— Кажется, об этом знали все, кроме меня…
Кристина с горечью выдыхает, и, поставив поднос на стол, опускается на деревянную лавку. После разговора с Эриком, она потратила целый день на перекладывание бумажек из одной стопки в другую, деля вид, что усердно занята работой. Ей с трудом хватало сил не показывать окружающим свои эмоции. Казалось, бумага могла загореться под её пальцами. И слава богу, Тори после собрания уехала из офиса и вернулась только к концу рабочего дня, когда Кристине удалось успокоиться, иначе страшно представить, что она могла рассказать Ву сгоряча.
И только сегодня, пока они шли на обеденный перерыв к тётушке Глории, Кристина смогла поделиться с Тори. А самое странное было то, что та никак не отреагировала на особенность Кристины.
— О таком не принято трепаться, но многие заметили, что ты за год ни разу не взяла больничный, — пожимает плечами Тори и пододвигает ближе тарелку с рыбой. — Хотя посмотри на ту же Марлин, — она кивком головы указывает на девушку, сидящую недалеко от них, совершенно не переживая о том, что та может услышать. — На неё эта херня про коллективный иммунитет вообще не распространяется.
Кристина удручённо смотрит в свою тарелку. Аппетита нет совсем, но к этому она уже привыкла. За последние две недели кекс и пончик в кафе у Трис были единственной пищей, на которую она с жадностью набросилась.
— Странно, что я за всю свою жизнь никогда не задавалась этим вопросом, хотя… это было таким очевидным.
С того самого дня Кристина неоднократно прокручивала в голове свою жизнь. Ей до последнего не хотелось верить, что она была особенной, но раз за разом находила этому подтверждение. Наверное, это был ещё один выкрутас её психики, которая закрывала ей глаза, не позволяя выделять себя среди остальных. Родители не хотели, чтобы это сказалось на ней, и у них получилось. Даже слишком.
— Не удивительно. Весь офис ещё месяц назад судачил о том, что соединение Итона и Трис за горами…
Кусок курицы встаёт поперёк горла колючими иглами, и Тори, поняв по выражению её лица, что развивать эту тему дальше у Кристины нет желания, тут же обрывает фразу и льнёт к стакану с чаем. Кристина тем временем, протолкнув еду, отправляет ещё один кусок в рот.
Трис была ещё одной головной болью, из-за которой Кристине было тяжело засыпать. Она продолжала заходить к ней каждое утро, но все попытки разговорить подругу заканчивались натянутой улыбкой и заверением, что у них с Фором всё замечательно и они просто очень нервничают перед свадьбой, которая, к слову, уже не за горами, а Кристина совсем не готовится.
Итона она несколько раз встречала в офисе, но по нему вообще сложно хоть что-то понять. Он всегда угрюм и задумчив, даже в те дни, когда они «светились от счастья», его выражение лица оставалось неизменным.
— И ты хочешь сказать, что это главная причина, по которой Эрик так к тебе относится? — Тори решает перевести тему, что, впрочем, не сильно-то помогает. — Он же как ёбанная бомба замедленного действия. Может рвануть в любой момент, и не важно, кто в этот момент находится рядом.
— Да, я знаю, просто… У него определённо есть какая-то проблема с благословенными. Ты что-нибудь знаешь о нём?
Кристина согласна со словами Тори. Эрик действительно мог сорваться в любой момент на кого угодно. Она неоднократно говорила себе, что это просто скверный характер, и ей чаще счастливилось попадаться под горячую руку. Но вчера он сознался своим молчанием, что Кристина раздражала его просто фактом своего существования. И любые её попытки реабилитироваться ничего не стоили.
— Нет, — пожимает плечами Тори. — Вроде как-то Макс обмолвился, что у него нет семьи, но этим мало кого удивишь, — она чуть подаётся вперёд и говорит тише: — Только не пытайся лезть в нашу базу. Эрик чокнутый. Поставил блок на своё досье, и если кто-то попытается что-то разузнать — ему сразу приходит сигнал о взломе. Ну и исход очевиден: сжирает живьём.
— Боже, кто-то пытался? — цокает Кристина, хотя чувствует, как заскребло где-то под рёбрами. У неё не возникало мысли действительно узнавать о его прошлом, потому что это бы означало, что она пытается найти оправдания его поступкам. А она их не искала. У каждого второго есть детские травмы, но далеко не каждый становится ублюдком. Кристина лишь хотела убедиться, что проблема действительно не в ней. А в нём. И только в нём.
И ей это не составило труда. Эрик сделал одну ужасную ошибку вчера. Он позволял ей говорить. И это значило только то, что все её слова были правдивыми, но от того не менее устрашающими.
Господи, и этот человек стал её соулмейтом.
— Пока Эрик не сел в кресло шефа и не показал всем свою суть, у него было много поклонниц. Ну, знаешь… Загадочный плохой парень, симпатичная мордашка и холодное сердце, которое многим хотелось растопить.
— Ну я, слава богу, не претендую на булыжник, которое ты назвала сердцем, да и причины меня мало волнуют. Просто любопытство, не более…
Кристина понимает, о чём говорит Тори. Она, как и любая новенькая, отметила притягательную внешность Эрика. Выбивающийся из серой массы полицейский в вызывающей одежде, пирсинги, тату. И даже без всей этой мишуры он приковывал взгляд. Вспомнить ту же Кару сегодня утром… Девочка, безусловно, ещё не знает, с кем имеет дело.
— Это хорошо, — кивает Тори. — И хватит уже елозить вилкой по тарелке! Совсем исхудала в последнее время.
Кристина виновато опускает взгляд на еду и заставляет себя съесть всё, чтобы истощение организма не свело её в могилу раньше времени. Затем они возвращаются в офис, успев вымокнуть под непрекращающимся уже несколько дней ливнем.
Пора приниматься за работу. Но Кристина второй день совершенно не понимает, что ей делать. Эрик чётко дал понять, что у неё больше нет обязанностей, кроме основного расследования. Но от него не исходит никаких распоряжений, словно он самолично занимается всем, а его команда — это просто бессмысленная массовка. Кристина видит в материалах дела, что они копают не в том направлении, зачем-то опрашивая всё новых и новых родственников и знакомых жертв, бездумно катаясь по городу, чтобы скоротать время и получить деньги за отработанные часы.
Кристина пытается заглянуть в монитор к Тори, чтобы хоть как-то развеять скуку, но, когда та сворачивает вкладку с личной перепиской, смутившись, возвращается к себе.
— Прости, я думала, ты делом занята. Хотела хоть чем-то заняться.
— Это не любовная переписка, — хмыкает Тори. — С отцом сейчас удаётся общаться только так. У них уже неделю какие-то перебои со связью, дозвониться практически невозможно.
— Как у них с погодой? — спрашивает Кристина, приглаживая пальцами влажные волосы, которые теперь нуждаются в повторной укладке.
Тори рассказывала, что выросла на ферме на другом конце штата. А сейчас время уборки урожая, значит, испортившаяся погода может мешать работе её семьи.
— Так же, — Тори недовольно всплёскивает рукой, указывая на дождь за окном. — Но мои родители оптимисты и проводят время с пользой, — она показывает кавычки пальцами. — Зовут к себе на выходные, если погода не поменяется. В том году это было макраме. Боюсь представить, что на этот раз…
— И ты не хочешь выяснить? — Кристина прикрывает рот рукой, пряча усмешку. — Так и вижу тебя с пяльцами в руках. Безбашенный детектив полиции в рокерском прикиде вышивает крестиком. Очень миленько.
О Ву она знала немногое. По её рассказам их родители были похожи, как и любая соединённая пара, ничем не отличающаяся от других. Только если Кристину таскали в церковь, пытаясь сделать из неё настоящую католичку, то родители Тори до сих пор искренне верят, что их дочь без ума от рукоделия, хотя та всё своё детство провела, лазая по деревьям с соседскими детьми. Они обе, как первенцы, стали жертвами агрессивного воспитания, и вот что из этого вышло. Тори, которую даже смертельная болезнь не заставит проводить вечера дома, и Кристина, у которой волосы на спине дыбом встают от песен церковного хора.
— Смеёшься… — наигранно дуётся Ву. — Я как-нибудь вытащу тебя с собой и намекну родителям, что ты всегда мечтала научиться доить корову. Они с ума сойдут от счастья.
Где-то сбоку слышится нарастающий цокот каблуков, заставляя Кристину плотно стиснуть зубы и выкинуть из головы картину, как она сидит под коровой.
Единственная, кто может надеть туфли на шпильке даже на задержание — это Ву. Но та сидит рядом, поэтому этот звук неимоверно раздражает.
Кара входит без стука, прижимая к груди ежедневник. Кристина прикусывает щёку, когда в очередной раз смотрит на её форму. Рубашка расстёгнута на одну пуговицу больше, чем того позволяет дресс-код, юбка собралась на бёдрах, и, кажется Кара не планирует её одёрнуть. Даже офисные мыши могут в любой момент сорваться на срочный вызов. Интересно, она в патруль тоже так отправлялась или решила похвастаться длинными ногами, как только выпала возможность?
— Девочки, Эрик просил найти в архиве дело о взрыве бензовоза и возобновить его, — она деловито открывает ежедневник и щёлкает ручкой. — Из «Северного» поступили новые сведения, нужно взять их в оборот. Он поручил это дело тебе, Тори, — Кара ставит пометку, а затем поднимает взгляд на Ву, и Кристина готова поклясться, что уже завтра она придёт в очках без диоптрий, чтобы постоянно поправлять их на переносице, придавая себе ещё больше важности.
Тори чуть подаётся вперёд и дёргает уголком губ. Это означает одно: сейчас будет очень тонкая и искусная шутка, которая растопчет Кару, оставив от неё лишь мокрый след на сером ковролине. Но сама не зная зачем, Кристина не даёт своей напарнице возможности показать себя во всей красе.
— Извини, забыла твоё имя… — говорит она и трёт пальцем висок, словно действительно пытается вспомнить.
— Кара, — отвечает та, явно оскорбившись тому, что её персону ещё не все запомнили в офисе. Ещё бы. Эрик же представил её как превосходного офицера патрульной службы, которая заслуженно получила место в их отделе.
— Да, точно, — щёлкает пальцами Кристина. — Скажи мне, Кара, тебя не учили, как правильно обращаться к старшему по званию? Не знаю, как у вас там в патруле, но у нас необходимо обращаться «детектив Ву».
Кристина вздёргивает подбородок, стараясь передать всю серьёзность своих слов этим жестом. Но на самом деле… Боже. Если кто и обращается по званию к своим коллегам — так это Эрик. И то, только когда запахло жаренным.
Но это работает. Кара теряется, бегая взглядом между Кристиной и Тори, которая всеми силами старается не рассмеяться в голос и подыграть напарнице.
— Виновата, детектив Ву, — несвязно бормочет она, и Кристина сдерживается от того, чтобы не ткнуть её носом ещё и в тон голоса.
— Свободна, — небрежно машет рукой Тори, указывая на выход, и, когда Кара после унизительного замечания спешно пытается убраться из кабинета, говорит ей вдогонку: — И передай шефу Колтеру, что у меня нет времени копаться в архивах. Если у «Северного» есть новые сведения, то пусть сами ими и занимаются, либо Эрик, кхм… шеф Колтер предоставит мне нового помощника взамен старому.
Кара, даже не оборачивается и только кивает, попутно одёргивая юбку. И как только дверь за ней закрывается, Тори шумно втягивает носом воздух, подгоняя его ладонью к себе.
— Ммм… запахло дедовщиной, — с наслаждением говорит она, как будто произошедшее действительно оставило после себя сладкий шлейф. — За что ты так с ней?
— Не знаю, — цокает Кристина. — Просто бесит.
— Бесит тем, что Эрик не накинулся на неё, как на свежее мясо?
— И этим тоже. Но в моём сердце есть лишь одно место для выскочки, — она склоняет голову на бок, окинув Тори взглядом. Если у Кары пренебрежение дресс-кода было в длине юбки и глубоком декольте, то у Ву оно исчислялось количеством цепей на одежде. Сегодня даже малейшее движение сопровождалось громким побрякиванием металла. — Ещё одну я не выдержу.
Поначалу её совсем не заботила новая секретарша шефа, потому что та была незаметной. Даже то, что Эрик позволил ей посещать Лидию, казалось не столь значимым. Но после того, как шеф представил её утром, уделив ей непривычно много времени, Кара словно поверила в своё особое положение и отчаянно пыталась показать это. Кажется, она старалась обратить на себя внимание каждого полицейского в отделе, и вот теперь эта честь перепала им с Тори.
— О, так вы с Эриком получается квиты, — прыскает Тори, совсем не обидевшись на слова Кристины. — Ему просто не повезло, что он оказался не настолько обаятельным выскочкой, чтобы заполучить место в этом сердечке.
— Он тебе вообще не конкурент, — закатывает глаза Кристина, а затем поворачивается к отделу и, заметив Эдварда, наконец, придумывает, чем ей заняться в остаток рабочего дня.
***
Эрику казалось, что он всё такой же. Носит ублюдские футболки, чтобы окружающие даже думать не смели о том, что он может быть приторно-правильным; смотрит на всех свысока и ненавидит тех, кто хоть немного похож на него.
А она не похожа.
Черт возьми, она никогда не была похожа на него, но Эрик блокировал даже собственные мысли по этому поводу. Кристина никогда не ставила себя выше кого-либо. С остервенением бросалась под амбразуру, когда он давал ей самые конченные поручения, работала до синяков под глазами, чтобы справиться с заданием, хотя любой бы на её месте послал Эрика да и всю полицию ко всем чертям.
Кристина всегда была для него способом отыграться. Боксерская груша, блять. Он как чертов мазохист, с упоением смотрел, как она рушится изнутри. А она никогда не знала, почему он это делает.
Она, блять, действительно не знала.
Именно поэтому всё случилось. Эрик заслужил всё, что с ним произошло. Он думал, что возненавидел её ещё сильнее. Думал, что до сих пор винит её во всём этом. На самом деле это чувство испарилось ещё в то утро, когда она стояла посреди кабинета с непонимающим взглядом и шоком от того, что вся многодневная агония вмиг закончилась.
Ему больше не хотелось делать ей больно. Это получалось на автомате, как ëбанная настройка, которую невозможно откатить до заводской. Ему надоело на самом деле уже давно. Не приносило истинного удовольствия, лишь давало небольшую подпитку, становилось чуть легче дышать и не более.
И неизвестно, что может случиться, если вдруг ситуация приобретет другой исход. Потому что он уже заметил, что во взгляде Райт стало меньше ненависти, меньше обиды. Даже когда она узнала, всё равно смотрела на него иначе. Уже иначе. Смотрела на него, как на чудодейственный препарат, который сможет излечить её, хотя он всегда был тем, кто умел только разрушать.
Вибрирующий телефон в кармане отвлекает его от размышлений. Макс прислал фото с отпуска. Сидит довольный на пляже, в уродской зелёной рубашке с пальмами, в руках коктейль с зонтиком, а на лице улыбка до ушей. Эрик ухмыляется. Макс часто говорил о том, что провести остаток дней на берегу моря было пределом его мечтаний. И он всё-таки смог добиться этого.
Эрик набирает сообщение: «Я нашёл Дэвида». Но, немного подумав, стирает его. Ни к чему портить другу отпуск. Потому что он уже знает, что тот может всё бросить и вернуться, а этого Эрик не может допустить. Макс действительно заслужил провести последний год жизни вдали от этого дерьма. Однажды Эрику пришлось рассказать, почему он поднимает архивы пятнадцатилетней давности, и Макс с сумасшедшим энтузиазмом бросился ему помогать. Это положило начало их дружбе.
Затем Макс успокоился, думая о том, что Эрик больше не пытается отыскать Дэвида. Но он никогда не прекращал поиски. Изо дня в день, год за годом, Эрик искал хоть какую-то ниточку, и вот он нашёл его. И теперь не знает, что делать дальше… Дэвид живой, практически невредимый, предстал перед ним в качестве главного помощника Эллисона. И первое, что Эрику захотелось сделать, — это врезать давно пропавшему старшему брату. Словно тот отнял у него смысл существования. Впрочем, это так и было.
Эрик ещё раз смотрит на фото Макса, а затем набирает сообщение:
Надеюсь, что цыпочки, ради которых ты умчался на другой конец планеты, прячутся за кадром. У нас всё стабильно. Твоя секретутка сходит с ума, пытаясь пустить корни в кресло шерифа. Кажется, шрам забрал у него часть рассудка.
13:14
Эрик отправляет сообщение, и в голову приходит мысль, что у него самого отмерла часть мозга, потому что следом он склоняется к рабочему телефону и, подняв трубку, набирает добавочный номер кабинета Тори.
— Офицер Райт, зайдите ко мне.
Но он не успевает прислушаться к происходящему в офисе, как из трубки раздаётся недовольный голос Тори:
— Её нет в офисе.
— А где она? — слишком резко спрашивает Эрик и тут же мысленно чертыхается.
— С Эдвардом собралась к семье одного из пропавших. Только что ушли.
Услышав ответ, Эрик с силой сжимает трубку. Дьявол. Он прекрасно понимает, зачем Райт навязалась в компанию с Эдвардом. Догадывается.
— Ладно, — выдыхает он. — И хватит жопу просиживать. Бери кого хочешь из отдела, но с делом о бензовозе разберись сегодня же! — рявкает Эрик напоследок и бросает трубку, зная, что Ву не нужно много времени, чтобы разразиться тирадой в ответ.
Происходящее стало походить на бред сумасшедшего. Иначе Эрик не мог объяснить причину того, что он уже идёт к выходу из офиса, попутно набирая Эдварду сообщение.
Он догоняет их на парковке. К счастью, дождь ненадолго затих, обещая в скором времени вернуться с новыми силами. В воздухе витает свежесть, немного приводя в порядок мысли. Райт, завидев Эрика, тут же запрыгивает в машину, на что он только слегка покачивает головой.
— Помоги Тори, пока она не закатила истерику, — кивком головы он указывает на Билдинг, отправляя стоящего у машины Эдварда обратно, и тот не задавая лишних вопросов, уходит. Эрику всегда нравилась эта черта в Эдварде, наверное, поэтому у него не было сомнений, когда он подписывал его приказ о повышении.
— А ты за мной, — он опускает голову к приоткрытому окну и обращается к Кристине. — Поездка отменяется.
Она резко дёргает головой в сторону, но всё же разум пересиливает эмоции, и Райт выходит, громко хлопая дверью.
Эрик ведёт её в другой конец парковки к своей машине, иногда оборачиваясь, чтобы посмотреть, как Кристине приходится перепрыгивать через лужи на давно износившемся асфальте. Когда они оказываются на месте, он достаёт пакет с ботинками, которые Райт забыла в Порше.
— Я бы могла забрать их после смены, — недовольно бормочет она и прячет пакет подмышкой. — А не когда на парковке полно народу.
— Ты от кого-то скрываешься? Или в мокрых кедах тебе комфортнее?
Эрик опускает взгляд на промокшую насквозь обувь Кристины, и та тут же неловко прячет одну ногу за другой. И, кажется, из неё придётся слова клещами вытягивать, что неудивительно, поэтому Эрик тяжело выдыхает и прислоняется спиной к кузову внедорожника, тем самым давая понять, что отпускать он её не намерен. И это заставляет Кристину нервничать ещё сильнее.
— Ты второй день ничерта не делаешь. Для чего просилась в это дело?
— Я как раз собиралась, — ядовито плюётся она, но, в отличие от вчерашнего разговора, постоянно прячет взгляд. — Да и как я могу хоть что-то делать, если все основные зацепки скрыты ото всех?
— Вести своё собственное расследование, не вносить в базу, если видишь, что я по каким-то причинам этого не делаю. И если ты ещё не в курсе, то у нас один отвалился.
— Нашёлся? — с придыханием спрашивает Кристина, наконец, посмотрев на Эрика.
— Нет. Питер Хейес ушёл наверх к аристократам. А значит, мы должны узнать о нём всё, что только можем, пока они не зачистили его окружение.
Он знает, что Кристине не нужно пояснять, кем был Хейес, потому что она за данное ей время хорошо изучила материалы дела. А её принадлежность к благословенным отбрасывает необходимость освежать память.
— Это возможно? — она хмурится, так как знает, что всё, попадающее в руки отдела по борьбе с наркотиками, становится недосягаемым для всех полицейских.
— Серые недооценивают ценность обычной бумаги, — заверяет её Эрик. — У меня есть полные досье всех жертв. Сохраняю себе на такие случаи.
— Ладно, — кивает она. — Что я должна сделать?
— Не ты. Мы, — Эрик готов поклясться, что даже в кромешной тьме смог бы разглядеть, как кровь отливает от лица Кристины. — Да, Райт. Снова совместная работа, — он довольно кивает, наблюдая за сменяющимися эмоциями: от шока до безграничной злости. Ему даже кажется, что он научился их предугадывать. — Питер Хейес был завсегдатаем одного заведения сомнительного характера. Наши смогли проверить это место только поверхностно. Вряд ли ты о нём слышала, но, скажем… это заведение входит в особый список. Оно на контроле у чистокровных, и неприкосновенно в любых проявлениях. Но если наша жертва имеет связь с наркотиками и с этим местом — то мы должны знать всё.
— Что это за место?
— Ночной клуб. Вижу, этих сведений тебе недостаточно… Это одно из двенадцати заведений по всему миру, где легализовано употребление марихуаны.
Кристина приоткрывает рот после услышанного, но после прикрывает глаза и выравнивает дыхание. Всё же после того как Райт узнала, что проститутки и мамонты далеко не синонимы в наше время, новость о наркотиках она восприняла намного спокойнее. Но, тем не менее, такого наивного копа Эрик видел впервые.
— И я должна туда попасть? — осторожно спрашивает она.
— Ты меня вообще слушала? — Эрик недовольно скрещивает руки у груди. — Не ты, а мы.
— Почему? — воспаляется Кристина. — Туда вход только при предъявлении шрама?
Она осекается, оглядевшись по сторонам. Интересно, что ещё вчера её совсем не смущало кричать на весь офис о том, кем они приходятся друг другу.
— Нет, наоборот, соулмейтам там не очень будут рады.
Эрик ловит себя на мысли, что вылетевшее из уст слово в отношении его самого не обдало гортань горечью. Наверное, Райт тоже почувствовала это, потому что она посмотрела на него так, словно у него на груди материализовалась картонная табличка с признанием того, что у него отныне есть соулмейт.
— Тогда почему мы должны пойти туда вдвоём?
— Тебе будет… — Эрик устремляет взгляд в небо, наблюдая, как позади Департамента сгущаются тучи, готовые вот-вот обрушиться проливным дождём, — Полезно… — заканчивает он, наконец подобрав подходящее слово, которое Кристине пришлось не по вкусу, потому что в ответ он слышит пренебрежительное фырканье.
— Ты хочешь жить, Райт? — Эрик отталкивается и переводит взгляд на Кристину. От порыва ветра прядь чёрных волос падает ей на лицо, но она не торопится заправить её за ухо, потому что уже набирает полную грудь воздуха, чтобы ответить. Чёрт. Ещё вчера утром эта девчонка даже пикнуть не смела без разрешения.
— Не отвечай. Я знаю, что хочешь, — он прерывает очередное хмыканье шагом в её сторону. — Так вот я тоже хочу. Мы оба понимаем, что протянем, даже если всю жизнь будем грызть друг другу глотки. Это каким-то образом напитывает шрамы. А мы хватаемся за эту возможность, потому что второй способ, сука, никак не вяжется с тем, в каких мы отношениях. Но нам обоим осточертеет очень скоро, мне так уже… — боковым зрением Эрик отмечает, что стоянка пустеет в преддверии скорого дождя. — Я не знаю, сколько нам осталось. Завтра кто-то из нас может получить пулю, либо эта дрянь решит, что наигралась с нашими жизнями. Поэтому я просто хочу провести остаток дней в относительном спокойствии. И наверное, это можно считать неудачной попыткой извиниться за вчерашнее.
Кристина, которая слушала его с явным скепсисом и была готова вот-вот послать его к чёрту, опускает взгляд, чтобы подумать. Эрик не мешает ей, и кажется, готов остановить даже ветер, чтобы тот не смел отвлекать, бросая волосы на лицо.
— Тот вечер наглядно показал нам, чем может закончиться совместное времяпрепровождение. Мы не сможем остановиться.
Она говорит это тихо, словно стыдясь своих мыслей, смотрит на него из-под опущенных ресниц, чтобы он не смог разглядеть в её глазах, о чём думает, какое воспоминание сейчас в её голове. Но Эрику это кажется настолько очевидным, не нуждающимся в озвучивании, что он не может сдержать улыбку.
— Даже не сомневаюсь, — Эрик делает ещё шаг, и Кристине приходится запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо. — Шрамы диктуют свою волю, и сопротивляться им просто невозможно. Месяц назад я бы смог приблизиться к тебе настолько близко, только чтобы лучше видеть, как дрожат мышцы на твоём лице, когда я очередной раз напоминал тебе, какая ты жалкая. И тогда мне было противно. Но теперь в такие секунды я задумываюсь, что мир вокруг не такой дерьмовый, и как будто начинаю верить, что тот, кто стоит за всем этим действительно хотел сделать нас лучше, чем мы есть. Поэтому я готов играть по его правилам.
Она резко дергает головой, уводя взгляд в сторону. Очевидно, это произошло из-за капли дождя, упавшей ей на щеку прямо возле глаза, но Эрик понимал, что основная причина этого жеста крылась в другом. Что-то, на секунду блеснувшее в её взгляде, не давало усомниться, что Кристина думает о том же, но всё ещё пытается усмирить в себе эти позывы.
Признаться, Эрик и сам не до конца принимает всё, что на него свалилось, но после того, как он произнёс это вслух, создалось ощущение, что окружающие его краски стали на полтона насыщеннее. Как будто, приняв правила игры, всё действительно становится проще. И бегущий по венам ток уже не кажется таким инородным, словно теперь без него жизнь становилась неправильной.
— Ты предлагаешь просто плыть по течению? — тихо спрашивает Кристина, и Эрику мерещится, что она подалась чуть вперёд, потому что он чувствует страх, принесённый рваным выдохом. — Поддаться шрамам, несмотря на прошлое, чтобы в один прекрасный день проснуться в одной постели и сожалеть о случившемся?
Эрик опускает взгляд на дрожащие губы. Чёрт, она действительно боится этого. Ну, конечно… Как будто могло быть по другому. Это значило, что завтрашний вечер обещает быть запоминающимся.
— Я предлагаю всего лишь посетить это грёбанное заведение и выяснить о Хейесе всё, что может иметь отношение к делу, — говорит он с лёгкой усмешкой и делает шаг назад, чтобы хотя бы в этот раз не наблюдать, как Кристина краснеет от стыда за собственные мысли, которые его самого, впрочем, не сильно-то и смущали.
***
— Почему ты не ушла с занятий? — устало выдыхает Кристина, в очередной раз трогая тыльной стороной ладони лоб Роуз.
— Я должна была выступить с этим проектом, потому что представитель из Стенфорда слушал доклады только сегодня. Нельзя было упустить шанс получить от него рекомендательное письмо.
— И как? — язвительно спрашивает она. — Получилось впечатлить его с температурой и заложенным носом?
— Узнаю на следующей неделе, — Роуз отбрасывает её руку, бессильно падает на подушку и жмурится, стараясь удержать слёзы. — Я облажалась по полной…
— Так, хватит киснуть, слышишь! — Кристина обхватывает её за плечо и слегка встряхивает. — Иначе разболеешься ещё сильней. И жар усиливается, — снова прислонив ладонь к лицу сестры, говорит она и оглядывается. — Сейчас подожди, я посмотрю, должны были остаться таблетки, которые я брала у Уайнхольд.
— Ты не опаздываешь на тусовку? — спрашивает она вслед.
— Я тебе уже говорила, что это по работе…
Кристина ловит себя на мысли, что отныне её работа перестала походить на то, что обычно подразумевают под службой в полиции. Скорее это походило на фильм о секретных службах, которые то и дело работали под прикрытием. И это не далеко отходило от истины, потому что действия Эрика не подвались здравому смыслу.
— Ну да, — фыркает Роуз. — Работа же обязывает на допрос свидетелей оголять плечи и так ярко краситься.
В голосе сестры проскальзывают материнские нотки, даже если они были сказаны с насмешкой. Рози не была копией Кристины. Она не так яро протестует родителям, не пытается идти им наперекор. Напротив, всегда выслушает, послушно кивнёт, но в итоге сделает всё по-своему, при этом перевернув ситуацию в свою пользу. Роуз намного хитрее и умнее.
— Не ёрничай, — Кристина закатывает глаза и приподнимается на носочки, перебирая содержимое кухонного шкафа. В отличие от кухни Эрика, забитой всевозможными лекарствами, она может похвастаться только обилием дешёвых сухих завтраков. — Мы едем в Южный округ. В такое время и в таком месте не очень обрадуются полицейским. Нужно осмотреться, не привлекая внимания местных.
Не найдя то, что искала, Кристина переходит к следующим полкам, попутно оглядев свой выбор наряда. Она планировала накинуть джинсовку поверх топа на тонких бретелях, но после слов Роуз ей почему-то перехотелось делать это. Кажется, после выхода в высший свет в красной тряпочке, едва прикрывающей тело, ей больше ничего не страшно.
— Это не опасно?
— Надеюсь, что нет. Впрочем, это неважно. Я никуда не поеду.
— Что? Если из-за меня, то даже не смей! Я не нуждаюсь в няньке.
— Нашла, — проигнорировав возгласы сестры, говорит Кристина и достаёт из шкафа заветный оранжевый пузырёк, тряся им в воздухе. — Чёрт, всего пара таблеток. Может не хватить до утра.
В этот момент раздаётся звонок в дверь и сёстры оборачиваются в сторону выхода, синхронно нахмурившись.
— Это уже за тобой? — спрашивает Роуз и начинает лихорадочно растирать щёки ладонями, чтобы на бледном лице появился румянец. Боится, что это могут быть родители. А это означало бы одно — проблемы для обоих.
— Нет, я сказала, что доберусь самостоятельно, — пожимает плечами Кристина и, отставив банку с лекарством, накидывает на плечи кардиган. — Может это Уайнхольд? Спрошу у неё ещё парацетамола, — полушёпотом говорит она и запахивает кофту, чтобы не стать предметом обсуждения у соседских пенсионеров на ближайший месяц.
Кристина бросает быстрый взгляд в зеркало, понимая, что даже яркого макияжа достаточно, чтобы хозяйка квартиры забыла, зачем пришла. Но как только она прикасается к ручке, то тут же одёргивает руку, словно металл был раскалён до предела.
Из-за постоянного нахождения в относительной близости с Эриком в рабочее время Кристина практически перестала ощущать его присутствие и не сразу сообразила, кто именно стоит за дверью. Но осознание того, что сейчас в её квартире находится Роуз, вылилось в слишком бурную реакцию.
— Что ты здесь делаешь? — шипит Кристина, приоткрыв дверь и высунув голову.
Эрик, опешив, вскидывает брови, а затем хмурится, явно ожидая хоть каплю гостеприимности, чем Кристина не могла похвастаться в данный момент.
— Хотел убедиться в том, что на этот раз всё обойдётся без сюрпризов, — сделав шаг назад, говорит он и показательно опускает взгляд, словно ему не терпится увидеть образ Кристины на сегоднящний вечер.
— Ты не вовремя, — говорит она чуть сдержаннее, но всё же не может убрать из голоса нотки раздражения.
Болезнь Рози вывела её из равновесия, хотя Кристина ещё толком не успела поймать те самые равновесие и спокойствие, которые пообещал ей Эрик.
Она совершенно не понимала истинного смысла его слов, произнесённых вчера на парковке. Кристина отказывалась принимать тот факт, что Эрик совсем не против, если случившееся у него дома может повториться и зайти намного дальше.
Чтобы этого избежать, им нужно разъехаться по разным сторонам света, но это поможет на пару дней, затем только смерть. Договор с пятиминутными встречами в его кабинете тоже потерял всякий смысл, потому что из раза в раз это будет заканчиваться выплеском эмоций друг на друга.
— Я всё равно всё слышу! — доносится из квартиры, и Кристина чертыхается сквозь зубы, когда Эрик вытягивает шею, нагло пытаясь разглядеть в дверном проёме, кому принадлежит голос.
— Ты не одна живёшь? — удивлённо спрашивает он, возвращая взгляд на Кристину.
— У меня сестра гостит, — отвечает она и, наконец, смягчает голос, насколько это возможно. — Правда, сейчас не лучшее время. Ей нездоровится, поэтому не стоит.
Словно в подтверждение слов Кристины, Роуз громко хлюпает носом. Эрик услышав это, хмурится, но всё равно делает шаг вперёд, давая понять, что уходить он не намерен, поэтому Кристине ничего не остаётся, как впустить его.
— Привет, — Эрик проходит первым и, разувшись, сразу падает в кресло напротив Роуз, у которой вмиг отпала необходимость в дополнительном румянце.
Кристина остаётся стоять в проходе в комнату, опёршись плечом о дверной косяк. Она чувствует, как её колотит, потому что во взгляде сестры слишком много понимания всей ситуации, что не на шутку пугает её.
— Это мой босс, — давит из себя она. — Эрик. А это Роуз — моя сестра.
— Ну теперь я могу быть спокойна, — улыбается Рози и расслабленно разваливается на диване, показательно расправляя одеяло.
— Я же сказала, что не поеду никуда, — цокает Кристина и замечает, как Эрик резко переводит взгляд на неё.
— Мистер Эрик, — Роуз прокашливается и говорит натужным ангельским голоском, не забывая при этом часто хлопать ресницами. — А вы можете лишить её премии на целый год за то, что она без уважительной причины прогуливает работу?
Эрик заинтересованно склоняет голову набок, а затем, спрятав усмешку в краешке губ, отвечает участливым тоном:
— Если причина действительно неуважительная, тогда определённо.
— Она планирует отказаться от выполнения своего долга, чтобы сидеть с самостоятельным подростком, который в состоянии справиться с простудой. Этого достаточно, чтобы получить наказание?
Голос Роуз приобретает деловые нотки, словно она всю жизнь готовилась к подобному разговору. И это очень сильно выбешивает Кристину, потому что Эрик продолжает подыгрывать ей.
— Если этот подросток предоставит соответствующую жалобу, то мы обязательно рассмотрим её, — серьёзно кивает он, как будто прямо сейчас готов подать ей лист бумаги с водяным знаком Департамента.
— Слышала? — щёлкает языком Роуз и нагло выгибает бровь, глядя на Кристину. — Так что губы накрасила и вперёд работать!
— Сейчас ты ведёшь себя совсем не как самостоятельный подросток, — Кристина закатывает глаза и, оттолкнувшись от косяка, обращается к Эрику, который уже не скрывает ехидную усмешку: — Кофе, чай?
Он отрицательно качает головой, и Кристина, не сдерживая облегченного вздоха, идёт в зону кухни, где оставила лекарство.
— Вот чёрт! — громко выкрикивает она и с грохотом стучит пузырьком по столешнице. — Эта старуха подсунула таблетки с истёкшим сроком. А содрала как за нормальные.
Кристина помнит, как бегала к Уайнхольд посреди ночи. Теперь понятно, почему она так легко согласилась продать остатки таблеток. Когда Роуз мучилась от жара, не было даже мысли проверять срок годности, который уже к тому времени подходил к концу. Вряд ли бы она так просто рассталась с ними. Это же буквально самое ценное, что может быть в квартире. Никакие семейные драгоценности не сравнятся с банкой парацетамола.
— Значит, старыми добрыми методами? Побольше жидкости и поменьше одеял? — бодро отзывается Роуз, но не торопится скидывать плед. Очевидно, её начинает лихорадить, хоть она и пытается скрыть это.
— Не выдумывай, — цокает Кристина, и, отправив пузырёк в урну, возвращается в гостиную. — У меня ещё есть время, сейчас поеду в аптеку, может, удастся найти таблетки поштучно.
Когда Трис рассказывала о сезонной вспышке гриппа, она ничуть не приуменьшала. Новостные сводки пестрели о том, как полицейским приходилось разгонять очереди от аптек, чтобы снизить риски распространения вируса. Люди отдают последние сбережения, чтобы быть готовыми к болезни, и Кристина уже догадывается, что потерпит неудачу, даже если объедет все аптеки по всему штату.
Эрик, который до этого тихо сидел в кресле, молчаливо наблюдая за диалогом между сёстрами, чуть подаётся вперёд, привлекая к себе внимание Кристины, которая уже доставала из шкафа куртку.
— У меня есть жаропонижающее.
Кристина вспоминает бесконечный арсенал лекарств дома у Эрика, зная, что среди них наверняка найдётся нужный. Но он живёт на другом конце Чикаго, и они потеряют кучу времени, пока он привезёт его.
— Нет, я не могу, — качает головой она и продолжает одеваться.
— Брось, — клацает зубами Эрик и встаёт, явно не собираясь принимать отказ. — Они у меня в машине. За сроком я слежу, так что всё в норме. Я сейчас спущусь и принесу.
Кристина оглядывается на Роуз, которая с каждой секундой выглядит всё болезненней, но всё равно с неприкрытым любопытством смотрит на Эрика. Безусловно, если бы речь шла о ней самой, Кристина бы ни за что не приняла такую помощь. Но дело касается Роуз, и тут нет место для гордости.
— Хорошо, — соглашается она и позволяет себе выдохнуть, когда Эрик незамедлительно направляется к выходу.
Но облегчение оказывается недолгим, потому что Кристина осознаёт, что прямо сейчас она останется наедине с сестрой, у которой уже плечи подрагивают от нетерпения. И, чёрт возьми, она готова прямо сейчас рвануть следом за Эриком, чтобы избежать предстоящего разговора.
— И это твой босс? — как только захлопывается дверь, Роуз подрывается с места, позабыв, что секунду назад она дрожала от холода и всё сильнее куталась в одеяло. И после кивка, незамедлительно продолжает: — Мы сейчас точно про одного человека говорим? Это тот самый козёл, который тебе работать не даёт спокойно?
— Что ты хочешь услышать? — спрашивает Кристина, плотно сцепив зубы, чтобы они не застучали.
— Например, как часто он бывает в твоей квартире? И сколько ещё ты прикупила новых платьев для свиданок с этим самым «козлом»?
— Ты бредишь на фоне болезни, Роуз, — серьёзно говорит Кристина.
— Конечно, пытайся опять выставить меня глупым ребёнком, только вот я всё вижу! — всплёскивает руками сестра. — Это мы с Трис спокойно можем затусить у тебя, но человек, который впервые в жизни окажется в твоей квартире, вряд ли будет делать вид, что всё нормально. Безразлично на это потрёпанное бомбоубежище может смотреть только тот, кто уже бывал здесь. И да, конечно же, босс, который целый год гнобил тебя, прям сразу же даёт тебе таблетки. Таблетки, Крис… — понижает голос она, показывая значимость поступка Эрика. Как будто без этого Кристина не догадывалась, что происходило.
— Всё намного сложнее, чем ты думаешь…
Кристина опирается на стену и трёт пальцами переносицу, зажмурившись.
— Это не то, о чём ты подумала. Всё намного сложнее, чем ты думаешь, — дразнится Роуз, а затем бросает взгляд на дверь и задумчиво произносит: — Жёлтый…
— Что? — переспрашивает Кристина, но ответа не получает, так как возвращается Эрик, но остаётся у порога. И неизвестно, какую часть разговора ему удалось услышать.
Она подходит к нему и забирает пузырёк с жаропонижающим.
— Я выпишу чек, — тихо говорит Кристина, разглядывая этикетку на лекарстве, чтобы убедиться, что оно свежее. Конечно же, оно было нормальным. Эрик помог Лидии, и можно только предположить, сколько стоило подавить гемофилию. Кристина настолько не верила в реальность происходящего, что отчаянно пыталась найти подвох, которого не было.
— Не стоит. Я бы всё равно их выбросил через полгода. Так хоть не пролежат без дела. Тебе сейчас нужнее.
— Спасибо… — уже практически шепчет Кристина, уверенная в том, что скажи она это чуть громче, то её голос задрожит.
— Я подожду в машине, — Эрик, словно поймав её подавленный настрой, не настаивает на том, чтобы остаться. Но всё равно не предлагает перенести поездку. — Сколько тебе нужно времени?
— Я готова, — сглотнув, заверяет его она и поднимает взгляд. — Сейчас дам Роуз лекарства и спущусь.
Эрик дёргает уголком губ, словно только такого ответа и ожидал от неё, и, махнув Роуз на прощание, уходит. Кристина тем временем, не задерживая взгляд на сестре, быстро проходит в кухню, чтобы всё приготовить прежде, чем уйти.
— Должно хватить до моего возвращения, — быстро говорит она, пока расставляет на обеденном столе всё, что может потребоваться Роуз в её отсутствие. — Не сиди допоздна и ложись спать. Если вдруг почувствуешь, что тебе становится хуже, — обязательно звони мне! Много чая и воды. И никаких лимонадов.
— Да поняла я, — обрывает её сестра. — Крис, всё в порядке. Иди уже, — машет она, после того, как запила лекарства водой.
— Всё, ухожу, — резко выдыхает Кристина, напоследок оглядев комнату и убедившись, что всё на месте. Она не может отделаться от той мысли, что то-то забыла, но затем понимает, что единственное, чего будет не хватать Рози в этот вечер, — это она сама.
— Жёлтый! — выкрикивает Роуз ей в спину, когда Кристина уже переступила порог квартиры.
— Что «жёлтый»? — нервно переспрашивает она, уже подумывая о том, что у сестры действительно начались бредни на фоне температуры.
— Тебе идёт жёлтый… Если ты вдруг ещё не решила, в каких тонах делать свадьбу.