Это не могло быть правдой. Арсений был готов поверить во что угодно — что ему померещилось, что он в ещё каком-нибудь теле ещё какого-нибудь Арсения, но только не в то, что к нему пустили родную дочь. Конечно, Попов горячо желал услышать голос своего любимого Лучика, но он прекрасно понимал, какой травмой для девочки это может обернуться. Арс сейчас надеялся только на одно: что тот, кто всё же позволил Кьяре войти в его палату, хорошо всё обдумал. Ну и ещё немного на то, что выглядел он сейчас хотя бы приемлемо, чтобы не напугать своим видом свою маленькую принцессу.

      — Папочка, я так скучаю по тебе, — тем временем продолжала Кьяра, а Арсений мысленно недоумевал, неужели она пришла одна. Без Алёны. Ведь кто-то же его дочку до больницы довёз, и если это кто-то из родных, то почему не вошёл в палату вместе с ней, оставив девочку наедине с папой в бессознательном состоянии. Это всё было так странно, что мужчина отказывался верить в реальность происходящего. Хотя после всего, во что он уже поверил, это было чуть ли не самым реальным. — Я верю, что ты меня слышишь, пожалуйста, вернись к нам.

      «Лучик мой, если бы я только мог…» — сердце Арса разрывалось от тоски. Хотелось вскочить и прижать дочку к себе, лишь бы она больше никогда не грустила. Ради неё он был готов абсолютно на всё, но собственное тело не позволяло даже при дочке пошевелиться хоть немного.

      — Ты нам очень нужен, папочка, — проговорила девочка, не отпуская руку отца. Ладошка была такой горячей по сравнению с рукой Арсения, и было непонятно, было ли тело Попова слишком холодным, а, может, и Кьяра раскраснелась от волнения. Лишь бы не была больна. — Мама постоянно плачет, ей очень плохо без тебя. Сейчас она собирает вещи, наверное, снова повезёт меня к бабушке, я слышала, как они говорили. А я не хочу к бабушке, папочка. Я хочу остаться тут. С тобой. Ты будешь слушать меня и захочешь поскорее открыть глаза.

      «Я и так хочу. Очень. Правда, Лучик. Ты бы только знала, что если бы я мог, я бы сразу очнулся, встал и ушёл бы отсюда. Я бы моментально пришёл в норму, если бы всё строилось лишь на моём желании. Но о каком отъезде ты говоришь? Это так странно…»

      — Я не хочу уезжать. Я боюсь, что если уеду, то больше тебя не увижу.

      «Какие глупости, Лучик», — мысленно возмутился Арсений, хотя и сам чувствовал, что страхи дочери возникли не на пустом месте. Он не понимал, зачем его жене понадобилось опять увозить Кьяру из Москвы, но надеялся, что вскоре Алёна сама придёт и всё объяснит. Страшнее было то, если она уже делилась своими планами, но слышал их другой Арсений. Конечно, он обещал делиться важными событиями в заметках, но уж больно обмены стали редкими, и информация могла попросту устареть и оказаться уже неактуальной. Впрочем, Арс всё равно сейчас не мог пошевелить даже кончиком пальца, чтобы что-то предпринять, но вот быть хотя бы в курсе всех дел сильно желал. Но страх уже опутывал с головой, и если бы мужчина мог управлять дыханием, то на мгновение бы точно перестал дышать. Было тревожно, и тревога только усиливалась, хотя рядом с дочкой всегда было так спокойно…

      — Дядя Антон привёл меня сегодня, — продолжала делиться Кьяра. — Мама не хотела отпускать, бабушка не хотела, я слышала, как они кричали на кухне. Это было страшно, я никогда не слышала, чтобы они так злились. Дядя Антон сказал мне, что я могу помочь тебе проснуться. И я ещё приду, если он убедит маму не уезжать. Он сейчас в коридоре, я знаю, он тоже хочет с тобой поговорить. А мама… мама тоже очень скучает, но не может прийти. Ей плохо, папочка.

      Арсений не знал, благодарить или проклинать Шаста за то, что привёл его дочь в больницу. Конечно, они с Кьярой нуждались друг в друге, как в воздухе, да и девочка вроде адекватно отреагировала на отца в таком состоянии, но вот отразится ли это как-то на ней в будущем… никто не мог знать. Антон преследовал свой эгоистичный интерес, заключавшийся в том, чтобы Арс поскорее очнулся, но подумал ли он о чувствах Кьяры? И что же случилось с Алёной? В каком смысле ей было плохо, что она за столько времени ни разу не навестила мужа? Ведь по подсчётам Арса прошло около двух недель, хотя он уже не мог знать наверняка. Все эти вопросы мучили Арсения, и он, затерявшись в собственных мыслях, прослушал добрую половину того, что рассказывала ему дочь. Когда же мужчина это осознал, стало стыдно. Стыдно настолько, что хотелось провалиться сквозь больничную койку куда подальше. А лучше сразу вывалиться из своего тела и не возвращаться в него, пока это мерзкое состояние не пройдёт. Попов никогда не понимал, как можно было настолько наплевательски относиться к мыслям и чувствам родных людей — особенно собственного ребёнка, — что для многих просто выпасть на какое-то время из реальности, пока эти самые родные люди чем-то делятся, — нечто обыденное. Арс всегда слушал дочь с искренним интересом, вникая во все её проблемы и переживания, но сейчас что-то пошло не так.

      — Лучик, пора идти, — дверь в палату резко открылась, и раздался ласковый голос Антона. — Бабушка тебя уже ждёт.

      — Ещё пять минуточек, дядя Антон! — взмолилась девочка. — Я поговорю ещё с папочкой, и он проснётся.

      — Прости, не сегодня. Лучик, я прекрасно понимаю твои чувства, но маме ты сейчас тоже нужна. Кто с ней будет рядом, если не ты?

      — А с папой кто будет? — молниеносно парировала Кьяра. Арс был уверен, что без капризов тут обойтись будет нереально. С дочкой ему было сложно спорить, даже если она быстро соглашалась сделать то, что было ей не по душе. И это-то родному отцу, а ведь рядом с Шастом Кьяра могла бы быть совсем не такой послушной. Особенно когда дело касалось отца, которого она очень сильно любила.

      — Я, — в голосе Шастуна слышалась улыбка. Видимо, он уловил в речи дочери друга знакомые нотки, которые в непростое время были способны согреть сердце. — Я побуду, милая. Конечно, я не так хорош в качестве поддержки, как ты, но хоть что-то, правда?

      — Пообещай рассказывать ему только хорошее, — упрямо проговорила дочка Арсения и… как будто согласилась уйти. Без капризов и истерик она просто была готова доверить отца его лучшему другу. — Чтобы папа слушал и всё больше хотел проснуться.

      — Обещаю, Лучик. Беги, бабушка тебя заждалась.

      — До встречи, папочка, — ладошка Кьяры нехотя отпустила руку отца. — Я обязательно приду. Но ты меня не жди — просыпайся, даже когда меня нет. Я не обижусь, даже буду рада. Только поскорее, мы очень скучаем. Я в тебя верю. Дядя Антон, ты же привезёшь меня ещё к папе?

      — Конечно. Когда захочешь, — пообещал Шаст, а его голос стал звучать будто ближе. — Всё, Лучик, иди.

      — Хорошо. Пока, папочка, просыпайся!

      «Если бы я только мог, милая… Да прямо сейчас бы вскочил, чтобы тебя обнять! Прости меня, Лучик». Арсений был готов завыть от своей беспомощности, но даже это его тело не могло ему позволить. Он не мог закричать, чтобы хоть как-то выпустить тот ураган, что бушевал внутри и больно бил по и так настрадавшейся душе. Как же Попов сейчас хотел выйти из палаты со своей любимой девочкой, прогуляться по улице, купить ей мороженое и просто вместе пойти домой. К Алёне. А все эти разговоры про отъезд чтобы оказались простым недопониманием.

      Кьяру сменил Антон. Он снова поздоровался с Арсом, а потом опять просто молча сидел минут десять, сжимая его руку своими. Попов не понимал, что это всё могло значить, и начинал злиться. Эти странные проявления чувств от близкого друга не просто напрягали, а начинали пугать. Быть может, Шаст думал, что рядом с Арсением ему точно ничего не грозит? Это было опрометчиво, ведь в клинике Кузнецова их вдвоём было прихлопнуть легче всего, и никто бы не узнал даже, что это было убийство… но, скорее всего, Антон даже не подозревал, откуда шла угроза, иначе бы давно заперся дома, а к Арсу бы вообще ходить перестал. Арсений корил его за глупость и опрометчивость, корил себя за злость на друга, его странное поведение и те чувства, что Шастун ему открыл в надежде на хоть какие-то изменения в состоянии друга. Изменения действительно были. Только совсем не в лучшую сторону, ведь к Антону мужчина больше не мог относиться, как прежде, и понимал, что стоит ему очнуться здесь, такой близкой дружбы, как раньше, у них уже никогда не будет.

      — Арс, пожалуйста, — шёпот друга заставил Попова напрячься, — мне очень сильно тебя не хватает. Мне уже плевать, что там мне угрожало, правда. Я просто схожу с ума. Я не выдерживаю. И мне так стыдно… перед тобой, ведь ты об этих чувствах не подозревал столько лет… перед Ирой и нашим с ней будущим ребёнком. Она ведь знала, Арс. Знала и поддерживала меня ещё со школы. Когда в день твоей свадьбы я соврал тебе, что наши с ней отцы не разрешили нам оставаться после девяти вечера… мы же просто с ней пошли и нажрались. Ира выслушивала моё пьяное нытьё и не упрекнула меня ничем. Поддерживала, выслушивала, не приставала. А ведь уже тогда мы знали о планах наших отцов поженить нас после школы. И уже тогда она, пусть и возмущалась громче всех, но уже любила меня. И я честно старался быть хорошим мужем. Правда, я люблю её тоже. Очень сильно люблю. Но чувства к тебе — это совсем другое. И мне так стыдно перед всеми вами, ты бы знал. Сука… как же я хочу, чтобы ты сейчас встал и отмудохал меня за все эти сопли.

      «А уж я-то как хочу», — мысленно вздохнул Арсений. Ударить друга действительно хотелось, но даже не за, как он выразился, «сопли». Скорее, за многолетний обман. Хотя как бы Попов поступил, узнав о чувствах со стороны друга… он просто не знал. Прекратил бы общение? Смог бы сделать вид, что ничего не произошло? Ну, взаимностью бы однозначно не ответил. Пришлось бы менять работу, чтобы не сталкиваться со страдающим от любви сыном владельца компании. Мужчина не мог однозначно сказать себе, сложилась бы его жизнь лучше, узнай он об этом всём не спустя пятнадцать лет, а сразу, но некую обиду от недосказанности всё же ощущал. Даже не просто обиду. Было неприятно, и Арсений поражался этой колоссальной разнице в своих отношениях к Шастам из разных реальностей.

      — Прости, мне надо в офис, — рука, обычно обвешанная кучей украшений, а сейчас от них чистая, нежно погладила кисть руки Арса. — Люблю тебя, очнись поскорее.

      И Попов снова остался в гордом одиночестве. Он не хотел думать, но всякие тревожные мысли сами заполоняли его голову. И Кьяра, и Антон наговорили ему столько всего, что голова попросту грозила распухнуть и взорваться, а не обмозговывать всё услышанное. Впрочем, до следующего дня в палате было тихо — никто больше не вознамерился порадовать Арсения своим присутствием. Он никогда не мог подумать, что одиночество может так душить. И будь его тело в относительной норме, ему бы сейчас было гораздо хуже, чем было на самом деле. Арс бы просто захлебнулся в своих мыслях и чувствах, которые накрывали его сознание, словно буйная волна в штормящем море. И пока мужчина был один, это бушующее море чувств внутри даже не думало успокаиваться, продолжая всё больше и больше поднимать накрывающие с головой волны. На следующий день даже Шаста не было, и Арс даже запаниковал, вдруг с ним случилось чего. Но вечерний посетитель заставил мужчину забыть даже об этом. Попов действительно забыл обо всех своих бедах, как только понял, кто к нему пожаловал. Пришла Алёна. Арсений сразу узнал её по звуку шагов и запаху духов, которые они оба очень сильно любили. Жена молчала. Она словно стояла где-то в отдалении от Попова и просто разглядывала его, будто в облике Арса было что-то необычное. Может, так оно и было, ведь мужчина не знал, насколько сильно авария и её последствия отразились на его внешнем виде. Впрочем, раз Кьяра днём ранее не испугалась и ничего не сказала, то всё было более-менее нормально? «Алёнчик, ну почему же ты ничего не говоришь, — подумал Арсений. — Что с тобой происходит?»

      — Арс, я… — спустя пару минут тихо заговорила женщина. — Я не могла заставить себя прийти. Это так эгоистично звучит, но я не могу тебе врать. Врачи… в общем, у них неутешительные прогнозы. Я не хочу им верить, но время идёт, а ты даже не приходишь в себя. И чем дольше это происходит, тем меньше шансов, что ты сможешь жить нормальной жизнью.

      «Просто продолжай говорить, любимая, просто не останавливайся», — Арс почувствовал, как его стал грызть червячок сомнений. Кажется, он начинал понимать, что ему сейчас скажет жена, ведь не зря же они столько лет бок о бок прожили. Словно он мог видеть в этой непроглядной тьме все её мысли.

      — Прости меня… — Алёна резко расплакалась и упала на стул у койки. — Арсюша, я просто не смогу! Я не справлюсь, не потяну. И я ненавижу себя за это. Я не смогу и работать, и поднимать Кьяру, и ухаживать за тобой. Мне не хватит ни сил, ни денег. Мы с Шастом серьёзно поругались вчера. Он сказал, чтобы я о деньгах вообще не думала, он всё организует в лучшем виде… Но я так не могу. Я не хочу быть ему ничем должной. Ты бы этого точно не одобрил. Да и я знаю, что он к тебе испытывает. Мне кажется, все вокруг знали. Кроме тебя. Может, это и было глупо, но вот уж от него мне ничего не надо. Ни денег, ни помощи.

      «И ты туда же, — с горечью подумал Арсений. Его почему-то не волновало то, что жена фактически сказала, что бросит его на произвол судьбы, если он станет инвалидом. — Почему все знали о чувствах Антона ко мне и не говорили?!»

      — Я не рассказала Шасту, что беременна…

      «Ты… ЧТО?! — Попова эта новость огорошила. Вряд ли он уже ожидал когда-нибудь услышать от жены эту новость. — Огонёчек, ты не шутишь?»

      Очевидно, с мужем этой новостью Алёна делилась, пока в этом теле был другой Арсений. Мужчина просто не мог поверить в происходящее. Он уже и не мечтал, что однажды снова станет отцом. Мальчик, девочка… какая разница, когда это будет любимый и уж очень долгожданный второй ребёнок?

      — Знаешь, я думала, что смогу всё совместить, и работу, и Кьяру, и тебя. Но потом узнала о ребёнке… — жена Арсения говорила сбивчиво, глотая при этом слёзы. Дрожащая рука накрыла руку мужа. — Я хотела сделать аборт, но все сроки уже пропущены, и я… Арсюшенька, я не знаю, что мне делать. Конечно, его ещё можно сделать по медицинским показаниям, их у меня обязательно найдут, ведь мне почти сорок… но я не могу убить его… твоего ребёнка, Арс.

      «Алёнчик, мы так долго его ждали, какой аборт, о чём ты? — подумал Арсений в ответ. — Твой любой выбор я пойму и приму, даже если ты решишь попрощаться со мной здесь и сейчас. Но ты же… этого не сделаешь?» Надежда всегда умирала последней, и сейчас она, пусть и была еле жива, но всё ещё теплилась внутри.

      — Я… Мы завтра втроём уезжаем в Петербург. Я, Кьяра и мама. Я так виновата, Арс. Возможно… это наша последняя встреча. Просто… у этого ребёнка есть шанс на нормальную жизнь, а у тебя… почти нет, — Алёна говорила всё тише, а паузы между словами становились длиннее. — Ты не простишь, я знаю… то, что я хочу сказать, звучит ужасно. Но Арс… тебе лучше будет уйти. Это будет не жизнь, ты сам не захочешь так жить…

      Дверь палаты громко скрипнула, заставив жену Арса замолчать. Она резко дёрнулась, словно нахождение рядом с мужем было сродни преступлению. Арсения это напрягло, впрочем, после таких признаний от жены, он уже ничему бы не удивился. Второй посетитель сделал несколько шагов в сторону женщины, пару секунд помолчал, а затем спросил:

      — Ну что, подумали?

      По голосу Арсений узнал своего коллегу Позова. Пусть он был всё ещё шокирован словами Алёны, но картинка начала потихоньку складываться сама собой.

      — Я уеду, — безэмоционально ответила Попова после затянувшейся паузы. Арс буквально чувствовал, как жена всё это время разглядывала его ничего не выражавшее лицо, словно мысленно уговаривая себя принять окончательное решение. — Завтра же мы с дочкой уезжаем к моей маме. Билеты я уже взяла.

      — Правильный выбор, — усмехнулся Дмитрий и сделал несколько шагов в сторону Алёны. — Деньги получите, как только мы убедимся, что вы наши условия выполнили.

      — Ваши деньги мне не нужны. Просто оставьте меня и мою семью в покое. Никогда больше не приближайтесь к моей дочери.

      — Ваше право, Попова, — Позов как-то наигранно рассмеялся. — Сделаете всё по договору, и мы с вашей семьёй больше никогда не увидимся, даю слово. Я и сам отец, так что здесь можете мне верить. А нужны вам деньги — не нужны… Право ваше, говорю же! Они будут перечислены, делайте, что хотите. Хоть обналичьте и сожгите.

      — А что… — Алёна нервно сглотнула. — Что будет с Арсением?

      Арс почувствовал, как рука жены накрыла его руку снова. Как бы ему сейчас ни хотелось поддержать любимого Огонька, мужчина чувствовал, что его предали. И это разрывало его на куски. Хотелось и обнять Алёну, и просто уйти из этой палаты, оставив Огонька наедине со всем этим. В голове просто не укладывалось. Самый близкий человек на свете — родная жена… просто продала его тем, кто собирался его убить. «Но они же угрожали ей! — возразил мужчина сам себе. — Пугали моего Лучика… Вдруг у Алёны просто не было выбора. Хотя как же, выбор всегда есть, мы же учили нашу принцессу именно этому. Алёнчик, ты просто не нашла выход? Точно, ей же сейчас нельзя нервничать, а из-за моей неосторожности она может просто потерять ребёнка. И все эти слова… это же не твои слова, Огонёчек? Но почему… почему так больно? Алёна, за что ты так со мной?»

      Ощущение полёта стало потихоньку окружать Арсения. «Только этого сейчас не хватало… — в ярости подумал мужчина. Один раз он уже не вовремя покинул тело, и это обернулось не лучшими новостями сейчас, так что Арс был безумно зол на другого себя в эту минуту. — Нет, блядь, этот цирк я досмотрю до конца, прости, другой я! Придётся подождать». Он всеми силами старался удержаться в собственном теле, хотя и понимал, что не может это контролировать. Однако, это знакомое ощущение успело отступить даже до того, как Поз успел ответить. Арсений испытал облегчение, ведь впервые за всё это время ему удалось если не отменить, то хотя бы отложить обмен телами. Он не боялся. Почему-то Попов сейчас был уверен, что это не конец. Ну не мог финальный выбор быть таким, было бы попросту глупо. Не такой ситуацией должна была завершиться эта история с обменами.

      — Что будет с Арсением — это уже наше дело, — отрезал тем временем Дмитрий. — Вы сейчас можете попрощаться, а дальше… Вас, Попова, это уже не волнует. Вы его продали.

      — Я не продавала! — стиснув зубы, прошипела Алёна и сжала руку мужа сильнее. Арсений словно чувствовал всё её отчаяние на себе. Эти ощущения будто бы передавались через прикосновение и давали мужчине понять, насколько же жена была сейчас слаба. Она не могла не то что защитить мужа и дочь — сейчас Алёна не могла защитить даже саму себя от словесных нападок Позова.

      — Как угодно, — коллега Арса снова усмехнулся. Попов прямо представлял себе это самодовольное выражение на его лице. Хотелось уже полноценно начать двигаться только ради того, чтобы вдарить кулаком по его наглой роже. — Я вас оставляю. Десять минут вам на прощание. Жду в коридоре.

      Снова скрипнула дверь. Наверное, в такой дорогой частной клинике скрипучая дверь была чем-то из ряда вон выходящим, и её давно пора было смазать. Странно было, что Попова это стало раздражать только сейчас. Впрочем, по звуку Арсений понял, что снова остался с женой в палате наедине. И стало как-то… неуютно. Алёна не отпускала его руку и несколько минут лишь беззвучно плакала, а мужчина не мог её даже обнять, хотя и был зол.

      — Арсюша, — вдруг еле слышно прошептала она, прижимаясь к руке лбом. — Я не хотела… Мне не оставили выбора. И совсем не в деньгах дело, пойми. Я не знаю, что это за люди, но они посмели угрожать не только мне. И они рассказали, какая жизнь меня ждёт, если я откажусь. И дело не в угрозах. Они обещали мне, что если я откажусь, у тебя точно не будет шанса на нормальную жизнь, а так… может, хоть так!

      «И ты им поверила? Или так пытаешься сейчас себя оправдать, — Арс больше не чувствовал жалости. Конечно, он сам бы с трудом сейчас мог сказать, как поступил бы на месте жены, но был уверен, что не так. Придумал бы что-нибудь, землю бы носом рыл, но нашёл выход. — Так-то выбор есть всегда, Огонёчек… И ведь ты могла всё рассказать Шасту, быть может, он бы понял, с какой стороны дует ветер, и защитил бы вас… и спасся бы сам. Но что теперь говорить, просто береги Лучика, береги себя… ребёнка нашего будущего тоже береги. И если я здесь всё же выживу… я не буду тебя винить ни в чём. Я хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя любил. И люблю. Но мне безумно больно, Огонёк».

      — Я всегда буду тебя любить, Арс, — проговорила женщина, касаясь губами руки, за которую держалась, а потом и губ Арсения, которые даже не дрогнули от поцелуя. — Встреча с тобой — лучшее, что случалось в моей жизни. Но я не вижу другого выхода. Прости меня, если сможешь, конечно. Прости, любимый… И прощай.

      Алёна, глотая слёзы, выбежала из палаты, а Попов, не успев даже мысленно с ней попрощаться, снова почувствовал, как его пытаются заместить. Теперь «досматривать» было уже нечего, и с тяжёлым сердцем Арсений позволил своему сознанию покинуть тело. После всего услышанного находиться в своём собственном теле больше не хотелось. Как будто в этом пропал всякий смысл. Обмен прошёл молниеносно, будто только команды одного Арса и ждали. Очень сильно качало. Тело другого Арсения будто находилось в невесомости, ведь поначалу мужчина не мог понять, что именно он делал до обмена — сидел, лежал или стоял. Не подходило буквально ничего. Было мокро. Когда подключился слух, Арс чуть не оглох от криков, которые были совсем рядом. Голос был слишком хорошо ему знаком, чтобы хоть как-то думать на этот счёт или сомневаться — кричал, несомненно, Антон, и он, судя по всему, был невероятно напуган.

      — АРС, БЛЯДЬ, ПОЖАЛУЙСТА! СУКА, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ… НЕ СЕЙЧАС! АРС!

      Арсений открыл глаза. Перед ним возникло до смерти испуганное лицо Шаста. Такое бледное, словно простыня, даже при наличии неплохого такого загара. Глаза вытаращены, от напряжения полопались сосуды. Зрачки от страха сужены, хотя света вокруг было предостаточно. Щёки мокрые то ли от слёз, то ли от окружавшей мужей воды. Море! Арс вдруг понял, что они были в море и сейчас качались на его ласковых волнах. Только вот обстановка была совсем не ласковая, даже наоборот. Антон одной рукой удерживал мужа на плаву, а второй пытался трясти за плечо, бить по щекам, чтобы хоть как-то привести в сознание. Шаст настолько был в панике, что даже не сразу заметил, что Арсений недоумённо таращился то на него, то на окружение вокруг.

      — Шаст, что… — проговорил Попов и резко закашлялся. Видимо, всё же наглотался воды.

      — Сука, очнулся! — дрожащими губами прошептал Антон, растягивая их в кривой улыбке, а в уголках глаз заблестели слёзы радости. — Ты вдруг вырубился, я уже не знал, что и делать…

      Арс просто смотрел на мужа, широко раскрыв глаза. Шастун был, возможно, единственным человеком, которому он теперь мог доверять. Единственным, кто не предал и остался рядом. Арсений больше не думал ни секунды, напористо поцеловав мужа, и Антон, явно особо не разобравшись, кто перед ним, его инициативу поддержал. Попов с наслаждением сминал, облизывал и прикусывал губы Шаста, и это хоть как-то глушило боль от того, что он услышал в больнице. Этот Антон, пусть и был чужим — не его Антоном, — всё равно был с ним честным. И сейчас такой родной, такой испуганный, но счастливый, что Арсу хотелось прижаться к нему и не отпускать. Ему самому хотелось, не только чужому телу.

      — Арс, выйдем на берег? — выдохнул Шаст мужу в губы, не переставая его целовать. — Мои силы уже всё, сейчас тебе меня спасать придётся.

      — Хорошо, — поддержал его идею Арсений, с долей сожаления разрывая последний поцелуй и помогая Шастуну двигаться в сторону песчаного пляжа. Вокруг было тихо, на берегу — ни души, будто Антон со своим Арсом специально нашли уголок, где могли побыть только вдвоём. Море было спокойным, и выходить на сушу не мешало, но стоило Арсению коснуться ногами песка, как он ощутил, насколько тело устало. Мужчина упал на горячий песок и без сил раскинул в стороны руки и ноги. Антон рухнул рядом и, тяжело дыша, уставился в небо. Они молчали. Обоим нужно было время, чтобы прийти в себя, да и сил на слова просто не было.

      С усталостью на Попова навалилось и всё то, что он так упорно гнал от себя. Боль. Было больно. Душу просто рвало на части. Любимая жена не просто отказалась от него, а продала. И если в первом случае Арс её мотивы бы даже понял, потому что сам думал о таком исходе, то со вторым просто не мог смириться. «Огонёк, ну почему ты не рассказала ничего Антону? — думал он, глядя на практически безоблачное небо и склонившуюся над ним пальму. — Он ведь мог помочь, он бы спас вас, мог бы спасти и себя, а что теперь? Ты просто испугалась? Или это всё из-за его чувств ко мне? Да почему вы все знали столько лет и обманывали меня? Неужели я не заслужил правды?» Мысли путались, и мужчина как будто не мог решить, что сейчас для него было приоритетнее. Он попросту не понимал, почему даже в такой ситуации продолжал думать о том, что от него скрывали чувства его лучшего друга, а вовсе не о том, что любимая жена мало того что была беременна, так под давлением отказалась от него, отдав его судьбу в руки тех, кому он живым точно был не нужен. Знала ли она об этом? А если знала и всё равно продала из-за страха за свою жизнь и жизни детей… Попов всё ещё не мог осознать, как бы сам поступил на её месте. Вряд ли бы так же. Но это он — сильный мужчина, готовый грызть глотки ради своей семьи, а Алёна… она тоже была сильной, но сейчас находилась в крайне уязвимом положении.

      — Арс… — тихо сказал лежавший рядом Антон, но тот не обратил внимания, продолжая смотреть на небо и закапываться в своей боли, которая только разрасталась и уже, похоже, чувствовалась и физически. Будто бы тело Арсения придавили к земле тяжёлым валуном, который своим весом рано или поздно сломал бы ему рёбра.

      Дочь увезут в Питер, не дав даже попрощаться. А ведь она так хотела приходить каждый день, и Антон обещал её привозить. Но Кьяра вряд ли когда-нибудь увидит ещё своего отца. В Санкт-Петербурге родится вторая дочь… или сын, а Арс об этом даже не узнает. Не узнает имени, не увидит первые шаги, не станет лучшим отцом на свете, каким всегда хотел быть не только для своего Лучика, но и для других детей, если бы они у него были. Кьяру он не проводит в школу, не заплетёт ей косы с большими бантами, которые, конечно же, купил заранее. Просто не будет рядом, хотя обещал ей незадолго до аварии. Обещал и тут же не выполнил. И какой тогда будет его жизнь, если ему дадут вообще её жить? Кто будет возле него? А Шаст, который на протяжении этих двух недель приходил чуть ли не каждый день, здоровался, молчал, а потом, уходя, признавался в любви? Зачем всё это было? И не исчезнет ли он так же из жизни Попова, когда тот решит очнуться, чтобы попытаться спасти друга? Нужен ли ему будет Арсений, не способный двигаться и, может, говорить? Не пропадёт ли моментально эта «любовь», которую Шаст не мог выбросить целых пятнадцать лет? А кто сказал, что вообще удастся очнуться и спасти Антона?

      — Арс?! — повторил Шастун громче. Попов тут же потряс головой и быстро заморгал, отогнав от себя если не все, то хотя бы часть тяжёлых мыслей.

      — Вот скажи мне, Шаст… — он чуть скосил взгляд в сторону Антона. В голове было как-то пустовато, но тяжело. Лишь одна мысль рвалась наружу. Та, которую Арс внезапно осознал каким-то задним умом. Та, которую попросту не смог прогнать из своей головы, хотя сейчас особенно пытался. — Что будет, если я скажу, что люблю тебя?

      — Чего, блядь? Это с каких пор тебе моё одобрение на такое нужно? — тот приподнялся на локте и настороженно посмотрел на мужа. — Арсений, уточнишь, может, ты… ты вообще кто?

      — Ты правильно понял, Шаст, — вздохнул Попов и грустно улыбнулся. — Я не твой Арсений.

      Арс перевернулся на правый бок, чтобы видеть Шастуна. Тот же недоумённо таращился на мужа, разглядывая, будто впервые в жизни увидел. Смотрел пристально, а в его глазах будто были написаны все его мысли. Вопрос Арсения заставлял Шаста усиленно соображать, но, похоже, единственным, что он мог выдать из всех своих разрозненных мыслей, было:

      — Что у тебя там произошло? Это же не…

      — Не думаю, — перебил его Арс, уловив мысль, и покачал головой. — Думаю, я бы знал, будь это конец. Это, конечно, было похоже на конец моей нормальной жизни, но точно не на конец обменов. Знаешь… — Арсений сделал паузу, чтобы собраться, потому что собственные мысли сжимали грудную клетку, не давая вздохнуть полной грудью, — я теперь понимаю, почему твой Арсений выбрал меня. Я совсем безнадёжен.

      — Не смей так говорить! — нахмурился Антон и положил Арсу руку на плечо. — Ну не может же там быть настолько всё плохо!

      — Жена бросила меня, Шаст, — вздохнул Попов, пряча взгляд. Пришлось снова прерваться, чтобы восстановить дыхание, ведь оно опять сбилось под тяжестью собственных слов. — Сказала, что не потянет жизнь с овощем и двумя маленькими детьми. Твой же Арс успел тебе рассказать, что она ждёт ребёнка?

      — Да, было дело, — кивнул Шастун и легко подхватил мужа за плечи, настойчиво предлагая лечь головой на его грудь. Арсений послушно подвинулся и устроился, как только Антон снова лёг спиной на песок. Он будто чувствовал, что именно это ему сейчас было нужно. А, может, просто тело другого него подавало такие сигналы. Арс не хотел это понимать и разбирать. И так было тяжело и тошно. Шаст же принялся гладить мужа по волосам, и это, на удивление, снова не вызвало никакого отвращения. Видимо, другой Арсений очень даже любил, когда Антон перебирал его волосы своими длинными пальцами. И его тело это любило, отзываясь теплом и чувством защищённости.

      — Короче, жена собирается уезжать в Питер вместе с дочерью. На моё тело дают плохие прогнозы, а мой друг всё это время каждый день приходил, сидел у койки, держа меня за руку, а потом признавался в любви. Не настолько ещё плохо, чтобы быть безнадёжным? Всё ещё так думаешь?

      — Твой друг? — нахмурился Антон, явно сначала представив на месте лучшего друга Арсения не того человека. — А, погоди… другой я, да? Слушай, — в дрогнувшем голосе мужа Арс прочувствовал грустную улыбку, — вот ты спросил, что будет, если ты мне в любви признаешься… а точно ли ко мне у тебя появились чувства?

      — Шаст, я не буду врать, мне сейчас очень больно… — Арсений поднял глаза на Шаста. — Но меня обманывали пятнадцать лет. Друг, его жена, моя жена… все знали, все скрывали. Меня предали. Предали все, кто был мне дорог. Каждый по-своему. Остался… только ты. И я говорю это не потому, что мне больше некому доверять. Я просто… ведь чувствам не нужно много поводов, чтобы зародиться, верно? И рационального объяснения тоже. Просто… я почему-то осознал их именно сейчас.

      Шастун ничего не ответил. Он лишь грустно улыбался, продолжая перебирать мокрые после морской воды волосы Арса. Прилипший к влажным телам песок мужей не беспокоил. Арсения в принципе сейчас беспокоило только то, что он резко остался один. Один против своего родного мира, который так сильно любил, только вот этот мир резко перестал отвечать взаимностью.

***

      — Может, уже пойдём спать? Наверняка же устал за сегодня, что готов вырубиться прямо за столом.

      Голос Антона заставил Арсения выкарабкаться из ямы собственных не самых радужных мыслей и осознать, что он уже минут десять с абсолютно каменным лицом двигает по тарелке пару несчастных листочков салата. Это был уже ужин на закате дня в ресторане при их отеле. С того момента, как Арс очнулся в море, прошло уже несколько часов, и все эти часы мужчина много думал. Он прокручивал в голове всё, что услышал сегодня в больнице, снова и снова, плавая в своей боли, будто в штормящем море. Арсений не знал, как выбраться. Просто не представлял, чем можно было заглушить то, что разрывало его сердце, особенно когда Антон напиваться вусмерть запретил.

      — А? — только и смог произнести Попов, не уловив из речи мужа абсолютно ничего.

      — Так, тут всё куда запущеннее, чем я думал, — вздохнул Шаст и, встав с Арсом рядом, подхватил его под локоть, побуждая подняться на ноги. — Идём.

      Арсений лишь молча повиновался и поплёлся с мужем до номера. Номер не был номером в привычном понимании Арса, привыкшего совсем к другому виду отдыха. Это был маленький домик, стоящий на сваях прямо в море. В голове это было уложить сложно, но когда практически во всех окнах только бескрайние океанские просторы, это давало определённое ощущение свободы. Но сейчас эта свобода будто давила. Словно Арса прогнали из родного дома, как ненужного прибившегося котёнка, дав свободу, о которой он не просил. Попов, оказавшись в их домике, без лишних слов рухнул на кровать. Усталость всё же делала своё дело. Антон, замешкавшийся при закрытии двери, вошёл в комнату и без лишних слов скрючился на маленьком диванчике в нише.

      — Ты чего? — сонно удивился Арсений, ведь диван был действительно не предназначен для человека под два метра ростом, а на кровати было полно места. Поведение мужа он понимать отказывался, ведь оно сейчас было так нерационально.

      — Посплю сегодня здесь, чтобы тебе не мешать, — ответил Шаст, свешивая ноги, которые ну никак не хотели помещаться в нише. — Должен же и у тебя быть королевский отдых.

      — Шаст, пожалуйста, мне на тебя смотреть больно. Ложись ко мне.

      — Я… — Антон сел и закусил губу. Его щёки моментально вспыхнули от смущения, как у подростка, которого на семейном ужине вдруг стали расспрашивать, нравится ли ему кто-нибудь из класса. — Арс, я боюсь, что тогда не смогу удержаться.

      — А ты знаешь, может, сейчас я бы и не был против! — выпалил Попов, прежде чем успел сообразить что-либо. Ему сейчас и правда хотелось перекрыть всю ту пустоту, что разъедала его изнутри, чем-то не менее сильным. Чем-то, что заполнило бы дыру в груди и вытеснило из неё горе.

      — Именно поэтому нет, Арс, — покачал головой Антон. — В тебе сейчас говорит боль, потом попросту будешь жалеть. Да и я тоже…

      — Шаст, — голос Арсения стал тише, — ты безумно прав. Но, пожалуйста, просто ложись рядом. Мне это очень нужно. Я боюсь, что один сойду с ума.

      Шастун кивнул и послушно лёг на свободную половину кровати, но не спешил придвигаться к мужу, а просто лежал и выжидающе смотрел Арсению в глаза. Тому стало неловко, но он тоже не решался даже просто взять Антона за руку, хотя внутри всё кричало о том, что надо сделать какой-то шаг навстречу.

      — Я очень хочу тебя поцеловать, — прошептал Шаст, не отрывая взгляда. — Но не хочу, чтобы потом кто-то из нас мучился.

      — Не буду, обещаю, — Арс протянул руку и легко коснулся щеки Антона. — Я тоже этого очень хочу.

      — Только поцелуи, ничего большего, ладно?

      — Обними меня… Ушастик.

      Антон улыбнулся и сгрёб мужа в объятиях. По телу моментально разлилось спокойствие, и всё вокруг вдруг стало таким хорошим и уютным, что Арсений был готов кричать слова любви ко всему миру. Внутри у него всё трепетало. Сейчас мужчина чувствовал себя робким подростком, оказавшимся рядом с предметом воздыхания. Он смотрел на Антона совершенно иначе, хотя чётко понимал, что очень хочет отомстить за свою боль. Даже больше не отомстить, а просто заглушить её, забить, затолкать в самый дальний угол и не вспоминать. И тело другого Арса этому только способствовало, ведь Шаст ему был не чужой и манил к себе, словно был противоположной по полярности половинкой магнита.

      — Я люблю тебя, — прошептал Антон и, поймав недоумённый взгляд, добавил: — Да, я именно про тебя. Тебя тоже… Правда, люблю.

      Арсению от этого признания стало так тепло на душе. Он легко, совсем по-детски поцеловал мужа, и тот ответил ровно тем же. Отпустив друг друга, мужчины посмотрели друг другу в глаза и тихо рассмеялись. Арс потянулся к губам Антона снова, но тот с улыбкой отодвинул голову назад и несколько секунд просто рассматривал скривившееся в недоумении лицо Попова.

      — Шаст, что-то не так? — поинтересовался тот. Сейчас он боялся услышать от Шастуна, что им не стоило позволять себе даже того, на что они договорились, что всё это было одной сплошной ошибкой, и вовсе он этого Арсения не любит. Этого бы мужчина точно не выдержал. Точно бы поехал кукухой или бы пошёл и утопился прямо в море.

      — Нет, всё прекрасно, — прошептал Антон, улыбаясь одними губами. — И ты прекрасен.

      Арс улыбнулся и поцеловал мужа снова, в этот раз куда смелее. Проблемы уходящего дня казались теперь такими далёкими, родная реальность казалась уже нереальной. Мир как будто сузился до пределов не просто комнаты, а даже кровати. Шаст особо не нежничал, иногда целовал грубо, кусаясь и царапая ногтями голые плечи мужа. Арсений даже не заметил, в какой момент остался без футболки. Возбуждение нарастало, к члену приливала кровь. Сдерживаться было всё труднее, и вот уже руки Арса сами тянулись к резинке шорт Шастуна. Тот, не разрывая поцелуй, лишь мягко убрал руки мужа себе на плечи и закинул ногу через бедро Арсения, прижавшись пахом к паху. Попова будто поразило миллионами вольт.

      — Шаст… — проскулил он. — Пожалуйста, перестань меня мучить. Ты же сам поставил условия!

      — Да, увлёкся, извини… — отвёл взгляд Антон, всем своим видом ругая Арса за то, что всё-таки прервал их ласки. Как будто если бы тот не напоминал об условиях, они постепенно нарушили бы их все. — Поздно уже, да? Да и денёк выдался тяжёлый… — мужчина как-то глупо захихикал, чмокнул Арса в нос и слишком резко отвернулся.

      — Эй! — возмутился мужчина и, крепко прижавшись, обнял Шаста со спины. Это было единственное, на что ему хватило сил, ведь день и правда был насыщенным, и почему-то резко захотелось спать.

      Арсений совершенно не помнил, что ему снилось, но проснувшись с утра, осознал, что точно спал хорошо. И утро на удивление было чертовски хорошим прямо с первых секунд пробуждения. Да и можно ли было назвать плохим утро, начавшееся с нежных поцелуев от любимого человека? «Стоп, любимого?! — промелькнула в голове мысль. Арс осторожно приоткрыл один глаз и увидел перед собой светящегося от счастья Антона. — Ну да? Любимого… — твёрдо решил Попов, поймав себя на мысли, что ему безумно приятно видеть, как улыбаются не только губы, но и глаза Шаста. Такие красивые и манящие прямо сейчас. — Какой ты всё-таки…»

      — Хорош притворяться, — рассмеялся Антон. — Я же вижу, что ты проснулся!

      — Ушастик, пощади, — фыркнул Арс и тут же осёкся. Он так назвал Антона уже не в первый раз, всё на автомате, но вдруг тому было неприятно? Ведь его так называл другой Арсений. Что у них точно было общее — давать говорящие прозвища любимым людям.

      — Не дождёшься! — тем временем заливался смехом Шастун. Видимо, такое обращение от чужого Арса в теле его мужа никак его не задело, даже наоборот. Он целовал Попова снова и снова, пока тот со смехом пытался отбиться.

      — Я даже зубы не почистил! И вчера не помню, было или нет. Шаст, перестань!

      — Вот сейчас знаешь, как похуй на чистоту твоих зубов? — Антон прижал мужа к себе и принялся зацеловывать его лицо, стараясь не пропустить ни миллиметра. — Пошли завтракать что ли. Жрать хочу, слона бы схавал сейчас.

      — Пойдём, — улыбнулся Арсений. В объятиях Шастуна он просто млел и плыл, чувствуя себя бесформенной массой. Было так хорошо, что идти никуда не хотелось, двигаться тоже.

      — А не, не пойдём, — разочарованно протянул Шаст, достав телефон. — Скоро полдень, проспали мы завтрак. Но, Арсений Сергеевич, приглашаю пойти в один неплохой ресторанчик неподалёку, что скажете?

      — Дай поцеловать тебя ещё раз, и пошли.

      Арсений сам себе поражался. Он попросту не узнавал себя, хотя действовал уж точно не против своей воли, как было во время первых трёх переходов в это тело, которые он посчитал снами. Антон вёл себя с ним, словно рядом был другой Арсений — его муж. Пару раз Попова буквально подмывало спросить, не забыл ли тот о произошедшем вчера обмене, но не стал лишний раз бередить чужие раны. Взгляд Шаста всё же иногда выдавал. Всё он прекрасно помнил, но почему-то вёл себя так, словно ничего не случилось. Хотя в действиях мужа Арс не видел никакой фальши, он чувствовал, что смеялся, касался, целовал Антон совершенно искренне. Просто потому, что ему так в определённый момент захотелось сделать.

      За завтраком Шаст постоянно касался руки Арсения, каламбурил и веселился настолько, что их чуть не выгнали из ресторана. Попов, удивляясь самому себе, даже не возмутился и не испытал чувства стыда за это, что обязательно бы сделал в своей привычной жизни. Мужчине крайне не нравилось, когда кто-то из таких же посетителей любого заведения, как и он сам, нарушал тишину и мешал отдыхать. Но сейчас ему было всё равно. Арса просто выносило с шуток Антона, а от любого его взгляда становилось так тепло внутри, что ничего не оставалось, кроме как глупо улыбаться. После завтрака мужчины пошли пережидать дневную жару в тени нескольких огромных пальм, и Арсений не сводил с мужа глаз. В какой-то момент Антон даже напрягся. За обедом даже почти не шутил, внимательно наблюдая за мужем. Пыл Арса тоже немного поостыл, но он всё равно не мог заставить себя держать дистанцию, мимолётно касаясь и заглядывая в глаза. Этого Антона хотелось касаться. Быть может, по большей части было виновато тело, но мужчина чувствовал, что сам не против, а очень даже за.

      Вечером, когда спала жара, мужчины отправились на море. И если вчера этого прочувствовать не удалось, то сегодня Попов с удивлением для себя обнаружил, что способен прекрасно держаться на воде. Раньше как-то необходимости не возникало, он почти всегда возился где-то неподалёку от берега сначала с невысокой и боявшейся воды женой, а потом и с маленькой дочерью и в силу роста тонуть уж точно не собирался. Но здесь, с Шастом, Арсений впервые зашёл так глубоко в воду, что не чувствовал дна даже кончиком большого пальца ноги, и это не пугало, а даже наоборот — давало ощущение свободы, которое Арсу сейчас так было нужно. Ощущение свободы от всего груза, что ждал его на берегу — в его обычной жизни, что оставалась в совершенно другой реальности. Он отплыл от Антона подальше и лёг на спину. Вода всё ещё прекрасно держала.

      Вот тут-то на мужчину снова навалилось всё то, что он считал таким далёким. И свобода эта стала душить, и ласковое море держало в подвешенном состоянии, и безоблачное небо с готовящимся к закату солнцем на нём стало таким низким и давящим. Хотелось кричать, но Арс просто смотрел на небо и еле слышно шептал:

      — Алёнчик, за что? Я же любил тебя. Двадцать лет любил. Половину своей жизни. Если бы ты просто ушла, было бы больно, но не так…

      — Арс? — к мужу подплыл Антон, но, кажется, понял, чем он тут был занят, потому что тут же смутился и пробормотал: — Прости, лучше оставить тебя одного, да?

      — Нет, Шаст, наоборот, — Попов продолжал прожигать взглядом небо. — Если я остаюсь один… это всё возвращается. Я не хочу это переживать. Я хочу забыть.

      — Думаешь, тебе это поможет? — вздохнул Шастун, ложась на воду. — Арс, если надо выговориться, то выговаривайся. Я буду рядом. Буду тебя слушать.

      — Антош, она не просто бросила меня, — одинокая слеза скатилась по щеке и растворилась в море. — Алёне угрожали, а она не обратилась за помощью к моему другу — другому тебе и согласилась отказаться от меня. Продала. Знаешь, я бы простил её, если бы она просто призналась, что не потянет жизнь со мной. Да даже если бы призналась, что полюбила кого-то, мне хотя бы перед ней было бы не так стыдно за чувства к тебе. Но сейчас меня как будто раздавили, понимаешь? Я умом понимаю, что ей могло быть страшно, я не знаю, что бы с ней сделали, если бы она отказалась… но сердцу очень больно, Шаст.

      — Арсюш, сейчас надо собрать всю твою боль и выбросить в океан, — тихо сказал Антон. — Я всё-таки хочу, чтобы и ты здесь отдохнул хоть немного, ведь нам скоро возвращаться в Москву. Я, правда, не знаю, чем тебе помочь. Я чувствую, что не смогу до конца тебя понять, но и у меня есть своя боль. И я решил, что хотя бы в отпуске ей не место.

      — Пожалуйста, Шаст… будь рядом.

      Какое-то время они молча качались на волнах вместе, и Арс чувствовал, как потихоньку становилось легче дышать. Что-то внутри доломалось окончательно. Арсению больше мстить не хотелось. Просто даже для себя, чтобы поставить галочку напротив этого пункта в голове. Под конец дня ему хотелось только одного — снова лечь с Антоном рядом и проявлять нежности, пока не закончатся силы, и попросту не вырубит. Сердце при любой мысли об Алёне почему-то больше не болело. Попову казалось, что он уже достаточно хорошо всё обдумал, чтобы понять и принять её решение, но стоило возникнуть очередной такой мысли… как Арсений попросту отодвигал её, замещая её мыслями об Антоне. Тело не хотело думать о жене. Сознание тоже не горело желанием. А мысли о Шасте вызывали лишь тепло, причём, конкретно об этом Шасте, не том, с которым он был знаком уже полтора десятка лет.

      — Хочу тебя пиздецки, — прошептал Шастун, стоило мужьям оказаться в их домике после ужина. Арс от неожиданности вздрогнул и вопросительно посмотрел на Антона.

      — Шаст, ты… — он нерешительно попытался напомнить, что является совсем не тем, кого Шаст мог бы хотеть. — Я же не…

      — Не порти момент, блядь! — рыкнул Антон и умоляюще посмотрел мужу в глаза. — Я знаю, Арс. Знаю. Ни слова больше. Только если ты сам не хочешь.

      — Очень хочу, — прошептал Арсений, глядя на Шастуна в ожидании решения. Смотрел наивно, так чисто и открыто, ведь он хотел вложить в свой взгляд все свои ставшие осознанными чувства, чтобы Антон посмотрел и всё понял. И это, похоже, удалось, ведь тот с облегчением выдохнул и счастливо прижался к родным губам.

      — Давай-ка сначала ты в душ, — прошептал Шаст, нехотя отстранившись. — Потом я. И если ты вдруг сомневаешься или боишься чего, то скажи сейчас, ладно? Тогда просто полежим. Я понимаю, Арс, у тебя могло не быть… такого опыта.

      — Немного волнительно, — признался Попов, глупо улыбаясь и почёсывая затылок. — Но я готов и полностью тебе доверяю.

      Антон прыснул, но тут же постарался скрыть смешок за кашлем.

      — Прости, — неловко улыбнулся он, поняв, что план не удался. — Просто… Я говорил моему Арсу ровно то же, когда он пытался убедить меня, что нам некуда торопиться. Просто… — Шаст резко погрустнел. — Просто он научил меня всему. И теперь, видимо, моя очередь… Но ты не переживай. Я прекрасно знаю, что твоему телу нужно. Больно не сделаю, в обиде не оставлю. А со мной… ну, как-нибудь разберёмся. Ты просто отпусти себя и…

      — И импровизируй?

      — Именно!

      Арс довольно долго собирался с мыслями, пока был в душе. Мужчина спрашивал себя, действительно ли ему это всё хочется самому. Потому что если это были лишь сигналы и позывы от тела другого него, то был ли смысл начинать? Арсений пытался усилить контроль над телом, и это даже получалось, но желание провести эту ночь с Шастом совершенно по-новому никуда не исчезало. И дело было вовсе не в душевной боли. Она временно растворилась, уступив место не только чему-то большому и светлому, но и откуда-то взявшейся страсти. Когда Попов вернулся в комнату, завернувшись в пушистый халат, Антон лишь одарил его подозрительным взглядом, но ничего не сказал и скрылся за дверью ванной. И если самому Арсу показалось, что он пробыл в душе долго, то Шастун, похоже, проторчал там целую вечность. Арсений всё это время не знал, куда себя деть и чем занять, начиная загоняться и сомневаться ещё больше. Он пытался представить, что будет чувствовать, когда над его задницей снова начнут экзекуции. Это не вызывало отвращения, но дрожи в пальцах добавляло. Арс снова и снова прокручивал в голове ощущения от того раза, когда сменил другого себя в его теле прямо во время секса. Но те ощущения были неразрывно пронизаны паникой, что мужчина словил тогда и чувствовал немного сейчас. «Впрочем, тогда всё было совсем иначе, — успокаивал себя Арсений. — И чувств к Антону тогда не было ещё никаких, всё же… как раз после этого и закрутилось, блин!»

      — Я боялся, что ты уже уснёшь к тому моменту, как я выйду, — отвлёк Арса от мыслей смущённый голос Антона. Тот вернулся из ванной полностью обнажённым. — Не передумал же?

      — Нет, — Арсений покачал головой. — Просто… думал, что как-то иначе всё будет.

      — Что мы накинемся друг на друга, разбрасывая вещи, вместе свалимся на кровать, а потом будем трахаться, заставив этот чёртов домик ходить ходуном? — рассмеялся Шаст. Он присел на кровать и похлопал ладонью рядом с собой, приглашая Арса устроиться рядом. — Ну уж прости, не до таких перформансов как-то. И… я тут подумал, тебе так комфортнее будет, наверное… — он немного замялся и смотрел на Попова смущённо, явно не зная, как оформить свою мысль. — Я себя уже подготовил немного.

      — Шаст, да не стоило… — Арсений нервно сглотнул, но в глубине души даже испытал облегчение, решив не задавать лишних вопросов, дабы не сбивать настрой ещё больше. Как будто ещё одно слово, сказанное невпопад, и продолжения не будет не только сегодня, но и в принципе.

      — Ты сказал, что мне доверяешь, — Антон посмотрел исподлобья и внезапно улыбнулся. — Так что расслабься и получай удовольствие! — он толкнул сидевшего рядом с ним Арса, заставив его упасть на кровать. — Давай, ползём к подушке.

      — Ползём-ползём, — усмехнулся Арс и тут же ловким движением повалил Шастуна на кровать, прижав его своим телом сверху. — Шаст, ты… ты такой… просто светишься!

      — Сочту это за комплимент, — Шаст рассмеялся и после небольшой борьбы снова оказался сверху. — А вот это тебе совсем не нужно…

      Антон потянул за ремешок, и халат Арсения распахнулся. Шаст улыбнулся и оставил поцелуй на шее мужа, а затем ещё и ещё, медленно спускаясь к ключицам. Арс таких нападок не ожидал, но чувствовал, как трепетало тело другого него от каждого прикосновения губ, прося не прекращать. Антону явно нравилось дразнить, ведь опалив дыханием ключицу, он размашисто провёл языком по шее вверх, задев кадык. Попов протяжно застонал, сам от себя не ожидая, и поспешил как-то замять своё внезапное проявление чувств. Такого он себе не позволял никогда, даже если очень хотелось — не давали собственные установки в голове, что мужчина должен проявлять эмоции не так бурно.

      — Арс, не нужно, — прошептал Шаст, положив руки ему на щёки, — не нужно сдерживать свои эмоции. Не нужно стесняться. Да и… твои стоны меня пиздецки возбуждают. Давай, ты не будешь закрываться… для меня?

      — Вот как, значит, — Арсений хитро улыбнулся и быстро чмокнул мужа в губы, решив хоть как-то перехватить инициативу. — Для тебя… что угодно! — он слегка сдавил зубами мочку уха Антона.

      — Аааарс, — хрипло простонал тот, зажмурившись и выгнув шею. — Запрещённый приём, Арс! Пожалуйста…

      Арс понял это как призыв заняться шеей и осторожно очертил языком линию гладко выбритого подбородка, а затем спустился ниже медленной дорожкой из почти невесомых поцелуев. Шаст после каждого вздрагивал, и у Арсения внутри от этого всё млело. Ему было безумно приятно осознавать, что Антону сейчас хорошо именно от его прикосновений. Шастуна как будто бы частично парализовало, ведь он потерял от ласк свою роль инициатора и теперь лежал на спине, беспомощно протягивая руки и хаотично оглаживая голый торс Арса под его халатом. Становилось жарко, и Попов в какой-то момент попросту скинул мешавшийся халат на пол. Что-то внутри подсказывало, что лучше бы Антон это сделал, но Арс трезво оценивал состояние мужа сейчас. И тот вряд ли был к этому готов, будучи полностью обезоруженным. Арсений спускался всё ниже, не прерывая дорожку из поцелуев, но закономерно застыл, когда добрался до крепко стоящего члена. Шаст, будто очнувшийся от образовавшейся паузы, тут же приподнялся на локтях и проговорил:

      — Арс, тебе вовсе не обязательно себя заставлять, правда. Давай, иди лучше ко мне!

      Попов мужу не ответил. Помедлив ещё пару секунд, за которые взвесил все за и против, Арс осторожно коснулся кончиком языка головки, придерживая член Антона у основания, и слизал выступившие капельки предэякулята.

      — Блядь, Арс! — простонал Шастун, снова откидываясь на подушку. Вряд ли он ожидал, что тот, кто сейчас был в теле его мужа, вообще способен решиться на оральные ласки.

      Арсений же больше всего боялся блевануть в такой ответственный момент, но пока тело никаких сигналов отвращения не подавало. Он медленно водил по головке языком, лениво играя с уздечкой, стараясь прислушиваться и к Шасту, и к себе. И если муж дёргался и стонал от восторга, то сам Арс, конечно, такого не испытывал. Но внутри всё же было так тепло из-за того, что Антону рядом было хорошо. Ведь Шастун сейчас был такой открытый, такой беззащитный… такой возбуждающий. Попов нерешительно обхватил головку губами и снова провёл по ней языком. Сразу брать глубоко он не думал — прислушивался к своему рвотному рефлексу. Но Шаст вдруг резко двинул бёдрами, словно хотел, чтобы муж принял его член целиком, за что получил укоризненный взгляд исподлобья в свой адрес.

      — Арсюш, прости! — Антон снова приподнялся на локте и посмотрел мужу в глаза. — Просто рефлекс, я не специально. Если что не так… не надо через себя переступать, хорошо?

      Арсений только согласно склонил голову и угукнул, ведь ответить нормально попросту не мог. Он уже всё для себя решил.

      — О, а если всё в норме, — Шастуну вдруг в голову пришла какая-то гениальная идея, судя по выражению его лица, — а ты можешь… смотреть на меня?

      Арс моргнул в знак согласия и тут же распахнул глаза. Их с Антоном взгляды столкнулись. Попову от этого стало как-то не по себе, на секунду даже стало стыдно, но он не отвёл глаз и, вытащив член изо рта, прошёлся языком по всей его длине. Шаста передёрнуло. Он застонал и громко выругался, но тоже продолжал смотреть прямиком в глаза мужа. Арсений улыбнулся и, проведя языком по головке, снова взял её в рот, на этот раз чуть глубже. Воздуха как будто резко стало меньше, и Арс сосредоточился на том, чтобы контролировать своё дыхание. «Блядь, вот только блевануть ещё не хватало! — подумал он, прислонив член Антона к нёбу, чтобы выровнять дыхание. — Давай же, да не в первый же раз сосёшь, помоги хоть как-нибудь! — мысленно обратился Попов к телу другого себя. — Дышать, просто дышать!»

      — Арс? — Шаст нахмурился. Видимо, во взгляде Арсения легко читались все его мысли. — Блядь, да не надо себя заставлять! Да в смысле «нет»? — возмутился он, заметив еле уловимое мотание головой. — Сука, носом тогда дыши, если такой упрямый.

      Арс взял себя в руки и совету мужа последовал. Как-то почти сразу отпустило, блевать уже хотелось не так сильно, да и дышать стало легче. То ли тело другого него решило всё же помочь, то ли действительно справился сам. Мужчина втянул щёки, образовывая во рту излишнее давление, и начал чуть-чуть двигаться, то вбирая чуть больше, то почти выпуская член изо рта. Тут уже было не до безотрывного взгляда, но Шаст и без этого громко стонал, и каждый стон отдавался в ушах Арсения эхом, заставляя собственный член всё больше наливаться кровью.

      — Блядь, Арс, я такими темпами кончу скоро! — вскоре не выдержал Антон, сжав простыню в кулаке.

      — Это в мои планы не входит, — хитро прищурился Арс, сжав член пальцами у основания и лизнув головку.

      — Сука, ты прекрасен! — Шастун приподнялся на локте и свободной рукой поманил мужа, а когда тот придвинулся, схватил его за плечо и заставил рухнуть прямо на себя. Арсений был немного в замешательстве и пытался отодвинуться, когда Антон потянулся к нему, чтобы поцеловать.

      — Шаст, ну я же… воняет же… — неловко пытался отбиться он.

      — Вообще похую, веришь или нет, — выдохнул Шаст, прежде чем впиться в губы мужа. Арсений и сам не заметил, как снова оказался снизу, а Антон уже творил немыслимое с его телом. Попова действительно поражало то, насколько Шаст знал его тело и умел причинять ему удовольствие. Поцелуи, лёгкие покусывания, поглаживания — это всё сводило с ума. Арс больше не сдерживал себя, позволяя себе в голос стонать и выражать эмоции так, как хотелось. И этих эмоций на удивление оказалось много. Очень много.

      В какой-то момент Антон легко перевернул мужа на живот и принялся массировать его спину. Мял он больно, но это не причиняло никакого дискомфорта, даже наоборот. Всё было настолько сбалансированно приятно, что Арсений был готов раствориться под этими сильными руками и сделать всё для их обладателя, что он только пожелает. Шаст мял спину, целовал родинки, вылизывал еле торчащие позвонки, а потом на них дышал. И это один за другим срывало тормоза, которые Арс сам себе поустанавливал в голове. Лёгкие поцелуи на ягодицах немного отрезвили, но сейчас от них было только хорошо. Да и тот сон — не сон, который невольно пришёл на ум больше не вызывал никаких неприятных отголосков в памяти. Попов, достаточно расслабившись, решил снова взять инициативу в свои руки, ведь ему было попросту неловко, что он сейчас получал удовольствие, а сам ничего не делал в ответ. Все их ласки были похожи на борьбу, кто кого больше порадует, и чем дальше они заходили, тем горячее становились, лишь иногда прерываясь на передышки, когда мужья сливались в долгом поцелуе, чтобы немного остудить пыл. И чем дольше они «боролись», тем откровеннее и смелее проходил каждый «раунд», ведь каждый раз нужно было прыгнуть выше головы, чтобы доставить партнёру куда больше удовольствия, чем получил сейчас сам.

      — Блядь, Арс, — Антон не сдержался, когда в его заднице оказались сразу два пальца, сдобренные смазкой. — Я же сказал, что растянул себя.

      — Я решил проверить, чтобы случайно не причинить тебе боль! — возмущённо попытался оправдаться Арсений, осторожно лаская мужа изнутри. Тот лишь возбуждённо скулил, умоляя поскорее перейти к более активным действиям, и сам насаживался на пальцы. Арс добавил третий палец, вызвав у Шастуна разочарованный вздох.

      — Арс, пожалуйста… — стонал он, отчаянно дёргаясь. Попов не ответил и потянулся к прикроватной тумбочке свободной рукой, чтобы достать презервативы. Освободив зад Шаста от своих пальцев, Арсений расправился с упаковкой, а затем наклонился и чмокнул мужа в висок.

      — Не молчи, если что не так, ладно?

      — Да трахни меня уже, блядь, пока я тебя не трахнул! — прорычал Антон. Арс долго мучить его не стал, хоть его сердце бешено колотилось. Он приставил член к анусу и осторожно вошёл. Шаст двинул бёдрами навстречу и застонал. Попов настойчиво пытался просто перестать думать. Ощущения для него были странными, всё же отличия от секса с женщиной были, но телу — да и не только ему — было так комфортно и просто сносяще крышу, что хотелось уже перестать думать, а целиком и полностью отдаться процессу. Но пока он просто застыл, прислушиваясь и к себе, и к мужу. Хотелось забыть обо всём и просто бешено трахаться, но Арсений чётко держал в голове одну мысль: не навредить Шасту. Нужный угол он нашёл не сразу, но когда нашёл, то по реакции Антона безоговорочно всё понял. Шастуну было хорошо, и Арсению от этого было хорошо вдвойне. Мужчина двигался довольно быстро, но старался сильно не вдалбливаться в Антона и не вдалбливать его в кровать, чтобы не навредить ненароком. Впрочем, Шаст никаких недовольств не высказывал. А Попов снова почувствовал себя, словно был в море. В штормящем и очень бурном море, но только накрывало его не высокими волнами, а мимолётными, но частыми импульсами наслаждения. Весь домик, казалось, наполнился стонами мужей, ведь они оба были уже почти на пике. Арсу понадобилось совсем мало времени, чтобы кончить. Он максимально вошёл, притянув мужа к себе, и замер от накатившей разрядки.

      — Ушастик, ты просто чудо, — прошептал Арсений, выгибаясь от разлившегося по телу удовольствия.

      — Кто бы говорил… Ааааааарс, — издал стон Шаст, дав понять мужу, что кончил даже без рук. — Это пиздец какой-то! — шумно выдохнул он, падая на перепачканную спермой простыню. Арс навалился сверху, целуя мужа около уха. Впервые его посетила мысль, что другой он прозвал Антона Ушастиком не только из-за лопоухости, но ещё и потому, что Шаст безумно любил, когда муж ласкал его в районе ушей. И Шаст ещё одним протяжным стоном это только подтвердил.

      — Я… не сделал тебе больно?

      — Я тебя сейчас нахрен покусаю! — Антон отвёл руки назад и положил ладони на бёдра Арсения. — Заебись всё было, не обсуждается! Пошли лучше в душ, поваляться ещё успеем.

      — Вместе? — удивился Попов.

      — Обязательно вместе, — улыбнулся Шаст ему в ответ.

      В душевой кабине вдвоём было слишком тесно. По крайней мере, именно так показалось Арсу. Антон же чувствовал себя уверенно, будто мылся с мужем именно здесь уже не в первый раз. Впрочем, наверняка так оно и было. Мир будто резко схлопнулся до размеров этой душевой кабины, и Попов уже стал мысленно спрашивать себя, не страдает ли он или его тело клаустрофобией. Но как только Шаст включил воду, Арс моментально успокоился, забыв о тесноте. Шастун заботливо мылил Арсению спину и тёр мягкой мочалкой. Они молчали, и Арс попросту расслабился, чувствуя, как после такого жаркого секса ему необходимо такое мягкое и нежное дополнение. Шум воды успокаивал, приятный запах геля для душа, отдающий миндалём, тоже. И на душе было так легко, пока… в ягодицу не упёрся отвердевший член. Попов тут же развернулся, то ли от удивления, то ли рефлекторно спасая свой зад, и одарил мужа недоумевающим взглядом.

      — Ты просто охуенный, — пожал плечами Антон и прижался к Арсению, зажимая вставший член между их телами.

      — Просто ты ещё молодой и горячий, — пытался пошутить Арс, но, кажется, не вышло, ведь Антон нахмурился.

      — Ещё раз намекнёшь, что уже старый, а я для тебя слишком молод, я тебя буду бить. Ах ты сука… — вдруг зашипел он, ведь Попов отстранился и накрыл член Антона своей рукой.

      — Ещё скажи, что ты против, — ухмыльнулся Арсений, аккуратно целуя мужа и надрачивая ему. Шаст моментально растаял, целуя в ответ часто и резко. Он крепко зажмурился и тихо постанывал прямо в губы Арса, а тот и не думал его жалеть, то наращивая темп, то специально замедляясь, когда чувствовал, что Антон приближается к разрядке.

      — Дай… мне… кончить, — взмолился Шастун, когда его муж в очередной раз сбавил темп. Он уже сам потянулся к члену, но Арсений был проворнее, поэтому свободной рукой настучал по рукам Антона, а второй принялся дрочить так быстро, как мог. Результат не заставил себя долго ждать. В один момент Шаст вытянулся и, долго не отрываясь от губ Попова, кончил во второй раз.

      — Ну всё-всё, — прошептал Арс, крепко прижав к себе размякшего мужа. Тот практически повис на Арсении и доверчиво смотрел на него снизу вверх, чуть приоткрыв искусанные за сегодняшний вечер губы. Он часто вдыхал и выдыхал воздух ртом, а в зелёных глазах потихоньку нарастало болезненное отчаяние.

      — Арс, прошу тебя… — еле слышно выдохнул Шастун, умоляюще глядя Арсению в глаза. — Не бросай меня. Не оставляй. Я не смогу… один.

      Попов вздрогнул и обнял Антона ещё крепче. Мужчина и сам не хотел возвращаться. Здесь и сейчас ему было слишком уютно, пусть мир временно и ограничивался стенами тесной душевой кабины. А что было снаружи… пока было не так уж и важно.

      Уже когда они оба полусонные лежали в кровати — благо, в номере был чистый комплект постельного белья, и постель они из последних сил перестелили, — Арсений всё же решился задать вопрос, что мучил его с того самого момента, как Шаст признался, что растянул себя заранее. Он не боялся встретить непонимание или навлечь на себя гнев. Почему-то мужчина знал, что Антон всё поймёт и ответит, если захочет. А если не захочет — дело его.

      — Шаст, вот из всего, что я… успел заметить, — подбирать слова было трудно, — мне казалось… что зад растягивать надо было не тебе.

      — Ты дурак совсем? — Шастун широко зевнул и чмокнул мужа в макушку. В его словах совсем не было злобы или попытки унизить. — Мой Арс, мне, кстати, рассказал, как ты меня обманул тогда. Ну, что ты не в душе с ним поменялся, а лишил его оргазма. Я ж чувствовал, что что-то не так, ты нахера меня переубедить пытался?

      — Да просто… — Арсений немного смутился, вспоминая тот день и свои мотивы. — Мне ж в итоге было хорошо, и я подумал, что просто нечестно было бы лишать тебя того же.

      — Ложь во благо, да? — улыбнулся Антон и принялся перебирать волосы Арса пальцами. — Наверное, это был лучший исход, ты прав. Что до твоего любопытства… Знаешь, по настроению. Нет у нас чётких ролей. Точнее, не было… не знаю уже. И как будет… Впрочем, никак скоро не будет.

      — Прости, — Попову стало неловко, и он подтянулся чуть наверх, чтобы быть с мужем на одном уровне. — Не нужно было об этом… Я тебя не оставлю.

      — Ты не сможешь, — Шаст отвёл взгляд. — Ты должен спасти жизнь другого меня. Это куда важнее.

      — Спасти жизнь этого тебя тоже важно, — Арсений погладил мужа по щеке и поцеловал в лоб. — Давай не будем об этом, хорошо? Я люблю тебя, Ушастик.

      — И я тебя люблю, Арсюша, — пробормотал Антон, закрыв глаза. Видимо, он настолько вымотался, что даже неудобная и неприятная тема не лишила его сна. А, может, он так просто ушёл от разговора, но дыхание вскоре стало ровным, и Шаст, похоже, действительно спал. Арсений глядел на его лицо и не понимал, как он вообще сможет что-то выбрать. Мужчина выбирать ничего не мог и не хотел. Он даже был согласен до конца жизни меняться телами с другим собой, если бы это продлилось ещё несколько лет. Только вот было понятно, что несколько лет это точно не продлится, и Арс знал, что его дни и дни другого него, скорее всего, сочтены.