дела пошли на лад. Михель начинал подумывать про ученика, Лангер возразил:

— Есть у тебя ученик или нет — этого заказчикам не видно. А вот где, на какой улице твоя вывеска висит — это важно. Так что сначала надо перебраться в хорошее место, а уж потом об ученике думать!

— Ну, тебе виднее, — не стал спорить Михель.

На летнюю ярмарку Лангер взял, кроме изделий Рионы, ещё и два десятка замков. Что попроще — продать по дороге, вместе со стаканами и бутылками. Что посложнее — довезти до ярмарки. Конечно, продавать их вместе со стеклом глупо, но можно будет отдать кому-то из другого ряда — за плату, конечно, а все равно выгоднее, чем ждать, пока в своем городе на них покупатель найдется.

Вот ведь удивительно — раньше Лангер ездил без дела и волен был целыми днями гулять хоть между торговыми рядами, хоть просто по улицам, а то и вовсе за городом. Мог напиться допьяна в случайной компании, мог познакомиться с симпатичной девчонкой и провести с ней несколько дней, а главное, ночей…

А теперь он от темна до темна стоял за прилавком, улыбаясь проходящим мимо зевакам. И даже вечером не расслабиться сразу, сначала надо убрать на ночь оставшийся товар. И как тут выпить спокойно, если утром надо вставать ни свет ни заря, чтобы не пропустить первых покупателей? И опять же боязно напиваться, за деньгами следить надо, а то обворуют — уж Лангер-то знал, как заметен тяжёлый кошель, куда ни прячь. И погулять по ярмарке, а тем более по городу, можно было только в последний день, перед отъездом.

А все равно эти поездки почему-то радовали Лангера больше, чем раньше! Среди торговцев у него появились знакомые и даже приятели, весело было встречаться раз в несколько месяцев, расспрашивать о новостях. Приятно было уважение распорядителя ярмарки к работам мастерской Хейнст.

А пройтись в последний день по рядам, выбирая всем подарки, уже стало для Лангера привычным. Теперь и для Луизы надо было чего-нибудь взять, чем она хуже Виллема? Какую-нибудь мелочь, чтобы Риона лишнего не думала. Вот ещё глупости! Луиза же — совсем ребенок, тоненькая, как тростинка, ухватиться не за что. Хотя на лицо миленькая, это правда. Через пару лет она, пожалуй, расцветёт, настоящей красавицей станет. И в служанках не задержится, быстро найдет жениха, да такого, чтобы при деньгах.

Пока Лангер купил ей орехов в меду. Здесь, на юге страны, орехи росли крупнее и вкуснее, чем в их краях. А Виллему он взял новую губную гармошку, а то та, что у него сейчас, как бы не старше самого мальчишки…

Возвращение домой, как всегда, было праздником. И, как всегда, Лангер с удивлением видел, насколько все изменилось за время его отсутствия — а ведь уезжал на какие-то десять дней… Анна и Грета прямо подросли, синие глазенки смотрели, кажется, вполне осмысленно. Лангер взял их на руки, обеих сразу, и они заулыбались, залепетали что-то, невнятно, но нежно, словно воркующие голуби.

— Ишь, как радуются, у меня-то так не гулят! — заметила Магда. — Чувствуют, что отец, родная кровь!

Ну надо же, он отец! И вроде пора бы привыкнуть, а все равно — до сих пор странно.

А вечером, усаживаясь за праздничный ужин, Лангер почему-то вспомнил, как неуютно казалось сидеть за этим столом, таким просторным и пустым, тогда, два года назад. А теперь рядом с ним сидел Михель, за дальним концом стола рядом с Виллемом — Луиза. А скоро и дети будут тут же, с ними… Надо заказать столяру пару высоких стульев, устойчивых и надёжных. Вот ведь тоже забота! И как же это так выходит, что новые дела и заботы приносят радость?

К осени дела у Михеля вполне наладились. Мастерская приносила пусть небольшой, но стабильный доход, даже при том, что часть денег Лангер с Михелем откладывали на новое помещение. Раз в месяц Лангер с гордостью добавлял свою долю в ящик бюро. Намного меньше, чем приносила стеклодувная мастерская, а все равно приятно.

Как раз перед осенней ярмаркой Риона призналась, что опять, кажется, в тягости.

— Может, теперь хоть сын будет, — сказала она с какой-то странной интонацией.

А ведь и правда, теперь уж, наверное, должен быть сын. Ну, раз в прошлый раз девочки были.

Когда-то Лангер думал, что, расставшись с Рионой, он вернётся к прежней жизни. Снова будет воровать, гулять с девчонками и выпивать с Яном. А теперь… Лангер помнил, что ощутил, когда дочек крестили — что он навсегда в ответе за них, и опозорить их своим воровством не вправе. Да и самому не хотелось! Ему нравилось чувствовать себя занятым и нужным. Нравилось, что Клаас к нему, а не к Рионе обращался с тем, что в мастерской заканчиваются сода и зелёный краситель. Нравилось вместе с Михелем прикидывать, сколько каких замков надо сделать к ярмарке. И даже спокойные чинные прогулки на майле удивительным образом нравились ему больше, чем буйное хмельное веселье в трактире на окраине!

Когда Риона родит мальчика, и они расстанутся, Лангер не будет больше воровать. С Михелем они все равно компаньоны, и на это вполне можно жить. Купят один дом на двоих, чтобы дешевле… Хотя нет, ему же придется уйти из города. Что же, пусть Михель отдает его долю Рионе, оно и правильнее, все же это ее деньги были, и ей детей растить надо. А он найдет себе работу — да хоть торговцем! Купит себе лошадь с повозкой и будет ездить по разным городам, по ярмаркам и просто так. Навык у него теперь есть, и знакомых по всей стране хватает.

Как всегда, он остановился на ночлег на постоялом дворе, третьем от города. Ужин подавала девушка постарше Луизы, пожалуй, все семнадцать будут, очень хорошенькая. Лангер любовался ею спокойно и бездумно, как красивой вазой или полураскрывшейся розой. А потом вдруг подумалось — а ведь когда они с Рионой расстанутся, он сможет сойтись с примерно такой красоткой. Не жениться, конечно, по закону-то он останется женат, но ведь можно и просто так жить вместе, как Лассе с Хильдой. Ясное дело, не всякая на такое пойдёт… уж точно не эта, нарядная, явно хозяйская дочка. Какая-нибудь молодая вдова или, может, одна из тех трактирных девчонок, из них любая и такому будет рада. Чтобы белокурая, и волосы как шелк, и кожа нежная…

Только почему-то вспомнилось, как глупо хихикала та светленькая, из трактира. И как они, все три, равнодушно смотрели мимо него, пока он про Герст рассказывал, про море и корабли…

Да ладно, что раньше времени загадывать! Ребенок же ещё не завтра родится… Кстати, хозяину трактира надо замок предложить. И дюжину стаканов, за год наверняка много разбилось…

В самом конце осени компаньонам неожиданно привалила удача — к ним обратился известный в городе ювелир, поменять замок в лавке. Заказ и по деньгам был выгоден, но ещё больше он значил для репутации. Одна возможность небрежно бросить при случае «А вот этот замок нам заказывал сам Вебер!» дорогого стоила.

Разумеется, такой клиент в места, подобные Мокрому переулку, не заглядывал — и это к лучшему, а то, увидев дом Михеля, наверняка передумал бы. Он подошёл к Лангеру вечером на майле, и Лангер сильно подозревал, что благодарить за это должен Менкеса. Но, как бы там ни было, заказ был получен. Михель провозился несколько дней, чтобы все было идеально, а Лангер тем временем уже выбирал место для мастерской в ремесленном квартале — после такой удачи им уж не стоило оставаться на прежнем месте.

Наконец Михель установил замок в дверях лавки, заодно убедившись, что и петли не разболтаны, и косяк не обветшал. Торжественно вручил Веберу ключ и получил оговоренную плату, а заодно и обещание при случае порекомендовать его работу знакомым. И весь вечер, дотемна, Лангер и Михель отмечали свой успех. Пили, хлопали друг друга по плечу, планировали, как будут перетаскивать станки на новое место, и прикидывали, оставлять ли прежнюю вывеску или на новом месте заказать новую…

А наутро Михель прибежал к Лангеру, бледный и испуганный.

С похмелья Лангер плохо соображал и несколько раз переспросил, прежде чем понял, что случилось.

— Подожди, не тараторь! Что у тебя украли?

— Болванку от личинки… ну, отливку… От вчерашнего замка!

— Веберовского? — Лангер все ещё ничего не понимал. — Ну и что? Она же тебе больше не нужна, ты же уже сделал!

Михель посмотрел на Лангера как на идиота.

— Так ведь по ней ключ можно сделать!

— Ключ?!

Некоторое время они пялились друг на друга одинаково растерянно. Потом Лангер попытался успокоить компаньона:

— Ну никто же не знает, что это за замок, не следили же за тобой!

Михель молчал, как-то подозрительно пряча глаза, и до Лангера дошло.

— Ты проболтался, да? Расхвастался?!

Михель обречённо кивнул.

Первым порывом у Лангера было — дать в морду придурку, чтобы в другой раз умел язык за зубами держать. Вот только от этого ничего не изменилось бы…

— То есть его сегодня же ночью ограбят, — медленно, сдерживая ярость, проговорил Лангер. — Ты понимаешь, что после этого про нас подумают?

— Вряд ли сегодня, — поспешно уточнил Михель. — Ключ сложный, с ним повозиться придется, тем более что по болванке… А что подумают… Подумают, что никуда не годный замок, запросто открыли…

— Это в лучшем случае, — бросил Лангер. — В худшем подумают, что мы с тобой с ворами в доле. А если они попадутся, то наверняка так и скажут.

— Почему? — спросил вконец перепуганный Михель.

— А почему бы и нет? Вместе тонуть веселее!

Они замолчали.

На простодушного Михеля, может, и не подумают. А вот ему, Лангеру, уж точно припомнят позабытое было прошлое. Кто ему поверит? Одна только Риона. Как она тогда сказала — «кто со мной будет дело иметь, если у меня в семье вор?»

Вот оно так и выйдет. Никто не будет с ними дел иметь. И что тогда делать? Как жить, чем детей кормить? Из-за этого болтуна…

А потом Михель выпрямился и твердо сказал:

— Я сейчас пойду… Пойду к Веберу и скажу ему…

— Скажешь, что ты дурак и трепач, и доверять тебе нельзя, — перебил его Лангер.

— Но это лучше, чем если его ограбят!

— Лучше, — согласился Лангер. — Но давай это на крайний случай оставим. Подумаем пока, что ещё можно сделать.

— Вот если бы он сам этот ключ потерял, — с отчаянной надеждой проговорил Михель.

Лангера эта мысль заинтересовала. Нет, конечно, надеяться на такую удачу не приходится, но ключ можно украсть…

Он обещал не воровать. Ну ладно, это полбеды — не для корысти же! Но ведь он-то не карманник. Он и раньше-то не очень это умел, а за два года и вовсе разучился…

— Можно замок испортить, — неуверенно предложил он. — Иголок туда напихать и смолы.

— И что Вебер подумает?

— Пусть думает что угодно, только не на нас! Подумает, что мальчишки шалили.

— Значит, пойдем? Портить?

Михель, кажется, был готов на что угодно, лишь бы исправить свою оплошность.

— Погоди, — одернул его Лангер. — Сам говоришь, сегодня грабить ещё не придут. Ты пока займись новой личинкой, чтобы было на что поменять, а я о старой подумаю.

Михель, немного успокоившись, пошел назад в мастерскую. А Лангер кинулся к прежним, полузабытым друзьям. Лассе был дома, Яна пришлось искать.

— Ну, влипли вы, — констатировал Лассе. — Мы-то тебе чем можем помочь?

— Я думал, может, ты знаешь, кто это, — неуверенно ответил Лангер. — Может, поговоришь, порасспрашиваешь?

— Во-первых, это только твой дружок такой дурак, чтобы незаконченным делом хвастаться, — резонно ответил Лассе. — А во-вторых, даже если бы я узнал, что бы ты с этим делал? Попросил бы по-хорошему или страже сдал бы?

Лангер отрицательно мотнул головой. Что говорить — и так ясно, что первое бессмысленно, а на второе он не пойдет.

— Может, украсть у них обратно, — неуверенно начал он.

— Глупости, — отрезал Лассе. — Они болванку не хранят в доме, они с ней работают, им поскорее надо, пока твой дружок пропажу не заметил.

Они говорили ещё долго, прикидывали по-разному. И оставалось одно, то, что сразу пришло в голову Лангеру — испортить замок.

— А нынче ночью я пойду караулить у дверей, — решил Лангер. — Вдруг они уже сегодня управятся с ключом.

— Лучше я, — вмешался молчавший до сих пор Ян. — Тебе не стоит рисковать.

— А тебе?!

— А я не рискую, — он усмехнулся. — Чем я промышляю, никто не знает, я ещё не попадался. И гулять по улице мимо лавки не запрещено. Гулять буду да песни петь, только и всего, никто и не сунется.

Михель занимался замком, Ян готовился к бессонной ночи, и только Лангеру оказалось нечем заняться. Ну, то есть дела-то нашлись бы, как всегда — вот только думать про них было невмоготу. Он бессмысленно бродил по комнатам, выходил из дома, чтобы в который раз пройти мимо лавки, разглядывая злополучный замок… Эх, если бы можно было поменять личинку тайком, не говоря ничего хозяину!

Ян провел на улице всю ночь, при каждом подозрительном звуке изображая пьяного гуляку. Наткнулся на стражников, обменялся с ними парой ругательств, а вот злоумышленников не видел.

Лассе добросовестно пытался расспрашивать знакомых, но, как и следовало ожидать, ничего не добился.

Михель возился с новой личинкой.

Лангер тихо сходил с ума.

Разумеется, Риона заметила, что он встревожен. И, разумеется, спросила прямо:

— У тебя что-то случилось?

— Да нормально все, — машинально ответил Лангер. Риона недоверчиво подняла брови.

— Точно нормально?

Мгновение Лангер колебался. Они договаривались прямо говорить все друг другу. И, может, она сумеет что-нибудь посоветовать… или хотя бы поддержать, подбодрить.

И сама будет за него волноваться. А она в тяжести, ее лишний раз тревожить не стоит…

— Случилось, — ответил он спокойно, — но я сам справлюсь. Просто Михель надурил… ничего, мы с ним разберемся!

Потом была вторая ночь, и опять Ян караулил перед лавкой. На следующий день надо было на что-то решаться. Или портить замок, или признаваться.

Замочная скважина широкая, напихать в нее достаточное количество иголок — дело не быстрое. Заниматься этим ночью рискованно — попадешься страже, так ведь не поверят, что не вскрыть замок пытался, а наоборот. А днём ещё глупее… хотя если несколько раз пройти мимо, заталкивая по одной иголке — может, и получится… Только ведь заметят, если он один будет туда-сюда ходить. Нанять, что ли, каких-нибудь мальчишек? Ни Виллема, ни Густава привлекать нельзя, понятное дело…

Лангер стоял в полусотне шагов от лавки в раздумье. Вот уж точно влипли! Что ни выбери, все плохо. Испортить замок… Ну, что будет, если он попадется — об этом лучше и не думать. Но если даже все пройдет гладко, если никто не заподозрит виновника — все равно останется нехорошее впечатление. Ну, что это за работа, что через два дня сломалось! Вебер, может, дурного и не скажет, но и рекомендаций от него ждать не придется.

А если Михель сознается… Ему после этого впору будет уезжать куда-нибудь. У дурной славы ноги длинные, весь город обегут. И опять же на них с Рионой тень ляжет, что они к такому дураку в долю вошли…

Ян подошёл к нему, постоял рядом. И вдруг сказал неожиданное:

— Рождество ведь скоро. Вот, держи подарок!

И он протянул Лангеру тяжёлый фигурный ключ.

А через пару часов к Михелю заявился подмастерье Вебера с известием о том, что его мастер умудрился единственный ключ потерять…

И снова жизнь пошла как по накатанной колее. Лангер и Михель перевезли на ручной тележке в новую мастерскую весь скарб — станки, инструмент, заготовки. И торжественно повесили новую, нарядную вывеску. А старую оставили на месте — жил-то Михель, где и прежде, вечером или в воскресенье мог заглянуть кто из соседей. Пустяк, а тоже деньги.

Михель долго переживал из-за своей глупости, не то что болтать попусту перестал, но и почти месяц не пил ничего крепче воды. Потом немного успокоился.

Анна и Грета уже вовсю ходили по дому на нетвердых ножках. Густав смастерил для них загородку, вроде калитки, чтобы они не могли залезть на крутую лестницу. Ужинали они за общим столом, восседая на высоких стульчиках с двух сторон от Луизы. И целыми днями лепетали что-то на своем языке, и Лангер этот язык даже отчасти понимал.

Риона снова немного отяжелела, живот округлился, проступая под широкой юбкой. В этот раз ее, кажется, меньше мутило, чем в прошлом году. А может, так казалось потому, что любой путь проще проходить по второму разу.

Наступило Рождество, третий раз в этой, новой жизни. Готовиться к празднику было уже привычно — но каждый раз это было немного по-разному. По вечерам, когда все сидели за столом и мастерили украшения, Анна и Грета лезли на колени родителям, хватали со стола цветные лоскутки, тянулись к лакомствам. Риона нарочито строгим голосом одергивала их, осторожно отводила в сторону маленькие ручки. А Лангер сам совал детям то кусочек яблока, то печенье.

— Балуешь ты их, — ворчала Риона. Магда посмеивалась:

— Когда их ещё побаловать, как не сейчас!

Вечером в сочельник сходили в церковь — вчетвером, как два года назад. С детьми осталась Луиза. И на бал опять сходили. Михель звал к слесарям, так что Лангеру впору было разорваться. Но не оставлять же Риону одну, тем более что она в тяжести! Хватит того, что в сочельник Лангер был на праздничном сходе у слесарей. Риона к своим ходила, а он к своим.

До весенней ярмарки оставалось десять дней. Лангер, как всегда в эту пору, крутился как белка в колесе — и товар упаковать толком, завернуть, чтобы стекло не побилось, железо не поцарапалось, уложить в корзины, чтобы поменьше места занимало. И позаботиться, чтобы на время его поездки в обеих мастерских хватило и стекла, и красителей, и полуды, и заготовок…

Обычно Лангер в это время дома-то почти не бывал. И сейчас зашёл почти случайно. Стоял в кухне, жевал всухомятку кусок хлеба…

Дверь мастерской распахнулась со стуком. На пороге стоял Клаас, держа на руках что-то… кого-то… Лангер даже не сразу понял, что это Риона. На ней была какая-то несуразная одежда из грубой кожи, штаны и длинная рубаха с огромным капюшоном. И от этой одежды валил пар, словно ее кипятком окатили. А лицо под капюшоном казалось бледным, как полотно.

— Она упала, — проговорил растерянный Клаас. — Зашаталась и упала.

Магда всполошилась:

— Да куда же ты ее так тащишь?! В этой шкуре здоровому худо станет! Клади, давай прежде разденем!

Клаасс бережно опустил Риону на пол, и в шесть рук они стали стягивать с нее одежду, похожую на кожаный доспех. Руки, такие же бледные, как и лицо… Сорочка, насквозь мокрая от пота…

И скомканная юбка, пропитанная кровью.