дима расстилает ткань, дабы не сидеть на голой земле, опускается на нее. костер приветливо трещит хворостом, и в близи озерца играет запахами, бурдуков доверчиво садится ближе, чувствуя, как опаляет ладони. на плечо опускается чужая ладонь, отдергивая от кострища дальше.

– ты так себя сожжешь.

саша садится рядом, почти соприкасаясь плечами, хотя поблизости явно достаточно места. дима не смотрит на него, лишь боковым взглядом немного наблюдает, да на автомате склоняет голову. к саше, к теплу. большего не позволяет, ни опираться, ни придвинуться, ни слова обронить. будто правила приличия резко ожили спустя куда более близкие вещи. это будто.. сложней. одно дело – физическое. другое – как сейчас, личное, почти трепетное. саша поворачивает голову, так что губами почти неощутимо касается макушки, дыханием щекочет уши. 

– если мы планируем завтра облазить те руины, вам стоит вздремнуть.

– да и тебе..

– я пригляжу, чтоб к лагерю никто не приблизился, – саша смолкает, отодвигается от димы немного и хлопает по своим коленям мягко, лишь внимание привлекая. – иди сюда.

дима смотрит пару секунд и хмыкает, отводя взгляд обратно к костру. мнется какое-то время, саша же молчит, не настаивая. и все-таки дима соглашается, опускается аккуратно, голова покоится на сашиных бедрах. бурдуков смотрит в плывущее пламя, чувствуя, как на голову опускается чужая ладонь, перебирая волосы, почесывая около ушей. дима закрывает глаза, стараясь отключиться, да и ситуация благоволит: от огня тепло, от саши совсем рядом безопасно, от поглаживаний совсем раствориться хочется.

саша тактично умалчивает на завтра о димином мурчании.