В замке Тери мы застаём весёлую картину. Создатель Саора с угрюмым видом пялится в окно. Сидящая к нему спиной Гэсса старательно делает вид, что им нисколько не интересуется. Ну, нисколечко! А то, что каждый звук ловит, — это к ветру прислушивается. Мэль со Стэном в углу напротив оживлённо шушукаются с Вейрой. Сестрёнка выглядит встрёпанной, но решительной и уверенной.

Вери для меня загадка. Отчасти потому, что видит меня насквозь. Я не трепещу перед Видящими. Илины в своё время мне хватило, чтобы понять, как легко обмануть, говоря правду и ничего, кроме правды, даже той, что безошибочно чувствует ложь. А вот Вейра всегда знает, когда я недоговариваю. Мило улыбается, многозначительно вскидывает бровь, поглядывает на окружающих и победно — на меня: братик, а ты ничего не хочешь добавить? После чего мне остаётся только или сознаться, или исчезнуть, сославшись на срочные дела. Обычно я предпочитаю второе.

Дэрэк шутит, что я отношусь к сестре с опаской потому, что она единственная в Саоре осталась равнодушна к моим чарам. Полная чушь. Если слушать мою зеленоглазую любовь, все в мире в меня поголовно влюблены. Ха! Сдался им парень с мерзким характером, всего и достоинств у которого — ожерелье на груди да браслеты на запястьях… хотя и это тоже, скорее, недостаток. Как посмотреть. В те минуты, когда сила этих «побрякушек» рушит очередные планы принца на мой счёт, Дэрэк смотрит на символы королевской власти чуть ли не с ненавистью. Позавчера — только бы не узнал отец! — клял эти «чёртовы украшения» на чём свет стоит…

— Джэд, — вспомни про него, вот он — тут как тут, — может, ты с Дани отсюда свяжешься? Необязательно же в Паджер прыгать?

У ревности изумрудные глаза… Волосы светлого серебра, насупленные брови и капризно надутые губы… не было бы посторонних — поцеловал бы!

«Дэрэк мой… после сегодняшнего Диран на меня, как на тебя Арвин, смотреть будет. Со страхом и ожиданием исполнения обещанной угрозы».

«Да этот обольститель даже не понял, что ты ему пообещал! Ты в следующий раз свою ругань на родной язык переводи, что ли… А то один я от неё млею!»

«Чего делаешь?!»

«Наслаждение испытываю! Как представлю всё в красках — так дух захватывает! От подробностей и поз…»

Вот что мне предпочесть — дать ему подзатыльник, покраснеть или звучно чмокнуть в нос? Последнее, конечно!

— А-ах! Синеглазый! Чучело! При детях!

«Не было бы детей — ты знаешь, куда бы я тебя поцеловал…»

— Дэрэк, хочешь, я Вери с собой возьму? Чтоб ты не переживал?

После моего мысленного предположения ему, похоже, не то того… А вот сестрёнка услышала мгновенно!

— Братик, правда?!

А то ты не знаешь! Я с самого начала не собирался идти в Паджер один. И Дэрэка с собой тянуть не хотел. Рядом с ним я позволю себе просочиться наружу моему страху перед этим миром. До сих пор меня передёргивает от одного названия, сколько ни тверди себе, что прошло шестнадцать лет, что Паджер ни при чём и человек, имя которого мне всё ещё трудно произнести, больше не причинит вреда… Я всё равно отчаянно трушу. Несмотря на то, что я уже неоднократно бывал там. Нельзя же, чтобы личные чувства короля мешали выполнять долг Правителя! Но когда ты с Советниками, занят делом, не до проявления собственных слабостей. Если же мы пойдём с мужем вдвоём…

Дэрэку будет хуже, чем мне. Он никогда не признавался, но он тоже видит кошмары. В болезни, в бреду он снова был со мной в том подземелье, рвался, звал, сходил с ума от бессилия… Не знает бывший Наблюдатель Паджера, ныне пожизненно заключённый в надёжно изолированный мир, что самый страшный враг его вовсе не я и не мой отец, а тот, кого он пренебрежительно называл мальчиком. Что этот мальчик через шестнадцать лет, умирая, в беспамятстве, будет сжимать мою руку и, невидящими глазами глядя на меня, шептать: «Джэд, я его ненавижу, я отомщу, клянусь тебе, я изрежу его самого, выпущу его кровь по капле, так же, как он сделал с тобой, чтоб он понял, какая это боль…»

Глядя на Дэрэка, никогда не скажешь, сколько силы в обыкновенном с виду пареньке. Никто ещё не оценил его по достоинству с первого взгляда, не заподозрил под светлой мальчишечьей улыбкой сердца, бесстрашие которого поразило даже моего отца. Лекст, вопящий о недопустимости передачи Цепи несведущему переростку, к тому же беспечному разгильдяю и бабнику (последнее, конечно, верно, справки наводили все Правители), упустил из виду, что безалаберность выращенного в тепличных условиях мальчика кончилась ровно в тот миг, как его коснулся король Саора… Нагло притянул к себе и забрал навсегда — и тело, и сердце… Однажды папа полушутя-полусерьёзно сказал, что мой принц не способен хранить верность женщинам — он всю её отдал единственному мужчине. Мне.

Ни Дэрэк, ни отец не знают, что я вернул сыну Дала Ролланну.

Всё-таки это моя вина в том, что двадцать три года назад на ничем не примечательном балу в Тери хорошая, чистая, влюблённая в своего жениха девочка забыла обо всём на свете. Я не собираюсь говорить ни о её чувствах, ни о злой насмешке судьбы и ни в коей мере обесценивать то, что она испытывала долгие годы — к глупому семнадцатилетнему парню, которому не было дела ни до её любви, ни до ревности её мужа. Вот только отомстить этот муж решил спустя годы, когда парень сам ощутил сполна — что значит любить…

Убил бы я того, кто отобрал у меня Дэрэка?

Если и нет — то не потому, что не захотел бы. Набросился же я на Дирана. Хотя тот даже чувств моего принца не задел. Я же, по словам мужа Ролланны, «украл её душу». Мне неведомо, можно ли душу украсть. А вот вернуть — слепок ауры, отпечаток сознания — я способен. Той дочери Марна, что никогда не встречала меня, не мучилась семь лет в далёком мире, не пила отраву, поднесённую боготворящим её человеком. Догадываюсь, что отец меня не одобрит… мягко выражаясь. Дэрэк же… Дэрэк поймёт. Наорёт сначала, разобидится, страшно представить, какими словами обзовёт и сколько будет дуться. Спать даже к себе уйдёт! Но потом — поймёт. Потому что я расскажу ему, как однажды, представив себе ужас и отчаяние человека, обречённого весь остаток своей длинной жизни провести в страдании, я не выдержал.

У меня есть он, мой Дэрэк. Эльги. Семья. Я счастлив. Кошмары с веками поутихнут… надеюсь. А тому, кто сам, своими руками убил свою единственную любовь — как ему переносить эту пытку одиночеством? Постоянно вспоминать любимую, терзаться мыслями о том, что могло бы быть, если б не тот злосчастный бал, не проклятая встреча… эх, что мне стоило тогда с Илесом подольше провозиться! Ролланна стала бы любящей женой, матерью, а короля Саора увидела бы в том возрасте, когда ничья внешность не затмевает прожитых с близким человеком лет. Я исправил это «если б».

К этому моменту тот, чьё имя я произнести не могу, провёл в заточении два года. Ровно столько, сколько я жил с сознанием, что потерял Эльгер. Я не подгадывал, так совпало. В один ничем не примечательный вечер, очарованная всходящим Сардом, моя королева затеяла какой-то глубокомысленный разговор с отцом на вечные темы. Дэрэк подключился, и всё ушло в область тех красивых и высоких фраз, которые я, конечно, понимаю, но вслух произносить всегда робею. За прекрасными словами, пожалуйста, к Дэрэку! Он их умеет говорить — такие, что потом разлетаются по Саору и становятся гимном всех влюблённых. Я во всеуслышание разве поиздеваться могу… ну, или ему сказать наедине, и то лучше мысленно. Вот и тогда я смотрел на них, иронично улыбаясь, сходил в детскую, полюбовался на спящих дочек, постоял у окна… и прыгнул к Марну. Незаметно для него снял слепок ауры его дочери — той, что ещё не была на балу… остальное лишь дело магии.

Самое смешное, что я не нарушил Законы. Запрещено одушевлять скоуни в Саоре — так я не в нашем мире его и создал. Что пошёл на это ради изгнанника и убийцы — так Закон Гэдэи и это не оговаривает. За Грань не ходил, звёзды вечности не тревожил. А чтобы не обрекать на муки одиночества возрождённое существо, я связал Ролланну с мужем… ни один из них другого не переживёт. То, что я пример кому-то подал… так, во-первых, никто же не знает, а во-вторых — даже отец на такое не способен… поди-ка, повтори!

Считай, что я попросил прощения, сын Дала. Может, когда-нибудь, ты простишь меня? Узнав, что девушка со смеющимися серыми глазами, вот уже четырнадцать лет находящаяся рядом с тобой, — моё признание вины. И я перестану видеть во сне тот нож, а Дэрэк не будет в ужасе мчаться на Зов, зная, что опаздывает…

— Братик, ты там не уснул, часом? — Вери тянет меня за выбивающуюся прядь волос — тихонечко так. Кто её, эту мою магию знает. Шарахнет сначала, а потом извинится: «ой, сестрёнка, не признала!»

— Так я от мужа разрешения жду.

Главное — сделать серьёзное лицо. Такое… смиренное и послушное. И кротко ресницы опустить… чёрт! Подрезать их, что ли?! Самому мешают! — Дэрэк, так нам с Вери можно за Дани сходить?

Вейра мгновенно подхватывает игру:

— Дэ-эрэк, пожалуйста! Я за братиком присмотрю… чтобы он по дороге ни на что не отвлёкся и никого не обольстил.

Где-то за спиной начинает хихикать Мэль. Пора сматываться! Внаглую поцеловать это ревнивое создание, моего мужа, на сей раз в губы, кинуть «вот и спасибо, мы быстро!», подмигнуть Вери и в следующий миг уже стоять под багряным небом Паджера.

— Ого! — озирается сестрёнка. — И зачем Саору Мост?

— Переходить в иные миры, — честно отвечаю я.

Вейра вздыхает:

— Спросим по-другому. Нужен ли Мост тебе?

— Конечно! Я как король и Хранитель обязан следить, чтобы наш мир могли покидать остальные.

— Братик! — топает ногой Вери. — Прав Дэрэк, ты — наказание Создателя!

— Вернёшься домой — папе об этом скажи. Он, правда, в курсе.

Сестрёнка улыбается:

— Джэд… он души в тебе не чает. Силой твоей восхищается так, словно сам её вовсе лишён. А он ведь не намного слабее тебя.

Она смотрит на меня в упор.

— Вери… это был вопрос?

— Это была провокация! — хохочет сестра. — Почему тебя никогда не провести? Я сказала заведомую неправду. Ты должен был возразить и попасться. Нет, тебе удалось выкрутиться! Потому с тобой и весело!

— Умрёшь со смеху…

— Умереть не умрёшь, но не соскучишься точно… Братик… я умею задавать вопросы.

— Не сомневаюсь.

— А ты не умеешь врать.

— Тоже мне, новость!

— Джэд… — Вейра вдруг становится очень серьёзной. — Я могу спросить тебя так, что ты вынужден будешь ответить. Сбежать-то, как ты обычно поступаешь, не получится. Но я этого не хочу. Не желаю тебя принуждать. Но мне надо услышать ответ. На один-единственный вопрос.

— Насколько я сильнее отца?

— Нет. Я и так это знаю. Настолько, что вас нельзя даже сравнивать. Меня интересует не это.

Мне становится не по себе. В этот миг передо мной стоит не пятнадцатилетняя девочка, моя младшая сестрёнка, озорница и выдумщица. Это дочь Создателя, Видящая, которая читает в моей душе так же легко, как и во всех прочих.

— Вери… мы вроде за Дани шли.

— Знаю. Как и то, что тебе эта передышка нужна, чтобы набраться мужества и идти дальше. В дом Наблюдателя, который пугает тебя так, словно это тот самый дом, сына Дала… Джэд! Я не произнесу имя. На самом деле я восхищаюсь тобой. Ужас, который ты испытываешь, чувствую я одна. Внешне ты спокоен и невозмутим. Не будь я Видящей, я даже не заподозрила бы, какая буря у тебя внутри.

Я силюсь улыбнуться:

— Сестрёнка… пусть это будет между нами.

— Конечно. Джэд — второе имя бесстрашия… Я бы сказала — первое. Сам страх ничего не боится, да, братик?

— Вери… какой вопрос ты хотела задать?

— Ты ответишь? Не станешь увиливать, играть словами?

— Нет. Обещаю.

— Ох! Обещание Синеглазого стоит половины ответа… Джэд, если отец попросит — ты вернёшь меня со звёзд?

Я даже забываю свой страх — настолько неожиданный этот вопрос.

— Вери… сестрёнка… что ты хочешь услышать? Только не говори — правду. Я отвечу тебе правду в любом случае. Но вопрос ведь задан не просто так. И заключается он не в том, могу я это сделать или нет, — ты знаешь, что могу. Вопрос в том, что ты хочешь, чтобы я сделал! Будет это желание одного отца или твоё тоже! И как я угадаю это твоё желание…

Вейра, дочь Тора, Создателя и Хранителя Саора, нежно улыбается мне:

— Вот потому тебя все и любят, Джэд. За то, что ты всегда прежде интересуешься желаниями остальных. За то, что тебе небезразличны эти наши желания и ради них ты готов забыть о себе. За то, что даже человеку, искалечившему твоё тело и ещё больше душу, ты вернул счастье…

Я вздрогнул.

— Вери… я считал, Видящие не читают мысли.

— Видящие — нет. Джэд… я не Видящая. Я Зрящая. Только пусть это тоже будет наш секрет, ладно? Я не скажу никому про Ролланну, ты не скажешь, что твоя младшая сестра при посредственных способностях к магии обрела великий дар, не проявляющийся с момента смерти Гэдэи. Я тоже боюсь, братик! Что меня начнут сторониться, что будут выпытывать чужие тайны, что я, как четвёртая королева, конец жизни проведу в полном добровольном затворничестве… Что Грэйн испугается и откажется от меня!

Мне приходится наклониться, чтобы обнять её:

— Сестрёнка, родная… Если Грэйн любит — он никогда от тебя не откажется! У него даже мысли такой не возникнет! Знаешь, когда Дэрэк узнал, что я бессмертен, он сказал: я принимаю тебя таким, как есть. Грэйн тоже примет тебя, не сомневайся. Скрыть твой дар, конечно, можно. Можно даже самой закрыться! Есть заклятия, я тебя научу! Я их столько знаю! Мне же приходится закрываться от Дэрэка… по необходимости.

Вери ласково льнёт ко мне:

— Братик… какой же ты замечательный! С тобой всё кажется ерундой, пустяками… Только я про звёзды не просто так заговорила. Я хочу, чтобы ты пообещал. Не возвращать меня, когда я проживу отпущенный мне срок. Отцу это говорить бесполезно, он всё равно попытается. Но он не сможет. А ты можешь, умеешь, он тебя попросит. Обещай, что не станешь!

— Но разве ты…

— Нет. Я отказалась от бессмертия. Мы поэтому сегодня и разругались с папой. Мама — та поплакала и смирилась. Она мужественная, моя мама. Мой выбор приняла. Как поняла и то, почему я так поступила.

Вейра на секунду умолкает и продолжает:

— Я люблю Грэйна. Не хочу жить без него. И бессмертных плодить не хочу… их и так много. Отец, мама, ты, Дэрэк, Эльги, Мэль, Стэн… Хватит на долгие века процветания Саора. Ещё неизвестно, какие у Мэль дети будут. Ей бессмертие в наследство досталось. А мне, с моим даром, достаточно будет просто долгой счастливой жизни с Грэйном. Подозреваю, что мы — не без твоей с папой помощи — и так проживём не меньше хоренгов с лэктэрхами. За четыре века я тебе ещё как надоем, братик! Радоваться будешь, к звёздам провожая!

— Вот уж вряд ли!

— Джэд… Дай слово. Что я проживу столько, сколько мне отмерено судьбой.

— А если что-то произойдёт до? Трагедия, случайность… Тогда, Вери?

Сестрёнка опять дёргает меня за прядь:

— Тогда — можно! Ой, братик, волосы у тебя — понимаю, почему Дэрэк рук не вынимает! Мягкие, шёлковые… Обещаешь?

— Договорились. Идём к Дани?

— Идём… значит, считаешь, Грэйну про дар можно рассказать?

— Нужно. Нельзя от любимых такие вещи скрывать. Я Дэрэку про Ролланну тоже скажу. Обязательно. Хоть это не так важно, как если бы я держал от него в секрете то, что невольно читаю его мысли.

— Вы же их слышите!

— Только то, что хотим сказать друг другу. Иначе повесились бы оба давно! Ты представляешь, что было бы, если б Дэрэк услышал, как я мысленно одобрил бы симпатичную девушку?

— Это лучше не представлять! Братик, а наоборот? Сам бы ты как отреагировал?

Я вовремя вспоминаю, что она видит меня насквозь:

— Придушил бы собственными руками…

***

Дани расплывается в блаженной улыбке:

— Джэд! Здорово! На Землю! Не иначе, папина идея!

До чего же он на Дэрэка похож! Ничего от Дейзи нет… слава Создателю! Только мой принц всё ж таки более привлекательный, страстный, неотразимый… Наверно, я не объективен. В Дани я вижу сына. Для Элии, не сводящей с нашего мальчика восхищённого взгляда, наследник Соледжа явно самый-самый-самый… Как Дэрэк для меня.

Дом Наблюдателя непривычно мал и тесен. На Паджере нормально жить в нескольких комнатах, трёх, иногда и двух. Зато терраса с плетёной мебелью чуть ли не больше самого дома, там хорошо проводить долгие вечера. Небо, непривычно тёмное, багряное, придаёт всему рыжеватый оттенок. Вери внимательно поглядывает на меня — держусь, всё в порядке? Элия предлагает кресло спиной к окнам. Дани ненавязчиво встаёт рядом. Мне становится неловко — так старательно и трогательно они проявляют заботу… спасибо!

— Эли, рассиживаться некогда, нас в Тери ждут. Я у тебя наследного принца украду на вечер. Обязуюсь вернуть в добром здравии!

Дочь Илена смотрит на меня с восторгом, словно я не её парня забираю, а её наделяю всевозможными благами.

— Конечно, мой король…

— Эли! Сто раз просил — Джэд. Чем тебе моё имя не угодило?! Всем нравится вроде.

Дани хихикает:

— Папе особенно… Он его может бесконечно повторять и не устанет.

Вейра берёт Элию за руку, поворачивается к нам с Дани:

— Братик, можно, я посмотрю Паджер? Пару минут, не больше! Потерпят в Тери!

Киваю, несмотря на беспокойство внутри. Кажется, чего волноваться? Паджер — мир тихий, спокойный, жители добродушны, жестокостью не отличаются. Но моё предубеждение даёт о себе знать. Девушки исчезают.

— Джэд, — Дани смотрит пристально и серьёзно, — это хорошо, что мы вдвоём. Я поговорить хотел.

— О чём?

— Посоветоваться. Не тороплюсь ли я с Обрядом, не пора ли мне пройти Посвящение, готов ли я сдать тебе последний зачёт по магии, как мне теперь вести себя с мамой…

Поток его быстро выпаливаемых вопросов приводит меня в замешательство, а от последнего, выделенного особо, ёкает сердце. Я поднимаю на него взгляд:

— С мамой?.. А что у вас произошло?

Наш с Дэрэком нежно любимый мальчик честно глядит мне в лицо:

— У меня с ней ничего… Только она нас всех предала! Джэд… — Он быстро отворачивается, но я успеваю увидеть, как подозрительно покраснели его глаза. — Ты меня младенцем не считай! И то, что я парень, не значит, что я ничего не вижу и мне на всё плевать!

Очень трудно привыкнуть к тому, что дети растут. И вырастают. Мне приходится сделать над собой усилие.

— Дани… Я не считаю тебя ребёнком.

Только для него я всё равно отец. Иначе чем объяснить, что он утыкается мне в грудь — точь-в-точь, как Дэрэк.

— Джээд… я же застал её с Ридленом… в Орже. У нас комнаты рядом! И я маг! Хороший…

Я обнимаю его. Серебристо-пепельные волосы дарят обманчивое ощущение, что ко мне прижимается мой принц. Ростом Дани тоже с Дэрэка… Только тело не обманешь — магия начинает тихонько ворчать, приходится шикнуть на неё.

— Ты отличный маг. Выше среднего уровня. Даже выдающийся. Дани… как я тебя понимаю! Ты не представляешь, сколько всего приходится невольно видеть и слышать мне! Чувствовать, ощущать, предвидеть… Знать, чёрт побери!

Вплоть до собственной смерти… Хотя обычно такое всё-таки скрыто. Есть глухое предчувствие беды — как перед Мариником. Правда, отец клянётся, что тогда я, скорее, почувствовал его боль, нежели угадал сам. Во всяком случае, больше таких испытаний мне не выпадало.

— Мне за папу обидно… и за тебя.

Я поражён до глубины души:

— Дани, за меня-то почему? Я во всём и виноват… ты на меня злиться должен.

Он трёт глаза и пытается улыбнуться:

— Слушай, ты когда перестанешь во всём себя винить? Сколько себя помню — ты всегда больше всех переживал. Мама с папой поругаются — на тебя смотреть страшно: ходишь как пришибленный… Ты их, что ли, к Обряду принуждал? Или ты сына Дорсина маме в постель подсунул?! Джэд, я на самом деле большой уже! Всё понимаю! И как тебе непросто жить, думая, что семью разрушил, и как папа всё это время мучился, и даже то, что мама страдала… Но вы же с папой не обманывали никого! Мама в любой момент могла уйти, ничего её не удерживало…

Да, он вырос. Потому я отвечаю искренне:

— Вы с сестрёнкой были маленькие.

Дани мотает головой:

— Синеглазый, мы с Аль у тебя на руках выросли… У меня все лучшие воспоминания — как ты с нами возишься, со мной больше других… Разве что моя кровать в детской башни принца Соледжа стояла! И то, сколько раз Зара меня, уже сонного, у вас с папой забирала и к себе относила! Я сестрёнке завидовал страшно, они с Мэль вместе спали, их никто на ночь не разлучал… Джэд, кого и когда в Саоре останавливали дети? Это же не Земля, не Артреск, где, кроме родителей, маленькие никому не нужны! Аскаль же не зря систему Наставничества ввела! Наши Наставники — те же отцы и матери, с трёх лет и до пятнадцати, а у некоторых и на всю жизнь. Вон, Ариэль чуть что к Лионель бегает! Мэль без Илины и недели не протянет… Мама просто за папу цеплялась, пользовалась его чувством вины… ну и тем, что у тебя духу не хватало откровенно всё сказать. Был бы ты девушкой, давно бы честно заявил: Дэрэк, разрывай Обряд, забирай детей, женись на мне, хватит дурью маяться!

— Дани! — глупо улыбаюсь я. — Я, вообще-то, сам могу жениться на ком угодно!

— Ты и замуж прекрасно пошёл!

— Скажи ещё, что я на девчонку похож!

— Нет, — спокойно отвечает он, — женщины могут быть жестокими. Беспощадными, безжалостными. Особенно в том, что касается их любви к мужчине. В тебе этого ничего нет. Из вас четверых ты самый уязвимый. Папа и Эльги — они защищены силой своих чувств. Они любую гадость выслушают, на тебя посмотрят, улыбнутся — и через секунду забудут. Мама ответную колкость скажет, почище, и будет считать, что её несправедливо обидели. А тебе и говорить ничего не надо, ты и так живёшь с сознанием, что перед всеми виноват. Что раз у тебя власть, сила, возможность — ты просто обязан всех беречь, опекать, защищать. Должен сносить несправедливые упрёки, терпеть до бесконечности… Не имеешь права пойти к любимому человеку и сказать: твоя жена тебе изменяет у всех на виду, брось её!

Мне остаётся прижаться к Дани и вздохнуть…

— Давай о чём-нибудь другом поговорим. О зачёте по Высшей магии, например. Или о том, что я тебя старше в два с половиной раза… Это мне положено тебе наставления давать, как сыну.

— Вот именно! Кто тебе это, кроме сына, скажет? Папа мог бы, так он сам не знает!

Промолчать невозможно.

— Он узнал сегодня… и разорвал Обряд. Вернее, разорвал я, как Хранитель. Дейзи, как нарочно, ему сегодня всё сразу после церемонии выложила, Дэрэк психанул, даже откладывать не захотел. Он собирался с вами потом поговорить, завтра, после бала. Не хотел Мэль торжественный день портить. Ты не говори пока сёстрам, ладно?

— Аль скажу, — Дани упреждающе протягивает руку. — Она собирается сегодня с мамой объясняться… Пусть знает, что уже не нужно.

— Она?..

— Тоже в курсе. Ей вовсе мерзко пришлось. Ридлен же вроде как за ней ухаживал, к ней в Орж приходил. Когда ты их вдвоём застукал, она сыну Дорсина ясно дала понять: ничего между ними нет и не будет. А тот ходит! Аль проследила… Примчалась ко мне, в слезах… мы к тебе направились, но тут папа заболел, всем не до того уже стало… Мы остыли немножко и решили: до Посвящения будем молчать, а потом с тобой посоветуемся — у кого вперёд получится.

— Дани… почему со мной?!

Наш мальчик усмехается настолько на меня похоже, что я начинаю всерьёз задумываться — не передаётся ли наследственность вместе с магией по воздуху?

— Синеглазый, а с кем?! Папа, как ты правильно сказал, только психануть может. Лионель в обморок упадёт, Зара провозгласит своё коронное «я же предупреждала!», бабушка ещё лет десять назад сказала маме: «не дашь внуку свободу — сама себя накажешь». И потом… Они все расспрашивать будут. Ахать, сочувствовать. Ты же… Помнишь, лет в восемь я папин меч тайком стащил? Обжёгся, конечно. Мама меня неделю ругала и потом месяц упрекала. Через два месяца я его снова осваивать полез… нарвался на тебя. Как сейчас помню — ты от души чертыхнулся, затем на своей руке показал возможные магические ожоги и их последствия — с разъяснениями, не торопясь, чтобы я всё хорошо рассмотрел. После чего взял с меня обещание одному к мечу не прикасаться… И никогда больше мне об этом не напоминал и другим не рассказывал! Джэд, у меня даже мысли потом не появлялось ослушаться! А потом, когда ты меня учил боль блокировать, чувствительность отключать, и я убедился, что до конца всё равно закрыться нельзя… Я оценил твой поступок по-настоящему. Восьмилетнего ребёнка слова не удержат. И спрятать всё опасное невозможно! А показать — наглядно, так, чтоб не просто напугать — объяснить вред… Когда меня папа спросил, не хочу ли я после Зары Наставника мужчину, я отказался, заявив, что Наставник мужчина у меня уже есть. Всегда был. Ты.

Почему-то кресло, предложенное Элией, резко мне пригодилось. То ли ноги отказались держать, то ли сердце как-то странно себя повело…

— Дани, ты бы ещё папой меня назвал…

— Отец ты мне и так, — гордо заявляет мне копия Дэрэка, — не хуже родного! А ещё… только не обижайся, пожалуйста! Хорошо, что ты сел. Ты нам с Аль часто и мать заменял…

Действительно… Не сидел бы — упал!

— Синеглазый, не смотри так… Мы же все — и сестрёнка, и Мэль, и Вери тоже — к тебе всегда со своими проблемами, слезами-соплями прибегали! Ты нам разодранных коленок втихую залечил больше, чем их во всём Саоре имеется! Все наши детские секреты, первые страдания, обиды, ссоры выслушивал — кто? И потом ничего не изменилось… По крайней мере, для меня. Хочешь учиться сражаться — пожалуйста, есть способности к магии — будешь моим учеником. Девчонка не оценила — не реви, пойдём, в Шэньри прыгнем, отвлечёшься. С папой поругался — да брось, сейчас он остынет, вместе пойдём разбираться… Джэд! Ты разве что вслух красивых слов не произносишь. А так… Папа один раз маме в ответ на очередные упрёки, как он мог парня выбрать, в гневе заявил, что он в жизни не знал человека нежнее и отзывчивее тебя и если бы он хоть раз такую женщину встретил, то в неё бы и влюбился…

Ох! Дэрэк опять на высоте…

— Братик, а чего это ты с таким видом расселся, словно Дани тебя тут без нас крессом напоил? — Вери, как ты вовремя!

Слушать такие слова, как говорит Дани, конечно, приятно. Очень. Но вот реагировать на них… Надо же что-то достойное ответить, а что?! Единственное…

— Сестрёнка, вы с Элией не дадите нам пару минут? Договорить надо.

Вейра смотрит на меня, переводит взгляд на раскрасневшегося Дани, берёт Элию за руку — и мы с сыном опять вдвоём.

— Дани… Послушай… Ты мне всегда сыном был и будешь, кем бы ты не считал меня. Я ни отца, ни матери не знал. А у тебя, кроме нас с Дэрэком, ещё и мама есть. Пожалуйста, не суди её сгоряча и не отвергай. И Аль скажи, пусть не торопится. Дейзи не хотела зла, она просто хотела счастья. Вы уже взрослые, понимать должны… Вон Элия твоя сейчас возьмёт и в Вери влюбится? Пройдёт с тобой Обряд, а потом заявит, что это ошибка была, что она в себе не разобралась… что она с первой минуты в Вейриных глазищах утонула и все парни ей в подмётки не годятся.

Наш мальчик подозрительно косится в сторону, куда удалились сестрёнка с Наблюдателем, потом мучительно долго думает, затем расплывается в улыбке и бросается мне на шею:

— Джэд! Чучело ты синеглазое… и чудо! Шутки твои помогают больше, чем все утешения в мире!

— Угу. А чтоб тебе совсем весело стало, зачёт по Высшей магии я у тебя сейчас приму. Переносишь в Тери Вейру тремя Прыжками — сдал.

— Ты издеваешься?! Это через пятьдесят миров?!

— Пятьдесят восемь. Прыжок до Рианри, затем до Моста, и в качестве отдыха — в замок к Гэссе. Или твоя сила только для прослушивания спален в Орже?

— Синеглазый, ты сумасшедший! Вынесет меня в сторону — что ты папе скажешь?!

— Что наш сын такой же лентяй и бездарь, как и он сам! И я с тобой два года напрасно время терял!

Подошедшая Вери прислушивается, ухмыляется, прощается с Элией и встаёт перед нами:

— Братик, я готова. А он точно справится?

— Легко, — отвечаю я, не глядя на Дани. — Он прекрасный маг. Седьмой по силе среди здравствующих. Если сдаст зачёт — будет шестым. Бездарность я не учил бы. Делать нечего королю и Хранителю Саора — с посредственностью заниматься!

— Вери, дай руку, — спокойным голосом произносит наш сын. — И в Рианри не дёргайся, там ветры сильные, я Барьер поставлю.

Они исчезают. Я улыбаюсь Элии:

— Вот так и становятся великими магами! Погоди, скоро он будет к тебе парой Прыжков заскакивать!

Дочь Илеса награждает меня восторженным взглядом. Ладно, пора и мне. Дэрэк там заждался. И подстраховать сыночка надо — всё-таки задание я ему дал ого-го! Справится — станет не шестым, а пятым. Сильнее Зэльтэн, его бабушки, от которой ему и досталась в наследство сила.