— Папы, я чего-то нервничаю!

На Мэриэль и правда лица нет. Только я так привык, что дочка всегда невозмутима, решительна и насмешлива, что верю в обратное с трудом. Иное дело — Дэрэк. Он всегда за Мэль переживал больше меня. Вот и сейчас спешит успокоить:

— Доча, там ничего особенного. Эльги тебя проведёт через Большой Зал, ты преклонишь колено перед этим чучелом в короне, и он примет твою клятву в верности. А потом Круг по очереди поклянётся тебе — как будущей королеве.

— А вдруг меня Саор не примет?

Я изумлённо таращусь на неё:

— Мэль, откуда мысли-то такие?! Ты свой королевский долг исправно уже года три выполняешь — с успехом, надо признаться. Ни в чём предосудительном не замечена. Язык твой — это стихийное бедствие, конечно, но никто, кроме семьи, от этого не страдает. Да и Саор уже приучен… моими стараниями.

Мой принц смеётся, пихая Мэль:

— Доча, после твоего отца Саор уже ничем не удивишь. Сыном Создателя оказался, на парне женился… Ничего — король! Теперь ты хоть девчонку в жёны возьми — уже не так интересно. Разве что с тонхом Обряд пройдёшь и яйцо отложишь!

«И у кого это, собственно, острый язык?»

«Зато смотри, как повеселела!»

— Спасибо, Дэрэк! — дочка виснет у него на шее. — А вы сейчас к Аль?

— Да. Надеемся, она не расстроена. Столько готовилась!

Не расстроена?!

Ариэль в обнимку с подушкой льёт горючие слёзы в две реки полноводнее Саджа, пугая нас обоих до полусмерти.

— Аль, а с тобой-то что?!

— Я не могу Принцессой быть! Я недостойна-а-а-а!

Женские слёзы для меня — это кошмар. Хорошо, Эльги никогда не плачет — с того раза, перед Мариником. А Дэрэк если и ревёт частенько, хоть не воет при этом!

«И что нам делать?!»

«Обними её, Синеглазый».

Послушно обнимаю дочку, и она почти сразу успокаивается, затихает. Подозрительно!

«Дэрэк?!»

«Она к тебе… не совсем равнодушна».

«К отцу?!»

«Джэд, в зеркало глянь! Вон, за вами висит! Ты её ровесником выглядишь. Ну, на пару лет постарше. Они с Синой, между прочим, одногодки».

Смотрю. Он прав. И сколько веков мне выглядеть, словно мальчишка?! Или тысячелетий?

«Что теперь?!»

«Ничего. Постой так. Она сама отстранится. И реветь перестанет».

«Я могу с этим что-нибудь сделать?»

«Можешь. Виду не подавай, что знаешь. Она справится».

Он опять не ошибается. Ариэль решительно отодвигает меня и утирает слёзы:

— Синеглазый, задушишь!

— Аль, вы сговорились, что ли? Доча глупостями голову забила, ты тоже… Вчера обе нормальные были! Что на вас нашло? Это же просто церемония!

— Тебе хорошо говорить, ты Посвящения не проходил!

Мы недоумённо переглядываемся с Дэрэком.

«А ведь точно! Меня же сразу короновали!»

— Только у него до торжественной части Поединок был, — суровеет Дэрэк, — без шанса на победу. Хочешь так, Аль?

«Ладно тебе… Не пугай дочку! Вон, аж побледнела вся!»

Ариэль виновато всхлипывает:

— Джэд… Ты прости! Когда на тебя глядишь, не верится, что у тебя когда-то тоже трудности были. Ты такой… великий. Безупречный, сильный, совершенный!

Видела бы она, как это великое совершенство вчера в подушку рыдало…

Я открываю мысли Дэрэку. Тот сочувственно треплет меня по плечу:

«Один раз за сорок лет поплакать можно!»

«Второй…»

— Доча, с чего вы обе так распереживались?

— А Мэль тоже? Не могу объяснить. Только это — как Грань: перешагнёшь — и обратной дороги нет.

Ох, я поспорил бы! Но не рассказывать же ей, как можно изучить созвездия вечности, если ходить туда-сюда регулярно!

— Ариэль, дочь Дэра… Принцесса Корха через пару часов! Ты знаешь, как важен Правитель для Саора. Мы с тобой миллион раз об этом говорили. Но также вспомни, что я тебе повторял: ты можешь не спешить. Подождать пару лет… да хоть до двадцати! В нашем мире сейчас много сильных магов и целых два Хранителя. Мы позаботились бы о Корхе.

— Нет, Синеглазый. Я сама так решила!

— Почему же слёзы льёшь?

Она смотрит на меня глазами взрослой женщины:

— Страшно, Джэд. Вот я всего лишь дочь, девочка, наследница. Могу заблуждаться, могу ошибиться. Сглупить могу! Мама отругает, папа наорёт, ты укоризненно посмотришь… и всё! А сегодня — Цепь… ни забыть, ни снять. И жить — так, чтобы не остаться в истории пятном пустоты… Ты разве не боялся?

Я глубоко задумываюсь.

— Не успел я испугаться, Аль. Как-то слишком быстро всё происходило. И, если уж совсем честно признаться, я не править готовился… умереть хотелось достойно. Все вокруг меня твердили: «ты погибнешь». Илина, Гэсса, Лекст. Весь Совет. А отец молчал.

— Чтоб ему! — в сердцах вставляет Дэрэк.

Мы с Ариэль награждаем его дружной улыбкой.

— Совсем-совсем не страшно было? — продолжает пытать меня дочка.

— Было. В первую ночь после коронации. Стою у окна — а внутри паника. Ожерелье тяжеленное, браслеты колются, сползают. Роскошь вокруг непомерная, безделушки всякие, не знаешь, как сесть, как повернуться, чтобы не задеть и не смахнуть. Кровать огромная, заснуть не получается. Потоки захлёстывают, откликаются даже не на мысли — на чувства, как с ними совладать — не понимаю. Довериться некому. Вокруг все незнакомые, многие смотрят с откровенной враждебностью. Разумные все на одно лицо… К тому же знать о хоренгах и увидеть хоренга — большая разница!

— А рассказывают, ты сразу освоился! — опять вмешивается мой принц. — Словно всю жизнь в Саоре прожил!

— Дэрэк, мне же не на кого было рассчитывать, кроме как на себя. Если бы у меня были любящие родители, может, я тоже бы разревелся, как Аль. Ничком на кровать и в два ручья… Что ты смеёшься?!

— Представил картину… Хотел бы я посмотреть на тебя тогда!

— Возьми кристалл Дорга да любуйся на здоровье!

Теперь они перемигиваются с Аль. Чувствую, прямо сейчас в Зал Памяти прыгнут!

— Джэд, мы ненадолго…

— Стоять! Дэрэк, нас Наблюдатели ждут!

«Ну, нет! Подарил идею — теперь расхлёбывай!»

— Правда, Синеглазый! Мы с папой глянем — может, я бояться перестану!

Вот удружил сам себе!

— Вам не понравится то, что вы там увидите!

— Сначала посмотрим!

— Дэрэк, десять минут! Не больше! Жду в Зале Приёмов.

***

И почему мне самому эта мысль в голову не приходила? За столько лет?!

Увидеть Джэда чужими глазами ровесником Ариэль — ух!

С другой стороны… Он моим тогда не был. Смогу я вытерпеть его улыбку, обращённую к другим?

Аль первая находит кристалл Дорга. Объёмистый! Сто восемьдесят два прожитых года. Дейзи — поздний ребёнок. Валэ, дочь Амрена, бабушка Дани и Ариэль по материнской линии, была намного моложе мужа — и ушла раньше.

Количество трагических, внезапных, ранних смертей от стихийных бедствий компенсирует долгую жизнь в Саоре.

— Папа, давай сразу с Поединка смотреть!

Но я хочу увидеть то, что происходило за день до того. То, о чём упоминала Илина. Как он вообще явился Саору. Я слышал об этом десятки раз. От самого первого рассказа Лейгни до подробного повествования Наставницы. Тогда он не был красивым — общепризнанное мнение. Высоким, угловатым и нескладным. Колючим, дерзким и язвительным.

Последнее я помню сам. Хочу удостовериться в первом!

— Аль, раскрывай!

Орж не изменился. Зал Совета тоже. Изображения Аргена ещё нет, нанести не успели. О, Лекст на троне? Поторопился! В остальном… за двадцать пять лет у Лейгни с Гэссой морщинки не прибавилось! Принцесса Осха разве что причёску сменила — теперь вместо тяжёлой золотой косы сложное плетение локонов и завитков. Правильно. Косы в Саоре теперь носят мужчины. Мода Артреска. Чтобы волосы драться не мешали!

ОЙ!

Это — он?!

Мой Синеглазый?!!

— Аль, как убрать звук?

Я не хочу слышать. Мне достаточно видеть. Это выражение лица… Всё, что мне рассказывали, даже близко не отражает того, что я буквально пожираю глазами. Вот теперь я понимаю, что сказала мне тогда Илина:

«Было в нём что-то… словами не передать».

Дерзость? Слабо сказано. Вызов всему миру. Такой, что Лекст невольно ёрзает на троне и освобождает его.

Колкость? Глаза режут, словно ножи. Пронизывающе-ледяной взгляд… Я никогда не видел у него таких глаз.

Язвительность? Его насмешка… бесит! Выводит из себя, заставляя их всех вскакивать с мест, спорить, горячиться…

— Папа, это не Джэд!

Нет, доча, это он.

Единственное, что не изменилось — это неповторимая, исключительная, невероятная синева.

Губы Гэссы, сердитой и потрясённой, шевелятся, и я возвращаю громкость.

«…ты волен отказаться от трона и остаться в Саоре. Ты всё равно сын короля и найдёшь себе место».

«Моё место здесь. Лучше быть мёртвым королём, чем живым трусом!»

— Папа, я чего-то не хочу дальше смотреть…

Но я упрямо перескакиваю на день вперёд. Поединок.

«Я, Джэд, сын Аргена, принимаю твой вызов, Лекст, сын Орвэра! Да судит нас Тор!»

— Аль, можно остановить?

— Здесь?

Я видел это выражение десятки раз. На Маринике. В Фаэ. В Нергале. В Творцом забытом мире, куда нас не так давно занесло. Готовность умереть.

Но там оно было смягчено обращённой ко мне улыбкой.

— Врёт он, что ему страшно было, да, пап? Он вообще бояться не умеет!

Умеет, Аль. Но никогда этого не покажет.

— Знаешь, доча, я тоже интерес потерял.

Этот парень — не настоящий Джэд. И я его таким видеть не хочу.

Я влюбился в иного Синеглазого. Своего несносного проводника. Невозможного, скрытного, невыносимого. Но — человека.

Улыбнувшегося мне под вегеком.

«Джэд… Скажи… Ты до нашей встречи улыбался?»

Он откликается очень быстро, словно ждал:

«Нет. Что… налюбовался?»

«На всю оставшуюся жизнь! Теперь мне тоже будут кошмары сниться».

«Я предупреждал, что был страшненьким и неказистым».

«Мой Синеглазый, я на это даже внимания не обратил. Там, в этой записи, просто не ты. Не можешь быть ты. Там кто-то, кого, слава Создателю, я не застал. Бесчеловечный, бесстрастный, неприступный… На Землю за мной пришёл другой парень!»

«Дэрэк мой… Пришёл он. Вернулся другой — потому, что ему улыбнулся ты…»