В микроавтобусе было слишком тихо. Дима и Серёжа пару раз пытались как-то разрядить обстановку, но Шаст, внезапно севший в начало автобуса, вставил в уши наушники и, почти не мигая, уставился в окно. Арсений же разлёгся на заднем сидении, сделав вид, что неважно себя чувствует, и объяснив тем самым изумлённым коллегам, почему его горячо любимый муж вдруг решил сесть отдельно. Вышло не очень убедительно, но Попов не сильно об этом беспокоился.

      До начала поездки Арс с Антоном почти не говорил. Они молча поели, молча собирали вещи. Обоим было безумно тяжело, но каждому по своей причине. Попов был настолько поглощён своим — ну, почти своим — скотским отношением к дочери, что даже не подумал, почему вдруг Шаст вспомнил предложение развестись, просто услышав, как муж корит себя за то, что не участвовал в жизни своего ребёнка целых пять лет. Не вспомнил мужчина и мольбы другого себя не рушить семью, ведь Шастун был единственным, кем он дорожил. Всю дорогу до Москвы в голове гудел лишь грустный голос Алёны, раскрывший страшную правду о прошлом другого его. Бросил дочь. Крысил деньги. Жил припеваючи, пока его бывшая семья была вынуждена не от хорошей жизни экономить.

      — Арс, что у вас случилось? — осторожно поинтересовался у Попова Сергей, когда микроавтобус высадил их всех у офиса. — На тебе лица нет, да и на Шасте тоже.

      — Не бери в голову, всё хорошо, — Арсений отмахнулся. Рассказывать о расставании и решении о разводе с Антоном не было никакого желания. Этот Серёжа, конечно, был другом, но Арс пока не мог доверять ему так же, как это делал другой он. — Просто плохо спали ночью. Ну и да, ты же меня вчера видел. Всё очевидно.

      — Арс, пойдём, я уже вызвал нам такси, — рядом с ними вдруг возник Шастун. Он выглядел вполне себе буднично, выдавали только искусанные губы и немного покрасневшие глаза. Арсений кивнул и, сказав Серёже взглядом: «Ну вот, я же говорил!», послушно отправился за Антоном. Задерживаться у офиса и вызывать ещё больше беспочвенных и не очень подозрений не было смысла.

      Их машина прибыла быстро, и мужчины расположились на заднем сидении. Арс сразу отвернулся к окну, почувствовав на себе тяжёлый взгляд. Только этот взгляд преследовал его до самого окончания поездки. Арсений не понимал, как на это реагировать. Должен ли он сгорать от чувства вины? Может, и так, но посылы Антона ему были непонятны — ведь он же сам в этот раз предложил развестись, и Попов не хотел понимать, почему же сейчас Шаст занимался самокопанием. «Может, не стоило соглашаться?» — мелькнула мысль в голове, но она была тут же задавлена другой. Что им так действительно будет лучше. Арсений пытался рассуждать с точки зрения стороннего наблюдателя. Как бы ему ни хотелось помочь другому себе, играть любовь с лучшим другом он не мог. Точнее, мог, пока не появилась надежда увидеться с женой — тут пусть и бывшей — и дочерью. Да, не совсем своими, но этот факт мозг Арса решил проигнорировать.

      — Арс, я… — нерешительно начал Антон, когда они вышли из машины и стояли у подъезда. — Мне нужно немного времени, чтобы собрать вещи. Я не буду много брать, только необходимое.

      — Я тогда погуляю ещё, — тут же кивнул Попов. Его муж шумно выдохнул и поджал губы. Видимо, надеялся, что Арсений всё же попытается остановить его. — Не буду мешать. Позвони, как закончишь, ладно?

      — Арс… — Шастун вдруг вцепился в рукав рубашки Арсения, но, заглянув ему в глаза, тут же отпустил.

      — А, тебе нужна помощь? — Арсу даже стало неловко от собственной холодности, будто он действительно делал что-то неправильное. — Хорошо, пойдём.

      — Нет, я справлюсь. Погуляй где-нибудь, я напишу.

      Антону понадобилось около часа, чтобы съехать. Арсений тем временем изучал окрестности. Пока было непонятно, сколько ему предстоит тут жить, поэтому мужчина со всей серьёзностью подошёл к изучению близлежащих улиц, домов, магазинов и подворотен. Вроде ничего необычного — самые стандартные дворы в районе из недешёвых новостроек, но проблема была в том, что Попов никогда в таких не жил и почти не бывал. Кроме тех случаев, когда Антон с Ирой звали их с Алёной и Кьярой в гости. Сообщение Шаста о том, что квартира свободна, не застало Арса врасплох, он как раз был неподалёку от дома и был готов поклясться, что даже видел, как машина Антона слишком уж резво выехала с подземной парковки. Тогда Арсений поднялся в квартиру и обомлел. Казалось бы, всё было на своих местах, практически ничего не исчезло. Но было так пусто и даже немного тоскливо. На кухне даже осталась кружка Антона, из которой он по утрам любил пить чай, на тумбочке в коридоре лежали явно забытые сигареты, а в гостиной нетронутой оказалась коллекция футбольной формы. На первый взгляд казалось, что Шастун вообще ничего с собой не забрал, но вещей в шкафу стало меньше, а с комода в спальне исчезла фоторамка со свадебной фотографией, на которую Арс попросту боялся смотреть, пока находился в этой квартире раньше.

      «Может, он понял, что я люблю Алёну и Кьяру и решил отпустить? — Арсений впервые за весь день задумался о мотивах и чувствах Антона. Стало как-то не по себе. — Или это он всегда был против прошлого другого меня? Блядь, надо было с ним поговорить хоть нормально! Впрочем… Арс, а не сам ли ты этого хотел? Его любовь же явно была в тягость. Он бы всё равно рано или поздно понял, что мои чувства к нему — просто игра и расстроился бы ещё больше. А если он и так понял? А если… если я сейчас снова окажусь в больнице, что сделает другой я? Помирится? Всё объяснит? Вернёт его домой?»

      Всю субботу Арс тоже провёл в метаниях и сомнениях. Даже пару раз звонил Антону, но тот был вне зоны доступа. Звонил он и Алёне. Та хоть и не добавила его снова в чёрный список, но трубку упорно не брала и на сообщения не отвечала. Весь день Попов перемещался из одного угла квартиры в другой с телефоном в руках. В какой-то момент хотел рассказать всё Серёже, но здравый смысл победил — Матвиенко ничего знать о ситуации пока не следовало. Хотя он явно мог поведать что-то о прошлом Арсения, о котором тот не мог знать. Только вот информацию вытягивать следовало крайне осторожно, чтобы себя не выдать. Было ли это вообще возможно? Стоило ли доверять Сергею? Арс корил себя за одну только мысль.

      — Как же ты легко готов забыть реальность, — надменно говорил ему внутренний голос. — Реальность, где он попросту попытался тебя убить. Просил прощения? Исповедаться напоследок пришёл? А разве это отменяет того, что он сделал?

      — Но здесь он же совсем другой! — возразил внутреннему голосу Арсений. — И этот Серёжа — прекрасный и давний друг. Совсем как Шаст для меня.

      — Только своего Шаста ты знаешь, как облупленного. А что ты можешь рассказать об этом Матвиенко? Ничего, кроме того, что он суёт свой нос, куда не следует!

      — Не «суёт нос», а искренне беспокоится! — возмутился мужчина. — Да и нахрена я вообще с тобой вслух разговариваю? Так и до галлюцинаций недалеко.

      Антон всё ещё не появлялся в сети, хотя был уже поздний вечер. Арсу было не по себе, но он ничего не предпринимал. Да и что он мог предпринимать, если Шаст вне зоны, в сети не появлялся, да и укатил в неизвестном направлении? Позвонить кому-то из ребят? Так они наверняка бы сообщили, если бы Антон объявился у кого-то из них. И не просто бы сообщили, а уже бы сломали весь мозг расспросами, пытаясь выяснить, что же произошло между супругами. Но Серёжа и Дима молчали, значит, Антон вряд ли остановился у кого-то из них. Арсений успокаивал себя тем, что Шаст — человек взрослый и глупостей делать наверняка не будет. Да и на съёмки в следующий четверг он просто обязан будет явиться. Вот если не явится и ничего Шеминову не скажет — тогда да, можно начинать бить тревогу. Но всё же Арс надеялся, что Шастун, как взрослый и благоразумный человек, если уж не явится на съёмку, то хотя бы предупредит о своём отсутствии заранее, и его не придётся искать по всей Москве с собаками.

      В воскресенье Попов проснулся довольно поздно, ведь ночью никак не мог уснуть, думая то об Антоне, то о выпускном Кьяры. Он не просто так заваливал сообщениями Алёну накануне — просто пытался выяснить, в каком кафе намечается празднование, не надо ли ещё денег подкинуть, может ли он прийти и хоть одним глазком издалека посмотреть на свою принцессу. Бывшая жена не блокировала, но читала и оставляла все мольбы и вопросы Арса без ответа. Проснувшись и выпив кофе, Арсений снова принялся писать Алёне, но та на этот раз сообщения настырного бывшего мужа даже не открывала. Тогда мужчина отправился по соцсетям, надеясь, что и там не оказался в чёрном списке. На удивление повезло. Алёна не просто не заблокировала его, но и держала профиль открытым для всех.

      — Мой Лучик… — прошептал Арсений, увидев в профиле фотографию бывшей жены в обнимку с дочерью. — Мой Огонёк…

      Обе такие красивые, такие родные, но в то же время абсолютно другие. Алёна уставшая, видимо, ей приходится много работать. Взгляд Кьяры совершенно иной, без детской наивности, будто ей пришлось рано стать взрослой и многое осознать. Арс с замиранием сердца открыл свежие истории. Там были фотографии и видео с выпускного. Видимо, до кафе бывшие детсадовцы и их родители ещё не добрались, а решили в свободное время погулять по городу и пофотографироваться. Только городом этим была совсем не Москва, а та самая Северная Венеция, откуда Алёна и была родом. Все надежды побыть с бывшей женой и дочерью рухнули в один миг — даже четырёхчасовой Сапсан бы не помог, ведь ближайшее отправление, на которое Попов мог бы успеть, было в половину шестого вечера. Да и билетов на него уже не было. Уже без особой надежды Арсений решил снова позвонить Алёне, и та, на удивление, практически сразу ответила на звонок.

      — Ты ведь не угомонишься, верно, Арс? — устало вздохнула женщина. На фоне слышались детские голоса.

      — Верно, — согласился Попов и улыбнулся. Голос жены, пусть и не очень расположенный к беседе, было слышать приятно. — Я рад, что ты ответила.

      — Ближе к делу. Чего звонишь? Тебе деньги назад вернуть? Передумал уже?

      — Алён, я же сказал, что там всё для тебя и для Кьяры. И я отправлю ещё, ты только скажи. Мне для вас ничего не жалко, — Арс говорил быстро, опасаясь, что Алёна может бросить трубку. — Я звоню, чтобы тебя поздравить. Окончание детского сада — важный этап. Наша девочка уже совсем взрослая, и я безумно благодарен тебе за дочь. Очень прошу, передай ей трубку.

      — Не мечтай, — жёстко отбрила бывшая жена. — Кьяра тебя совершенно не знает. Не буду спрашивать, где тебя раньше носило… Ты ей чужой человек. Я не хочу её травмировать. Кто знает, Арс, как долго ты будешь играть в любовь к дочери, а потом опять пропадёшь. Мне потом с этим наедине оставаться, мне! И мне придётся всё разгребать, как ты не понимаешь.

      — Алёна, умоляю, я просто хочу её услышать, поздравить. Я не буду давить, не скажу ей, что я её отец. Просто поздравлю, ничего больше.

      — Арс, ты себя слышишь? — тон Алёны впервые за всё время их общения стал хоть немного напоминать тот, который Арсений слышал на протяжении многих лет. — Не спорю, это зачем-то надо тебе. А надо ли это Кьяре, ты подумал? Она не игрушка, Арс. Она живой человек! Да я… Да, милая, что такое? — спросила женщина куда-то в сторону, видимо, Кьяра её позвала. — Подойди сюда. Что? Что я говорила о тебе? Да не... Ладно, Лучик! Тут… с тобой хочет поговорить один мой знакомый.

      — Алло? — из телефона раздался голос Кьяры. Сердце Арсения забилось сильнее. Ведь это была его девочка. Любимая дочь, по которой он так соскучился. Да, дочь была не совсем его, но Попова это сейчас совершенно не волновало. Он был просто рад слышать звонкий голос Лучика. И уж тем более был рад, что Алёна всё же дала ему возможность просто поговорить с дочкой.

      — Кьяра Арсеньевна? — выдохнул мужчина, попутно собираясь с мыслями. Подбирать слова было тяжело.

      — Да, это я. Вы мамин знакомый?

      — Да, я… знакомый твоей мамы, — послушно согласился Арс. Играть следовало на условиях, с которыми согласилась Алёна, ведь иначе этот разговор с Кьярой может стать последним. — Хоть мы и не виделись, но я о тебе наслышан и очень хочу тебя поздравить с окончанием детского сада. Уже осенью ты пойдёшь в школу, но знай, там ничего страшного не будет. Я верю, ты справишься со всем блестяще. Расти большой, радуй маму, слушай, что она говорит. И главное… не бойся мечтать и воплощать мечты в реальность. Ты чудесная, Кьяра, оставайся всегда такой же светлой.

      — Спасибо! — в голосе Кьяры слышалась улыбка, словно она действительно лучезарно улыбалась, пока Арсений толкал свою немного нескладную импровизированную речь. — Хорошего вам дня.

      — И тебе… Лучик… — прошептал мужчина, заметив, что вызов сразу был завершён. Он думал, что если услышит голос своей любимой дочки, то ему станет хоть немного легче, но… легче не стало. Точнее, стало, но как-то быстро прошло, стоило звонку завершиться. Арсений упал на диван и закрыл лицо руками. Мир вокруг был слишком большим, и хотелось от него спрятаться, закрыться. Ведь и у его принцессы в пятницу должен был быть выпускной, а его там не было. А он так мечтал быть с дочкой в этот важный день, хотел устроить для неё грандиозный праздник. В итоге из-за мудачеств другого себя он не смог повидаться с Кьярой здесь, а из-за аварии лишил свою Кьяру праздника. Между ними всегда была крепкая связь, и Арс чувствовал, когда его дочке было плохо. Хоть сейчас Попов находился совершенно не в своём теле, он мог себе представить, насколько его любимый Лучик сейчас не в состоянии что-либо праздновать. «Если бы я только смог тогда уйти из офиса, — ругал он себя. — Лучик мой, Огонёк… Как же я перед вами виноват!»

      Арсений до позднего вечера пролежал пластом на диване. Сил, чтобы подняться и хоть как-то функционировать, просто не было. Чувство вины не отступало и давило на все болевые точки разом, заставляя потихоньку сходить с ума. Очень сильно хотелось заглушить внутренний голос, который раз за разом твердил, что именно Арс умудрился стольким людям испортить жизнь. Он звучал всё громче, что невольно хотелось заткнуть уши и кричать, но Попов кое-как сполз с дивана и добрался до кухни. Он точно знал, что в холодильнике было что-то спиртное. Перспектива адского похмелья на следующее утро не пугала. Важно было заглушить совесть (или что это было?) именно сейчас, а дальше… дальше последствия для своего тела, может, будет разгребать уже не он.

      Понедельник для Арса начался снова во второй половине дня. Жуткая головная боль отдавалась по всему телу, забивая все мысли. Благо, экономист-Арсений был человеком продуманным и заранее рядом с кроватью оставил стакан воды и пару таблеток. Так что если бы в этом теле вдруг проснулся импровизатор-Арсений, то своего «сменщика» бы обязательно отблагодарил. Правда, потом бы осознал, что тот опять нажрался в его теле, как чёрт, но за спасительные таблетки бы всё равно мысленно сказал спасибо.

      Мужчина кое-как привёл себя в порядок и принялся просматривать соцсети. Коллеги тревогу не били, Антон с субботы не появлялся, а лента Алёны пестрила фотографиями любимой дочери в нежно-розовом платье принцессы. Арсений пересматривал все истории с выпускного по несколько раз, а потом маниакально принялся сохранять их в память телефона, чтобы эти воспоминания остались с ним навсегда, раз уж он не смог лично поприсутствовать. Потом он прошёлся по всем вечным историям и принялся за фотоальбомы. Арс сохранял себе все фотографии подряд, словно боялся, что они тут же исчезнут, а ведь на этих фотографиях было самое важное, что и он, и другой он упустили. Судя по фото, Алёна и Кьяра жили небогато, и Попов с каждой последующей фотографией мысленно материл другого себя на чём свет стоит. Ведь он мог обеспечить своим девочкам самую лучшую жизнь, пусть даже и вдали от себя, но почему-то решил быть последней скотиной, вычеркнув из жизни самое дорогое. А потом и полностью растворился в новых отношениях.

      На очередной фотографии телефон оповестил, что закончилась память. Арсений такой наглости не ожидал и повторил попытку. Снова не вышло. «Да чем у тебя память вообще забита, скотина?» — мысленно обратился мужчина к другому себе и полез проверять галерею. Помимо свежесохранённых фотографий бывшей жены и дочери Арс с удивлением обнаружил кадры своих собственных фотосессий в различных образах — от самых повседневных до невероятно сумасшедших. Он не мог поверить, что это всё — он один. В своей обычной жизни Попов был на фотосессии в студии лишь единожды, когда Кьяра была совсем крохой, а они с Алёной ещё даже не знали, что уже ждали второго малыша. Фотосессия прошла хорошо, кадры получились отличные, но Огонёк не хотела к ней больше возвращаться, ведь она, пусть и косвенно, но всё же напоминала о будущем безграничном счастье и такой же по силе утрате. Арс смотрел на себя во все глаза и не понимал, неужели он действительно может быть вот таким. Таким разным, таким неожиданным, таким нескучным. Пусть некоторые образы его и пугали, но удалить что-то из профессиональных фото просто рука не поднималась.

      Отдельно хранились совсем другие фото — фото Антона, с Антоном, сделанные Антоном. От них веяло теплом и уютом, и даже никакого отвращения они почему-то не вызывали, потому что выглядели так правильно. Даже снимок на фоне наряженной ёлки, где они целовались, выглядел настолько органично, что Арс даже засмотрелся, забыв, что видел сейчас себя с лучшим другом. Для него это были просто два безумно любящих друг друга человека, и эта любовь была настоящей и била ключом даже через экран смартфона. Много было фото и из разных городов, которые они объездили с концертами «Импровизации». Дурачества, красивые виды на фоне улыбающихся ребят, забавные короткие видео. Даже нашёлся какой-то старый снимок, датированный аж семнадцатым годом, который сделали в Омске. В той самой квартире, где Арсений вырос. На фото были не только они с Антоном, но и Серёжа с Димой, Стас, Оксана и Поповы-старшие. У Арса защемило сердце. Своих родителей он не имел возможности видеть уже десять лет, поэтому страшно позавидовал другому себе. Мужчина продолжал вглядываться в снимок. Он заметил напряжённое лицо Шаста, словно его внезапно ущипнули где-то за кадром, свою хитрую ухмылку и… обручальное кольцо на пальце. Значит, на тот момент он ещё не был в разводе с Алёной. Стало тоскливо, и Попов быстро свернул галерею. Смотреть на это всё было невыносимо, а удалять… тем более. Это не его воспоминания, и он попросту не имел на это прав.

      На экране внезапно возникла фотография мамы Антона, а сам телефон тут же начал звонить. Арс опешил, к такому звонку он явно не был готов, но трубку снял, попутно обдумывая, как в случае чего прикрывать пропавшего с радаров мужа.

      — Арсюш, привет, мой хороший! — голос Майи он узнал сразу. С мамой Антона он был знаком и в своей привычной жизни, она всегда хорошо относилась к лучшему другу сына и совершенно не обращала внимания на их разницу в возрасте.

      — И вам доброго дня, Майя Олеговна, — улыбнулся Попов, но сам оставался безумно напряжённым, пока не понимая, куда зайдёт разговор.

      — Так и знала, что у вас не всё в порядке! — вдруг возмущённо и немного укоризненно воскликнула женщина. — Арсюшенька, что произошло? С каких пор ты называешь меня так официально?

      — Я… — Арс был в замешательстве. — Прошу прощения…

      — Ладно, с этим мы разберёмся потом, — Майя тут же сменила тон, перестав причитать. — Скажи мне, мой хороший, что с Антоном?

      — А что с Антоном? — нахмурившись, повторил Арсений.

      — Он внезапно прилетел в субботу, молчит, как партизан, сидит целыми днями в наушниках и курит прямо в комнате. Не ест практически ничего. Арсений, скажи мне, что с Антошей происходит…

      — Я… я не могу, — Попов тщательно подбирал слова. Он не знал, как ему следует себя вести с мамой Шаста, но облегчение испытал, услышав, что она в курсе, где её сын, и не разыскивает его через мужа. — Если он ничего не сказал, имею ли я право?

      — Но ты знаешь, — мама Антона скорее утверждала, чем спрашивала.

      — Догадываюсь, — вздохнул мужчина, протирая рукой уставшие глаза. — Не могу знать наверняка, но догадываюсь. И я не имею права говорить, если Антон сам не захочет этим поделиться. Мы… как-то не обговаривали этот вопрос, не хочу потом оказаться крайним. Прошу прощения. Просто скажите ему… впрочем, не надо ничего говорить. У нас в четверг съёмки. Я с ним поговорю. Только пусть приезжает.

      — Арсюш, пожалуйста, — прошептала Майя, пытаясь надавить на жалость, — я всегда относилась к тебе, как к сыну. Особенно когда твоя мама попросила меня присмотреть за тобой. Скажи мне… мне больно смотреть, как страдает мой ребёнок, пойми же! Я хочу ему помочь.

      — Всего хорошего, Майя Олеговна! — отрезал Попов и повесил трубку. Он был зол. «Конечно, куда уж мне понять, — с досадой подумал мужчина. — Вот мой ребёнок сейчас действительно страдает из-за меня, и я вот действительно никак не могу помочь. А Шаст… ну хоть нашёлся, и на том спасибо!»

      Арс, держась рукой за стены, добрался до ванной, где ополоснул лицо, но лучше себя не почувствовал. Чашка кофе тоже в чувства не привела. А вот следующий телефонный звонок заставил вздрогнуть и моментально забыть обо всём на свете. Даже о головной боли и других последствиях алковечера. Звонила мама. И это было что-то из области фантастики. Руки Арсения дрожали, и он не с первого раза смог принять вызов.

      — Арсюша! — голос матери чуть не заставил мужчину разрыдаться от избытка чувств. Он не слышал его уже десять лет и не надеялся уже услышать снова не на записи.

      — Мама… — прошептал Арс. Сейчас он боялся одного: проснуться по-настоящему в палате. Именно сейчас обмен Арсению был совершенно не нужен, и он мысленно умолял другого себя не возвращаться. — Привет, ма.

      — Здравствуй, Солнышко, — Татьяне было всё равно, что её сыну в следующем году будет уже сорок, для неё он всегда был и будет любимым Солнышком. — Ты, наверное, знаешь, почему я звоню.

      — Мам, лучше скажи сама… без всяких загадок там, — Попов прекрасно понял, откуда ноги растут, но хотел услышать подтверждение. Впрочем, на маму он злиться не мог.

      — Тебе повезло, что отца дома нет, у меня бы не было столько времени на разговор с тобой, — проворчала женщина. — Мне звонила Майя. Сказала, что Антошка внезапно сорвался в Воронеж, сидит не ест и не разговаривает. Что у вас случилось, можешь мне сказать?

      — Тебе могу, — согласился Арсений. Ему было странно слышать, что мать никак не могла поговорить с ним в присутствии отца. — Но ты не расскажешь Майе Олеговне. Я не уверен, что она должна узнать… вот так, если Антон ей сам говорить не хочет.

      — Вы что ли поссорились?

      — Мы разводимся, мам, — эти слова дались мужчине так легко, так буднично, словно в этом не было ничего такого.

      — Но как же так, Арсюш… — Татьяна явно расстроилась, услышав такую новость. — Что произошло?

      — Ничего, ма, не волнуйся, — Арс вздохнул и допил кофе. — Просто мы поняли… что мы слишком разные люди. Нам просто не по пути.

      — Да что вы такое говорите мне тут, Арсений Сергеевич! — голос матери стал жёстче. Она была по-настоящему возмущена таким ответом сына. — «Разные люди», да? Арс, мне, конечно, поздно тебя учить, я где-то проглядела в твоём воспитании… Но ради чего всё это было? Скажи мне, ради чего ты пять лет назад бросил жену и дочь? А я напомню. Чтобы завоевать любовь этого несчастного паренька, которому ни ты, ни твои чувства были не нужны. Он жил себе спокойно с девушкой и о тебе даже не думал. Но ты своего как-то добился. И всё ради того, чтобы вы через пять лет осознали, что вы просто разные люди?

      — Мам…

      — Не надо, Арсюша, — женщина не дала сыну и слова вставить. — Ты знаешь, я тепло приняла Антошу. И я знаю, что он тебя искренне полюбил, иначе бы сейчас не был в таком состоянии в Воронеже. Я была готова оправдывать практически любое твоё безумство, лишь бы ты был счастлив, сынок. Ведь я и правда верила, что ты был счастлив. Но это… Что, в очередной раз наигрался и нашёл себе новую цель? И стоило так по-скотски относиться к родной дочери, что деньги из-за стыда за тебя поначалу платили мы с отцом и твои друзья? И потом постоянно подкидывали, потому что ты, видите ли, стал получать деньги в конверте.

      — Я до сих пор люблю Алёну, мам, — еле слышно произнёс Арс. Ему было не по себе. Конечно, Попов хотел узнать истинную причину разрыва с женой, но чтобы он сам кинул свою семью, просто влюбившись в Шаста… да ещё и несвободного Шаста! В это просто было невозможно поверить. Он не такой. Он просто не мог быть таким!

      — Арсений, прекращай, — мама, наверное, никогда не была такой строгой. Даже в школе, когда он пару раз пытался позволить себе какую-нибудь шалость. Сейчас она по-настоящему злилась на наломавшего слишком много дров сына.

      — Я не вру. Я осознал, какой я кретин. И я хочу увидеть Кьяру.

      — Арсюш… как бы мы тебя ни любили, ты же понимаешь, поверить тебе теперь будет очень сложно. Я не знаю, что должно произойти, чтобы отец простил тебя и снова принял, — Татьяна вздохнула. Арсений напрягся. Получается, отец отказался от него, узнав о том, что сын бросил свою семью ради мужчины, что было вполне ожидаемо — его настоящий отец всегда был строгих нравов. И вряд ли отец другого него как-то отличался в этом плане.

      — Бабушка! — послышался в трубке до боли знакомый голос. И нет, это не была одна из племянниц Арса. Это была именно Кьяра. — Я дорисовала, посмотри!

      — Мама, — стиснув зубы, выдавил Арсений, — это же мой Лучик там, не говори, что мне показалось.

      — Солнышко, я сейчас договорю и обязательно посмотрю, — пообещала Татьяна внучке, а потом добавила уже в трубку, когда Кьяра, видимо, вышла из комнаты: — Не показалось, сынок. И нет, не смей приезжать. Отец тебе голову оторвёт. Да и Алёна, если узнает, больше никогда к нам Кьяру не привезёт. Ты этого хочешь?

      — Ладно, мне пора идти, дела там всякие, мамуль, — Попов быстро свернул разговор, а сам тут же открыл сайт покупки билетов. Он должен был слетать в Омск хоть на день, чтобы увидеть дочь. Арс просто не мог упустить такой шанс.

***

      В семь утра мужчина уже спал на кровати в гостиничном номере. Перелёт для него прошёл быстро, хоть мужчина и очень волновался. В родном городе Арсений не был с тех самых пор, как потерял родителей, но здесь — в этой реальности — всё было иначе. Родители были живы, но, видимо, не очень-то довольны образом жизни и поведением сына. Арс всё равно жаждал их увидеть, обнять, поговорить. Да он был готов покаяться во всех грехах другого себя, пообещать чего угодно, лишь бы снова увидеть маму и папу. А от мысли, что он сможет увидеть ещё и любимую дочь, просто сносило крышу. Попову так хотелось прижать Кьяру к себе, успокоить, сказать, что всё будет хорошо, и он всегда теперь будет с ней рядом… но мужчина прекрасно понимал, что такое ему никто сделать не позволит. Да и сам бы он не стал, ведь для Кьяры это мог быть дичайший стресс. Плана, как действовать, не было. Вообще Арсений собирался и дальше представляться знакомым Алёны, но ведь от форс-мажоров никто не был застрахован.

      Арс хотел сделать дочери какой-нибудь памятный подарок. Для своей Кьяры он ещё задолго до аварии купил большой набор «Лего», о котором она мечтала. Оставалось только надеяться, что его любимый Огонёк в этой волне из суматохи и горечи смогла вспомнить о нём, чтобы они с Лучиком хоть немного отвлеклись от ужасов, которые им теперь предстояло переживать изо дня в день. Арсений был уверен, что и здесь Кьяра бы от такого подарка не отказалась. Вряд ли Алёна могла себе позволить его купить без значительной дыры в бюджете. И раз в этом была вина другого Арса, то он решил это исправить. Конструктор он заказал, пока был ещё в Москве, но в Омском магазине, чтобы не таскаться с довольно большой коробкой по аэропортам. Тогда же Арсений заказал и роскошный букет для мамы в цветочном неподалёку. Чем порадовать открестившегося от него отца, Попов не придумал. Он просто надеялся, что Сергей не спустит любимого сына с лестницы, увидев спустя пять лет взаимного игнорирования.

      Пара часов на сон, и Арсений уже мчался за своими заказами. Омск сильно изменился за эти годы. Дороги были на удивление отремонтированы и даже походили на нормальные дороги, к которым Попов привык в Москве. Исторические здания в центре было не узнать — они подверглись основательной реставрации и больше не выглядели так, словно грозились обрушиться прямо на месте. Арс будто попал в совершенно незнакомый город, в котором чудом ориентировался по отголоскам словно чужих воспоминаний. И вот спустя полчаса мужчина с огромной коробкой подмышкой и тоже довольно большим букетом любимых маминых пионов пытался достать телефон. Вскоре ему это удалось. К счастью, мама трубку сняла практически сразу — видимо, отца поблизости не было.

      — Да, сыночек, — ласково проговорила Татьяна. Она была искренне рада, что сын ей позвонил после вчерашнего неоднозначного разговора.

      — Мамуль, тут такое дело… — Арсений чувствовал себя маленьким нашкодившим мальчиком. — Я… в общем, я прилетел в Омск. Нет, не говори ничего, я сейчас приду к вам домой.

      — Арсюша… — в ужасе прошептала женщина. — Я же просила тебя не приезжать, зачем ты так? Алёна, если узнает, больше…

      — Ма, с Алёной я как-нибудь сам разберусь. Обещаю, на вас это не отразится. Короче, я иду к вам. Я всё равно приду и поговорю с отцом, даже если он достанет какой-нибудь нож из своей коллекции и решит порешать меня на месте! — Арс почувствовал себя безумно уверенным, будто знал, что его замысел должен увенчаться успехом. А как иначе, если времени в обрез, и уже завтра вылет обратно, потому что послезавтра съёмки?

      — Не нужно домой, милый, — мама вздохнула, потому что знала, что Арсения переубедить не удастся. — Дома сейчас только отец, мы с Кьярой гуляем в «Птичьей гавани». Помнишь, где это?

      — Примерно. Если что — посмотрю по навигатору, — Попов улыбнулся и посмотрел в чистое, практически безоблачное небо. — Скоро буду, мамуль. Я так соскучился.

      — И я, сыночек, — прошептала Татьяна. — Ладно, мне пора, Кьяра бежит.

      Повесив трубку, Арс принялся искать информацию о «Птичьей гавани». О существовании этого парка он помнил, но не знал, что его реконструировали и открыли для посещения. Добираться было минут двадцать своим ходом, на такси было куда быстрее, так что Арсений особо долго не думал. Всю дорогу мужчина нервничал. Сердце стучало слишком громко, а кончики пальцев были ледяными. Арс просто не верил, что уже совсем скоро увидит маму, по которой безумно тосковал уже десять лет, и дочь, по которой успел соскучиться за две недели отсутствия.

      Татьяну и Кьяру он увидел издалека. Они гуляли у маяка и о чём-то мило беседовали. Дочка с интересом разглядывала птиц на берегу. Каждый шаг давался Арсению всё сложнее, ноги стали ватными буквально в одно мгновение. Всё происходящее казалось каким-то невероятным сном. Да, это всё по-прежнему не казалось Арсу реальным, но он даже как-то свыкся с мыслью, что эта его вторая жизнь — не бредни подсознания перед смертью. Уж слишком чётко и логично она была выстроена. Да даже если это были и бредни… Сейчас Арсу было всё равно, ведь только так он мог увидеть тех, кого безумно любил.

      Татьяна стояла спиной и приближения сына не видела. Кьяра тоже была увлечена птицами, впрочем, она бы вряд ли поняла, что незнакомый ей мужчина направлялся именно к ним. А если бы и поняла, то отца бы в нём вряд ли распознала, если, конечно, бабушка и дедушка не показывали ей фотографии из семейного архива. Но Арсений не думал об этом. Он практически бесшумно подкрался к матери и вытащил букет.

      — Господи! — вскрикнула женщина от неожиданности и обернулась. — Арсюша!

      — Здравствуй, мамуля, — Арс был готов расплакаться от накативших чувств и закусил губу. Он сжал мать в объятиях и закружил в каком-то нелепом танце, положив букет и коробку на ближайшую скамейку. Татьяна заливисто смеялась, и Арсений чувствовал себя счастливым. Он очень скучал по маминому смеху.

      — Сыночек, я так скучала, — Татьяна вытерла выступившие в уголках глаз слёзы. — Ты… очень сильно изменился.

      — Не представляешь насколько, — грустно улыбнулся Попов и протянул маме букет. Конечно, он не собирался рассказывать матери, что перед ней сейчас совсем не тот сын, которого она воспитала, но как же она была близка к истине…

      — Бабушка? — радостные возгласы Татьяны привлекли внимание Кьяры. Девочка недоумённо смотрела то на Арса, то на бабушку, то на большую красочную коробку, лежащую на скамейке.

      — Кьяра, Солнышко, — мама Арсения не знала, что сказать. Арс же внимательно разглядывал дочь, словно впервые в жизни её увидел. Выглядела она действительно точно так же, как и его дочь: такие же тёмные волосы, заплетённые в две толстые косы, такой же милый носик кнопочкой, такие же голубые глаза. Но только в этих родных голубых глазах была несвойственная им серьёзность и некоторая взрослость. И это всё Арсения пугало. Его Лучик, его любимая дочка не была такой.

      — Здравствуйте, — Кьяра изучающе оглядела Арса с ног до головы и тихо спросила у бабушки: — Ба, кто это?

      — Я… знакомый твоей мамы, — Попов присел на корточки, чтобы быть с дочерью на одном уровне. — Здравствуй, Кьяра.

      — Это вы звонили, когда был праздник?

      — Я звонил, — признался Арсений, еле сдерживая улыбку. — И я привёз тебе подарок, — он кивнул в сторону коробки. — Возьми, думаю, тебе понравится.

      — Я… я даже не знаю, как вас зовут, — Кьяра нерешительно посмотрела на бабушку в поисках поддержки, но та тоже, видимо, плохо понимала, как лучше поступить. Поведение незнакомца девочку явно пугало, но Арс почему-то этого не заметил, хотя всегда был внимателен к чувствам дочери. — Мама говорила у чужих людей ничего не брать.

      — Арсений, — послушно представился Попов и протянул дочке руку. Та моментально дёрнулась и отступила на шаг, спрятавшись за юбку мамы Арса. Во взгляде родных голубых глаз мужчина увидел замешательство и… обиду?

      — Это папа? — совсем упавшим голосом поинтересовалась девочка у Татьяны. Той оставалось только кивнуть, и Арсений был с этим шагом полностью согласен. Не обманывать же ребёнка!

      — Мой Лучик, прости меня, — прошептал Арс, продолжая держать руку протянутой. Он был поражён тем, как ловко его дочь смогла сложить два и два и понять, что перед ней именно отец, которого она даже не помнила. Не так Арсений хотел провести эту встречу, но как могло сложиться иначе, сейчас уже представлял плохо.

      Глаза Кьяры стали наполняться слезами, отчего у Попова заболело сердце. Он всегда переживал любое горе своей принцессы, как собственное, только вот… что было делать, если причиной этого горя сейчас был он сам? Стало как-то не по себе. Стыдно, больно и горько. Хотелось снова убежать от себя, убежать от них, просто провалиться сквозь землю, но мужчина лишь безмолвно застыл на месте. Татьяна тем временем нахмурилась, схватила внучку за руку и осуждающе посмотрела на сына.

      — Так, мы уходим, — строго сказала она, глядя Арсу в глаза. — Арсюш, приди в себя. Подумай, что ты вообще делаешь. Хоть сейчас. Я позвоню тебе позже.

      Арсений не стал их догонять. Держась за сердце, он присел на скамейку, на которой остался лежать подарок для Кьяры. Мужчина чувствовал себя разбитым и растоптанным. Он понимал, почему его дочь так отреагировала на него, но от этого легче не становилось. «Ну почему, почему ты такая мразь? — мысленно обращался Арсений к другому себе. — Как ты вообще допустил такое?» Через несколько минут дыхание восстановилось, и Попов решил вернуться в гостиницу. Он не знал, как ему поступить. До вылета в Москву оставалось около девятнадцати часов, и Арс начал бояться, что мама просто не позвонит, и у него просто не будет возможности увидеться с родителями и Кьярой ещё раз. Мужчина лежал на кровати в номере и гипнотизировал взглядом телефон, но было тихо. Никто не звонил, никто не писал. И стоило Арсению задремать, как на дисплее высветился номер отца, подписанный как «Дон». Размышлять над мотивами другого себя записать отца именно так времени не было. Надо было отвечать.

      — Алло? — с замиранием сердца сказал Арс, сняв трубку.

      — Арсений, — голос отца казался абсолютно спокойным. В нём не было злобы, какой-либо агрессии, ненависти. Ничего из того, что Арсений мог бы ожидать, — Таня с Кьярой сейчас в кукольном театре. Я хочу, чтобы ты зашёл, пока их нет. Сможешь?

      — Буду через десять минут! — протараторил в трубку мужчина и вскочил с кровати. Благо, гостиницу он нашёл в том же районе, где жили его родители. Да и он сам когда-то вырос именно там. Ровно через десять минут немного запыхавшийся Арсений стоял у домофона и не решался набрать номер квартиры. Но делать этого даже не пришлось. Сергей, видимо, наблюдавший за душевными метаниями сына из окна, спустился сам и коротко сказал:

      — Пошли уже.

      Арсу оставалось только повиноваться и проследовать за отцом. Было немного страшно, но он всё-таки надеялся, что папа убивать его не станет. И как-то калечить тоже. Но всё равно каждый шаг до лифта, каждая секунда, что они поднимались на нужный этаж, лишь добавляли Арсению мурашек, заставляя его сердце нетерпеливо биться. Вскоре они добрались, и Сергей, открыв дверь, жестом пригласил сына внутрь. Квартира Поповых была практически такой же, какой Арсений её и запомнил в своей реальности. Стало немного стыдно, ведь она явно нуждалась в косметическом ремонте, и Арс уж точно мог за столько лет помочь родителям материально. Но, видимо, отношения между ними были совсем в упадке, и даже если бы мужчина попытался, гордый отец подачек от богатого сына точно бы не принял.

      Сергей пригласил сына расположиться на диване в гостиной. Арс не возражал. Он вообще был не в том положении, чтобы возражать. Предстоящего разговора Арсений очень боялся, ведь он банально не знал, о чём говорить. Он не знал о прошлом другого себя практически ничего и очень хотел бы сейчас снова очутиться в больнице, хотя и понимал в глубине души, что в случае обмена другой он может наломать тут дров похлеще него самого. Попов переживал, что уже несколько дней не чувствовал боли и не слышал писк приборов в палате. Что если он уже умер в больнице и больше никогда не попадёт в своё тело?

      Попов-старший сел в своё любимое кресло и сложил руки на груди. Он глядел на Арсения сурово, и это невольно возвращало Арса в школьные годы, когда отец ругал его за мелкие шалости и случайные плохие оценки. Сергей, видимо, заметил волнение сына и произнёс:

      — Арсений, объясни мне, что случилось утром в «Птичьей Гавани»?

      — Я… я совершил огромную ошибку, — Арс обхватил голову руками и принялся массировать подушечками пальцев виски. Что угодно, лишь бы не краснеть под укоризненным взглядом папы. — Я люблю Кьяру. Очень сильно люблю.

      — И пять лет ты не вспоминал о её существовании из сильной любви? — отец нахмурился, недовольно поджав губы.

      — Пап, я… я так запутался, — Арсений опасливо поднял взгляд. — Я знаю, что это не оправдание, но я просто не могу найти выход. Мама не рассказывала тебе?

      — Что ты… кхм… — Сергей специально закашлялся, видимо, подбирая слова, — разводишься?

      — Об этом. Я… всё ещё люблю Алёну, но… с Антоном тоже всё сложно.

      Попов-старший нахмурился ещё больше при упоминании Шаста. Арс нервно сглотнул, думая, что говорить дальше. Он понимал, что надо дать хоть какие-то пояснения, чтобы не быть выгнанным снова. На этот раз навсегда. Отец ничего не собирался говорить, а лишь молчал и продолжал испепелять Арсения холодным донельзя взглядом.

      — Пап, не надо… — под взглядом Сергея мужчина чувствовал себя очень неуверенно. — С Антоном, думаю, всё кончено. А может… и не всё. Просто… я чувствую ответственность. Я многое понял. Я должен нести ответственность за свои поступки и за людей, с которыми связан. Я должен был понять это раньше. Но знаешь, если я и Шаст сойдёмся снова, я надеюсь, что ты не вычеркнешь меня из жизни. Понимаешь, пап, я понимаю твоё решение из-за моего омерзительного отношения к Кьяре и Алёне на протяжении этих пяти лет. Я сам себя за это ненавижу, и этому нет оправдания. Но этого не повторится, я всё осознал. Но если ты решишь отречься от меня снова только из-за того, что я люблю человека своего пола… извини, отец, я тогда сам тебя знать не захочу.

      Отец Арса молча поднялся на ноги и сделал пару шагов в сторону дивана, где сидел сын. Тот инстинктивно сжался, словно ожидал удара. Но Сергей молча протянул ему руку, и Арсений её с облегчением пожал.

      — Сын, наконец-то ты вырос. И я это уважаю. Знаешь, лучше поздно, чем никогда. Но помни: если это твои очередные игры, и ты посмеешь обидеть Кьяру и Алёну хоть ещё раз, то в Омск можешь не возвращаться. И в этот раз точно тебе придётся забыть, что у тебя есть родители. В этом случае я уж точно прослежу, чтобы Таня тебе втихаря не звонила.

      — Спасибо, что понимаешь меня, — Арс улыбнулся и, вскочив с дивана, рывком обнял отца. По нему он тоже безумно скучал и именно сейчас чувствовал, что объятия обоим были необходимы. Они оба слишком соскучились друг по другу.

      Попов-старший предложил сыну чай. Напряжения между ними уже не было. Мужчины расположились на кухне и мирно беседовали, словно и не прекращали общаться ни на миг. Это безумно расслабляло, и Арсений даже успокоился. Он действительно чувствовал себя, как дома, шутил, ел приготовленное мамой печенье и просто радовался моменту.

      — Знаешь, — выражение лица Сергея вдруг стало напряжённым, — ведь если Алёна узнает о твоей выходке… она не позволит нам видеть Кьяру. Посчитает, что мы всё знали и были с тобой в сговоре. А Кьяра ей обязательно расскажет, можешь не сомневаться.

      — Я всё улажу, пап, — пообещал Арсений. — И Алёне сам позвоню. Объясню ей как-нибудь, не переживай, ваши отношения не испортятся. Я об одном вас с мамой прошу: дайте мне поговорить с Лучиком и хоть немного провести время вместе. У меня утром самолёт, работа, никак не отложить.

      — Прости, Арсений, — Попов-старший покачал головой и отвёл взгляд. — Я не могу тебе этого обещать. Ты же знаешь, всё зависит от Кьяры. Если она не захочет тебя видеть, мы не имеем права её заставлять из-за твоих внезапно возникших отцовских чувств.

      Они говорили ещё какое-то время, и Арс взял с отца обещание позвонить, если Кьяра всё же захочет увидеться. До половины пятого утра Арсений был готов сорваться в квартиру родителей в любую минуту, лишь бы хоть одним глазочком снова взглянуть на свою любимую дочь. Конструктор для Кьяры Попов оставил у отца, но тот сказал, что она попросту может отказаться его принимать. Не то чтобы Арс был к этому готов, но свою дочь понять вполне мог в любом случае.

      Оказавшись на улице, Арсений тут же принялся звонить Алёне. Та, к счастью, так и не добавила номер бывшего мужа в чёрный список, но трубку сняла далеко не сразу. Мужчина был настойчивым и звонил, пока всё-таки не дозвонился, ведь он должен был сам донести до бывшей жены новость о том, что встретился с дочерью. Лучше пусть она узнает от него, чем от кого-то другого.

      — Попов, что у тебя опять за приступы? — недовольно спросила женщина, когда всё-таки приняла вызов. — То, что ты до сих пор не в чёрном списке, — вопрос времени. И чем скорее ты меня задолбаешь, тем скорее там окажешься, смекаешь?

      — Алён, я бы не стал звонить просто так, — устало вздохнул Арс. Слышать колкости от любимой жены было просто невыносимо. Да и следить за собственными словами следовало, чтобы точно успеть сказать всё, что собирался.

      — Да что ты говоришь, — хмыкнула Алёна, — тебе напомнить один из твоих последних звонков, после которого ты в блоке и оказался? Позвонил тогда бухой в хламину, обложил хуями, что мы тебе всю жизнь испортили и что больше ничего от тебя никогда не получим. Что лучше бы Кьяры не было, лучше бы меня в твоей жизни никогда не было. А раз уж так случилось, то нам надо было развестись сразу, как ты начал мотаться из Питера в Москву. Не помнишь уже, да?

      «Ну ты, пиздец, мудила, конечно», — мысленно обратился Арсений к другому себе. Он вообще не мог представить, что мог бы позволить себе сказать такое женщине, а уж тем более любимой женщине. Той, которую он боготворил. Той, что родила ему чудесную дочь.

      — Что, нечего ответить? — тем временем ехидно продолжала бывшая жена. — Или новую порцию говна на меня выльешь? И я не боюсь тебя. Если ты опять исчезнешь или потребуешь те деньги обратно, я верну тебе всё до копейки, можешь не сомневаться. Я тянула дочь одна пять лет. И ты думаешь, я буду унижаться перед тобой и твоими деньгами? Зря я вообще тебе позвонила тогда.

      — Алёна, пожалуйста! — мужчина понимал, что если сейчас не прервёт пламенную речь Алёны, то она вполне может бросить трубку. А потом, когда узнает о встрече отца и дочери от кого-то другого, спустит на бывшего мужа всех собак. Ещё и его родителям достанется. — Я всё это заслужил, но выслушай меня. Дело в том… что я в Омске.

      — Ты… ГДЕ, МАТЬ ТВОЮ? — Алёна сорвалась на крик, но тут же сделала пару глубоких вдохов и продолжила уже значительно тише: — Арсений, блядь! Отвечай немедленно.

      — В Омске, — послушно повторил Арс. — Приехал, чтобы помириться с отцом. И… встретил Кьяру.

      — Пиздец, Попов! — если бы они говорили не по телефону, а вживую, то Арсений бы точно получил по лицу. Он чувствовал ярость бывшей жены аж через телефон. — Хватит мне врать. Ты знал, что я привезла дочь к твоим родителям, да? Я… я срочно лечу в Омск!

      — Алён, не надо.

      — Не надо?! Да что ты говоришь? Я не знаю, с чего вдруг ты решил поиграть в благородство и насколько тебя хватит, но психику дочери калечить больше не дам! — женщина была невероятно зла. — Не понимаю, чего это у тебя мозги встали на место. Неужели твой ненаглядный так сильно долбил тебя в зад, что они подвинулись?

      — Перестань. Хочешь правду? — Арсений уже не мог сдерживаться и тоже был на взводе. — Я болен, Алён. И из-за этого многое осознал. Ценность жизни, например, и её скоротечность. Это всё не смертельно, не думай. Хотя, может, это тебя расстроит. Я… Просто хочу успеть всё исправить. Я… я очень сильно люблю тебя, мой Огонёк.

      — И я тебя люблю, — грустно прошептала Алёна, сделав паузу и собравшись с мыслями. — Да, Арс… несмотря на всё, что ты натворил. Но я больше никогда, слышишь, никогда тебе не поверю. Даже если ты оставишь этого своего, будешь ночевать у меня на пороге неделю и клясться в вечной любви. Максимум, что тебе светит, — нейтральные отношения ради Кьяры. И то… если она сама захочет, а ты не сольёшься.

      — Я понимаю, — согласился мужчина. — Так будет лучше, ты права.

***

      До самого вечера Арсений лежал на кровати в номере гостиницы и смотрел в потолок. Надежда на звонок из родительского дома таяла с каждой секундой. Арс уже прикидывал, как ему нужно будет в половину пятого уехать, чтобы точно не опоздать на рейс до Москвы. Есть не хотелось, шевелиться тоже. Мужчина будто экономил силы на предстоящую встречу, хотя уже понимал, что её, скорее всего, не будет. И от этого было больно. Попов всё больше убеждал себя в том, что только всё испортил из-за своего эгоистичного желания увидеть дочь. Разве захочет Кьяра после той безобразной сцены в парке когда-либо видеть отца? Алёна ведь наверняка все эти годы на любые вопросы отвечала, что папа у её Лучика — последний подонок, зарабатывающий золотые горы, но бегающий от ответственности за собственного ребёнка. И проблема в том, что Алёна, даже если так и никогда не говорила, была бы полностью права.

      Зазвонил телефон. Арс с надеждой поднёс экран к лицу и тут же убрал. Звонил Матвиенко, а с ним сейчас разговаривать у Арсения точно не было никакого желания. Вскоре коллега перестал трезвонить, и мужчина выдохнул с облегчением, но телефон снова принялся издавать ставшие такими противными звуки.

      — Да сколько можно?! — проворчал Попов, уже готовый отругать навязчивого Серёжу, только… это звонила мама. Арс вытаращил глаза и поспешно принял вызов: — Мамуль?

      — Арсюша, приходи к нам на чай. Ты же ещё не уезжаешь? — Арсению показалось, что Татьяна встревожена. — Кьярочка очень хочет тебя увидеть.

      — Мам, мчусь уже! — мужчина резко вскочил с кровати, и у него даже закружилась голова. Но ему было всё равно, ведь внутреннее ликование заполонило собой всё. Кьяра. Хочет. Его. Увидеть. Это ли было не чудо? Конечно, любимая дочурка всё ещё могла плюнуть в лицо нерадивому папаше, но Арс был готов даже к такому. Лишь бы снова её увидеть. Хотя бы просто постоять рядом, если не обнять.

      По дороге до дома родителей Арсений забежал в большой магазин, оказавшийся на пути как нельзя кстати. Там он нашёл большого пушистого единорога для дочки и её обожаемый вафельный торт. Он мог купить любой другой — красивый, яркий, с фигурками и кремом, но не стал, ведь Кьяра любила именно обычный вафельный торт с орешками. Арсу оставалось только надеяться, что и здесь его маленький Лучик без ума от всего этого, но шестое чувство подсказывало, что он не ошибся. Оказавшись у подъезда, Попов задрал голову и нашёл взглядом окна родительской квартиры. Там горел свет, а шторы во всех комнатах были задёрнуты. Мужчине на секунду показалось, что из окна его бывшей комнаты на него кто-то смотрел, но рассмотреть внимательнее не было возможности. Вероятно, это был всего лишь силуэт какой-нибудь забытой на подоконнике игрушки. Арсений несколько секунд собирался с мыслями, глядя на окна, а потом решительно позвонил в домофон. Открыли сразу, даже не спрашивая, кто пришёл, видимо, очень его ждали и точно знали, кто пожаловал. Было страшно, но будущая встреча с дочерью и родителями придавала сил. Колени предательски подрагивали, и мужчина даже схватился за дверной косяк, когда позвонил в звонок. Дверь открыл отец. Сергей уже не выглядел таким суровым, каким казался днём. Арсений даже почувствовал, что отец ему рад.

      — Снова здравствуй, Арсений, — Попов-старший легонько улыбнулся, пропуская сына в квартиру. — Подожди, тебе мама про торт сказала?

      — Я ничего не говорила ни про какой торт! Тем более, мы сегодня с Кьярочкой купили по дороге домой её любимый тортик, — из кухни высунулась Татьяна. Увидев сына, она широко и искренне улыбнулась и кинулась обнимать его. — Арсюша, Солнышко моё, я соскучилась!

      — И я скучал, мамуль, — проговорил Арс, целуя мать в щёку. — А торт… ну, пап, это отцовское чутьё, ты же понимаешь!

      Скрипнула кухонная дверь. Арсений моментально перевёл взгляд туда и увидел застывшую в нерешительности Кьяру. Она смотрела на отца во все глаза, совершенно не моргая и не двигаясь. Арс присел на корточки и раскинул руки. Он так всегда делал, когда приходил за дочерью в детский сад, и она бежала к любимому папе в объятия, побросав все игрушки. Но эта Кьяра даже и не думала обнимать отца, словно боялась, что он растворится и больше никогда не появится. Ну и в принципе Арсений, хоть и был отцом, человеком для младшей Поповой он пока оставался незнакомым и даже чужим. Мужчине стало неловко. Он поднялся на ноги и взял с придверной лавки единорога. Девочка хотя бы моргнула и сделала нерешительный шаг вперёд.

      — Да что мы всё в коридоре стоим, идёмте на кухню! — Татьяна будто очнулась и моментально разрядила обстановку. — Арсюш, только сначала обязательно помой руки!

      Немного неловкая атмосфера продолжала сохраняться и за столом, хотя родители Арса всеми силами пытались её разрушить. Отец для приличия спрашивал, надолго ли Арсений пожаловал в Омск, а тот честно ответил, что улетает ранним утром, ведь не может подвести коллег, но в следующий раз обязательно останется подольше. Кьяра задумчиво жевала свой любимый торт и пристально смотрела на Арсения. Ему было неловко. Арс очень хотел поговорить именно с дочерью, а не быть в центре внимания соскучившихся родителей. Да и просто было непривычно, ведь его любимая Кьяра имела привычку болтать без остановки о своих детских делах, чем всегда умиляла отца.

      — Знаешь, ты похож на одного дядю из телевизора… — девочка вдруг нарушила очередную затянувшуюся паузу, заставив всех взрослых за столом вздрогнуть.

      — Какого дядю, Лучик? — ласково спросила Татьяна у внучки, но в её голосе Арсений почувствовал тревожные нотки.

      — Мама иногда вечером смотрит очень тихо… когда думает, что я сплю, — пояснила Кьяра. — Там четыре дяди, и все много смеются. А мама почему-то не смеётся, даже иногда плачет.

      У Арса моментально вспыхнули щёки. Он не знал, можно ли как-то вообще объяснить это дочери. По описанию он сразу понял, что бывшая жена посматривает «Импровизацию», только не мог понять зачем. Родители, которые, видимо, тоже поняли, о какой передаче идёт речь, как-то тоже притихли в ожидании ответа.

      — Я… — смущённо проговорил Попов, уставившись в чашку. — Я действительно актёр и работаю на телевидении. Возможно, твоя мама как раз смотрела наше шоу. У нас отличная команда, мы ещё и в интернете несколько шоу делаем… Знаешь что, Лучик? В смысле… Кьяра… — мужчина резко смутился снова, ведь не знал, позволено ему так называть дочь или нет. — Вот когда приедете с мамой в Москву, приходите на съёмки, всё расскажу и покажу. Там много интересного. Приглашаю.

      Девочка кивнула и молча продолжила пить свой чай. На кухне снова повисло неловкое молчание. Родители Арса принялись расспрашивать его о работе, но сам Арсений ничего сказать не мог — он практически целиком пропустил все съёмочные дни и концерты, а про шоу, которое они должны будут снимать в четверг, вообще ничего не знал и не слышал. Тему резко перевела Кьяра. Она вдруг грустно посмотрела на отца и сказала:

      — П-папа… Я не смогу принять твои подарки, думаю, мама не разрешит.

      — Так давай позвоним ей и спросим, — тут же предложил Арс, совершенно не раздумывая. — У тебя же есть телефон?

      — Да! — девочка улыбнулась и достала из кармана новенький смартфон, пусть и далеко не самый быстрый и навороченный. Ребёнку в семь лет всего этого явно было не нужно. — Мама подарила перед поездкой сюда.

      — Лучик, я не думаю, что это хорошая идея… — встряла Татьяна, но было поздно: Кьяра уже махала в камеру, а на экране у неё явно была картинка с камеры телефона Алёны.

      — Мамочка, привет! — радостно вещала девочка, не переставая махать. — Я так по тебе скучаю!

      — И я скучаю, мой маленький Лучик! — общение Алёны с дочерью ничем не отличалось от того, к которому привык Арсений, и это безумно радовало. — Как у тебя дела?

      — Смотри, мы тут пьём чай, — Кьяра перевела камеру сначала на бабушку с дедушкой. Те поздоровались с бывшей невесткой, как с родной, ведь отношения у них продолжали быть близкими и прекрасными. Затем в поле зрения камеры Кьяриного телефона попал и сам горе-отец. Тогда-то он впервые увидел Алёну из этой реальности не на фото. Она выглядела немного старше своих лет, но всё равно была безумно красива. Женщина была очень уставшей, а задорный огонёк в глазах, который Арс так любил, будто потух под гнётом житейских неурядиц. Несколько секунд бывшие супруги смотрели друг на друга, а затем Арсений еле заметно улыбнулся и немного по-детски помахал рукой.

      — Привет, Алёна! — сказал он, выражая абсолютно искреннюю радость, пусть и немного сдерживал её.

      — Здравствуй… Арс, — ответила бывшая жена, словно еле сдержалась от какой-то колкости или просто негатива в адрес Попова. Но в её глазах Арсений не видел ни злобы, ни любви… была только старая обида, которую Алёна не хотела и не могла отпустить, и усталость. Огромная усталость.

      — Я тут кое-что купил для нашей принцессы, — мужчина без лишних слов перешёл к сути звонка. — Кьяра настояла узнать у тебя, может ли она это взять.

      — Могу ли я узнать, что именно ты ей купил? — Алёна заметно насторожилась. Отец Арсения тем временем принёс внучке единорога и конструктор, чтобы та могла показать маме по видеосвязи. — Надо же, — искренне удивилась женщина, словно не верила, что ей бывший муж способен подарить что-то нормальное. — Солнышко, тебе-то самой как эти подарки? Нравятся? — обратилась она уже к дочери.

      — Очень! — воскликнула Кьяра и широко улыбнулась.

      — Тогда можно, конечно, — улыбка тронула губы Алёны при виде того, как счастлив её ребёнок. Арсений невольно залюбовался. Вот такой он привык видеть любимую жену, и от такой Алёны сердце билось чаще. — Ладно, не буду мешать вам пить чай. Кьярочка, Лучик мой, звони сразу же, если что не так, — она бросила еле заметный укоризненный взгляд в сторону Арса. — Люблю тебя.

      — И я тебя люблю, мамочка, — Кьяра довольно зажмурилась и завершила звонок. Получив разрешение от мамы, девочка тут же прижала к себе пушистого единорога, который ей, видимо, понравился сразу. Арсений улыбнулся. Ему было безумно приятно видеть дочь такой радостной. Но что порадовало не меньше — то, что бывшая жена называла Кьяру Лучиком. Конечно, мужчина до конца не мог быть уверен, но в своей привычной реальности именно он стал так называть дочку с первых дней жизни, ведь она была для молодого отца настоящим чудом — маленьким лучиком, на свет которого он шёл во тьме.

      Попов так зарылся в собственных мыслях, но не заметил, как за столом снова стало тихо, а Кьяра буквально прожигала его вопросительным взглядом. Не заметил он и того, как на телефон пришло сообщение от Алёны: «Купить ребёнка своими подарочками решил, да? Папаша года!» Отец легонько тронул Арса за плечо, и тот очнулся.

      — Да, милая, прости, что ты сказала? — путано проговорил он, неловко рассмеявшись.

      — Можно я спрошу кое-что, а ты честно ответишь? — спросила девочка, не отрывая взгляда.

      — Конечно, Кьяра, что угодно! — кивнул Арсений и положил ей руку на плечо. — Спрашивай, не стесняйся.

      — Почему тебя не было? — Кьяра смущённо отвела глаза и прижала игрушку к себе покрепче.

      — Я… — Арс, конечно, знал, что такой вопрос рано или поздно возникнет, но всё равно не был готов отвечать. Сейчас он корил себя за то, что не выработал стратегию заранее, ведь времени даже сегодня был целый вагон. — Кьяра, я живу и работаю в другом городе… это далеко и…

      — Но ты ведь мог иногда приезжать или звонить, — укоризненно бросила дочь, заставив Арсения стыдливо закусить губу. Ведь она была совершенно права. Да и с чего это вдруг Арсений решил обманывать собственную дочь именно тогда, когда она попросила быть честным? — Скажи честно, ты нас с мамой не любишь?

      — Лучик мой, пожалуйста… — сердце Попова было готово разорваться от тоски. — Люблю, очень люблю. Просто… я был таким дураком. Может, я им и остался, но недавно я понял, что могу так и прожить, потеряв самое важное в жизни… тебя. Да, знаешь, так бывает, что два взрослых человека любят друг друга, а потом их чувства остывают, и им вместе становится просто плохо. Кому-то удаётся разобраться, кто-то предпочитает разойтись, чтобы друг друга не мучить. Скажу тебе так, Кьяра. В том, что я не живу с вами, виноват только я. Твоя мама — прекрасная женщина, но…

      — Вам вместе было плохо?

      — Я… я не знаю, малыш. Мне понадобилось пять лет, чтобы осознать, что без вас мне ещё хуже, как бы ни было тогда, — вздохнул Арс, пряча глаза. — Мы с твоей мамой точно уже никогда не будем вместе, я… слишком много натворил. Но я обещаю тебе, что больше никогда не исчезну. Я пойму, если ты сама не захочешь меня больше видеть, и приму это. Я очень виноват и перед тобой, и перед твоей мамой. Но я обещаю, что всегда буду рядом, если ты позволишь мне. Даже если нас будут разделять города и километры, я всё равно буду рядом.

      Родители Арсения слушали монолог сына, раскрыв рты, и даже не думали вмешиваться. Они явно не привыкли видеть сына таким искренним и раскаивающимся. Арс даже попытался представить себе, как прошёл последний разговор другого него с отцом, когда тот попросту от него отрёкся, узнав, что он бросил семью.

      — Папа… — подала голос Кьяра, которая тоже какое-то время сидела молча. Попов вздрогнул и поднял на неё взгляд.

      — Прости меня, если сможешь, Лучик, — прошептал Арсений, глядя дочери в глаза. В один момент мужчина прочувствовал, сколько боли другой он причинил людям, которые его любили. И будто бы это всё сделал он сам. Арс прочувствовал собственную никчёмность, от которой хотелось расплакаться. Больше всего он боялся, что Кьяра не захочет иметь с ним ничего общего. Хоть Попов и обещал это принять, но уже чувствовал, как тяжело это будет даваться… а если вдруг он уже никогда не сможет вернуться в своё тело, к своей Кьяре… это будет крах всей его жизни.

      — Ты хороший, я верю! — дочка вскочила со стула и крепко обняла Арсения за шею. Тот опешил, но взял себя в руки и обнял Кьяру в ответ. Жизнь, как он говорил дочери в парке аттракционов, казалось бы, совсем недавно, — штука сложная, и никому неизвестно, что будет завтра или через несколько лет. Но Арс искренне надеялся, что он или другой он смогут выстроить и сохранить с единственной дочерью тёплые и доверительные отношения на долгие годы. А сейчас… сейчас Попов был просто счастлив, пока маленькие ручки обвивали его шею.

      В родительской квартире Арсений остался до утра. Только заскочил в гостиницу, чтобы забрать вещи и выселиться, и сразу же рванул обратно. Хотелось до самолёта провести как можно больше времени с семьёй. Неловкостей больше не было. Словно они частенько сидели так — одной большой и дружной семьёй. Не хватало только Алёны для полной картины, но перед сном Кьяра звонила ей снова, и бывшая жена показалась Арсу куда более доброжелательной. Видимо, поняла, что дочери ничего не угрожает, и она вполне себе довольна в компании отца.

      Нужно было выходить из дома в половину пятого, чтобы спокойно доехать до аэропорта, пройти досмотры и улететь в ставшую родной Москву. Сейчас всего этого особенно не хотелось, но Арсений был очень ответственным человеком. Именно поэтому Кьяре разрешили лечь спать позже, чтобы она могла подольше пообщаться с отцом. Но сон начал зазывать девочку в свои объятия где-то около одиннадцати, и тогда Арс сам вызвался уложить дочь в постель и прочитать ей сказку. Татьяна была откровенно удивлена тем, как ловко её сын справился, будто такие вечерние ритуалы с дочерью для него были делом обыденным. Арсений еле заметно вытер глаза. Его настоящая мама о внучке от сына знать не могла, ведь ушла раньше, а мужчине порой так хотелось, чтобы она видела, как у них всё хорошо.

      До часу ночи Попов просидел на кухне с родителями. Рассказывал про работу, а точнее, немного сочинял и складывал это с тем, что сам успел посмотреть по телевизору и увидеть на части одного-единственного концерта. Сергей был явно горд за сына и больше не злился. Почему-то родители оба довольно быстро поверили в искренние намерения Арса, словно и не сомневались, что может быть иначе. Вскоре они разошлись по комнатам, чтобы хоть немного поспать. Родители пообещали Арсению, что проснутся и обязательно проводят его до такси. Дальше не смогут, чтобы не оставлять спящую Кьяру в одиночестве. Арсений всё прекрасно понимал и был благодарен им и за такое. До будильника мужчина не сомкнул глаз. Он лежал на диване в гостиной и пялился в потолок, обдумывая всё, что случилось с ним за последнюю пару дней. Дел Арс, конечно, наворотил и с ужасом ожидал обмена телами с другим собой. Вдруг тот решит испортить всё, что Попов так старался исправить. А Кьяра… эта Кьяра была уже такой взрослой и рассудительной, детская наивность, которую Арсений так любил в своей дочери, видимо, пропала не от хорошей жизни.

      С дивана мужчина вскочил в четыре часа утра. Вещи были собраны — впрочем, он их особо и не разбирал — с вечера, так что Арсений намеревался перекусить, вызвать такси и отправиться в аэропорт. Сидя на кухне с чашкой кофе, Арс снова и снова вертел головой по сторонам, чтобы запомнить обстановку как можно лучше. Он не хотел упустить ни одной детали, хотел запомнить каждую мелочь, каждую баночку на полке, каждую тарелку на сушилке. Здесь всё было таким родным, и мужчина с каждой минутой, что отделяла его от отъезда, всё больше осознавал, как ему не хватало родительского дома все эти десять лет. Вскоре на кухне возник отец, вслед за ним — мама. Оба были заспанными, ведь просыпаться в такую рань явно не привыкли. Сергей сказал, что уже вызвал сыну такси, и оно скоро должно приехать. Тогда Арс отправился в свою бывшую комнату, которую когда-то делил с сестрой, ну а сейчас там мирно посапывала Кьяра, прижимая к себе какого-то старого замусоленного кота — видимо, любимую игрушку — и нового единорога. Ей явно было не очень удобно, но обижать никого из имеющихся игрушек не хотелось. Арсений улыбнулся. Как же он хотел сейчас остаться рядом со своим Лучиком, но в итоге даже попрощаться нормально не мог, чтобы не будить. Попов легонько поцеловал дочь в лоб и пошёл в сторону двери, но еле слышный шёпот заставил его остановиться и развернуться.

      — Папочка, — Кьяра уже не спала, а вглядывалась в облик Арсения, освещаемый лампочкой из коридора, потирая глаза.

      — Лучик мой! — Арс бросился к дочери и порывисто прижал к себе. Она была такая милая и сонная. Такая родная. — Мне пора ехать.

      — Я буду скучать.

      — И я, милая, — мужчина поцеловал дочь в макушку. — Обещаю, мы скоро увидимся. Если ты захочешь, конечно. Если захочешь поговорить, бабушка даст тебе мой номер, хорошо? Звони, пиши в любое время. Я обязательно отвечу. Пусть не сразу, понимаешь, у меня съёмки и много работы, но я отвечу, пиши, что душе угодно, ладно?

      — Хорошо! — девочка улыбнулась и сама крепко обняла отца.

      — Арсюш, пора, такси уже ждёт, — в комнату заглянула Татьяна. — Лучик, ты не спишь что ли?

      — Уже сплю, ба! — Кьяра легла на подушку и прикрыла глаза. — Пока, папочка.

      — Я люблю тебя, детка. Обязательно позвоню, как долечу, — Арсению было тяжело расставаться с дочерью, но он чмокнул её в лоб и быстро покинул комнату, чтобы точно не передумать.

      Уже в самолёте Арс задумался, что надо бы оставить послание другому себе, чтобы тот при внезапном обмене был вообще в курсе, что ему придётся быть хорошим отцом, захочется ему этого или нет. Рука сама потянулась к заметкам, но по спине вдруг прошёлся неприятный холодок. Попов осознал, что пробыв в этой реальности практически целую неделю, он ни разу даже не посмотрел, написал ли ему что-нибудь другой он или нет. «А вдруг там было что-то важное… — в ужасе подумал он, но открывать заметки не стал. — Впрочем, если там что-то о том, что я больше никогда не попаду в своё тело, то какая уже разница, сейчас я это увижу или потом…»

      Сильно клонило в сон, и Арсений молил только об одном — чтобы сейчас не поменяться. Ведь тот другой Арс совершенно бы не подумал звонить родителям, а те резкие перемены в поведении сына вряд ли бы поняли. Да и Кьяра, доверие которой он только начал завоёвывать, бы не сильно обрадовалась, если бы папа снова исчез. А Шаст, который усвистал переживать расставание в Воронеж… необходимо было выяснить, собирался он вообще возвращаться к завтрашним съёмкам или нет. Попов ловил себя на мысли, что уже слишком плотно прикипел к этой реальности и чувствовал огромную ответственность. Конечно, хотелось, чтобы как в фильмах — набалагурить в чужом теле, а потом вернуться к обычной скучной жизни, но мужчина прекрасно понимал, что после такого баловства другому ему ещё тут жить со всеми приколками, а уж людям вокруг — и подавно. И если за другого себя он не волновался — тот заслужил за своё мерзкое поведение такой своеобразный «подарок», то вот окружавшие его люди точно были не виноваты, чтобы потом всё это разгребать.

      Разбудила Арса стюардесса. Мужчина и сам не заметил, как провалился в сон. Полёт прошёл слишком быстро, да и трёхчасовая разница была сейчас только на пользу, ведь в Москве было всё еще раннее утро. Благо, до дома, если его можно было так назвать, добираться было не так уж и долго, а значит, до конца дня была ещё куча времени.

      В квартире было всё так же пусто. Антон не возвращался, и все забытые им вещи оставались на местах. И почему-то это навевало тоску. Арсений кинул сумку в коридоре, а сам упал на диван и принялся звонить по видеосвязи маме. Та приняла звонок сразу, словно сидела и ждала. Арс с улыбкой рассказывал о том, как прошёл полёт, а сам наблюдал, как Кьяра на заднем фоне сначала увлечённо строила замок, а потом, увидев, с кем разговаривают бабушка и дедушка, попросила поднести телефон, чтобы папа оценил её старания. Попов уже скучал. Он уже хотел обратно, твёрдо решив, что не пожалеет никаких денег, лишь бы видеться с дочерью и родителями почаще, пока он может.

      Оставалось сделать только один звонок, чтобы быть полностью спокойным и уже начать готовиться к завтрашним съёмкам, ведь подготовка предстояла нехилая. Но Антон трубку не взял, а вызов просто скинул, пусть и не сразу. «Фух, ну хоть не чёрный список», — подумал Арсений, испытав облегчение. Следом за сброшенным звонком прилетело и сообщение от Шастуна:

      «Я не в состоянии говорить, извини».

      Арс поджал губы. Антона он мог понять, но такой ответ его совершенно не устраивал. Хотелось какой-то конкретики. И пусть Арсений боялся завтрашней встречи, он всё равно понимал, что с Шастуном как-то надо поговорить.

      «Завтра съёмки, помнишь?» — набрал сообщение Попов, стерев несколько предыдущих вариантов с вопросами о самочувствии, извинениями и рассказами про Омск. Он понимал, что Шасту это всё сейчас не нужно. А то, что было нужно, он попросту не мог ему дать.

      «Не переживай, я не совсем еблан. Приеду, куда денусь», — ответил Антон практически моментально, а Арсению показалось, что он чувствует разочарование почти бывшего мужа даже через экран. Возможно, ему как раз сейчас и не хватало извинений и вопросов о самочувствии. Быть может, даже историй про Омск. Но Арс продолжать диалог не стал, ведь выяснил всё, что хотел узнать. Подготовка к съёмкам была для него сейчас куда важнее.