– Ты можешь делать со мной все, что хочешь. – Данте смотрит снизу вверх, ластится под ладонь на щеке. – Я же демон, переживу. Так что... любой фетиш. Я все сделаю.

Для тебя.

Моррисон гладит его скулу большим пальцем, стоит словно в раздумьях, глаза сощуренные.

Первым делом, Моррисон присаживается на колени – и обнимает Данте за плечи, стискивая так, что Данте приходится уткнуться ему носом в плечо.

Моррисон его не слушает. У Моррисона - свое понятие любви. Чести. Но Данте этого недостаточно. Он ведь не человек, чего церемонится?

Данте хочется душить - или быть придушенным. Данте хочется вырывать крики боли - или самому плакать и корчиться под кем-то в агонии. Первое – никогда не катит. Второе он ещё может организовать.

– Придуши меня.

Моррисон замирает, целует его в коленку, укалывая кожу усами, непонятливо смотрит все это время. Его плечи, широкие, точно шире, чем у самого Данте – пока что – тяжело вздымаются, мышцы перекатываются под блестящей от пота свинцовой кожей. Но полудемон знает – Моррисон хрупкий. Моррисон сломается под ним как спичка, так легко, навсегда. Данте хочется выть и скрести когтями до вылезших из матраса пружин, он выдыхает, краснея от стыда:

– Пожалуйста. Мне... Мне это нужно.

Придуши меня. Разорви меня. Выпотроши мои внутренности. Ломай меня, оторви мне ноги, чтобы я не сбежал, пока вбиваешься в меня до истошных криков и крови, хлюпающей между бедер. Схвати меня за волосы и тяни, тяни пока позвоночник не хрустнет и голова не оторвётся от тела, оставаясь в твоей руке. Посади меня на поводок и обращайся как с самой дряной бешеной псиной.

Со мной все будет в порядке, только пожалуйста–

Моррисон опирается на локти, опаляет дыханием щеку. Целует в висок, так нежно и невесомо, двигаясь медленно до одурения, ласково накручивая чужие локоны на свои пальцы.

– Это точно то, что ты хочешь?

И Данте плачет - горче, чем от любой боли.