— Точно всё хорошо? Ты только скажи, я приеду и побуду с тобой, сколько нужно.
Кристина стоит у окна, притопывая от напряжения ногой и кусая ногти. Ей стоило невероятных усилий оставаться вчера в офисе, а не обивать порог квартиры Фора, после того как он покинул Департамент. Да и по возвращению домой в руках то и дело оказывался телефон, но палец вовремя замирал над кнопкой вызова. Им нужно время, и Кристина не хотела отнимать драгоценные минуты, которые могли спасти жизнь Трис. Но всё-таки к полудню следующего дня она не выдержала.
— Крис… — из динамика доносится недовольное цоканье. — Всё нормально. Кажется, это прекратилось, — неуверенно заканчивает она.
— Очень на это надеюсь… Если что-то пойдёт не так, то дай знать. Я могу ещё раз всыпать ему так, что мало не покажется.
Перед глазами встаёт измученное лицо Итона, и на Кристину снова накатывает злость. Если бы это не отражалось на состоянии Трис, она бы с удовольствием заменила усталость под глазами от воздействия шрама настоящими синяками.
— Фор рассказал мне, — Трис устало хихикает, на что Кристина стискивает зубы. — Спасибо, — после долгого молчания говорит она. — Ты очень помогла нам.
— Не нужно благодарить меня. Просто… просто я не вынесу, если потеряю ещё и тебя. Так что в любом случае позвони, если что-то опять почувствуешь. Я найду способ избавить тебя от этого.
— Хорошо… чтобы это не значило, — задумчиво протягивает Прайор. — Целую…
— Целую, — отвечает Кристина и, отключившись, прижимает телефон к губам, рвано дыша через нос, чтобы остановить поступающие слёзы.
Она быстро зачёсывает упавшие на лицо волосы. Теперь они совсем перестали ложиться, как надо, потому что стали ещё длиннее. Но на это нет времени.
Кристина возвращается к своему рабочему месту, захватив с подоконника бокал с отстоянной водой для фикуса. Полив растение, она отодвигает его в другой конец стола, в аккурат в такое место, чтобы он загородил обзор от Тори.
Несмотря на то, что они достаточно сблизились с Ву за этот год, у Кристины не было сил раскрывать душу ещё и перед ней. И, как ни странно, у неё даже не возникало мысли извиниться за вчерашний инцидент. Она защищалась, и не побрезгует этим методом, если Тори снова попытается что-то выведать.
Близится обеденный перерыв, после которого Кристине предстоит отправиться к Джоанне. Первую половину дня она потратила на составления плана, как ей разговорить шефа патрульных. За те дни, что Кристина помогала ей в архиве, они неплохо поладили, но недостаточно, чтобы Джоанна так просто выдала, кто и почему изуродовал её много лет назад.
Это даже выглядит смешно. Кристина, которая отгораживается фикусом, чтобы к ней не лезли с неудобными вопросами, планирует расковырять старые шрамы малознакомой женщины. Но хотя бы в этом случае у неё есть оправдание. В свете последних событий, история Джоанны становится слишком подозрительной, чтобы не попытаться узнать её.
Тори до дребезга стекла хлопает дверью, когда следом за ней пытается проскочить Кара, вдогонку тараторя услужливым голоском задачи на вторую половину дня. Видимо, она здорово успела достать Ву с тех пор, как Эрик приставил её помогать вместо Кристины. Что-то неразборчиво пробормотав себе под нос и покосившись на фикус, Тори закидывает документы в стеллаж, в котором за последнее время уже творился хаос, а затем громко выдыхает и разворачивается к Кристине.
— Ты сегодня за рулём? — неуверенно спрашивает она.
— Да, — сдавленно отвечает Кристина, взглянув на шлем на стуле у двери и вспоминая, чего стоила ей эта поездка к родителям…
— Тогда выпьем кофе? — следующий вопрос уже звучит немного уныло. Видимо, Тори требовалось что-то покрепче, и даже середина рабочего дня её не смущала.
— Не думаю, что это хорошая идея, — качает головой Кристина, меняя местами папки, лежащие на столе, чтобы создать иллюзию занятости.
— Брось, — цокает Ву, а потом устало потирает лоб подушечками пальцев. — Обещаю, что не буду лезть под кожу своими расспросами. Просто кофе.
— Ладно, — после долгих раздумий соглашается Кристина, отложив ненужные документы.
Они в удушающей тишине идут в ближайшую кофейню. По отдельности заказывают себе напитки и усаживаются за столик в дальнем углу. Невкусный кофе оставляет на языке неприятную горечь, и руки сами тянутся к телефону, чтобы проверить сообщения. Трис молчит, и Кристина не знает, хорошо это или плохо. Её душила собственная беспомощность. Будь её воля, она стояла бы у них над душой, контролируя, как они латают разорванную связь.
Кристина убирает телефон и наблюдает за прохожими в широкое окно, боковым зрением замечая, что Тори так и не притрагивается к кофе, а только монотонно водит ложкой по молочной пенке.
— Его зовут Марк… — надрывной голос разрезает повисшую тишину, вынуждая Кристину вздрогнуть.
— Что? — переспрашивает она и переводит взгляд на побледневшее лицо Тори, словно ей пришлось накачать себя ударной дозой успокоительного, чтобы выдавить из себя хоть слово, и препарат сделал из её лица мраморный бюст.
— Тот парень из клуба. Его зовут Марк.
— Тори, не надо, — трясёт головой Кристина, вмиг почувствовав себя виноватой. И все те мысли, что посещали её голову совсем недавно, сразу же улетучились. Ей хотелось придушить себя за то, что она так поступила. — Мне, правда, не стоило затрагивать эту тему. Я не имела права вмешиваться.
— Подожди, — перебивает её Ву. — Я говорю это не потому, что пытаюсь оправдаться, и уж тем более не хочу в обмен узнать твои тайны, — она делает долгую паузу, собираясь с мыслями. — Просто я вдруг поняла, что действительно нуждаюсь в ком-то, кто сможет меня просто выслушать. Если ты потом осудишь меня, я только поддержу тебя в этом. Потому что, кажется, никто не может возненавидеть меня за происходящее сильнее, чем я сама.
— Что бы ты ни сказала, я не в праве тебя судить.
На самом деле, Кристина вряд ли хочет слышать историю Тори, поэтому ответ и кивок выходят тяжёлыми. Ей кажется, что в её нервной системе просто больше не осталось клеток, способных вынести ещё одну историю. Потому что, судя по глазам напарницы, всё, что она скажет, заставит Кристину ощутить неприятное клокотание в горле.
— Мы познакомились с ним около полугода назад, — начинает Тори, еле удерживая ровный тон голоса. — Обычная вечеринка в обычном баре. С ним мне было не скучно, — после этих слов, сказанных так, словно это что-то очень значимое, Кристина ловит себя на мысли, что никогда не задумывалась о том, какие вообще парни могут нравиться Тори. И, видимо, «весёлый» — это основная черта характера, которой Ву придаёт хоть какое-то значение, когда обращает внимание на противоположный пол. — А через пару месяцев мы снова случайно встретились на концерте, как оказалось, его друзей. Марк — музыкант, играет в основном на барабанах, но умеет, кажется, даже на фаготе. И он просто предложил научить играть меня на гитаре. Я никогда не даю номер телефона, но почему-то в этот раз мне захотелось. Хреновый из меня ученик, я тебе скажу, — горько усмехается она, а затем дёргает чёлюстью и закусывает губу, — И это началось сразу же…
— Желание? — осторожно спрашивает Кристина, пока Ву рвёт салфетку на мелкие кусочки.
— Кажется, ты уже знаешь, что это такое… — грустно выдыхает она и поднимает глаза, но, заметив нахмуренное лицо Кристины, тут же машет головой и возвращается к уничтожению салфетки. — Не отвечай. Да, с того момента наши встречи стали пыткой и постоянной борьбой. И мы даже не спали ни разу… А уж после того, как любое безобидное объятие заканчивалось нестерпимым желанием разрезать себя, даже думать о сексе не хотелось. Пока я не вспомнила про «Вертиго»… Да, я знала о нём, знала, что там происходит, и всегда считала это полнейшим дерьмом. Обдолбаться только для того, чтобы иметь возможность потрахаться, как шрамированные…
— Но, в итоге, вы рискнули? — сглотнув, задаёт вопрос Кристина, чтобы не продолжать тему про шрамы.
— Да, — медленно кивает Тори, уставившись в одну точку. — И риск оправдал все ожидания. Первое время мы встречались там только для того, чтобы просто иметь возможность поговорить, не чувствуя, как тебя изнутри разрывает на части. Под накуркой, конечно, не получалось общаться как нормальные люди, но мы были новичками и не знали допустимой дозы, чтобы не кататься по полу, как законченные торчки… Потом приспособились.
Она льнёт к чашке, чтобы смочить пересохшее горло. В глазах её читается стыд, поэтому Тори отворачивается к окну. Наверное, она действительно считала этот разговор некой исповедью, и Кристина стала её пастором только потому, что представился удобный случай.
И Кристина могла бы заставить себя реагировать так, словно она находится по другую сторону решётки. Отрешëнно. Бездушно. Просто дать возможность выговориться. Но слова Тори слишком сильно отзывались в ней, чтобы оставаться невозмутимой.
— Но мы всегда сбегали, как только что-то намечалось. Гуляли по ночному Чикаго, валялись до утра на пляже, — мечтательно протягивает она, прикрыв глаза от нахлынувших воспоминаний. — Но один раз задержались… Просто из любопытства. И знаешь… как будто в этом не было ничего плохого. Всем плевать на то, чем ты занимаешься. Большинство из тех, кто там постоянно обитает, такие же, как мы, — Тори резко оборачивается к Кристине, заставляя её смутиться всего на мгновение, чтобы потом вновь принять бесстрастный вид. Их «мы» были слишком разными. — Приходят парами просто потому, что за стенами «Вертиго» жизнь рядом друг с другом становится невыносимой. А бэд-трипы и трущиеся рядом с тобой потные тела — это всего лишь побочный эффект от реальной возможности побыть с тем, кто стал очень дорог…
Рассказ Тори вызывает у Кристины смешанные чувства. Она сразу же вспоминает некоторых родственников и прочих знакомых, которые проводили ритуал только, когда завершался срок. Трудно представить, как им удалось терпеть столько лет и какие испытания выпали на их долю. Они либо герои, либо безумцы. Кристина склоняется ко второму варианту.
И она понимает Тори. На самом деле понимает, почему она выбрала такой путь. Но её душит мысль, насколько она сама оказалась слаба, что поддалась влиянию шрама сразу же, как только ощутила его на себе. И уж точно между ней и Эриком не было никаких чувств, никакой эмоциональной подпитки, кроме того, что они раздражали друг друга до чёртиков…
— Но как у тебя получалось… — вопрос вырывается сам собой, и Кристина закусывает губу, обрывая себя.
— Делать вид, что я ничерта не разбираюсь в том, как действует связь? — ухмыляется Тори, совершено не уловив суть незаконченной фразы, что играло на руку. — Да, приходилось строить из себя дурочку, когда ты влетела в кабинет, рассказывая про скорое соединение Трис и Фора. Я уже понимала, что это неизбежно. И все прекрасно всё понимают, — многозначительно протягивает она.
Кристина, нахмурившись, обхватывает чашку двумя руками, чтобы унять зарождающуюся дрожь в кончиках пальцев.
— Я именно об этом и говорю, — ещё раз хмыкает Тори, проследив за жестом напарницы. Она заметно расслабилась после исповеди, быстро сместив фокус на происходящее между Кристиной и Эриком. — Пойми, я рассказала тебе о нас с Марком не только потому, что меня беспокоит моя раскрытая тайна. Твои вчерашние выкрутасы не остались незамеченными, и если ты действительно хочешь, чтобы к тебе не лезли, то нужно быть чуточку сдержаннее.
— Вчера я сбежала по другой причине… — еле успев проглотить невкусный кофе, оправдывается Кристина. Хотя, признаться, её даже успокаивало, что о проблемах Трис и Фора знает очень узкий круг людей. Как будто она сама поверила в суеверия, которых так страшилась Прайор.
— Неважно, — отмахивается Ву. — Между тобой и Колтером всегда было такое напряжение, что искры летели. И когда он взял тебя под своё крыло, уже было понятно, что тут всего два пути: вы либо сожрёте друг друга, либо…
— Ты, кажется, пообещала, что не будешь поднимать эту тему, — Кристина стреляет в неё недовольным взглядом, но это не возымело нужного эффекта. Напор Тори уже было не остановить.
— Я пообещала, что не буду задавать вопросов, — она поднимает указательный палец, покачивая им из стороны в сторону. — Но ты не сможешь помешать мне высказать собственное мнение.
— Я не просила чьего-либо мнения, — твёрдо говорит Кристина, чувствуя, как меж пальцев ускользает контроль над ситуацией. Теперь у неё нет козырей, чтобы заткнуть Ву, что бы она не хотела сказать.
— Ты просто не понимаешь, с кем связалась…
Слова Тори и её надрывный, умоляющий голос не вызывают в Кристине ничего, кроме приступа смеха. Если бы у неё только были силы на веселье. Поэтому она лишь обрывисто прыскает.
— Думаешь, что знаешь Эрика? — Тори, заметив реакцию напарницы, меняет тактику. Теперь её голос сквозит сарказмом, и, как ни странно, это срабатывает лучше, заставляя едкую ухмылку сползти с лица Кристины. — Думаешь, что клацать челюстью над сонной артерией — это самое страшное, на что он способен? В его шкафу припрятаны демоны куда свирепее, чем те, что ты успела увидеть за время, проведённое с ним.
Кристина резко дёргает головой, как после отрезвляющей пощёчины. Но плотно стиснув зубы, она возвращает Тори холодный взгляд. Всего на секунду, чтобы потом подняться с места, хватая со спинки стула куртку.
— Ты ведёшь себя как ребёнок. Если ты думаешь, что с тобой он другой, то…
Ву опирается на стол ладонями, чтобы подняться следом. Ни Кристина вмиг оказывается рядом и склоняется над Тори, чтобы она не смела идти за ней.
— Не имеет значения, какой он со мной. Не имеет значения, какие демоны в его душе. Мне придётся научиться уживаться с ними. И, поверь, я готова. Только вот готова ли ты? — чуть ли не с отвращением выплёвывает она эти слова Тори в лицо. — Готова вылезти из кокона, чтобы принять реальные последствия сделанного тобой выбора?
Кристина не хотела это говорить. Она не привыкла бить в болевые точки, если того не требовала ситуация. Это получилось на автомате, как рефлекс. И тот, кто научил её этому бессовестному приёму, мог бы похвалить за хорошо усвоенный урок. Но Кристина не желала слышать его голос в голове, потому что в груди чертовски щемило от того, насколько точно слова Тори попадали в цель.
***
— Ну, это уже совсем ни в какие ворота, — ворчит Джоанна после того, как выслушала придуманную Кристиной легенду. — У меня своих идиотов хватает, чтобы ещё возиться с офицерами Колтера…
— Ты можешь мне просто показать, где искать, — виновато говорит Кристина, потирая друг о друга подушечки указательных пальцев. — Я сама покопаюсь.
— Ещё чего! — выгибает бровь Джоанна, откладывая незаконченные дела в сторону. — Чтобы я потом ещё год после тебя разгребала бардак? Идём.
Она поднимается с места и ведёт Кристину в архив бюро патрулирования. Но когда они оказываются у самой двери, в конце коридора показывается макушка Юрайи, и он, заметив шефа, неуклюже пытается развернуться, чтобы не привлечь внимание, что выходит, конечно, отвратительно.
— Стоять! — громко рявкает Джоанна, отчего даже Кристина вздрагивает, впервые услышав подобный тон. Юрайя вжимает голову в плечи, но всё же собирается с мыслями, подходит к начальнице и, подогнув колени, смиренно опускает голову, словно подобное уже вошло у него в привычку. И, по всей видимости, это так и есть, потому что Джоанна без промедления даёт ему лёгкую затрещину, после которой он выпрямляет ноги, но всё так же виновато рассматривает свои ботинки. — Ещё раз узнаю, что после твоей смены в машине остаются женские чулки, на недельку в Южный отправишься! — тычет она ему пальцем прямо в нос.
— Понял, — бурчит Педрад и поднимает жалобный взгляд на Джоанну, который Кристина тут же узнаёт. Это даже вызывает у неё приступ тоски по учёбе в академии. Такого Юрайю она и запомнила. Хитрый и изворотливый жук, но при этом такой забавный, что невозможно даже разозлиться.
Но когда до неё доходит смысл слов Джоанны, Кристина подозрительно прищуривается, спешно оглядывая Юрайю, и задерживает взгляд на его руках. У него же ничего нет? Сейчас его ладони сомкнуты, и разглядеть что-то трудно, но она делала это прежде. У Юрайи есть девушка. А шрама не было. Кристина помнит это.
— Ты меня на тот свет раньше срока отправишь… — печально качает головой Джоанна и пренебрежительно взмахивает кистью. — Иди уже!
Юрайя кивает и, бросив Кристине довольную ухмылку, торопится скорее скрыться с глаз начальницы.
— Сержант Педрад! — решившись, окликает его Кристина. — Извини, я на секунду, — говорит она Джоанне и догоняет Юрайю, осторожно высунувшего голову из-за угла, чтобы суровая начальница снова не обрушила на него свой гнев. — Привет…
— Привет, — улыбается он. — Вижу, работа над новым делом пошла тебе на пользу. После нашей последней встречи ты стала лучше выглядеть.
— Спасибо… — прокашливается Кристина, совсем не ожидая услышать подобного рода похвалу. — Ты тоже, смотрю, схуднул немного, — заканчивает обмен любезностями она.
— Ну, ты-то должна знать, что у сержантов больше обязанностей. Спокойное время осталось в прошлом.
Лицо Юрайи сияет как начищенное до блеска серебро. Да, конечно, он не в курсе, чего стоила Кристине эта улыбка. Зик не счёл нужным сообщить, что она так и ходит в офицерах, зато сказал, что теперь она занимается глухарём. Забавно.
— Это точно, — сдержанно кивает она, чувствуя, как внутри что-то треснуло после напоминания об улетучившемся повышении. — У меня очень важный вопрос к тебе, — понизив голос, говорит Кристина и оглядывается, чтобы убедиться в приватности разговора. — Обещай, что всё останется между нами. — Юрайя хмурится, но кивает. — Как ты прячешь его?
— П-прости? — заикаясь, говорит он, и лоб его тут же покрывается испариной. — Не понимаю, о чём ты…
— Понимаешь, — с нажимом произносит Кристина и опускает взгляд на руки Юрайи. Правая сжата в кулак. Да, он там есть… И её неожиданно успокаивает эта мысль. Потому что другие варианты наличия у младшего Педрада бурной личной жизни пугали до чёртиков. Она уже понемногу начинала понимать, как живут нормальные, и узнала какую цену платят остальные, чтобы не резать себя. — Я спрашиваю не просто так. Мне нужно знать, как у тебя получилось так хорошо скрыть его.
Юрайя перебирается с ноги на ногу, смотрит за спину Кристины, чтобы удостовериться, что Джоанна скрылась за дверью архива, а потом подходит ближе, чтобы загородить обзор от любого проходящего мимо полицейского, поднимает ладонь и поддевает ногтем… кусок ладони. От увиденного у Кристины плывёт перед глазами, и она несколько раз до боли жмурится, чтобы сфокусировать взгляд.
— Это силиконовые накладки, — тихо говорит Юрайя, и, прилепив её на место, тут же прячет руку в карман тёмных брюк. — Существуют специальные места, где можно заказать такие. Нанотехнологии… — он хвастливо вскидывает подбородок, на что Кристина только скептически хмурится. Она никогда не считала Юрайю невежественным, однако неправильное использование термина заставляет её сомневаться. — Сидят как влитые и не слетят, пока ты сам не захочешь. Делают точно по слепку руки. Для тех, кто не хочет делать шрамы достоянием общественности.
Кристина ещё некоторое время прожигает взглядом спрятанную кисть, быстро обумывая сказанное и увиденное.
— Где найти это место? — нетерпеливо спрашивает она, когда появившийся зуд в ладони напоминает, как же ей осточертело возиться каждое утро с гримом.
— Могу отправить адрес. Только они требуют совместного посещения вместе с парой. Остаться инкогнито не получится даже у них. Всё равно регистрируют всех, кто не делает это в муниципалитете.
Регистрируют? Ей хочется узнать, что именно имеет в виду Юрайя, но Кристина уговаривает себя не делать этого. Вряд ли он не заметит нервозность, которая возникла у неё при мысли, что для получения накладки ей придётся выйти замуж за Эрика. Пусть даже тайно.
— Понятно, — кивает Кристина. — Да, если можно, отправь. И всё останется между нами, — убедительно напоминает она.
Юрайя согласно машет головой, а затем легонько толкает её кулаком в плечо и ухмыляется.
— Вступила в наши ряды? Не бойся, никому не скажу, — подмигивает он, заметив, как напряглась Кристина. — Только вот… как ты поняла?
— Наверное, перестала быть наивной дурочкой, — пожимает плечами она, не зная, как ещё ответить на такой трудный вопрос. Перестала ли? — Ладно, меня там Джоанна уже заждалась.
Они прощаются, и Кристина возвращается в продолговатый кабинет архива, заставленный сотнями коробок, большую часть из которых занимают «утили», которые вернули в патруль, когда они подтвердили свой статус примитивных дел с разорванной связью.
— Вы успели подружиться с Педрадом? — с улыбкой говорит Джоанна и в предвкушении потирает руки. — Так что ты там говорила, тебе нужно?
— Дела с обескровленными телами, — отвечает Кристина сначала на последний вопрос и идёт следом за Рейес по узким рядам между уходящими под потолок и забитыми до отказа стеллажами. — А с Юрайей мы давно знакомы. Учились вместе в Нью-Йорке.
— О, как удачно я определила тебя к нему! — восклицает она. — Хоть было о чём поболтать на смене.
— Да уж… — тянет Кристина, надеясь, что Джоанна не воспримет это как намёк, что однажды и её чулки могли затеряться под сиденьем патрульного авто. В её словах таился куда более мрачный смысл. — Скучать не приходилось.
— Юрайя хороший парень. Немного ленивый, но это даже добавляет ему очарования. Только вот меня беспокоит эта его увлечённость девочками… Так. Обескровленные тела, — протягивает она себе под нос. — Вампиров что ли ищете?
Кристина ничего не отвечает, только понимающе улыбается и забирает увесистую коробку из рук Джоанны. Сама же Рейес идёт дальше по рядам, выискивая нужный материал.
— Ты не подумай, — продолжает она, будто улыбка Кристины вышла категоричной. — Я не могу запрещать своим парням выпускать пар. Им иногда приходится. Мне только не нравится, что для этого они пользуются услугами сомнительного качества… Да и девчонок жалко за то, что ради денег им приходится притворяться и терпеть… подобное, — смутившись, заканчивает она и вытаскивает с полки ещё одну коробку. — Идём, помогу донести.
Они возвращаются в кабинет Джоанны, и Кристина сразу приступает за дело, неторопливо пролистывая каждую папку и раскладывая их в две стопки. К её сожалению и в то же время к ужасу, стопка с теми расследованиями, которые кажутся подозрительными, увеличивается куда быстрее, чем вторая.
Искоса она наблюдала за тем, как к Джоанне то и дело заходили патрульные. Её отдел был самым большим в Департаменте, но казалось, шеф знает каждого по имени, да ещё и помимо рабочих вопросов она успевала узнать у них, как поживает кто-нибудь из членов семьи. И даже после полученных нагоняев офицеры всё равно покидали кабинет начальницы с улыбкой.
— У вас тут так… комфортно, — не сдержавшись, произносит Кристина, когда они остаются наедине.
Да, атмосфера в Бюро патрулирования разнилась с той, которую ей приходилось терпеть за время своей службы в полиции.
Джоанна удивлённо таращит на неё глаза, а потом сочувствующе улыбается.
— Точно, — качает головой она. — Ты же сразу после академии к Эрику попала. Неудивительно, что ты как зверёк запуганный. Своих ребят я отпускаю наверх, только если вижу, что они морально готовы.
Да, в академии Кристину никто не предупредил, что она попадёт под руководство приспешника сатаны. Джоанна же на его фоне выглядела как идеальный руководитель, о чём сразу же хотелось сообщить. И не только потому что Кристина пришла сюда с конкретной целью.
— Наверное, это будет нетактично с моей стороны, но мне кажется, что вы для них как заботливая мать.
— Можешь не стесняться в выражениях, — довольно ухмыляется Рейес, расслабляясь в кресле. — Да, некоторые даже между собой называют меня «мамулей». Да и я уже давно считаю их своими детками… других-то не заимела, — уже с грустью добавляет она, опустив плечи и спрятав взгляд в разбросанных по столу бумагах.
— Почему? — немного резко спрашивает Кристина и мысленно ругает себя. Она уже представляет, как сейчас посмотрел бы на неё Эрик. Над самоконтролем ей ещё нужно поработать.
Джоанна медленно поднимает глаза и недобро щурится, заставляя Кристину сжаться как засушенный инжир.
— Тебя Колтер подослал? — строго спрашивает она. — Даже не пытайся солгать. Этот засранец уже давно пытается добраться до меня.
— Зачем это ему? — искренне спрашивает Кристина. То, что Эрик и раньше пытался выведать тайну Джоанны Рейес, она не знала.
— Понятие не имею… — нервно отвечает Джоанна, кажется, распыляясь ещё больше. — Может, ищет рычаги давления, чтобы убрать меня и посадить своего человека. Разве кто-нибудь знает, что творится в этой лакированной голове?..
Кристина откладывает своё занятие в сторону и садится напротив Джоанны.
— Расскажи, каким он был, когда пришёл в полицию?
— Эрик? — переспрашивает женщина, явно удивившись, что это вообще может быть кому-то интересно. — Я много думала об этом…
Джоанна делает паузу, чтобы налить чаю. Она маячит чайником в воздухе, предлагая Кристине, но та отказывается, чуть ли не подпрыгивая на стуле от нетерпения и стараясь не сильно сжимать вспотевшими ладонями подлокотники, чтобы не оставить бежевые следы. От учащённого сердцебиения закладывает уши, а Рейес будто специально тянет время и неторопливо усаживается на место, аккуратно откладывая документы в сторону, чтобы поставить чашку.
— Под мою опеку обычно попадают совсем зелёные парни и девчонки, но Эрик был не такой, — Джоанна начинает рассказ, и Кристина уже чувствует, как по спине бегут мурашки. Она действительно что-то узнает о нём? — Ещё юное лицо, но дикий практически сумасшедший взгляд взрослого мужчины. Он пугал всех, в том числе и меня, а я за свои годы повидала всякое… Заступив на службу, он мне сразу выдал, что не задержится в патруле надолго и пойдёт дальше, как только разберётся, как тут всё устроено. Я тогда только посмеялась над ним… Но мне ещё только предстояло убедиться, что Эрик никогда ничего не говорит просто так. Уже через три месяца он подал рапорт о переводе наверх, и я была удивлена, что его так быстро забрали. А, уходя, он положил передо мной папку со всеми проблемами в отделе и конкретным планом их решения. Каков наглец, сначала подумала я…
Джоанна сдержанно смеётся, но Кристина не в силах пошевелиться, чтобы разделить её эмоции. Она боится даже вдохнуть, чтобы не пропустить ни единого слова из уст женщины.
— Решил учить меня, как правильно руководить. Мне тогда хотелось зарядить ему по морде этой папкой, но потом я полистала… И даже стыдно как-то стало за то, что, проработав столько лет, я не видела таких очевидных пробелов в системе. Да и сейчас я с завистью смотрю на результаты вашего отдела. У него свои методы работы. Суровые, даже, сказала бы, жестокие. Но рабочие, — женщина тяжело выдыхает. — Я бы хотела гордиться тем, что такой способный полицейский вышел из-под моего крыла, но это не так. Эрик Колтер слепил себя самостоятельно, не прибегая ни к чьей помощи…
Кристина обдумывает слова Джоанны. Это первые подробности, которые она узнаёт из жизни Эрика. Хоть какие-то. Мальчик из детдома попадает в полицию и идёт по головам к креслу шерифа. Но что им движет?
Некоторые подсказки всплывают из недавних разговоров. В Билдинге никто не называет офицеров из отдела по борьбе с наркотиками «серыми». Так их кличут только в криминальных районах. Эрик также намекал, что знает, где находятся подобные «Вертиго» нелегальные бордели. Да, он утверждает, что знать город и всё, что в нём происходит, — это его главная обязанность. Но разве будущий шериф не должен предпринимать какие-то попытки, чтобы избавляться от таких заведений. Или хотя бы делать вид, что его это волнует…
— Так это всё-таки он отправил тебя? — Джоанна напоминает о заданном ранее вопросе, исподлобья глядя на Кристину. — Что за игру он затеял на этот раз?
— Игру… — медленно протягивает она, ощущая на языке горький привкус этого слова, отбрасывающего её в прошлое. — Да, это он попросил поговорить с тобой. Мне нужно знать, что произошло с тобой… тогда, — она случайно косится на шрам Джоанны, из-за чего та сразу же меняется в лице.
Кристина решает, что если за всё время у Эрика не сработал ни один способ добиться от неё ответов, значит остаётся всё один. Быть честной… насколько это возможно, чтобы не выглядеть сумасшедшей.
— Тебе лучше уйти, — Рейес резко, но неуклюже поднимается с места и указывает на дверь.
— Послушай, — Кристина подскакивает следом и умоляюще смотрит на неё. — Я готова поклясться, что кроме меня и Эрика об этом никто и никогда не узнает. Это очень важно! Если ты сможешь рассказать, почему он сделал это с тобой на самом деле, нам это очень поможет. Обещаю, что твоё имя никогда не будет упомянуто в расследовании. Эрик не хочет тебе навредить. Я точно знаю это…
Последние слова звучат неубедительно, но, кажется, это срабатывает, несмотря на то, что даже Кристина уже не до конца верит сама себе. Джоанна, а следом и Кристина, медленно опускается на место и долго думает, прежде чем заговорить.
— Ничего не произошло, — тихо произносит женщина, и девушка вздрагивает, хоть и понимает, что на подсознательном уровне ожидала именно эти слова, когда-то сказанные Лидией. — Я была глупой и поверила в любовь. А потом, когда никакого чуда не случилось, его любовь растворилась по дуновению ветра. Он сначала долго смотрел на меня, на наши кровоточащие руки, а потом он… Слухи, гуляющие по Билдингу правдивы. Он обезумел. Сказал, что если у нас не вышло, значит, мы недостойны. Значит, мы отродье, которое должно гореть в аду. И предложил закончить начатое…
— И ты, конечно, отказалась? — задаёт очевидный вопрос Кристина только для того, чтобы дать Джоанне немного времени привести в порядок мысли.
— Нужно быть совсем отчаявшимся, чтобы согласиться на самоубийство. Но я знала, что просто произошла какая-то ошибка, потому что… — она обрывает себя на полуслове и трёт глаза пальцами. — Извини, не могу. Это уже слишком личное.
— Да, я понимаю. Просто скажи, твоя рана… — смутившись, тараторит Кристина. — На ладони… она быстро затянулась?
— Уж быстрее этой, — Джоанна, ухмыльнувшись, указывает на шрам, рассекающий её лицо. — Спасибо, что это хотя бы единственное напоминание о том дне…
Кисти рук начинают дрожать, поэтому она хватает себя за запястья и прячет руки под столом, изо всех сил стараясь унять тремор. Джоанна — одна из них. Она нормальная. Господи…
— Прости, что заставила тебя ворошить прошлое. Ты, правда, очень помогла, — заверяет её Кристина, сталкиваясь с полным непонимания взглядом. — Можно последний вопрос? Это мало имеет отношение к делу, просто лично для себя спрашиваю.
Джоанна удивлённо выпучивает глаза, но всё же кивает. Да, тяжело было представить, как её рассказ мог помочь с похищением людей, и Кристина рада, что Рейес не задавала вопросов, потому что больше честно ответить она бы не смогла.
— Он мёртв? — тихо спрашивает Кристина.
— Наверное, — безразлично пожимает плечами женщина. — Когда у меня получилось отбиться, он трусливо сбежал, бросив меня истекать кровью. После этого его никто не видел.
Кристина, удовлетворённая ответом, до скрежета стискивает зубы. Поделом ему, думает она. Далеко он убежать не смог. Если его ситуация схожа со случившимся с Лидией и кровотечение остановить не удалось, то где-то в зарослях валяются останки очередной жертвы «Импульса».
Она ещё раз благодарит Джоанну за откровение и встаёт, чтобы сложить ненужные документы обратно в коробку. А остальные отнести к себе, чтобы завтра всё изучить. Все эти тела жертв, которые скончались от большой кровопотери, могут помочь выйти на тех, кто сумел затаиться.
Закончив внизу, Кристина поднимается в свой отдел и, закинув документы к себе на стол, без промедления направляется к шефу. В офисе практически никого не осталось. Многие после выездной работы едут сразу домой. Но, уже шагая между рядами, Кристина начинает догадываться, что Эрика тоже нет на месте. Она тормозит возле Марлин, прислушиваясь к ощущениям. Никаких покалываний.
— Эрик уже ушёл? — нахмурившись, спрашивает она у девушки.
— Ага, — не отвлекаясь от долбёжки по клавиатуре, отвечает Марлин. — Просил тебе передать, чтобы до завтра не беспокоила его.
— Мне? — поперхнувшись, выпаливает Кристина, чувствуя, будто её окатили ледяной водой.
— Ага, — так же безразлично повторяет она. — И не стой над душой, а то ещё заражу, не дай бог…
Кристина ещё пару секунд испепеляет стену взглядом, а затем идёт к себе, чтобы забрать куртку и шлем. Она резкими движениями затягивает манжетки перед предстоящей поездкой, застёгивает плотно ворот, не имея больше возможности дышать полной грудью, хотя воздуха и так не хватало.
***
Кристина впервые так сильно скучает по большой ванне, которая остаётся лишь в мечтах после переезда в Нью-Йорк. Ей просто жизненно необходимо полежать в спокойной воде, потому что под душем она ощущает себя так, словно с неё содрали кожу, и вода хлестала по оголённым нервам.
Этот день мог бы считаться вполне нормальным. Трис заверила, что у них получилось побороть разорванную связь. Кристина была бы рада убедиться в этом лично, но довольствовалась тем, что есть. Она не думала, что Трис стала бы пренебрегать советом по спасению собственной жизни. Это неразумно. Истории Тори и Юрайи хоть и оставили после себя неизгладимое впечатление, но не настолько, чтобы предавать им большое значение. Каждый по-разному справлялся с тем, что было в них заложено. И Кристина назвала бы это… выбором, если бы не знала, что настоящее право выбирать у них отобрали ещё при рождении. Поэтому она называет это жизнью. Какой есть, но жизнью.
А вот рассказ Джоанны слегка подкосил её веру в спокойный день. Да, Кристина мысленно была готова к тому, что если у неё получится добиться ответов, то это наверняка будет иметь отношение к тому, что они ищут. Но не могла представить, что всё это время рядом с ней находился человек, который не был подвержен инородному влиянию. Джоанна просто человек. Как и все. Только она… нормальная. Чистая. Кристина не знает, какое слово подходит больше.
Но все эти истории размазывались как замороженное масло по чёрствому хлебу, потому что каждая из них отзывалась в её собственной. Весь мир как волчком закручивался в одном человеке. Её мир.
Эрик стал частью её жизни, и, кажется, Кристина только сейчас начала осознавать, что на самом деле это значило. Он был буквально везде, его незримое присутствие ощущалось в воздухе. И если это не пугало, то до ужаса бесило, потому что у неё было много проблем помимо него.
Но сейчас она нарочно позволяет ему заполонить всё пространство в голове, вытесняя остальное. Снова и снова прокручивает сказанное им, сделанное, чтобы найти ответы между строк. Кристина даже пытается вспомнить ощущения, когда он прикасался к ней, чтобы проанализировать. И она старательно выставляет на первый план те моменты, от которых хочется забиться в угол.
«Ты не понимаешь, с кем связалась».
«Эрик никогда ничего не говорит просто так».
Ей приходится как мантру повторять услышанное сегодня от Ву и Рейес, потому что эти слова забылись до невозможности быстро. Он сделал её такой. Безвольной куклой, слепо следующей за привязанной к конечностям верёвочкой. И ему слишком просто это далось. Всего-то пару раз не вести себя как последняя скотина, чтобы Кристина чуть ли не в рот ему заглядывала…
Тори была права. Ей нужно включить голову и перестать концентрироваться на чувствах. Эрик — всё тот же Эрик. И ей хотелось ударить себя по вискам, когда перед глазами проносились те моменты, когда он был не тем, кого она желалала придушить в приступе ярости. Но, казалось, они только с большей прытью мельтешили в авангарде, словно издеваясь над остатками разума.
Кристина не ищет оправдания его поступкам. Не ищет. Не ищет. Не ищет. И ей следовало бы начать повторять себе это куда раньше, потому что теперь внутренний голос нашёптывал совершенно другое. Был ли он с ней другим? Да, чёрт возьми. Да. И это как раз то, что пыталась сказать Ву, но она не стала слушать, а теперь пытается вытравить этот шепоток из головы, как грёбанного паразита. Вопрос в том, получается ли?
И ответ приходит, когда она подносит руки к лицу, чтобы стряхнуть капли воды. После брошенного на него взгляда, шрам отзывается приятным покалыванием, словно издевательски напоминает Кристине о себе. О том, что таит внутри. О чём она хотела бы забыть.
Выскочив из душевой, Кристина натягивает на ещё влажное тело уличную одежду и прячет мокрые волосы под шлемом, кажется, впервые осознанно используя свою особенность. Она наедятся, что полученного ещё в утробе безупречного иммунитета хватит, чтобы перенести выход на холод сразу после душа.
***
Рёв мотора мотоцикла проносится по всей улице, когда Кристина резко даёт по газам, приметив нужный дом. Тёплая экипировка и качественный шлем мало помогли ей от промозглого осеннего ветра, но, кажется, зубы стучали по другой причине.
Припарковав байк, она несколько раз оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что не ошиблась адресом. Все дома в этом районе выглядели одинаково. Такие застройки массово проводились в прошлом столетии, когда число заключающих брак резко возросло, а доступной жилплощади для соулмейтов стало не хватать после серий торнадо ещё со времён Апокалипсиса. Торнадо в Иллинойсе — это редкость, а теперь Кристина даже не уверена, что за этим историческим фактом не стоит паскудная метафора.
И Эрик живёт в окружении счастливых семейных пар. Ей следовало подумать об этом раньше… Но сейчас она отбрасывает в сторону смутные предположения, как он мог решиться на приобретение жилья в таком районе, и уверенно идёт к двери.
Попросил его не беспокоить… Эта мысль издевательски звучит в голове, когда Кристина заносит руку над звонком. И в какой-то момент она уже хочет отступить, но предательский зуд и чувство, что в лёгких резко становится больше места, заставляет её незамедлительно надавить на кнопку. Он всё равно уже почувствовал её присутствие, не хватало ещё давать ему повод думать, что она мешкается. Грёбанный индикатор.
Эрик встречает её с большой чашкой чая в руке, на поверхности которого плавает долька лимона. Старая, но всё ещё опрятная футболка с очередным безобразным принтом, домашние свободные штаны. И чай. Признаться, у Кристины уже сложилось мнение, что по вечерам он пьёт что-то покрепче.
— Кажется, по законам жанра, теперь я должен спросить, что ты тут делаешь? — с лёгкой иронией спрашивает Эрик, пуская Кристину внутрь. — Кажется, я просил Марлин, чтобы…
— Не беспокойся, — переступив порог дома, перебивает его она. — Марлин передала твою просьбу.
Кристина заправляет вылезшие из тугого хвоста влажные пряди за ухо и виновато смотрит на выглядывающего из-за угла Барона. Прости, малыш, сейчас не подходящее время обниматься.
— Но ты почему-то здесь… — Эрик возвращает её внимание на себя и отходит в сторону, быстро окидывая взглядом растрёпанный вид Кристины. — В нерабочее время. Неужели удалось разговорить Джоанну? — удивлённо спрашивает он, и Кристине стоит невероятных усилий не думать о том, что эта эмоция впервые проскользнула на его лице за эту минуту. Впервые.
— Джоанна подождёт до завтра, — отрезает Кристина. — Не думаю, что что-то из её рассказа могло тебя удивить. Как давно ты знаешь обо всём?
Эрик несколько секунд молчаливо прожигает её взглядом, а потом просто указывает на вешалку и уходит в кухню. Стук чашки о каменную поверхность выходит слишком громким, чтобы вынудить Кристину ускориться с перетянутыми манжетами и пойти за ним.
— Начал догадываться после вечеринки у Эллисона, — говорит он, как только Кристина оказывается в зоне видимости. — Окончательно убедился после разговора с барменом в «Вертиго».
— Но о Джоанне ты знал раньше. Откуда?
— Кто из них? Она или её несостоявшийся любовник? — Эрик жестом приглашает её присесть, но Кристина упрямо остаётся стоять в дверном проёме, думая, что нет необходимости пользоваться гостеприимством, потому что разговор не предполагает приятное времяпрепровождение за чашкой чая.
— Она, — Эрик разочарованно поджимает губы. — И ты не ответил на мой вопрос.
— Были причины увидеть в слухах нечто подозрительное…
— Какие? — очередное молчание вместо ответа заставляет её дернуть головой и шумно выдохнуть, чтобы не вспылить. — Ладно. Ты вышел на Эллисона по значку на куртке нападавшего. Хорошо. Я это понимаю. Но как, чёрт возьми, ты понял, что за всем эти стоит нечто больше, чем просто похищения людей серийным маньяком? Как? — не выдержав, восклицает она, что даже Барон, лежащий на диване, резко поворачивает голову в её сторону. — Неужели только фальшивый соулмейт в лице проститутки открыл тебе глаза на то, что в нас живёт что-то инородное, что убивает в сорок пять и подталкивает людей резать ладони чуть ли не с первым встречным? Там у Эллисона что-то произошло, — понижает голос она. — Я точно знаю это.
— Ты пришла показать, как охуительно умеешь тыкать пальцем в небо? — закатывает глаза Эрик и садится за стол, потому что, видать, ему осточертело стоять истуканом, чтобы Кристина не чувствовала себя некомфортно. Хотя комфортом в воздухе не пахло.
— Не нужно увиливать, — она делает шаг и предупреждающе поднимает палец. — Когда мы уходили, тебя что-то разозлило. И только не говори, что ты так взбесился из-за меня. Нет. Я бы почувствовала, ты знаешь это.
— Это бессмысленная трата времени, — грубый голос ударяет по барабанным перепонкам. — Ты просто орёшь, как сумасшедшая, не имея ни малейшего понятия, о чём говоришь.
Эрик раздражённо зачёсывает пальцами упавшие на лоб волосы, и даже после этих слов Кристина ничего не чувствует. Хотя, казалось бы, он разозлился. Или нет?
— Я? — кладёт ладонь на грудь она, чувствуя, как начинает задыхаться от возмущения. — Сумасшедшая? Ох, поверь, этому есть объяснение. Обряд соединения душ. Соединения, — медленно проговаривает Кристина по слогам, чтобы до Эрика дошёл истинный смысл этого понятия. — Догадайся сам, какая часть твоей души досталась мне. А тебе, видимо, перепало что-то из ангельского поцелуя, потому что твоему умению так быстро соединять все факты в безумное, но верное умозаключение даже я позавидовала.
— Не смей причислять меня к их числу… — взгляд Эрика мрачнеет, а тело напрягается, как будто по мышцам запустили пару сотен вольт, сводя их судорогой.
— К их… — с выкрученным на максимум презрением повторяет Кристина, вздёрнув подбородок, и делает шаг назад, как будто услышала всё, что хотела, и теперь пора убраться. Как можно дальше. На пару тысяч миль. Но она заставляет себя говорить. — Конечно… Вот и вся правда. А я, как дура, поверила, что в той «неудачной попытке извиниться» была толика искренности. Но Джоанна была права… Эрик Колтер не из тех, кто просто так разбрасывается словами. Игра, начатая в тот день, всё ещё ведётся.
Эрик недобро щурится и скрещивает руки у груди. Защищается?
— И в чём же заключается игра? — нагло скалится он, ясно давая понять, что готов отбивать любые аргументы.
Кристина собирается с мыслями, стараясь не обращать внимания, что узел внутри неё затягивается туже.
— Ты делаешь то, что и собирался делать после той ночи, — Кристина сглатывает, когда к горлу подступает ком, не давая дышать. — Просто выживаешь. Нагло манипулируешь мной, моей наивностью. Кидаешь как собаке кость, чтобы я была там, где нужно, и не мешалась под ногами. Включил в группу, лишь бы заткнулась и на радостях поехала к Эллисону, потому что, — ой как удачно, — не пришлось лепить фальшивый шрам. «Извинился», когда проговорился, за что именно обращался со мной как с дерьмом, лишь бы тебе не было скучно.
— Скучно? — переспрашивает Эрик, в недоумении двинув челюстью. Как будто, чёрт возьми, из всего сказанного это было самым важным.
— Разве я нужна была тебе в «Вертиго»? Моё присутствие не требовалось. Ты сам выяснил всё, что хотел, а я просто слонялась без дела.
— Но именно там мы поняли, как наркотики влияют на тех, у кого уже есть шрамы, — понизив голос, напоминает он.
— Знал ли ты об этом ранее, чтобы привести меня туда только для проверки теории? Не утруждайся с ответом, — вскидывает ладонь Кристина, увидев, как дёрнулся кадык на шее Эрика. — Ты хоть и проявляешь какие-то сверхъестественные способности к анализу, но не настолько, чтобы быть грёбанным гением. Так что очевидно: ты взял меня, чтобы развлечься. И развлёкся, — едко выплёвывает она, мысленно поражаясь, как она вообще решилась сказать это вслух.
— А ты нет?
Кристина загоняет в лёгкие как можно больше кислорода, пока трахея не забилась окончательно. Чёрт. Это было одним из его основных приёмов: вышибать словами воздух из груди. Поэтому она научилась вовремя реагировать, пока он не применил следующий: затягивать на шее невидимую удавку.
Эрик удовлетворённо хмыкает и обходит стойку, направляясь к холодильнику. Эта эмоция отрезвляет Кристину, и она, будто получив подначивающий толчок в спину, порывается за ним.
— И вот ты снова это делаешь! — остановившись у него прямо за спиной, чуть ли не кричит она.
— Что? — он выпрямляется и захлопывает дверцу, так и оставшись с пустыми руками. — Я просто поймал удачный момент, чтобы прекратить бессмысленный поток дерьма, не имеющий ничего общего с действительностью.
— Думаешь, что знаешь меня? — на этот раз Кристина скрещивает руки у груди. И да, теперь очевидно, что это защита. — Думаешь, выдрессировал как шавку?
Эрик упирается руками в столешницу, прислоняясь к ней спиной. Бегло окидывает Кристину взглядом.
— Я не дрессирую, — спокойно отвечает он. — Всего лишь пытаюсь сделать из этого подобия полицейского хоть что-то стоящее. И ты не квантовая физика, чтобы так сложно было понять тебя…
— Да что ты… — начинает Кристина, но от окончательно перекрытого доступа к воздуху, не может продолжить, потому что внутренний голос уже нашёптывает ей, что Эрик в бесчисленный раз оказался прав. Какие бы методы он не использовал, она действительно стала лучше разбираться в тонкостях работы полицейских. Да и только рядом с ним ей открылась подноготная этого мира…
— Я передал Марлин, чтобы ты не беспокоила меня. И вот ты здесь, — медленно проговаривает он. — Что может быть проще? Да, признаю, предугадывать всплески остаточного пубертата я ещё не научился, а стоило бы. Возможно, тогда бы не было той ночи и этих шрамов.
Она, отвернувшись, закусывает щёку. Кристина хочет поскорее уйти, потому что это похоже на то, будто ей насыпают за шиворот ледяную крошку, но она никак не может проснуться. А следовало бы. Он не удивился, когда она пришла. Ждал? Господи… У неё подкашиваются колени от этой мысли.
Ещё раз всё прокрутить как плёнку видеокассеты. Каждый миг, каждую эмоцию. И главное… этот разговор. Кристина злится? Ещё бы… Но происходит хоть что-то, кроме привычного электричества, точечно бьющего в нервные окончания? Нет. Никакого ощущения, словно напрямую в вену вгоняют кубик адреналина, смешанный с мощными транквилизаторами.
— Если бы только не было той ночи… — сглотнув, шепчет Кристина больше самой себе и решительно приближается к нему.
Она хватает мужчину за футболку, накручивая на кулак безобразное лицо сатаны, чтобы даже он не смел видеть, что она творит. Резко тянет Эрика на себя и требовательно врезается в губы, чтобы он не успел опомниться, чтобы она не смела передумать. И если через поцелуй можно было передать немой крик о помощи, то он выглядел бы именно так.
Надрывно. Жадно. Отчаянно.
Третий раз она чувствует его губы, но ощущения ничуть не изменились и не размазались во времени. А когда впервые соприкоснулись их языки… Боже. Если бы в доме была утечка газа, всё тот час же взлетело бы на воздух.
Кристина всё сильнее тянет его за футболку, чтобы не было возможности глотнуть ртом хоть немного воздуха, потому что знает, что задохнётся, как только их губы разомкнутся. Даже на долю секунды. Это хуже, чем смерть от реальной нехватки кислорода. И если не сейчас, то больше никогда.
Но, кажется, что Эрик действительно достаточно знает её и может улавливать посылы в невербальных знаках: в наверняка побелевших пальцах на его груди, в дрожащих коленях и в окончательно сбившемся дыхании. Хотя, казалось бы, её губы говорили куда больше. Он будто уже знает, что даже мимолётный разорванный контакт оставит после себя зияющую дыру. Если он даст ей ещё один повод считать, что все её подозрения оказались ненапрасными, — она просто перестанет существовать.
И Эрик отвечает. Сначала осторожно, почти невесомо кладёт ладонь на талию, медленно опускается к ягодицам, и, почувствовав, как организм отзывается на прикосновение шрама, подхватывает Кристину за бёдра, чтобы резко податься вперёд, усадив её на стол.
От неожиданности ей хочется вскрикнуть и жадно вдохнуть, но Кристина не может себе этого позволить. Не сейчас. Ей нужно ещё немного этих колючих и горячих губ, чтобы окончательно убедиться, что в его действиях нет подвоха. Нет треклятых игр. Нет ни грамма фальши.
Кристина обхватывает его лицо и сразу же надавливает на щёки, как только Эрик вздрагивает и впивается пальцами ей в бёдра, сильнее раздвигая их и прижимаясь ближе. Это только больше будоражит её, потому что после напоминания, что именно их привело к этому моменту, всё приобретало иной смысл.
Кажется, что все эмоции и чувства, что копились в них столь длительное время, выливались в этом туманящем сознание моменте. Ненависть, боль и отчаяние, которые они тащили за собой так мучительно долго, растворялись на кончиках языков, а шрамы всего лишь напоминали, что этот путь оказался полностью напрасен.
И ей хочется думать, что она бросает вызов, а не слепо следует чьей-то воле. Что шрам не поводырь, а всего лишь безмолвный наблюдатель. И пусть он смотрит, как она делает это не «благодаря», а «вопреки».
Эрик предпринимает попытку отстраниться, но Кристина тут же толкает язык глубже, буквально вгрызаясь в его губы. И ему приходится подтянуть девушку ближе и навалиться туловищем, вдавливая её в стол, чтобы она даже не смела думать, что он намерен всё закончить.
— Эй, — шепчет он, вынуждая открыть глаза. — Будут последствия…
Кристина непонимающе смотрит в серые глаза, которые находятся так близко, что ей на мгновение кажется, что в расширенных от возбуждения зрачках что-то светится. Что-то голубое. Похожее на тысячи микроскопических нитей, которые можно увидеть только с такого расстояния.
Эрик обхватывает её за левое запястье и отрывает руку от своего лица, показывая Кристине шрам, который сияет так ярко, что на мгновение кажется, будто ладонь только что разрезали и залили внутрь свежей раны вступивший в химическую реакцию люминол.
От завораживающего зрелища Кристина приоткрывает рот и медленно выдыхает, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Эрик бросает быстрый взгляд на её ладонь, и в его серых глазах на миг появляется голубая вспышка. Это заставляет Кристину тут же вытащить его руку из-за спины. И она запомнит навсегда это ощущение страха, от которого щемит в груди. Страх не увидеть идентичное сияние на его ладони.
Было ли это ответом на все вопросы, что выворачивали душу наизнанку? Было ли это тем, за чем она пришла на самом деле? Да.
— Последствия… — осипшим голосом говорит Кристина, проводя большим пальцем по светящейся полосе.
— Ёбанные последствия… — заканчивает Эрик, с шипением втягивая воздух сквозь стиснутые зубы и прикрыв глаза от наслаждения, а потом касается губами шрама девушки, чтобы передать ей те же ощущения.
И снова поцелуй. Только на этот раз в нём нет колючего холода, нет жадного напора и требовательных губ. Как будто волчок сделал один оборот в другую сторону, чтобы с новой силой втянуть в себя абсолютно всё вокруг, оставляя чёрную дыру, в центре которой были лишь они. Знала ли она, что однажды это всё же случилось бы? Да, знала. Как и он. Они оба понимают, что значит свет в их шрамах. Но это их не останавливает.
Их губы соприкасаются осторожно, практически нежно, и в это с трудом получалось верить. Эрик может быть нежным? Кристина отключила бы остальные органы чувств, чтобы не ощущать ничего, кроме этого поцелуя. Особенно не чувствовать этот чёртов глутамат, что течёт по их сосудам и усиливает ощущения, которых и без того было в достатке.
С каждой секундой дыхание Эрика становится всё тяжелее и прерывистей, а касания всё смелее и напористей. Футболка Кристины собирается на талии, прохладные ладони скользят по разгорячённой коже, вмиг покрывая её мурашками.
— Блять, — шипит он, зажмурившись. — Это сложнее, чем я думал…
Кристина часто дышит в такт ему, стараясь унять ноющую боль в груди от недостатка кислорода. Она пользуется моментом, чтобы провести пальцем по брови, спуститься вниз по скуле, стирая влагу с губ. Ноготок очерчивает линию подбородка, ощущая лëгкое покалывание, и опускается к чёрным полосам на бледной коже. Она считала их. По двенадцать с каждой стороны. Шесть узких, шесть коротких. И теперь Кристина может к ним прикоснуться, чтобы рассеять былые подозрения, что у него под кожей расплавленный обсидиан.
Она целует их, каждый по отдельности. Вдыхает ещё оставшийся запах геля для душа. Он не курил, поэтому пах хвоей и лимонами. Практически Рождеством. И Кристина думает, что такой праздник она с удовольствием внесла бы в личный календарь. Эрик запрокидывает голову и втягивает воздух через нос, когда Кристина проводит по коже языком.
— Райт… — он вжимается ей в затылок подбородком, аккуратно отталкивая. — Ты действительно хочешь?
Кристина затыкает его поцелуем, потому что это единственный язык, на котором она сейчас способна отвечать. Подобную глупость она слышала впервые из уст Эрика. Хочет ли она? Господи… Ей кажется, что тянущая боль внизу живота уже стала чем-то обыденным, хоть Кристина и пыталась заглушить её, когда поняла, что это вообще значит.
— Крис, — с нажимом он рычит ей в рот, как будто разговаривает с непослушной девицей, хотя разницы практически и не было. — Это… это, блять, не конец.
Эрик обхватывает её руку и нажимает большим пальцем на ладонь, вынуждая Кристину шикнуть от вспыхнувшей боли. Она с раздражением смотрит на шрам, с которого Эрик практически сковырнул слой эпидермиса, чтобы наконец привлечь внимание. Голубой свет пошел дальше и теперь покрывал практически всю руку, мерцая даже в самых мелких капиллярах.
Кристина медленно крутит кистью, рассматривая сеть из лазурных тонких линий. Чёрт. Если они не остановятся, свет заполонит всё тело. Это точно не входило в планы. Не настолько.
— Эта поебота нас запрёт в этих стенах на пару дней, — сухо говорит он.
Это на секунду отрезвляет её. Но всего на секунду. Даже под его влиянием, на ум приходят только собственные слова. Не благодаря, а вопреки. И если не сейчас, то просто больше никогда.
Кристина могла бы счесть его слова как желание всё оборвать, пока не стало слишком поздно. Но Эрик выжидающе смотрит на неё, и в потемневших радужках читается, что он готов принять любой ответ.
— Значит, время нарушать режим, — улыбнувшись, говорит Кристина и ещё раз целует его.
Эрику не нужно повторять дважды. Она понимала, что он желает этого не меньше, чем она. Возможно, даже больше.
Где-то сбоку слышится протяжное мяуканье Барона и они оба не могут сдержать неловкую усмешку, как будто их застукали и теперь пытались отчитать.
Он легонько хлопает её по бедру, чтобы Кристина обхватила его спину ногами, что она послушно выполняет. Голова кружится, когда Эрик поднимает её и идёт в спальню, не разрывая поцелуя.
Она была здесь ещё совсем недавно, когда он принёс её после обморока, но в тот раз Кристине не хватило наглости остаться тут, и она ушла в гостевую комнату. И тогда у неё не было сил подумать, насколько этот момент был… говорящим.
В комнате темно, но на стенах пляшут голубые блики. Страшно ли ей наутро увидеть себя в зеркале? Безумно. Но Кристина всё ещё твердит себе, что делает это «вопреки». Это тот страх, которому она готова заглянуть в глаза.
Нечто, что циркулировало по организму вместе с кровью, меняя цвет эритроцитов, было создано человеком, а мистику вокруг напустили сами люди, придумывая ритуальные клятвы и заворачивая всё в обёртку таинства. И Кристина понимает, почему они так поступали. Всё выглядело слишком нереальным, чтобы не поверить в магию этого момента.
Кристина ощущает прохладу простыни и рвано выдыхает, когда Эрик наваливается сверху, покрывая её шею поцелуями. Он поддевает ткань футболки, задирая её ещё выше, и надавливает на лопатки, вынуждая Кристину приподняться, чтобы помочь стянуть одежду.
— Чёрт, — обрывисто стонет Эрик, когда понимает, что Кристина не надела лифчик.
Кристина закусывает губу, когда Эрик вновь целует её в шею, спускаясь с каждым поцелуем всё ниже, потому что из гортани рвался до невозможности неестественный звук. Ей вот-вот снесёт крышу, если он продолжит это делать.
Она настойчиво тянет его за воротник футболки, изо всех сил борясь с этой вопиющей несправедливостью. Но Эрик только мягко убирает её руку и запрокидывает над головой, вжав в матрац, отчего Кристина рефлекторно выгибает спину, чтобы снизить давление на мышцы.
Оставив смазанный поцелуй где-то около ключицы, он приподнимается, проводя ладонью по внутренней стороне бедра, и Кристину бьёт крупной дрожью, когда пальцы быстро справляются с пуговицей на джинсах.
— Эй, — хриплый голос заставляет её перевести на него смущённый взгляд. — Расслабься. Я не буду ничего делать, пока ты не будешь готова.
Кристина рвано выдыхает, не совсем понимая, что он имеет ввиду. Готова? Да, ей действительно нужно было подготовиться. Что-нибудь прочитать, чтобы понимать процесс. Этому не учили в школе. Не рассказывали в церкви. Ей нужно было узнать об этом раньше.
Всё, что ей остаётся, это… довериться. Эрик понимал, о чём говорит, но хотелось бы подробностей. Хотя вряд ли сейчас уместно прерываться даже на короткую поучительную лекцию…
Кристина медленно выдыхает, чтобы унять дрожь в коленях, и кивает, позволяя избавить её от джинсов. Взгляд Эрика затягивает поволока похоти. Она уже встречала прежде на себе подобный взгляд. Но если тогда на неё смотрели как на кусок мяса, то, судя по глазам Эрика, перед ним лежал десерт. И только от этой мысли тянущая боль внизу живота становилась просто невозможной.
Он ещё раз медленно проводит пальцем по внутренней стороне бедра, и Кристина сжимает простыни, чтобы её перестало хоть на мгновение так колотить от переполняющего нутро желания. Эрик наваливается на неё, подминая под себя, ловит рваный выдох губами и толкает бедрами, чтобы Кристина застонала ему в рот, почувствовав возбуждение через мягкую ткань.
Его рука скользит между ними, забираясь под тонкий хлопок, и Кристина впивается ногтями ему в шею, когда палец медленно скользит по пульсирующей точке.
— Господи, — шепчет она, не уверенна, что это вообще прозвучало вслух.
Эрик снова это делает. Выворачивает её наизнанку, заставляя связки издавать неразборчивые звуки. Тогда в «Вертиго» Кристина была уверена, что музыка заглушала её стоны, но теперь она сомневалась, потому что Эрик вёл себя так, словно они уже давно основались где-то в глубинах головного мозга, отвечающих за память.
— Открой глаза, — требовательно говорит он. — В этот раз я хочу видеть.
Кристина подчиняется, несмотря на то, как тяжело это сделать. Господи… Какой он… Потрясающий. Раньше она запрещала себе об этом думать, ссылая эту мысль на влияние грёбанного шрама. Но Кристина больше не может противиться тому, что видит.
Эрик красив. Со слегка грубыми для его возраста чертами лица, с холодом в глазах и сталью в голосе, способной разрезать алмазы. И ей следовало признаться в этом раньше, потому что… Чёрт.
Она запрокидывает голову, не в силах больше думать ни о чём. Тело перестало подчиняться, сокращаясь от внезапно обрушевшегося на неё оргазма. Кристина вряд ли что-то понимает, всё ещё чувствуя, как палец поглаживает кожу, размазывая влагу.
Её не успевает отпустить от пульсации в каждой клеточке тела, как Эрик прижимается к ней оголённым торсом. Боже… Когда он…
Кристина жадно обхватывает его, стараясь прикоснуться к каждому участку кожи, что ранее был спрятан под ненавистной тканью, чтобы прочувствовать его в полной мере.
В комнате стало светлее. И ей не хотелось обращать внимание на то, что давало этот голубой рассеянный свет, блуждающий по стенам. Кристина не хочет смотреть, потому что ей достаточно просто чувствовать, чтобы знать, что это всё по-настоящему.
— Мы можем… — начинает Эрик, но Кристина снова затыкает его тем единственным способом, на который у неё хватает сил.
Её уже начинает раздражать, что он каждый раз пытается дать заднюю, как будто боится больше, чем она. Кристина знает, что ей, вероятно, будет больно. Это то, о чём перешёптывались сокурсницы после шумных вечеринок. Кристина понимает, что их первый раз был обездушен без наличия соулмейта, но это не значит, что её случай пройдёт бесследно для организма. Но разве эта боль могла сравнить с той агонией, что мучила её в первую неделю после обряда?
— Я тоже хочу увидеть, как тебе будет хорошо, — шепчет она ему в губы и двигает бёдрами. — Я готова.
Эрик прикрывает глаза и смещается немного вбок, чтобы стянуть с себя остатки одежды. У неё невольно получается увидеть, что свет в сосудах Эрика добрался до плеча, оплетая паутиной рельеф мышц. Это происходит… медленнее, чем она ожидала. И её не на шутку пугает мысль, что в конечном итоге свет не полностью покроет их тела. Грёбанный индикатор.
— Обхвати меня, — коротко бросает Эрик, отодвигая ткань трусов. — Тебе нужно расслабиться, — как можно мягче добавляет он, надавливая на сжавшиеся от напряжения бёдра. — Иначе будет больнее…
Кристина делает глубокий вдох и выполняет его просьбу. Дёргается от неожиданности, когда чувствует горячее прикосновение у промежности, и незамедлительно делает ещё несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы окончательно расслабиться и позволить ему проникнуть.
Она давит тихий всхлип где-то в его шее, когда жгучая боль проходится по низу живота. Эрик останавливается, позволяя ей до глубоких царапин впиться ему в кожу. Даёт ей время, чтобы привыкнуть и немного расслабиться, чем Кристина охотно пользуется. Она часто и прерывисто дышит, задавливая на корню желание заплакать. Это оказалось больнее, чем она ожидала. Но не настолько, чтобы вызвать у Эрика чувство вины своими жалкими слезами.
Когда хватка Кристины ослабевает, а дыхание немного успокаивается, Эрик делает осторожный толчок. Затем ещё один. Такой же медленный, наполняющий.
— Блять, — протягивает он вперемежку с низким хриплым стоном, который помогает Кристине окончательно ослабить хватку, чтобы насладиться дрожью, пробежавшей под её пальцами. — Ты просто невозможна, — шипит он ей в ухо, что вызывает в Кристине только хитрую ухмылку.
Движения Эрика в ней приносят мало удовольствия. Внутри всё ещё горит и щиплет, но Кристина старательно отодвигает эти ощущения на задний план. Она вбирает в себя каждый рык, каждый стон, вылетающий из его рта. Ловит их губами, вбирает носом запах пота, который не вызывал никакого отторжения. Она собирала пальцами мокрые капли, слизывала их с кожи языком, как будто только так могла в полной мере насытиться переполняющими его эмоциями.
Кристина шумно вдыхает, совершенно точно что-то почувствовав кроме жжения, когда Эрик непривычно резко толкает бёдрами. Чёрт. Это вышло слишком хорошо.
— Ещё, — сдавленно шепчет она, выгибаясь навстречу. — Господи, прошу…
Ещё несколько глубоких толчков и она неосознанно приподнимается, вжимаясь в грудь мужчины. Ей кажется, что в неё одна за одну попадают сотни молний, но ни она не достигает цели. Кристина широко распахивает глаза, когда даже сквозь закрытые веки пробивался это чёртово сияние.
— Посмотри на меня, — она осторожно обхватывает лицо Эрика, скребёт пальцами по сияющей коже, ждёт, когда он наконец откроет глаза. — Пожалуйста, — сквозь собственный стон умоляет Кристина.
Сердце бешено колотится, и дыхание участилось настолько, что теперь у неё вряд ли получится вымолвить хоть слово, поэтому она просто покрывает лицо Эрика поцелуями, чувствуя, что он уже близок к тому, чтобы закончить.
Он резко распахивает глаза в тот момент, когда его тело сводит спазмом, а из гортани вылетает глухой глубокий стон, словно её изнутри раздирали колючей проволокой. И всего на секунду, на чёртову секунду, его зрачки озаряются светом, а затем Эрик наваливается на Кристину, зарываясь лицом в волосы и замедляя движения.
Она слушает, как выравнивается дыхание обоих. Проводит пальцем по разгорячённой коже, наблюдая, как переливаются сосуды под её пальцами, и старается не думать о том, что будет с ними завтра.
Сейчас Кристина плыла против течения. Отчаяно разрезала руками бурлящую воду, зная, что всё равно не приблизится к цели и на метр. Она плыла, когда над головой сгущались грозовые тучи и синие вспышки озаряли чёрное небо. Она плыла, несмотря на сведённые судорогой мышцы, и пробирающий до костей холод. Она плыла, зная, что любая вспышка молнии может стать последней…
… но всё равно чувствовала себя счастливой.