Нещадно раскалывалась голова. Я попыталась открыть глаза, но по ним ударил яркий свет, и мне пришлось зажмуриться еще сильнее. Черт, нужно же было так надраться. Что вчера вообще произошло? Напрягись, Агата! Мысли криво поползли: кажется, мы с Адри…

      — Че-е-е-рт, — вспышка головной боли заставила сжаться в комок. Воспоминания замелькали одно за одним: Элоиза, прорыв объекта, сержант Смит, Рабкинс. Чёртов псих что-то мне вколол! Я резко распахнула глаза и, сосредоточив взгляд, осмотрелась вокруг. Большое помещение похоже на больничную палату. Стены, обложенные зеленой плиткой и покрытые слоем грязи и пыли, а посреди этого великолепия я на медицинской кровати и операционные светильники, направленные в лицо. Я попыталась пошевелить рукой, но тщетно: конечности накрепко были зафиксированы наручниками. Думай, Агата, думай! Вариант вывихнуть себе большой палец, чтобы снять кандалы, я отмела сразу: слишком сильно они были затянуты. А больше вариантов у меня и не было, снаряжение с меня сняли, а поблизости даже тумбочки не было. Дверь, что находилась в противоположном конце помещения, с протяжным скрипом открылась. Щелкнул выключатель, и помещение озарилось противным зеленоватым светом грязных люминесцентных ламп.

      — О, ты уже очнулась! Я уже начал переживать, что переборщил с дозировкой, — я дернулась в яростном порыве, намереваясь размазать голову Рабкинса о противную плитку, но наручники больно врезались в руки. Кажется, он даже не обратил на это никакого внимания. Лишь деловито подвинул к моему ложе неизвестно откуда взявшийся стул и взгромоздился на него.

      — Ты понимаешь, что я сделаю с тобой, когда выберусь отсюда?! — док жутко ухмыльнулся.

      — Не верно! Не «когда», а «если». Если ты выберешься отсюда, в чём я очень сомневаюсь.

      — Что тебе нужно от меня? — голос то и дело пытался сорваться в истерике, и я из последних сил его контролировала.

      — Уже ничего, абсолютно. Понимаешь ли, Агата, — он провел кончиками пальцев по моим губам, и меня в миг передернуло, — мне нужна была ты. Пока я не узнал, что ты якшаешься с лейтенантом. Я был готов простить тебе Блейза, ну бог с ним, ошиблась моя девочка. Но Стайлз — это уже слишком.

      — Что ты несёшь? — в глазах парня появился нездоровый блеск.

      — Ты когда-нибудь задумывалась, откуда берутся все эти аномалии? — вдруг перевел тему он, — Не те, что созданы самим Фондом или Администратором, а, к примеру, SCP-020? — он не стал дожидаться ответа и продолжил, — Я родом из небольшого шахтёрского городка, мой дед, а потом и отец трудились под землей долгие годы. И вот однажды их группу отправили для прокладки нового шурфа, нужно было разведать, остался ли в том направлении уголь. Спустя сорок метров они наткнулись на пещеру, стены которой были покрыты плесенью. С виду, самой обычной. Но уже через несколько дней никого из горняков в живых не осталось, мой отец был в их числе. Он жестоко убил маму и оставил меня сиротой. Местные были крайне суеверны и подорвали выход из шахты, несмотря на то, что там всё ещё оставались люди. Они говорили, что это кара Господня, ты представляешь? — он залился смехом, — неотесанная деревенщина. Спустя годы всё забылось, пока я не попал в Фонд. Тут, в окружении аномалий и объектов я сразу смекнул, что к чему было тогда и что это не обычная чёрная плесень. Я ждал подходящего момента, и он выпал несколько месяцев назад. Я вернулся домой, в город, где родился. Жизнь там, конечно, давно вымерла. После закрытия шахты работы не стало, и местные разъехались. Я прибыл к стволу шахты, и — о, чудо — плесень уже ковром покрывала всё вокруг. Среда была явно для нее не подходящая, поэтому аномальные свойства не проявлялись, так что, набрав образцов, я всё там сжёг и вернулся снова в Вашингтон. Набрал себе побольше ночных смен и начал ее изучать, но, к сожалению, ничего обнаружить не смог. Я уже потерял всякую надежду, но потом пришла гениальная идея: распылить ее в небольшом поселении и проверить наверняка. Так и была обнаружена первая вспышка SCP-020 в городе [информация недоступна].

      — К чему ты это рассказываешь? Какое отношение это имеет ко мне? — Рабкинс наотмашь ударил меня по лицу. Губа, не успевшая еще зажить после удара Анжелики, снова закровила.

      — Не перебивай! — взвизгнул он, но, успокоившись, продолжил, — Тогда-то я уже смог понять механизм действия плесени. Вскрыл несколько трупов и, бинго, отыскал ключик. Миндалевидное тело, именно оно отвечает за эмоции и пробуждает агрессию. И на нее же оседала плесень, раздражая. Тогда мне в голову пришла просто гениальная мысль! Что может в корне испортить отношения такой пары, как вы с Аароном? Конечно же измена! А что в мозгу отвечает за сексуальное влечение? — я как остолоп пялилась на дока, — Миндалевидное тело, глупышка! Дело оставалось за малым, рассчитать верную дозировку объекта и ввести Блейзу. Всё вышло просто идеально, ну, не считая пары остановок сердца. Я пригласил Анжелу и посвятил ее в происходящее. Ей только в радость: фееричное возвращение и Аарон сверху. Правда, в один момент она перестаралась со внушением и наш план чуть не рухнул, когда Блейз пришёл к себе с пистолетом. Я пообещал ей Омегу, потому что рассчитывал, что, когда ты станешь моей, ты уйдешь со службы. Но вмешался чертов лейтенант!

      — Ты конченный псих, — спокойно заключила я, — клинический причём. Не легче ли было Аарона просто убить и избавить себя от волокиты?

      — Ну я же не варвар, Агата! Начались бы расследования, ищейки Фонда быстро бы вычислили, кто виноват, а плесень, да еще и в такой дозировке, вычислить просто невозможно. И он не заразен, — идиот был явно доволен собой.

      — Ладно, тут всё понятно, а Смит? Каким боком он относится к вашему сумасшедшему дуэту?

      — А, тут всё просто: месть. Анжела прекрасно умеет внушать, а сержант был расстроен смертью коллеги, да еще и от твоих рук. Вот и согласился помочь. Они знакомы раньше не были, но расстроенный твоим поступком сержант искал поддержки. Ведь на его глазах ты хладнокровно убила сослуживца, именно он поделился этой информацией с миссис Блейз, — теперь-то всё стало понятно: и крыса нашлась, и поведение Аарона оправдалось.

      — Но ты не думай, что плесень это единственная причина, почему Блейз так сразу кинулся к Анжеле. Объект просто вытащил наружу его истинные желания. Он давно общался с Баффо, говорил, что хочет уйти от тебя. Я видел это в их личной переписке, что отслеживал долгое время, — его слова больно резанул по сердцу. Не верю! Такого просто не может быть… Наши отношения были идеальны, мы не ругались, не спорили. Аарон всегда был нежен и вежлив, никогда не давал даже малейшего повода для ревности или недоверия. Но всё сходилось, даже Советник сказал, что Аарон бы ушёл до свадьбы, — Возможно, ты теперь не так будешь грустить, когда Аарон умрёт.

      — Как? — только и выдавила я. Рабкинс не спешил отвечать, лишь поднялся со стула и вальяжно прошелся по помещению.

      — Тебе разве до него еще есть дело? — дело мне, конечно же, было. Несмотря на крах наших отношений, Аарон оставался дорогим мне человеком и коллегой, — Плесень дойдёт до сердца по сосудам и уничтожит его. Изменнику — гнилое сердце. Прозаично, не правда ли? — заливался смехом Энтони. Шестеренки в мозгу закрутились с усиленной скоростью: надо срочно выбираться отсюда. Аарона я вылечить смогу, нужно только добраться до него. Наверняка, Саймон уже в курсе и ищет меня. Только бы он понял, что произошло.

      — Ах, и да. На помощь Совет Смотрителей, — бросил Рабкинс, направляясь к выходу, — не придет. Это сыворотка, что я тебе вколол, содержит белок крови одного из них. Она будет блокировать все их способности, направленные на тебя. Так что найти он тебя не сможет, дорогуша. А сейчас отдыхай, тебе понадобятся силы, — дверь громко захлопнулась, и я снова осталась одна. Я еще раз огляделась: судя по электронным замкам и остаткам эмблем, я все еще находилась в Фонде. В корпусе введен режим повышенной готовности, а значит, все входы и выходы перекрыты, и я все еще нахожусь внутри. Вероятно, где-то на неиспользуемых этажах, коих в нашем здании было не так уж и много. Начало положено: я знаю, где нахожусь. Дело осталось за малым: выбраться отсюда. Я сильнее рванула рукой, пытаясь расшатать перекладину, к которой крепились мои оковы. Скрип, еще скрип, и… она не поддалась. Чертов псих! Хотелось заплакать, но не от расстройства, а от гнева. Он просто рвал меня изнутри.

      — А-а-а-а-а-а! — завопила я и изо всех сил дернула правой рукой, но меня снова ждало вполне ожидаемое разочарование.

      Уже второй раз я отказываюсь в ситуации, где моя жизнь может оборваться. Да еще и по такой глупой причине, как неразделенная любовь! По логике Рабкинса, мне стоило запереть Аарона в подвале и пытать до тех пор, пока он бы не признался мне в любви. Но разве этого мы хотим, когда думаем о любви и счастливой жизни? Разве кто-то в здравом уме думает, что можно стать любимым насильно? Ответов у меня не было, но одна я знаю точно: чертов мир сходит с ума. И видимо, в этот раз я проиграла.

      — Надеюсь, ты не заскучала, — дверь громко ударила об стенку, — к тебе гости, — безумно улыбаясь, ко мне приближалась Анжела Баффо. Еще ее здесь не хватало для полного счастья.

      — Не так уж ты и крутая оказалась, капитан. А мне-то дорогой муж рассказывал, что чуть ли ни весь Фонд на твою защиту станет, — зашипела она и схватила меня за волосы, — даже верный сержант Стайлз не пришел на помощь. Никому не нужная, даже собственному отцу, какая жалость, — Рабкинс вытащил на центр помещения стул с кандалами на подлокотниках и махнула в приглашающем жесте. Анжела крепко вцепилась в мою руку и, неизвестно откуда, вытащила шприц. Я отчаянно пыталась сопротивляться, но тело было ослаблено после введенного доком препарата, и я потерпела очередной крах. Жидкость жгла вены, причиняя боль.

      — Это парализующий препарат. Двигаться ты не сможешь, но вот чувствовать боль… — Анжела расстегнула наручники на обеих моих руках и, скинув тело на пол, волоком потащила к стулу, — Боль ты будешь чувствовать в полном объеме, — Рабкинс помог зафиксировать меня на стуле и закрепил мою голову так, чтобы все было видно, и подвинул ближе небольшую тележку с хирургическим инструментами. Всевозможные щипцы, скальпели, пилы и кусачки пугали своей холодностью. Я хотела было спросить у Анжелы, почему она это делает, но голосовые связки тоже отказались мне подчиняться. Но она увидела немой вопрос в моих глазах.

      — Знаешь, Агата, — заговорила она, придирчиво оглядывая инструмент, — когда-то я была как ты. Звезда филиала, подающая надежды. У меня в руках было все: уважение, власть, обожание Аарона. Я шла по головам ради своих целей. — Рука ее замерла над кусачками, — Но потом все пошло наперекосяк из-за одного недотепы-стажера. Он был виноват сам, идиот полез напролом к объекту, надеясь, что я его прикрою. Но я этого не сделала. Он должен был понять свою ошибку и заплатить за нее. Фонд не терпит скудоумия, а у него этого качества было хоть отбавляй, и я не стала подвергать себя риску из-за недоумка. Моя жизнь важнее. Но Совет Внутреннего Трибунала счел, что я чересур высокомерна и закрыл глаза на все достижения. Меня вышвырнули как щенка! — повысила голос она, а ее глаза заволокла пелена гнева, — Я должна быть на твоем месте! Я этого достойна, не ты! Размазня, что даже прикончить солдата без извинений не может! — она наотмашь ударила меня по лицу тяжелым медицинским инструментом. Не соврала, сука, боль действительно прошибла до костей. Удар пришелся в висок, и зрение моментально потеряло фокус.

      — Еще один такой удар, и ты ее убьешь, — беспечно заметил Рабкинс. Казалось, ему совершенно нет дела до того, что происходит. Размытая фигура мельтешила перед глазами. Укол — и сердце забилось в бешеном ритме. Адреналин, вот же садисты. Он еще какое-то время не даст мне вырубиться. Моя надежда на спасение гасла с каждой секундой, а боль разгоралась. Меня прошибло разрядами тока раз за разом, но я не понимала, где болит. Казалось, все тело стало одной сплошной раной, которую посыпали солью. Наверно, я плакала. Бессознательно, потому что слезами тут не помочь.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем зрение понемногу стало приходить в норму. Я осмотрелась, насколько хватало взгляда: пол был сплошной лужей крови, в которой плавали остатки моих пальцев. Кисти были похожи на безобразное месиво из мяса и костей. Начало мутить, рвота подступала к горлу. Но раззадоренная Анжела даже не планировала останавливаться: теперь в её руках была газовая горелка, и вряд ли она собиралась приготовить мне ужин. Она подняла мою футболку, оголив туловище. Огонь вырвался наружу и садистка направила струю прямо мне грудь. Боль разбудила память, и замелькали флешбеки: костёр, папа, адская неописуемая боль. Я могла лишь мычать, боль отупляла, лишала сил и разума. Пахло горелой плотью.

      — А твою красивую физиономию я трогать не буду, чтобы голова под дверью Стайлза выглядела прилично, — прошептала она, наклонившись ниже и выводя огненные линии на животе. Мысли путались, и я молилась о забвении, лишь бы это закончилось. Боги меня услышали, и я провалилась в темноту.