Руки Антона тут же ослабили хватку и обессиленно опустились под действием гравитации. Сам он отступил на шаг и, хватая ртом воздух, словно в одно мгновение разучился дышать, хрипло спросил:

      — Чего, блядь?

      — Давай разведёмся, разъедемся, — повторил Арсений, глядя Шасту прямо в глаза. — Я не могу больше с тобой жить. Я устал притворяться, Антон.

      Арс прекрасно видел, как с каждым его словом в глазах Шастуна что-то угасало. Мужчина чувствовал, как сердце совсем не чужого ему человека разбивается на сотни осколков. Но ему было всё равно. Как-то совершенно безразлично. Головокружение захватило Попова с новой силой, и он не мог уже устоять на ногах.

      Тело пронзила адская боль. Больничный запах стерильности и чистоты сильно ударил по ноздрям. И Арсений был счастлив, если можно было назвать такое состояние счастьем. По крайней мере, разборок с Антоном удалось избежать. Он не представлял, чем всё могло закончиться. Слезами, криками, дракой, истерикой… просто тихим согласием? Этого Шаста Арс совсем не знал, а представлять, как бы среагировал на это всё его хороший друг, совершенно не хотел, ведь им точно никогда не суждено было оказаться в подобной ситуации.

      Очень хотелось открыть глаза, увидеть свет, осмотреться, но тело по-прежнему не спешило выполнять приказы сознания, страдая, словно его переехали не внедорожником, а асфальтоукладочным катком. Хотелось спать, и Арс молил только об одном: проснуться здесь же — в больнице. Здесь он даже при всём желании не мог натворить дел, за которые наутро было бы стыдно. А ему почему-то сейчас было. Тот Антон, пусть и был другим, вряд ли заслужил такого к себе отношения и тех слов, что услышал. Да и что он пережил за день, пока его муж не отвечал на звонки, а потом и вовсе заявился в дрова ужратым… Попов понял, как сильно накосячил, но исправлением этого косяка должен был сейчас заниматься другой он. С этими мыслями Арс и погрузился в сон, если можно было это состояние назвать сном.

      Прикосновение руки заставило его чувствовать вновь. Сон лишь подарил мимолётное облегчение и пронёсся словно за один миг. Было совершенно непонятно, сколько прошло времени, но Попову было всё так же больно, а возможности посмотреть, кто же к нему пришёл, не было. Окаменевшее тело будто не хотело помогать, впрочем, мужчина и не знал, насколько оно сейчас было повреждено.

      — Здравствуй, Арсюш, это снова я… — тихий голос Алёны заставил душу Арсения трепетать. Любимую жену было слышать очень приятно, хоть и безумно грустно от невозможности ей ответить. — Я уверена, ты слышишь. Знаешь, как в кино… может, если я буду каждый день приходить к тебе и разговаривать, то ты захочешь поскорее вернуться, услышав мой голос?

      «Знала бы ты, как я хочу, Алён, — с горечью подумал Арс. — Ведь я здесь, просто не могу сказать тебе об этом! Всё бы отдал, чтобы ты поняла, что я рядом…»

      — Просто помни, что я тебя очень сильно люблю, — продолжала тем временем женщина, гладя мужа по руке. — Ты скоро очнёшься, я знаю. Прогнозы очень хорошие. Мне… — голос Алёны дрогнул, и Арсений явно представил, как жена часто заморгала и поднесла свободную руку к носу, чтобы сдержать нахлынувшие эмоции. — Мне очень тебя не хватает. И Кьяре… ей тоже. Я всё ещё не знаю, как ей сказать. Она постоянно спрашивает о тебе, вернёшься ли ты к её выпускному. И приходится врать, очень много врать… Я боюсь, что однажды сильно проколюсь, и она всё узнает. Я просто… не хочу, чтобы ей было больно, понимаешь, Арсюш?

      «Прекрасно понимаю, Огонёчек, — мысленно ответил Арсений. Внутри всё сжималось от тоски и душевной боли. — Я так хочу услышать Кьяру, её смех, её весёлые истории, но ей нельзя пока меня таким видеть. Нельзя. И ты знаешь это лучше меня. Потому что хотя бы видишь, что со мной стало».

      — Я очень скучаю, Арс. Просто невозможно. Я не знаю… насколько меня ещё хватит.

      — Попова, время посещения закончилось, — раздался голос какой-то женщины после звука открывшейся двери. — Давайте, на выход и побыстрее.

      — Я зайду к тебе завтра, люблю тебя, Арсюш, — рука Алёны скользнула по руке Арса и отпустила её. Попов снова остался в одиночестве. Хотелось, чтобы всё было, как раньше: местами скучная, но горячо любимая работа, рядом самая лучшая женщина на свете, подарившая ему не менее прекрасную дочь. И никаких интриг в верхах, никакой аварии. Никакой угрозы жизни лучшему другу. Никаких странных снов и других реальностей. Эта спокойная и размеренная жизнь казалась такой далёкой и несуществующей, что Арсений уже сам сомневался в том, была ли она у него вообще.

      Очень хотелось хотя бы открыть глаза, ведь это бы был уже огромный шаг в сторону выздоровления. И как было бы прекрасно открыть глаза, когда рядом была Алёна. Она бы непременно заплакала от счастья. И можно было бы потом ещё долгие годы говорить жене, что именно её чарующий голос вернул его к жизни, выдернул из темноты и вообще был путевым маяком в бескрайних просторах вселенной. Но не получилось. Как бы он ни старался, не получилось, и Попов утешал себя словами своего Огонька о том, что прогнозы врачей просто прекрасные. Значит, скоро всё вернётся на круги своя, а о той реальности — или это всё же был сон? — можно будет забыть и больше никогда не вспоминать.

      Сейчас сердце болело за Кьяру. Если Арс всё правильно воспринимал, то до её выпускного из детского сада оставалось всего ничего. Как он хотел быть рядом с дочерью в этот важный день, но, видимо, уже никак не успевал, даже если бы смог очнуться прямо сейчас при всех отличных прогнозах врачей. «Хорошо бы к этому дню хоть глаза открыть…» — думал Попов, представляя, как он очнётся, сможет увидеть любимую дочь в красивом платье, которое они выбирали всей семьёй. Как его Лучик расскажет, что было на празднике, а он сможет если не обнять её, то хотя бы пошевелить рукой, чтобы сжать в своей ладони ладошку дочери.

      Мужчина не знал, сколько ему пришлось пролежать в одиночестве. Врачи сновали туда-сюда время от времени, а Арс даже не мог понять, что конкретно они с ним делали, настолько болело всё тело. Несколько раз он терял сознание, а, может, просто засыпал. Всё вокруг было стабильно, спокойно и… больно. Время тянулось как-то по-особенному, совершенно не обозначая себя, словно оно отделилось от пространства. Отделилось от сознания.

      Голос Антона заставил снова вернуться в реальность, и Арсений сначала даже испугался, что снова оказался не там, где бы хотел. Но сильные боли то тут, то там — мужчина не понимал, почему ему не вводят обезболивающее, — дали понять, что он всё-таки всё ещё в больнице. Это принесло пусть мимолётное, но всё же заметное душевное облегчение. К встрече с другом в роли мужа Арс пока не был готов. Особенно после того, что ему наговорил после того, как напился.

      — Жаль, что ты никак не можешь прийти в себя, — Шаст говорил искренне. Он всё никак не мог усидеть на месте и топал в одном конце палаты, то в другом, судя по звукам. — Ты бы знал, как мне тебя не хватает. Как нам всем не хватает.

      Арс немного напрягся. Конечно, от лучшего друга такие слова звучали вполне нормально, но невольно перед опущенными веками снова возник образ Антона-мужа, каким он его видел до потери сознания, — с трясущимися руками, дрожащей губой и красными глазами. Который сильно переживал, любил, ждал и практически моментально потух, стоило ему услышать о разводе.

      — Полиция запросила видеозаписи с камер, — тем временем продолжал Шастун. — Пока ждём ответ. Я уверен, что-то мы узнаем, у нас всё крыльцо этими камерами утыкано, должны же они хоть раз пригодиться!

      «Хорошо бы», — подумал Арсений, но в глубине души как будто знал, что всё окажется зря. Вряд ли бы Шеминов, Матвиенко и Позов стали так тупо палиться. Эти люди два с лишним месяца назад уже смогли провернуть всё так, что смерть отца Антона ни у кого даже не вызвала подозрений. А отец Антона был фигурой важной в отличие от него, Арсения. Арсения, за которого никто и впрягаться не станет. Кому вообще есть дело до простого экономиста, который разве что слишком много знает?

      — Знаешь… — голос Антона прозвучал где-то совсем рядом, а холодные кольца, которыми обычно были увешаны чуть ли не все его пальцы, неуверенно коснулись руки Попова. — Без тебя всё не так. Я места себе не нахожу. Мне кажется… я такими темпами просру к херам весь свой бизнес. Я совершенно не чувствую уверенности без тебя… твоих советов и идей. Мне кажется, что все вокруг теперь только и хотят, что подставить меня, куда-то задвинуть, уничтожить всё, что с таким трудом создал мой отец.

      «Антош, — душевная боль накрыла Арса с новой силой, — знал бы ты, как мне жаль. Я так глупо тебя подставил, сам подставился, а ведь ты даже не знаешь… что тебя хотят убить».

      — Мне страшно, Арс, — после долгой паузы произнёс Шаст, крепче сжимая руку Арсения. — Твоё последнее сообщение не выходит из головы. Мне что-то угрожает, и ты точно знаешь что. И именно поэтому… из-за меня… ты сейчас в таком состоянии. Мне не нужны даже записи с камер, я знаю, что так оно и есть.

      «Господи, Шаст, не смей себя винить!» — хотел закричать Попов, а заодно и встать, чтобы раздать лучшему другу хороший подзатыльник. Но всё, что он мог, — это лежать и слушать. Страдать. Злиться. Негодовать. Жалеть.

      — Я опасаюсь даже собственной тени, — прошептал Антон. Арсений почувствовал, что его ладонь сжали аж две руки с кольцами. Это уже начинало напрягать. — Я так хочу, чтобы ты очнулся и всё рассказал. И мне… мне тоже есть, что тебе рассказать.

      Какое-то время Шастун сидел молча, просто сжимая руку Арсения в своих. Даже с закрытыми глазами Арс, как ему казалось, чувствовал на себе этот тяжёлый и прожигающий горем насквозь взгляд. Антон был явно потерян, напуган, и Арсу хотелось бы его хоть как-то приободрить, но осознание, что жизнь друга может напрямую зависеть от того, как быстро он сможет внятно заговорить, вгоняло в уныние и вызывало чувство вины. Всё напряжение забылось, было просто тяжело из-за собственной бесполезности.

      Антона вскоре выпроводили, ведь закончилось время посещения. Тот даже не сопротивлялся, просто так же молча ушёл, на прощание погладив большим пальцем ладонь Попова. Это прикосновение было слишком… необычным, но Арс всё списал на то, что все его ощущения, пока он напичкан чёрт знает чем и не может шевелиться, стали какими-то другими. Кто знает, может, Шаст и не гладил его ладонь вовсе. Просто… показалось? Бывают же фантомные боли. А кто сказал, что фантомных ощущений от несуществующих прикосновений не бывает? По крайней мере, Попову так было легче думать, чем опять напрягаться по поводу странного поведения друга.

      Одиночество в этой непроглядной темноте, в котором он погряз с головой снова, душило. Арсений не понимал, сколько времени, какое время суток, даже какой день недели. Дверь в палату долго не открывалась, никто не приходил, видимо на дворе была ночь. А, может, его просто в какой-то момент оставили умирать. Первый вариант был гораздо предпочтительнее, но Арс всё равно беспокоился. Алёна, Кьяра, Антон… трое самых близких ему людей, и каждого хотелось успокоить, обнять… да хотя бы просто увидеть. В голову лезли всякие мрачные мысли. Мужчина пытался представить, как будут реагировать его родные, если его вдруг не станет. И это было страшно. Больше всего он переживал за Кьяру — свою маленькую принцессу, которая ещё слишком мала, чтобы заставлять её взрослеть своим уходом. Да и Алёна явно не заслуживает всех этих страданий. А Шаст… Если есть жизнь после смерти, то Арсений боялся, что с лучшим другом они в таком случае должны будут скоро встретиться, чего нельзя было допустить ни при каких обстоятельствах.

      «Выживу, выберусь, очнусь! — настраивал себя Арс. — Нет выбора. Ради моих девочек. Ради Шаста и его бизнеса. Ради того, чтобы больше не видеть странную реальность, где творится какая-то чертовщина». Гул медицинского оборудования успокаивал, и вскоре Арсений понял, что уже не слышит его, а как будто куда-то летит. Боль внезапно исчезла, разве что немного затекла спина. Мужчина попытался пошевелить рукой, и это ему удалось. Арс со страхом открыл глаза и мысленно выругался: он был на заднем сидении микроавтобуса и спал на плече Антона. Более того, Шаст крепко держал его за руку, периодически поглаживая большим пальцем по ладони.

      — О, Арс, ты проснулся! — еле слышно проговорил Антон, заметив шевеление Попова. Арсений кивнул и, отстранившись, потянулся, осторожно поглядывая в сторону Шастуна. Тот выглядел вполне миролюбиво, но огромные мешки под глазами выдавали, что недавно Антон испытал сильный стресс и, может, даже плохо спал. — Нам часа три ещё ехать, потом в гостинице ещё сможем отдохнуть.

      Арс снова кивнул и осмотрелся. Впереди полусидя-полулёжа спали ещё какие-то люди, но в полумраке автобуса он не мог их рассмотреть, хотя и догадывался, что помимо них с Антоном в салоне были ещё и Дмитрий с Сергеем. Ещё двух человек Арсений распознать не смог. Бодрствовал только водитель, и почему-то Шаст, хотя последнему поспать бы совершенно не помешало, судя по его внешнему виду.

      Арсений первым делом полез в карман за телефоном. Прежде чем включить экран, он предварительно отодвинулся от Антона к другому окну, чтобы у того не было ни единого шанса увидеть, что же Попов прячет в собственном телефоне. Шастун издал тихий смешок и картинно закатил глаза. Видимо, для него такая скрытность Арса не была в новинку, и его Арсений тоже так постоянно делал. Экран блокировки подсказал, что осталось несколько минут до начала воскресенья, значит, отсутствовал Попов около двух дней. К счастью, телефон Арса был достаточно умён, чтобы распознать владельца по лицу, и мужчине не пришлось угадывать собственный пароль. Сразу после снятия блокировки взору Арсения предстали открытые заметки. Стало интересно, что какой-то другой он, что был в этом теле, пока Попов был в больнице, мог написать. Бросив быстрый взгляд на Шаста и убедившись, что тот не пытается даже подглядывать, Арс перемотал на начало заметки принялся читать.

      «Ну, здравствуй, другой я! Я знаю, ты сразу полезешь в телефон, как очнёшься, здесь мы похожи, так что решил написать тебе. Умоляю, убедись, что никто не подсматривает. Особенно Шаст. Не показывай ему, он пока ничего не должен знать. Он и так уже слишком много узнал.

      Я всё объясню тебе, Арс, но позже. Мог бы сразу, но сейчас важнее кое-что другое, чтобы ты не натворил ещё дел. Я знаю, ты очень ответственный человек. Куда ответственнее меня. Так что надеюсь на твоё благоразумие, потому что без моих пояснений ты уже чуть не разрушил мою семью. Не надо так, прошу.

      Завтра у нас начало весенней части концертного тура. Сейчас мы катаемся без Стаса, поэтому все концерты идут по единому сценарию. Забавно, да? «Импровизация», но по чёткому плану.

      Первая игра — «Следователь». Будешь играть одну из трёх ролей — потерпевшего, свидетеля или подозреваемого. Чаще второе, но, возможно, прямо перед концертом по приколу кто-то захочет поменяться. В любом случае это внезапно не будет. Договоритесь. В чём суть? Антон будет следователем, он будет задавать наводящие вопросы. Люди из зала придумают преступление. Когда настанет твоя очередь играть, ты должен будешь говорить слова только на ту букву, которую для тебя придумает зал. Только на неё. Лучше попроси Шаста перед концертом порепетировать, он точно не откажет, мы обычно так и делаем, подозрений это вызвать не должно.

      Вторая игра — «Куклы». Ты точно участвуешь. С Димой или Антоном. Из зала выбираются девушки, которые будут управлять вашими движениями. Толкают — падай. Да, больно, но так надо. Помни, что ты кукла, которая может только говорить всё, что захочет. Чаще дублируй словами то, что собираешься сделать по сценке. Типа «дай я посмотрю на тебя» и повторяй в разных вариациях, пока твою голову не повернут на партнёра. Или шути, мол, передумал. Импровизируй, у тебя получится. Правила будут показывать, скорее всего, на тебе. Дима, если в игре участвует Антон, или Антон, если участвует Дима. Полностью им доверься, но с Позом аккуратнее — любит он меня ронять. С Шастом проще, он сам скорее свалится, чем позволит тебе.

      Третья игра — «Опоздание». Вот здесь включай весь свой словарный запас и умение общаться с людьми. Вы с Димкой будете угадывать то, что вам будет показывать Серёжа. Будет три этапа: где проснулись, кого встретили и что делали. Обычно связаны с городом, в котором мы выступаем. Антон — начальник, вы втроём — подчинённые. Что-то мне подсказывает, что такой расклад для тебя не в новинку. Разве что вряд ли суровый начальник Антон Андреевич когда-либо на тебя орал. А тут будет. Главное, внимательно смотри на Серёжу, он показывает предельно понятно.

      Четвёртая игра — «Суфлёр». Тут тебе обычно дают отдохнуть. Но мало ли… Участвует обычно Серёжа точно, ну и либо Дима, либо Антон — кого из них не было в «Куклах». Выбираются люди из зала для каждого из участвующих, потом придумывается тема. И если слов не хватает (естественно, это так для зала звучит, слова-то мы всегда находим), надо пощёлкать пальцами в сторону своего человека. Он скажет слово, и вот с ним уже надо продолжать.

      Пятая игра — последняя. Завершает концерт, но для тебя очень ответственная. «Вечеринка». Это твоя вечеринка, Арс. Ребятам зал придумывает роли, ты их не знаешь. Я надеюсь, выпуски ты смотрел, она есть и в телевизионном формате. Как и всё, кроме «Кукол». Пересмотри парочку «Вечеринок», чтобы понимать лучше. К тебе друг за другом будут приходить ребята в образах, тебе надо угадать, кто они. Будут подсказывать, но иногда их подсказки могут запутать ещё больше. Не пугайся. Если будешь тупить, они будут тебе помогать с удвоенной силой.

      В конце прощание. Либо Антон представит всех, а ты его в самом начале, либо ты всех, кроме себя, а Шаст тогда тебя. Просто договоритесь. Ты в любом случае начинаешь.

      По концерту всё. Я подменю тебя, как только смогу. Возможно, тебе и вовсе не придётся ничего отыгрывать. Но я очень тебя прошу: отнесись серьёзно. Концерта всего четыре, и я не знаю, когда именно заменю тебя. Если что — притворись, что тебе плохо. Ребята тогда тебя поставят в играх в щадящем режиме, но совсем отмазаться не выйдет. Но Шаст поможет тебе, не сомневайся. Он знает, что я болен. Кстати да, я болен. Но об этом позже.

      Ещё по мелочам. Пока ты здесь, я там… вместо тебя. Тебе не позавидуешь, я скажу. Может, тебе тут не нравится, но хотя бы не больно, верно? Если хочешь мне что-то сказать в ответ или спросить — пиши в заметки. И я, если что-то важное рядом с твоим телом будет происходить, пока я там, тоже напишу, как вернусь. Думаю, с тебя хватит информации. Но я обещаю, что объясню тебе всё. Только чуть позже.

      Ещё насчёт Шаста… Пожалуйста, не мучай его. Он искренне меня любит. И пока не надо ему говорить, что вместо меня временно появляешься ты. Я не хочу его расстраивать. Как-нибудь потом я сам ему расскажу. Просто Шаст… он самый искренний человек, которого я когда-либо встречал. Самый чистый, смешной, любящий. Я не прошу тебя любить его, я понимаю, ты по уши в Алёне. Я… когда-то и сам её боготворил. Потом расскажу, что у нас случилось.

      Я люблю Антона и готов на всё, чтобы он был счастлив. Я не хочу, чтобы он страдал. Позже ты всё поймёшь, но пока наши с тобой обмены происходят… просто напиши мне ответную заметку, можешь ли ты подыграть, чтобы он ничего не понял? Чтобы думал, что рядом с ним всё ещё я. Если да, то будь добр, играй хорошего мужа. Будь актёром, каким всегда мечтал быть. Если нет — напиши. При следующем обмене я тогда как-нибудь Шаста подготовлю, но до него умоляю… подыграй. Он — всё, что у меня осталось. Остальное я успешно проебал собственными же руками. Я не переживу, если потеряю ещё и его.

      Я знаю, ты сомневаешься. Мол, если ненадолго, то можно и подыграть. Скажу тебе так: наши обмены не будут длиться вечно. И скоро они прекратятся. Остальное я расскажу тебе потом.

      Надеюсь, мы друг друга поняли.

      Жду ответа, Арс!»

      Арсений, дочитав до конца, подумал, что окончательно двинулся. Пробежав глазами по тексту ещё раз, он пришёл к выводу, что это точно не сон. Мозг такие объёмы осмысленного текста бы точно не сгенерировал, да и повторить при повторном прочтении бы не смог. Но что это тогда было? Параллельные вселенные? Разве такое вообще возможно…

      Мужчина снова бросил взгляд на Антона. К счастью, тот за сменой эмоций на лице мужа не наблюдал, а уже спокойно спал, прислонившись к горе вещей, лежавших рядом с ним на сидении. Арс снял с себя верхнюю кофту, хоть в автобусе и не было жарко, и укрыл спящего Шаста, ведь тот, судя по всему, замёрз и, не просыпаясь, пытался погреть холодные пальцы между собственных коленок. Сам же Попов прислонился к окну у противоположного края сидения и задремал, так и ничего не ответив самому себе в заметках. Он не знал, хочет ли он вообще подыгрывать или нет, и думал ответить позже.

      — Ребят, встаём! — казалось бы, Арс только уснул, но знакомый женский голос заставил его разомкнуть веки. Автобус стоял на месте. У открытой двери в проходе стояла девушка, очень сильно похожая на Оксану — секретаршу в общей приёмной Шаста и Кузнецова. Арсений пригляделся. Это и вправду была Оксана, но здесь она, как и все остальные знакомые Попову люди, видимо, исполняла совершенно другую роль.

      — Приехали уже, Окс? — подал голос Позов.

      — Да, — Оксана еле заметно кивнула и сдержала зевок. — Сейчас заселяемся в гостиницу. Четыре часа на сон. Утром завтракаем, потом посмотрю на всех вас, кто посвежее, двух человек отправлю на радио, там уж очень просили.

      Арсений скривился. На радио идти не хотелось, но он тут же вспомнил совет от другого себя в случае чего притворяться больным и решил с утра им воспользоваться. Ему всё равно ничего за это не будет, кроме очередной волны беспокойств от Антона, но ради такого дела можно было и перетерпеть. Вот ещё не хватало — позориться на каком-то местном радио! Он ведь даже не представлял, в какой город они приехали.

      Заселение в гостиницу прошло быстро — номера Оксана бронировала заранее, и с ними проблем не было. Кроме одной. Для Антона и Арсения она забронировала один номер с двуспальной кроватью. В принципе, это было логично, ведь они были в браке уже два года, но Арсу от этого факта легче не было. Спать всё-таки хотелось. Но хорошо бы не с Антоном.

      Шаст, как только оказался в номере, поставил будильник и завалился спать, не обращая на мужа совершенно никакого внимания. В этот раз хотя бы обошлось без обязательного совместного засыпания с непонимающими взглядами при отказе. Арсений бросил взгляд на спящего Антона и отправился в душ. Он не мог себе позволить лечь в постель грязным с дороги. И ладно бы эта постель была пуста… Присутствие в ней Шастуна заставляло крепко задуматься. В номере больше не было места, где можно бы было прилечь, разве что на полу. Но тогда бы с пением будильника начались вопросы. Лишних вопросов Попов точно не хотел, да и другой он слёзно просил подыграть. «Ну ведь ничего же такого… просто поспим в одной кровати… — думал он, нарезая круги. — Уже же было такое, ничего лишнего, только сон! И ведь не в первый раз уже…» Походив вокруг кровати ещё минут десять и собравшись с мыслями окончательно, Арс просто плюнул на все свои принципы и сомнения и аккуратно пристроился на самый краешек. Потому что время утекало, потому что безумно хотелось спать, потому что вечером необходимо быть в форме, чтобы не свалиться в обморок от недосыпа. Уснуть удалось моментально, хоть и пришлось как-то съёжиться, чтобы занимать совсем мало места.

      Будильник заставил Арсения проснуться. Голова немного болела от усталости. Словно прошло не четыре положенных часа, а гораздо меньше. Попов обнаружил себя лежащим на боку в самом центре кровати. Это было ещё полбеды — руками он крепко прижимал к себе свернувшегося в клубок Антона. Тот на будильник тоже среагировал, но протянул к смартфону руку и выключил его, не открывая глаз.

      — Шаст, надо просыпаться, — негромко сказал Арсений мужу чуть ли не в самое ухо. Антон всё ещё не торопился открывать глаза. Лишь улыбнулся и выгнул шею, словно требовал его туда поцеловать. Арс нахмурился. Он, конечно, согласился подыграть другому себе, но поддерживать утренние ласки как-то не горел желанием. Особенно с больной головой. — Шаст, я серьёзно. Будильник. Пора вставать. Не время для игр.

      — В смысле?! — Шастун от такой наглости даже открыл глаза и повернулся на другой бок, чтобы видеть лицо Арсения. — Арс, ты чего, как раз время! Мы же всегда ставим будильник на час раньше.

      С этими словами он скрылся под одеялом. Попов напрягся, дыхание в один момент перехватило. Он начал понимать, что сейчас могло бы случиться, и не ошибся. Руки Антона бессовестно потянулись к белью Арса, и тот резко откинул одеяло, надеясь так сбить настрой мужа и отвлечь его. Похоже, сработало, ведь Шастун моментально поднял голову и убрал руки.

      — Арс?

      — Прости, я… я бы хотел поспать, пока у нас есть время, — Арсений постарался улыбнуться, чтобы не показывать раздражения и не вызвать ещё больше вопросов. — Голова болит… немного не до утренних развлечений, извини.

      — Это ты меня прости, — Антон снова лёг на подушку. Озорная искорка в глазах погасла, и мужчина выглядел виноватым. — Всё никак не могу привыкнуть, что теперь… будет по-другому. Твои приступы, обмороки… Я так волнуюсь, ведь ты не можешь пройти врачей и вынужден из-за нашего графика мотаться туда-сюда, напрягаться, а не отдыхать. И я тут ещё… даже не подумал, что тебе может быть тяжело.

      Попову даже стало немного стыдно, ведь он чувствовал себя не настолько плохо, насколько сказал, и вынужден был обманывать. Арс видел, насколько искренне извинялся Антон, как сильно он переживал за здоровье супруга. Внутри что-то еле заметно дёрнулось, а перед глазами будто пронеслись строки из заметки, где другой Арсений писал о своей любви. Рука сама потянулась к лицу Антона и заправила кудрявый локон за ухо.

      — Спасибо, что беспокоишься, Антош, — с улыбкой прошептал Попов, не убирая руку. — И спасибо, что всё понимаешь.

      Арс приобнял мужа, мысленно повторяя, что должен быть хорошим актёром. Антон нежно обнял его в ответ, обеспокоенно глядя в глаза Арсения, словно пытался найти какой-нибудь ответ на хоть какой-то из вопросов, что беспокоили его. «Играй, Арс, играй, словно ты и правда актёр, — кричал внутренний голос. — Он ничего не должен понять!»

      — Поцелуй меня, Ушастик, — еле слышно проговорил Арсений и прикрыл глаза, надеясь, что Антон не услышит. Но не услышать, когда они были так близко друг к другу, было невозможно. Шаст осторожно поцеловал мужа, пришлось отвечать. Отвращение чуть не накрыло Попова с головой, но в один момент резко отступило, стоило ему вспомнить, что он актёр, а это всё — всего лишь роль, которую он должен блестяще сыграть.

      — Я люблю тебя, — прошептал Антон, отпустив Арса. — Скорее бы ты уже выздоровел.

      — Не переживай, выкарабкаюсь. Я тоже тебя люблю, — пробубнил Арсений, чувствуя, что проваливается в сон.

      Завтрак они чуть не проспали. Оксане пришлось позвонить им обоим, но безрезультатно, а Дима с Серёжей даже пришли прямо к их номеру и настойчиво стучали в дверь, пока заспанный Шаст не открыл. Поз пошутил про игрища, но по лицу Антона всё понял и поинтересовался самочувствием Арсения. Уставший взгляд Арса говорил сам за себя, и тогда Сергей, утянув Дмитрия за рукав, на ходу сказал, что на радио пойдут точно они. Попов вздохнул с облегчением. Именно этого он и добивался.

***

      Арсений нервничал. До первого концерта оставалось совсем мало времени. Пусть они с Шастом и репетировали — разогревались во время прогулки по городу, пока коллеги были на радио, — Попов всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он сидел в гримёрке, обхватив голову руками. Арс всегда волновался перед публичными выступлениями, даже если это было обычное совещание на работе, где нужно было представить какой-то план, стратегию, отчёт или просто высказать мнение. Именно на это в своё время надавил его отец, когда юный Арсений рассказал ему о мечте стать актёром и поступить на театральное направление в Омском университете. И в итоге Арс поехал в Москву, куда отправил его строгий родитель, даже не думая о том, чтобы взбунтоваться и уже в столице попытаться устроиться куда-то поближе к театру и кино. Он просто отучился на экономиста, как и планировал Попов-старший, имевший связи в приёмной комиссии. Правда, пару раз хотел всё бросить, но не театра ради. Да и в итоге всё же оставался. Арсений не жалел об этом. В конце концов, он же встретил в институте Алёну, значит, это всё точно было не зря.

      Но сейчас волнение не отпускало. Арсению предстояло быть актёром вдвойне — играть другого себя, который должен был играть свой концерт, и он очень боялся не справиться. К счастью, в гримёрке больше никого не было, иначе было бы не избежать вопросов. Шаст с Димой курили на улице, Серёжа с Оксаной где-то ходили, а Арс понимал, что у него всё меньше времени, чтобы успокоиться и прийти в себя. Проклятый синдром отличника, заставлявший переживать по поводу ещё даже не случившихся провалов, ужасно душил, мешая вдохнуть полной грудью. «Тебе помогут, они все тебе помогут, — мысленно уговаривал себя Попов. — Только никаких обмороков на сцене, это испортит всё и ребятам, и зрителям». Как будто он мог контролировать переходы и предсказывать, какой завершится простым головокружением, а какой приведёт к катастрофе посреди концерта.

      Но вот он уже на сцене. У Арсения захватило дух — в зале не было ни единого свободного места, и все эти люди пришли, чтобы посмотреть на них… в том числе и на него. Пока остальные импровизаторы общались с залом, Арс старался особо не отсвечивать, он только смотрел и улыбался. А внутри разгорался панический пожар. Срочно понадобилось посмотреть заметку в телефоне с планом концерта, хотя Попов знал все правила и порядок игр наизусть.

      Тем временем Антон объявил первую игру и объяснил залу правила. Арсений уже знал, что ему предстоит быть свидетелем и просто наблюдал за тем, как Позов выкручивается с буквой «Ю». Конечно, букв в алфавите оставалось ещё прилично, но хотя бы с несчастной «Ю» ему точно не придётся возиться, как коллеге.

      — Ну что, юный юморист, проходите! — гаркнул Шаст в сторону ожидавших своей очереди Арса и Серёжи. Попова словно охватил ступор, и Матвиенко, стоявший рядом, даже был вынужден подтолкнуть его, чтобы тот пошёл.

      — Какой-то вы сегодня неуверенный! — ухмыльнулся Антон и повернулся к залу. — Так, давайте и для Арсения букву придумаем. Вот вы, пожалуйста.

      — Буква «П», — крикнула девушка, к которой обратился Шаст.

      — Ладно, давайте «П», почему нет. Здравствуйте! — Шастун снова повернулся к мужу и еле заметно улыбнулся.

      — П… приветствую, — выдохнул Арсений. Пока было просто. Даже как-то слишком просто.

      — Проходите, юморист, не стесняйтесь. Вы свидетель, никто вас задерживать не будет. По крайней мере, не сейчас. Представьтесь, свидетель.

      — Павел, — послушно ответил Арс. Все слова на букву «П» словно вылетели из головы. Мужчина неуверенно посмотрел на Шаста, тот одобрительно кивнул, но на секунду резко переменился в лице, оценив состояние Арсения. Видимо, подумал, что мужу снова плохо.

      — Ну вы же не просто Павел. Фамилия у вас какая? — Антон старался продолжать в привычном ритме, делая вид, что записывает показания.

      — П… п… — в голову лезли только экономические термины, которыми Арс привык оперировать на работе. — Профицитовский!

      — Ну ни хера ж ты выдал! — вытаращил глаза Шаст, заставив и зал, и коллег рассмеяться. — Ладно, а отчество у вас какое, юморист Профицитовский?

      — Петрович.

      — Значит, Павел Петрович Профицитовский, вы стали свидетелем кражи дорогого набора банных полотенец у господина юриста Юдашкина? — спросил Антон, еле сдерживаясь от смеха.

      — Правильно.

      Буква «П» была не такой уж и сложной, хоть и заставила Арса пару раз потупить. Но коллеги виртуозно приходили на помощь, что заминок, скорее всего, никто в зале и не заметил. Вскоре дошла очередь до «полноватого поставщика продукции», которого должен был играть Серёжа, так что Арсений смог хоть ненадолго, но расслабиться. Он старался больше не влезать в игру, хотя и понимал, что от него этого ждали. Тем более, с такой классной буквой. В итоге импровизация закончилась тем, что Матвиенко был ни в чём не виноват, ведь это были его полотенца.

      — Итак, следующая импровизация — «Куклы», — объявил Антон. Арсений этой игры немного побаивался, ведь был шанс, что его попросту уронят. Ещё до концерта они все договорились, что в этой игре с Арсом будет участвовать Дима, из чего Попов сделал вывод, что правила на нём будет показывать «горячо любимый» муж.

      Шаст нежно сгибал пальцы Арсения, демонстрируя, как управлять руками «куклы», аккуратно касался, украдкой поглаживал, аккуратно толкнул в спину и тут же поймал. А от томного: «Арсений, иди», которое Антон выдохнул ему прямо в шею, по спине Попова даже пробежали мурашки, которые мужчина оправдал тем, что от любого внезапного дыхания на шее так бы было.

      — А да, знаете, что, — вдруг хихикнул Антон, прижавшись пахом к заднице Арсения, — вы вот так не тритесь об него. И не лапайте, — рука огладила торс Попова поверх футболки, заставив того нервно сглотнуть. Арс помнил, что шевелиться без команды было нельзя, поэтому приходилось терпеть, пусть эта близость Шастуна была не очень-то приятна. Мужчина был удивлён, как спокойно зал реагировал на всё происходящее. Как будто публика к такому… привыкла? Как вообще к такому бесстыдству на публике можно привыкнуть?!

      — А чего это «не лапайте»? — Арсений вспомнил, что говорить-то он как раз мог. Зрители одобрительно рассмеялись.

      — У тебя муж ревнивый, не надо его злить, — Шаст резко выскочил из-за спины Арса и оставил на его губах невесомый поцелуй. — Вот так, кстати, тоже делать не смейте!

      — А то он вас потом в тетрадь личных врагов запишет, — расхохотался Серёжа. — У него реально такая есть. Пишет любого, кто как-то не так на Арсения посмел посмотреть.

      — Да не пизди, нет такой! — Антон тоже рассмеялся и щёлкнул пальцами. — Всё, Арсений, отомри. Осталось только выбрать тему.

      Попов послушно отошёл чуть назад и встал рядом с Димой. Мерзкое послевкусие после объяснения правил никак не покидало, хотелось убежать за кулисы. Хотелось скинуть с себя всю одежду и на полчаса зависнуть в душе, чтобы отмыться. Чтобы смыть с себя все эти прикосновения, настолько они были сейчас противны. Или, может, даже снять кожу, сменив её на ту, что Антон не трогал. Впрочем, сейчас Арсения стало волновать совсем другое. Картинка перед глазами начала плыть, резко закружилась голова.

      — Арс, нормально всё? — прикрыв микрофон, шёпотом спросил Поз, но Арсений уже не мог ничего ответить, он ничего не видел и куда-то летел. Резкая боль снова пронзила всё тело, и Попов понял, что снова оказался на больничной койке. Но даже эта адская боль не мешала ему испытывать облегчение от того, что концерт доигрывать не придётся точно. Отвращение к Антону и злость на него накатили с новой силой. Для Арса эта любовь всё ещё была неправильной, и играть её было по-прежнему сложно. Ведь обычно актёр, если только не находится в совсем бедствующем положении, может отказаться от роли, если она его чем-то не устраивает. «Сука, так я же не успел отказаться! — вспомнил Арсений о заметке, оставленной без ответа. — И что, он теперь подумает, что я согласен? Или что не читал его послание вовсе? Блядь, вот и с какого хера я вообще уверен, что всё, что я вижу — вообще реально? Просто бредни сознания, просто при аварии ударился головой…»

      Вокруг было привычно тихо. Время снова тянулось совершенно непонятно. Час прошёл или день… Арс не мог понять, к нему никто не приходил. Даже медперсонал. Тело по-прежнему не слушалось, а просто болело, и эта боль становилась всё сильнее. Она заполоняла собой темноту, окружавшую мужчину, окрашивая её в кроваво-красный цвет. Скрип двери заставил Арсения оторваться от попыток открыть глаза и выбраться из этого красного месива. В палату кто-то зашёл. Судя по звукам, их было двое. Возможно, уже наступило утро, и это был самый обычный приход врачей, но знакомый голос привёл Попова в недоумение. Этого посетителя он точно не ожидал здесь услышать.

      — Ну и как он? — голос принадлежал Позову. — Есть успехи?

      — Я бы сказал, динамика положительная, — голос второго человека Арс узнать не смог, но предположил, что это был кто-то из медперсонала. — Думаю, он вскоре должен прийти в себя. Полное восстановление займёт несколько месяцев, но по нашим прогнозам данный пациент сможет полноценно вернуться к прежней жизни. Иногда мы наблюдаем странную мозговую активность…

      — Как часто? — нетерпеливо перебил собеседника Поз. Он явно был зол.

      — Это происходит… спонтанно и чёткого периода не имеет. Сами пока не понимаем, что это такое, но, похоже, выздоровлению способствует.

      — А теперь слушайте внимательно, — Дмитрий резко сменил тон и, видимо, что-то достал из кармана. — Вы же знаете, по чьей воле я здесь?

      — Прекрасно знаю, Дмитрий Темурович, — врач явно поник, представляя, к чему идёт разговор.

      — Именно поэтому, — продолжал Поз, шелестя бумагой, — вы сделаете всё, чтобы все ваши положительные прогнозы не реализовывались как можно дольше. В идеале — не реализовались вообще никогда.

      — Я вас понял. Передайте, что всё будет сделано по вашему приказу.

      — Обсудим ещё пару деталей в вашем кабинете, — снова раздались шаги, а вслед за ними и скрип двери. — Выздоравливай, Попов! И поскорее, — насмешливо кинул Дима на прощанье и закрыл за собой дверь в палату, оставив Арса вновь наедине с собой.

      Даже боль притупилась на фоне мыслей о том, что шансов на спасение Антона практически не осталось. Вряд ли теперь Арсению дадут жить своей обычной жизнью, если вообще не угробят в ближайшее время. Попов безрезультатно пытался открыть глаза. По ощущениям было больше похоже, будто он бился головой в закрытую дверь, зная, что она ни за что на свете не поддастся. Мужчину охватил страх, и с этим страхом он и уснул… если это вообще был сон. Никаких сцен перед глазами не возникало, просто боль куда-то уходила. Но Арс не летел, просто вырубался в своём собственном теле.

      — Арсюша, привет, — голос Алёны вернул Арсению все ощущения. — Я… прости, что не приходила пару дней.

      «Огонёчек… — мысленно ответил ей Арс, — не извиняйся, я всё понимаю. Главное, что ты пришла. Что ты сейчас здесь… со мной».

      — Мне срочно пришлось забрать Кьяру из Питера сюда. Вместе с моей мамой, — голос женщины дрогнул, и ей пришлось сделать паузу, чтобы не расплакаться. — Арс, она узнала обо всём, когда я говорила с мамой по телефону. Прости меня, прости, пожалуйста… Я знала, что так будет, но всё равно врала нашей принцессе.

      «Бедная моя девочка, — у Арса бы обязательно перехватило дыхание, будь он способен взаимодействовать с собственным телом. Но пока навалилась только давящая грусть. — Алёнчик, ну почему ты тогда здесь? Почему не с ней? Я бы понял всё. Ты сейчас очень нужна нашему Лучику. Да, безусловно, мне тоже, но Кьяра… она всего лишь маленькая девочка, узнавшая страшную правду!»

      — Она постоянно говорит о тебе, — Попова снова прервалась и подавила всхлип. — Очень хочет тебя увидеть. А я не могу, Арсюш. Ей же… всего семь лет. Она такая кроха. Ей больно, что я не разрешила сегодня пойти со мной, но… что с ней будет, когда она увидит такого тебя?

      «Знаешь, любимая, — подумал мужчина, — я очень боюсь, что мне помогут уйти, а я не услышу больше голос моего Лучика. Но да, это так эгоистично и глупо. Думай о ней, ей потом с этим жить. Не знаю, как я выгляжу сейчас, может, слишком пугающе, но если чуть позже…»

      — Я решила сводить её к психологу, чтобы дал совет, может, подготовил её как-то… Но Арс, я не знаю… вдруг я не права.

      «Права, ты во всём права! — мысленно кричал Арсений, пытаясь заставить своё тело хоть как-то пошевелиться. — Только знала бы ты, Огонёк, как я боюсь, что… Кьяра так и не придёт, а я умру. И нет, здесь не только эгоизм. Просто… Лучику потом жить и расти с осознанием, что она так рвалась ко мне, а ей не дали… и она не успела. Это же… будет так страшно. Блядь, Алёнка, я выберусь. Что бы они тут со мной ни делали, выберусь…»

      — Прости, Арсюш, мне надо идти, — вдруг сказала Алёна, погладив мужа по пальцам. — Я бы обязательно осталась с тобой круглосуточно, если бы разрешали, но… меня с утра так тошнит. Наверное, от нервов, не бойся. Я обязательно к тебе скоро приду. Люблю тебя, Солнце.

      «И я тебя люблю, мой Огонёчек, — на душе Арса снова было тревожно и тоскливо. — Прошу тебя, не загоняйся так из-за меня. Блядь, да почему я не мог быть осторожнее…»

      Попов, вновь оставшись в одиночестве, почувствовал, как его в очередной раз поедает чувство вины. Если бы он был осторожнее, если бы догадался притаиться в офисе до утра или разыскал бы охранника, если бы не выронил телефон… В голове мужчины крутилась уйма вариантов, как надо было поступить, но всё это было уже так некстати. Всё было слишком поздно.

      Когда приходил кто-то из медперсонала, Арсений невольно вспоминал разговор врача с Позовым и боялся, что операция по его устранению уже началась. Было больно, облегчение приносил лишь сон, но Арс всё равно боялся проснуться и снова оказаться там, где он, пусть и мог ходить, но был заложником ситуации. Вскоре мужчина уже не понимал даже по приходам врачей, сколько он провёл в своём теле. И эта бесконечная тягомотина практически непрекращающейся боли убивала, душила, приводила в отчаяние.

      В какой-то момент снова открылась дверь, раздались шаги — к Попову пришёл очередной посетитель. Звук шагов был тяжёлым, и Арс не мог по нему понять, кто же это пришёл. Алёна всегда ступала мягко, да и Антон явно не был таким грузным. Шаги медперсонала Арсений тоже выучил, и это были явно не они. Гость сел на стул у койки и какое-то время просто молчал, не выдавая себя. Попов занервничал. Вдруг это было начало его конца.

      — Ну здравствуй… Арсений, — Арс даже сначала не поверил своим ушам, ведь голос принадлежал Матвиенко. — Я… не мог не прийти. Я только сейчас начал осознавать, что натворил. И мне… очень жаль. Надеюсь, ты слышишь меня сейчас. Я знаю, ты не простишь. Такое не прощают. Я сам себя никогда не прощу. Ведь знаешь… я не хотел, чтобы всё так получилось. Я видел твоё лицо… ну, в тот самый момент. Ты даже не успел понять, что происходит.

      У Арса в голове даже не было никаких мыслей, чтобы ответить, как он всегда отвечал Алёне или Шасту. Мужчина просто решил послушать, к чему Сергея приведёт его монолог.

      — Я… я не думал, что это будет так мучить меня, — тем временем продолжал коллега. — Я всё это заслужил, да. Просто… решил поговорить с тобой напоследок. Почему напоследок? Потому что жить они не дадут ни тебе, ни мне. Как только они разберутся с Шастуном, всё повесят на нас с Позом, если всплывут какие-то подозрения. А тебя просто прикончат, чтобы не выдал Кузнецова с Шеминовым, если решишь очнуться. Я думаю, прикончат и меня, чтобы тоже лишнего не наболтал. Я поэтому и пришёл… постараюсь скрыться. Да, это почти нереально, они меня всё равно найдут. Мне Поза жаль, он ведь даже не понимает, что для него всё уже предрешено. А у него жена, дети… Но блядь… Арсений, ты же понимаешь, что если бы я сказал ему о побеге, он бы сдал меня за милую душу? Наобещали бы ему, что не тронут, вот и сдал бы… а потом бы и его порешали. Знаешь, я ведь тебе всё это время чертовски завидовал. У тебя прекрасная семья, жена — красавица, дочь — прелестный ангелочек. Да и сам ты эрудированный, начитанный и очень разносторонний человек. У меня же ничего нет. И я страшно завидовал. Возможно, в какой-нибудь другой жизни мы могли бы стать друзьями. И знаешь, я бы очень этого хотел… Но это уже невозможно. Если бы я знал, как могу хоть немного искупить вину… Интересно, что бы ты сейчас мне сказал, если бы мог ответить?

      «Блядь, просто спаси Антона! — не выдержал Попов, но не мог издать ни звука. Сейчас хотелось встать и встряхнуть этого противного менеджера, как никогда. — Сука, я всё тебе прощу, только не дай его убить! Ты же всё знаешь, ты можешь ему помочь, он тебя защитит, если хотя бы будет в курсе!»

      — Думаю, ты бы попросил спасти Шастуна, — грустно усмехнулся Сергей. — Если бы я только мог, Арсений… Ты ничего не знаешь. Моё слово для него — ничто. Он бы просто не поверил. Да даже если бы и поверил… ты не знаешь, сколько людей у его тестя на подсосе. Впрочем, если мне и так, и так пизда, чего бы и не попробовать, скажешь ты? И будешь прав.

      Судя по звукам, Матвиенко встал со стула и сделал несколько шагов в сторону двери. Арсению показалось, что он даже чувствовал на себе этот полный отчаяния взгляд.

      — Прощай, Арсений, — вымученно прошептал Сергей. — Думаю, это была наша последняя встреча.

      «Прощай, Серёж», — мысленно ответил ему Арс, когда дверь за мужчиной захлопнулась. Он знал, что коллега был искренним и говорил от чистого сердца. Знал он и то, что это действительно была их последняя встреча. На душе стало как-то тяжело и тоскливо. Попов на Сергея не злился, хотя понимал, что тот пришёл больше ради себя и своей совести, чем ради того, кого переехал на машине. Но сделанного всё равно было не вернуть, да и Матвиенко был человеком подневольным…

      Арс слишком задумался, что не заметил, как снова вокруг стало темно и тихо. Арсений в очередной раз провалился в сон. Когда Попов снова начал чувствовать боль, он ощутил ещё и прикосновение к своей руке. Эти пальцы он слишком хорошо изучил после аварии — это точно был Шаст.

      — Мне так тяжело, Арс… — разбил тишину хриплый и уставший голос Антона. — Почему же ты никак не приходишь в себя? Я так сильно по тебе не скучал, даже когда вы с Алёной свалили в Омск на месяц, а я был вынужден слоняться по офису без поддержки. Мне сегодня пришёл ответ из полиции…

      «Дай угадаю, они ничего не нашли?» — усмехнулся про себя Арсений, потому что ответ уже знал. Да и будь он другим, друг бы звучал совсем иначе.

      — Они ничего не нашли… — поникшим голосом проговорил Шаст. — Сказали, что той ночью был сбой, и записей с камер не осталось. Я… я так надеялся, что хоть что-то смогу выяснить. Прости меня, Арс.

      «Господи, да прекращай ты себя винить!»

      — Теперь я точно уверен, что это не случайность, — рука Антона сжала пальцы друга. — Думаю, тут замешаны наши конкуренты. Они вчера увели у нас крупную сделку. И всё потому, что тебя не было, а наши остальные экономисты, похоже, ни на что не годятся. Блядь, Арс… я так скучаю. Хоть бы ты поскорее очнулся и всё мне рассказал. Ты… ты мне очень нужен.

      Боль резко отступила, уступив место ощущению полёта. Арсений уже знал, к чему это приведёт, и был недоволен, ведь Антон явно с ним не договорил, а возвращаться к другому Антону и вовсе не хотелось. Попов явно сидел на чём-то мягком, а голова лежала на чужом плече. Открыть глаза не составило труда, но так не хотелось этого делать. Где-то совсем рядом слышался шелест бумаги и пакетов, перебиваемый разговорами и жеванием.

      — Ребят, потише, Арс, кажется, уснул, — голос Шаста просто излучал теплоту и спокойствие. Арсений тут же почувствовал, как рука мужа погладила его по плечу. Нежно и легко, но вместо успокоения это вызвало внутри целую бурю негодования.

      — Нормально, не сплю я! — пробормотал Попов, с сожалением приоткрыв один глаз. Комната, где они все находились, была совсем иной — не той, в которой они сидели перед концертом. Арсению стало интересно, сколько же всего концертов он пропустил, но он терпеливо молчал, чтобы не выставлять себя совсем в неприглядном свете. Мужчина знал, что информация так или иначе дойдёт сама.

      — Ты как вообще? — поинтересовался Серёжа, хомяча какую-то шоколадку. — Хорошо себя чувствуешь?

      — Просто устал, всё нормально, — Арс постарался улыбнуться. После монолога Матвиенко в больнице смотреть на этого Сергея было как-то странно. Этот Сергей не просто хотел дружить, он уже был другом. В той самой другой жизни, о которой он и говорил.

      — Так, Арс, у тебя будет целая неделя, чтобы отдохнуть. Потом — уж извини — съёмки «Громкого вопроса», — встрял Дима. Он был настроен доброжелательно, хоть и был крайне серьёзен. — Постарайся реально отдохнуть и сходить на приём. Шаст, проконтролируй.

      — Без проблем, — улыбнулся Антон и прижал к себе Арса сильнее. — Мы тогда поедем в гостиницу, наверное, а вы в бар, как собирались?

      — Но я тоже не против сходить в бар, — притворно возмутился Арсений. Уж больно ему не хотелось оставаться наедине с Шастом в номере. Кто знал, как тот начнёт себя вести в замкнутом пространстве. Да и после всех услышанных в больнице откровений очень хотелось выпить. — Нормально я себя чувствую!

      — Дим, ну правда, давай возьмём этих ёбиков с собой, — заговорщически подмигнул коллеге Серёжа. — А то хрен кое-кто Арсу даст отдохнуть, а так хоть мы проследим.

      — Эй! — Шастун возмутился и вскочил с дивана. — Уж я-то точно здоровью своего мужа угрожать не собираюсь. Да и какой бар… Арс, — он обернулся и, нахмурив брови, посмотрел на Попова, — разве тебе можно пить?

      — Шаст, мне не пять лет, я свою меру знаю.

      Дорога до бара была недолгой, но именно тогда на Попова разом навалились все эмоции от услышанного в больнице. Страх, ужас, горе, сильное чувство вины. По телу бегала туда-сюда мелкая дрожь, и как только мужчина оказался у барной стойки, сразу заказал себе виски. После нескольких глотков стало легче, и Арс молился, чтобы Антон, который веселился с пивом в руках где-то у экрана с караоке, не заметил его состояния. Потому что расспросы сейчас были совсем ни к чему. Потому что отчаяние накатывало огромной волной и накрывало просто с головой, а Арсений в этом отчаянии тонул и задыхался, пытаясь выплыть. Он пил бокал за бокалом, запрятавшись от всех в самый дальний угол. Ребята веселились после концерта, словно забыли о его существовании. Алкоголь обжигал горло, но тушил пожар в горящей душе. Эта жизнь была совсем чужой, но он был вынужден её жить, хотя сейчас больше всего хотел бы оказаться в своей уютной квартире вместе с женой и дочерью. Но Арсений даже не понимал, в каком городе сейчас находился, а куда исчезли Алёна и Кьяра — и подавно. Это выводило из себя. Это пугало. Это заставляло пить бокал за бокалом.

      — Арс, — к Попову внезапно подсел абсолютно трезвый Серёжа, — тебе хватит.

      — Мне очень хуёво, Серёж, — признался Арсений, опрокидывая новый бокал. — Ты б знал.

      — Давай-ка я вытащу Шаста из караоке, — Матвиенко уже собрался встать с дивана, но Арс схватил его за плечо и удержал на месте. — Нет? Это связано с ним?

      Попов не ответил, а пошёл к бару за новой порцией алкоголя. Сергей молча проследовал за ним.

      — Серёж, не надо волноваться, — нарушил молчание Арсений, стоило ему вернуться в свой угол. — И да, и нет. Я не могу тебе всего объяснить.

      — Я не буду тебе капать на мозг, что, мол, предупреждал и всё такое. Просто знай, что я за тобой слежу. И то, как ты в последнее время иногда его сторонишься, очень заметно.

      — От тебя ничего не утаишь, — Арс шумно выдохнул и сделал глоток виски. — Серёж, если ты мой лучший друг, то ты же наверняка знаешь, что я… не очень хорошо себя чувствую в последнее время.

      — Шаст задушил тебя опекой? — вздохнул Серёжа, грустно улыбнувшись. — Арс, ну ты же становишься точно таким же, когда болеет кто-то из твоих близких, если не хуже. Вспомни себя, когда он подхватил простуду. Или когда Кьяра принесла из поликлиники ветрянку…

      — Что?! — воскликнул Арсений и, кажется, слишком громко. Матвиенко, кажется, понял, что сболтнул что-то лишнее. Упоминание дочери из его уст звучало так непривычно и… неправильно? Ведь в привычной жизни они с Сергеем только обменивались колкостями, и тот о Кьяре знал только… что она есть.

      — Прости, вырвалось, — тихо сказал Серёжа, почувствовав себя неловко. — Не упоминать, я помню.

      — Нет, почему? — Арс был искренне удивлён и возмущён. Ему так хотелось узнать о своём маленьком Лучике из этой реальности хоть что-то новое. — Продолжай.

      — Арс, завтра ты будешь меня винить в том, что я опять напомнил тебе, какая ты мудачина, — покачал головой Сергей. — Даже не думай. Поговорим, когда ты будешь трезв.

      Арсений лишь проводил коллегу взглядом и допил содержимое очередного бокала. Где-то в глубине зала орал в караоке Шаст, и после очередного бокала идея пойти к нему не казалась уже такой дурацкой и отталкивающей. Немного пошатываясь от выпитого алкоголя, Попов устремился в сторону мужа, поднялся на подиум, служивший сценой, и отобрал микрофон. Песню мужчина знал, и сейчас она описывала его состояние лучше всего.

      — Я НЕВОЗМОЖНО СКУЧАЮ, Я ОЧЕНЬ БОЛЕН, Я ПОЧТИ УМИРАЮ. А ГДЕ-ТО ТЫ И НИЧЕГО НЕ УЗНАЕШЬ, А Я БОЮСЬ, ЧТО ПОТЕРЯЛ ТЕБЯ! — прокричал Арсений последние строки песни, практически не попадая в ноты. Антон стоял рядом сначала в ступоре, потом нахмурившись. Он был немного пьян, но не настолько, насколько уже успел нажраться Арс. Поэтому Шастун осторожно сгрёб мужа и спустился вместе с ним с подиума. Тот всячески вырывался, но Антон держал крепко и что-то шептал на ухо. Что именно — Попов не слушал, ему хотелось, чтобы Шаст просто заткнулся. Его голос сейчас был слишком противным. Да в принципе любой голос таковым сейчас был для Арсения, но Шастун был слишком рядом и бесил от этого ещё больше.

      Попов вдруг перестал дёргаться, и хватка Антона немного ослабла. Тогда Арс резко развернулся в тисках и набросился на мужа с поцелуями. Это действительно сработало, Шаст моментально замолчал и даже на поцелуй ответил. Но Арсению было всё мало, ему так хотелось ощутить хоть немного душевного тепла, что даже было практически без разницы, с кем его ощущать — настолько алкоголь притупил разум. Да и Антон был вроде как не чужой. Только вот сам Шаст к таким проявлениям нежностей у всех на глазах был не готов. В срочном порядке он вывел мужа на улицу и заказал такси до гостиницы. Попов уже мало что понимал, он просто облокотился на плечо мужа и абсолютно стеклянным взглядом смотрел куда-то вдаль, игнорируя всяческие вопросы Антона. Но стоило мужчинам подняться в свой номер, как Арс осел на пол, обхватил себя руками и начал выть, словно в его жизни произошло самое страшное горе. Именно так он себя сейчас чувствовал, будто всю душу изнутри расцарапали дикие звери.

      — Арс, блядь! — голос Шастуна звучал как-то глухо и словно откуда-то издалека. — Это так ты свою меру, сука, знаешь?

      — Шаст, мне очень хуёво, — провыл Арсений, прижавшись лбом к коленям. — Очень!

      — Ещё б тебе хуёво не было, — проворчал Антон и сел на пол рядом с мужем, — ты в последний раз так нажирался, когда узнал, что мы можем заключить брак официально. Но тогда ты был до беспамятства счастлив, а сейчас я вижу совсем иное. Арс, что, блядь, случилось, пока я в караоке пел?

      Попов не ответил. Его лицо было искажено отчаянием настолько, что Антон рефлекторно отшатнулся, стоило мужу повернуться в его сторону. Пару секунд он испуганно смотрел Арсению в глаза, а потом порывисто прижал к себе в надежде успокоить. Кажется, это действительно работало. Арс доверчиво прижался к мужу, продолжая выть что-то нечленораздельное значительно тише. На душе было всё так же паршиво, но длинные руки Антона, обхватившие его тело, согревали мужчину не только своим теплом, но и чем-то незримым, что Арсений никак не мог понять. Впрочем, он и не пытался. Ему хотелось побыстрее забыться, а рядом с Шастом это почему-то прекрасно получалось. Антон аккуратно подхватил Арса и отнёс на кровать, а сам лёг рядом и гладил мужа по волосам, пока тот не уснул.

      Наутро адски болела голова. Попов плохо помнил, что творил накануне, но чувствовал себя отвратительно. Чужого тела рядом — пусть и в одежде — было слишком много. Они с Антоном напоминали два слипшихся пельмешка, прижимаясь друг к другу слишком сильно, даже ноги умудрились переплести. И это, на удивление Арса, не вызывало никакого отторжения. Видимо, его голове сейчас было настолько плохо после вчерашней пьянки, что утренние объятия с Шастуном казались наименьшей проблемой. Арсений, боясь разбудить мужа, осторожно выпутался из их клубка, благо, Шаст спал крепко и, что-то пробормотав, просто перевернулся на другой бок. Мужчина осторожно встал на ноги и тут же схватился за голову, ведь мир вокруг нещадно поплыл. «Надо… найти… таблетки», — мозг тоже соображал еле-еле, и вспомнить, где вообще могло быть что-то обезболивающее, возможным не представлялось. Каждый шаг был испытанием. Попов еле перебарывал желание завалиться обратно в кровать, потому что знал, что дальше может быть только хуже. Сердце стучало как ненормальное, и отголоски его биения стучали по ушам, словно молотки. Шаг, второй, третий… телефонный звонок резко нарушил тишину гостиничного номера, отодвинув все страдания на второй план. Арс моментально схватил телефон с прикроватной тумбы и помчался в ванную, словно был бодр и весел, хотя сердце забилось ещё чаще, а воздуха резко перестало хватать. Но трубку необходимо было снять как можно быстрее, ведь второго шанса могло попросту не быть. И Антона разбудить этим звонком ни в коем случае было нельзя. Звонила «Бывшая».

      — Да, Огонёчек, — голос Арсения немного дрожал, как и свободная рука, которой он включал воду, чтобы его разговор не было слышно из комнаты.

      — Блядь, Попов, — раздражённо прошипела в трубку Алёна. Такой свою жену Арс не слышал никогда за все совместно прожитые годы, — не начинай. Я твои уловки знаю, поэтому сразу к делу. Я знаю, что ты откатал свои концерты и вчера наличкой наверняка получил за них бабло. Может, ты помнишь ещё, что у тебя есть дочь?

      — Конечно, как я могу забыть мою любимую принцессу? — искренне не понял мужчина.

      — Ага, попизди мне тут ещё, — хмыкнула бывшая жена. — Может, ты ещё и помнишь, сколько ей лет? Если нет, то я напомню, ей семь уже, Попов. У неё завтра выпускной из детского сада. А в воскресенье — празднование в кафе с группой и аниматорами, на которое я еле наскребла денег. Ведь ты же считаешь, что на твои копейки алиментов мы тут шикуем.

      — Алён, я вовсе не… — Арсений попытался вставить хоть слово, хотя сам плохо понимал, как ему следует оправдываться.

      — Это твоя дочь, Попов. Не берусь утверждать, единственная ли, кто тебя знает, может, ты там от этого своего погуливаешь. Но она всё ещё твоя дочь. Если у тебя хоть какие-то остатки совести есть, эго не треснет хоть раз в жизни выполнить родительский долг, как полагается, а не на отъебись?

      Арс даже ничего не успел ответить — Алёна уже бросила трубку. Попытка перезвонить успехом не увенчалась — номер Арсения снова оказался в чёрном списке. На душе стало ещё более гадко. Мужчина вдруг понял, какой мразью на самом деле был другой он — хозяин этого тела. Арсений не мог найти ему (или себе?) оправдания, не мог представить, что же могло произойти между ним и Алёной, что он, работая на телевидении и будучи вполне себе известным человеком, отсылал бывшей жене какие-то жалкие копейки. Открыв приложение банка, Арс нервно сглотнул — денег там было немерено, только вот счёт принадлежал не ему. Видимо, так другой он уходил от автоматического списания алиментов, пряча свои богатства у доверенного лица.

      — Да что за чертовщина, — пробурчал Попов, копаясь в мобильном банке. Решение пришло моментально, и он отправил на номер Алёны триста тысяч. Даже если другой он на что-то копил, то от такой суммы не обеднел бы точно. Любимой дочери к выпускному это явно было нужнее.

      На самом деле Арсений был готов перечислить и больше, да хоть полностью опустошить счёт… Но у банка были свои ограничения, и больше послать ему просто не дали. Пару минут Арс ждал, не решат ли в банке, что транзакция подозрительна, тогда пришлось бы звонить и объясняться, но телефон вдруг снова зазвонил, и это снова была Алёна. Мужчина тут же принял звонок, пока бывшая жена не передумала.

      — Арсений Сергеевич, — стальной голос любимого Огонька продолжал разрывать сердце, — вы там случайно нулём или двумя не ошиблись? Не стесняйтесь, я сейчас же верну.

      — Алёнчик… — выдохнул Попов в трубку, свободной рукой опираясь на раковину. Самостоятельно он с трудом мог удержаться в вертикальном положении. И сейчас это было больше от волнения. — Я отправил ровно столько, сколько мне позволил банк. Отправил бы больше, но сама понимаешь… не пропустили бы. Я надеюсь… этого хватит.

      — Верну тебе, что останется, — фыркнула женщина. — И чеки все покажу. Не хочу, чтобы ты потом попрекал меня этим.

      — Пожалуйста, Огонёк, не надо…

      — Попов, не смей меня так называть!

      — Прости, пожалуйста, — Арс закусил губу и облокотился на стену, чувствуя, что ноги стали подкашиваться, и он может свалиться вместе с раковиной, если продолжит на неё опираться. — Алён, я очень скучаю… по тебе и Кьяре. Я… очень хочу вас увидеть.

      — Ну да, скучаешь, как же, Попов, — тон Алёны из насмешливого стал грустным. — Ты пять лет не интересовался жизнью собственной дочери, а теперь скучаешь. Пять, Арс! Я удивлена, что ты вообще помнишь, как её зовут. Ты ей даже в день рождения не позвонил ни разу, о чём речь вообще? Кьяра тебя и не помнит. Ладно, мне пора. За деньги благодарить не буду, это и так был твой долг.

      Бывшая жена снова сбросила вызов, оставив Арсения наедине со своими мыслями, прерываемыми шумом воды. Снова захотелось до беспамятства напиться, но организм кричал, что таких издевательств точно не выдержит. Тогда мужчина быстро ополоснул лицо холодной водой и решил, что пора возвращаться.

      Антон уже не спал. То ли проснулся сам, то ли Арсений его всё-таки разбудил. Впрочем, Арсу было всё равно, по какой причине Шаст был уже на ногах, его волновало только одно. Почему другой он посмел быть настолько мудаком? «Пять лет не интересовался дочерью… — Попов снова и снова прокручивал в голове слова Алёны. — Пять лет! Я, то есть он… оставил своего маленького Лучика, когда ей было всего два года. Платил копейки, получал деньги в конверте и прятал на чужих счетах… Сука, да как так можно обращаться с собственным ребёнком?!»

      — Арс, ты такой бледный, — испуганно сказал Шаст, вглядываясь в лицо мужа. — Тебе снова херово? Тебе принести чего-нибудь? Может, приляжешь?

      Арсений смотрел на Антона, но его как будто не видел. Руки дрожали, и было непонятно, последствия ли это вчерашнего отрыва, или всего лишь осознание собственных нелицеприятных дел, которые было необходимо теперь как-то исправлять. Мужчина почувствовал, как Шаст аккуратно подхватил его под локоть и медленно повёл в сторону кровати, явно намереваясь уложить. Время до выселения из гостиницы у них ещё было, так что лёгкую передышку они могли себе позволить.

      — Шаст, вот скажи мне… — Попов всё ещё продолжал расфокусированно пялиться перед собой, — чем я так был занят десятого февраля?

      — Хм… — Антон задумался. — Знаешь, не помню, может, у нас был концерт, или мы к нему готовились.

      — И ты хочешь сказать, что мы так готовились или выступали, что я не нашёл и минуточки, чтобы поздравить единственную дочь с днём рождения?

      Шастун резко отпустил локоть мужа, и тот без поддержки пошатнулся, но на ногах устоял. В воздухе повисло неприятное молчание.

      — Знаешь, Арс, — мужчина сел на кровать, — ты был прав ещё тогда… до концертов. Когда говорил, что надо разъехаться. Думаю, это время пришло. Нам лучше развестись. Правда, лучше для нас обоих.

      Арсений впервые сфокусировал взгляд на Антоне. Тот выглядел неважно, словно за секунду постарел на тысячу лет. Шаст сидел, кусая губы, а в его глазах Попов видел только боль. Нескончаемую боль разбивающегося на множество осколков сердца.

      — Я… — Арс был слишком поглощён своей собственной болью, чтобы обращать должное внимание ещё и на чужую. — Хорошо, что ты меня понимаешь.

      — Вернёмся в Москву, я заберу вещи и съеду. Ты оставайся в нашей квартире. Заявление подадим позже. Я знаю, так будет лучше, Арс, — Антон говорил всё тише, словно пытался скрыть дрожь в голосе. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив.