Об этом случае, произошедшем со мной семнадцать лет назад, я по сей день вспоминаю с содроганием и ощущением, будто это было только вчера. До сих пор меня не отпускает чувство, что я прикоснулся к чему-то неведомому и запретному, тому, что не должен видеть ни один человек, если только он не стремится немедленно лишиться рассудка.

В те годы я работал доставщиком – хотя в двадцать третьем веке курьерская служба на самих планетах почти утратила свою значимость с развитием телепортации, межпланетные доставки все ещё осуществлялись по старинке – огромные космические расстояния для телепортов оказались непреодолимым препятствием. Потому, получив ящик с мозговыми микроимплантами на Юноне-2 и покончив со всеми отчетами, я, как обычно, погрузил его на свой челнок, и, выйдя в космос, выставил в системе координаты Гипноса.

Про место назначения свое я слышал не так много. То же, что все-таки дошло до меня, напоминало скорее страшные истории о местах, куда попадут дети, если не будут слушаться родителей. Гипнос был огромной планетой, удаленной от своей звёзды настолько, что даже в дневное время на нем царствовал полумрак. Большую часть поверхности занимал океан, столь глубокий, что океаны Земли в сравнении с ним казались лишь лужей, доходящей не выше щиколотки. Вода в нем была не прозрачной, а мутной и почти черной из-за некоего соединения, чью формулу я не знал. Помнил лишь, что над исследованием его долго корпели учёные, пришедшие в конце-концов к выводу, что подобный состав жидкости препятствует зарождению в ней жизни. Это, однако, не мешало немногочисленным колонистам, заселившим разрозненные острова, рассказывать истории о странных тварях, выбрасываемых на берег, и гигантских подобиях мифических кракенов, чьи тени поднимались из воды во время долгих штормов. К этим рассказам я относился скептически. Людям свойственно терять здравомыслие, оказавшись во враждебной среде. Оставшиеся на планете без солнца, среди стихии наименее контролируемой и подвластной, колонисты, очевидно, находились в постоянном стрессе. И, судя по моему грузу, Администрация считала так же – как я успел прочесть в накладной, перевозимые мной мозговые импланты служили источником успокаивающих импульсов. Вероятно, отчаявшись справиться с массовым психозом традиционными методами, тамошние врачи были вынуждены прибегнуть к более серьезным решениям.

Об этом всем я рассуждал в полете, пока челнок мой рассекал черные глубины дальнего космоса. С тех пор как человек лишился необходимости управлять своим транспортом, превратившись в надзирателя, худшим испытанием для пилота стала скука – непримиримый враг тех, кто путешествует в одиночку. Кто-то боролся с ней с помощью аппаратов виртуальной реальности. Кто-то окружал себя голограммами. Я же, не будучи особенно обеспеченным чем либо, кроме собственного воображения, предпочитал рисование.

В тот день я заканчивал очередную работу – мысли о бескрайних водах взбудоражили мой разум, потому в этот раз темой картины стал морской шторм. Закончив очередной гребень пены на взметнувшейся волне, я не сразу заметил очертания силуэта, проступившего на фоне. Тогда я списал это на дефект матрицы устройства – мне давно следовало приобрести новый планшет, но средств на него не находилось. Расстроенный мыслью о технической неполадке, я, однако, все же попытался продолжить работу. Но сосредоточиться все никак не выходило, и я оставил это занятие до следующего дня.

Ночь выдалась долгой и тревожной. Сон не шел ко мне – странное чувство чьего-то присутствия преследовало меня, заставляя то и дело открывать глаза, вглядываясь в темноту коридоров. Привычная тишина ощущалась неестественной, и в какой-то момент мне начало казаться, будто все вокруг замерло и застыло во времени.

А затем я услышал шепот.

Слово это единственное, что приходит мне на ум, но я не могу назвать его полностью подходящим для описания услышанного. Не могу даже сказать, слышал ли я это в самом деле, или же отзвуки эти зарождались прямо в моем сознании. Нечто едва различимое, не похожее ни на что, доносилось до меня непрерывным потоком. Невозможно было разобрать слов – мозг отказывался воспринимать это как речь, но я точно знал, что в этом всем есть какой-то смысл. И все же, стремясь сохранить холодный рассудок, я первым делом попытался отвлечься от этого, списав на последствия долгого одиночества.

Выбравшись из капсулы сна, я вернулся в рубку управления. Слабый свет ламп освещал оставленный мною планшет. Дотянувшись, я включил устройство, готовый продолжить незаконченную днем картину. И отпрянул, почувствовав, как леденящий ужас сжимает мое горло, пресекая рвущийся наружу крик.

С экрана на меня смотрело существо.

Я не успел рассмотреть, что именно оно из себя представляло -- планшет я откинул в сторону, и он упал на пол экраном вниз. Но даже за краткие секунды созерцания его чудовищный взгляд, казалось, успел проникнуть в самое глубокое мое нутро, заполонив мой рассудок и вывернув из меня то, что в религии зовется "душой". Но более всего ужасало меня не это, а то, что несмотря на отключение устройства, существо будто не прекратило смотреть. Только теперь не с картины, но снаружи, из глубин космоса, от которого меня отделяло лишь бронестекло и пласталиевая, опущенная на ночь шторка, казавшаяся сейчас не толще фольги.

Шепот усилился многократно, и теперь ни одна мысль не могла хоть как-то пресечь его. Сжав ладонями виски, я ударился головой о стену, в надежде, что боль поможет мне отвлечься от него -- но сделал лишь еще хуже. Мечась по рубке управления словно подстреленный зверь, я ощущал, что схожу с ума. Рассудок покидал меня, словно вода утекая сквозь царапающие кожу пальцы. Вода, которая, как мне начало видеться, взявшись из ниоткуда, потекла по стенкам челнока.

Наверное, я совершил самую страшную ошибку в своей жизни -- но тогда она казалась единственным верным решением. В попытках уберечь остатки своего разума, я метнулся к панели управления. Я чувствовал необходимость доказать себе, что все происходящее со мной нереально -- и с этой целью я дернул за рычаг, открывающий пласталиевую шторку.

И тогда я увидел их.

Существа парили в бескрайней мгле. Невероятно огромные, они, казалось, изменяли саму суть реальности вокруг них, искажая пространство своими чудовищными фигурами. Не существовало слов, способных описать их монструозную неправильность. Противоречащие всем законам вселенной, они выглядели порождениями самой страшной фантазии безумца, если допустить мысль, что безумие может быть настолько глубоким, чтобы породить нечто подобное. Глаза их смотрели на меня, и под взглядами их, и их шепотом, льющимся в мое сознание, мой истерзанный рассудок покинул меня окончательно.

Волна прошлась вдоль рубки, окатив меня и вытолкнув в космос, далеко за пределы моего челнока. Холод и ужас сковали меня -- я не мог пошевелиться или закричать, не мог даже закрыть глаза или отвести их в сторону. И, замерев неподвижно, будто сломанный андроид, я наблюдал, как мое судно улетает все дальше -- до тех пор, пока кошмарное щупальце одного из созданий не пришло в движение, потянувшись ко мне. Лишь тогда сознание, наконец, оставило меня, и из кошмара я погрузился в беспамятство и забытье.

Что было дальше я помню лишь из рассказов со стороны. Долгое время после этого я провел в психиатрической лечебнице на Юноне-2. Доктора говорили, будто бы мой челнок обнаружили дрейфующим на орбите Гипноса, а я, находясь в нем, пребывал в состоянии психоза. Прибыв же на саму планету, исследователи не обнаружили на ней ни единого человека. Признаки катастрофы отсутствовали -- оборудование, здания и комплексы подводных тоннелей остались нетронутыми. Все колонисты будто разом исчезли. Я остался единственным, кто, как считали люди из Администрации, мог что-либо об этом знать. Однако слова мои о гигантских существах, ожидаемо, показались им лишь бредом безумца, и вскоре они оставили меня.

Хотелось бы мне, чтобы они были правы.

Но с каждым годом шепот из космоса слышится мне все громче.