Конец учебного года ознаменовался большим пиром перед отъездом многочисленных учеников Хогвартса на летние каникулы. Директор Дамблдор до того, как все смогли приступить к еде, в который раз произнес свою торжественную речь, устроив из прощального обеда целое представление: вокруг витали весёлые трели смеха и радости, плотно окружая и заполняя пространство, будто мягким пуховым одеялом. Младшекурсники, для которых это все и делалось, были просто в восторге, и Поттер нехотя вспоминал себя в их возрасте, на мгновение забываясь. В этом году кубок состязания факультетов заняли рейвенкловцы, что, на удивление, большинство студентов устраивало: гриффиндорцы так вообще были рады чему угодно, если это касалось проигрыша Слизерина.

Раньше это глупое соперничество очень волновало Поттера, который, по наставлениям Сириуса, был рад заработать в квиддиче пару десятков очков для своего факультета и утереть нос младшему Малфою: тот так ни разу и не поймал снитч, ибо был слишком задирист и глуп, чтобы воспринимать Гарри как достойного сопеника. За что, впрочем, и поплатился. Однако, когда крестного в начале его пятого курса убили, Гарри потерял даже малейшее желание жить, не говоря уже о том, чтобы и дальше поддерживать все эти глупые детские игры, чем в дальнейшем за пару месяцев и заработал нелюбовь однокурсников.

В первые недели после этого ужасного происшествия, о котором Гарри узнал из мордредовой газеты, парень просто не вылезал из постели, ежедневно давя в подушке горькие слезы отчаяния. В тот момент казалось, что ему наживую разломали ребра и выкорчевали, будто сухой пень, душу до самого нутра. Гарри просто выпал из жизни, существуя, как школьное приведение: он не мог есть, потому что любая крошка, проглоченная им, тут же лезла обратно через пищевод; не мог спать, так как кошмары, такие яркие и чёткие, вызывали в душе иррациональный, липкий ужас и неконтролируюмую истерику, от которой было трудно дышать; не мог заниматься магией, ибо ему банально не хватало сил держать палочку дрожащей кистью, не говоря уже о растаявшей в пустоте концентрации внимания. Гриффиндорец даже в душ не ходил, искренне не осознавая, зачем ему теперь жить; зачем куда-то идти, зачем учиться, зачем дышать, если это только приносит одни лишь страдания, схожие с тем, будто с тебя сдирают кожу заживо. Гарри только и мог, что пустым, отсутствующим взглядом смотреть в холодную немую стену, не в состоянии принять, что ещё одного драгоценного члена его и так небольшой семьи больше нет.

Сириус умер. Гниёт под землёй. Разлагается в гробу, похороненный на том же кладбище, где и чета Поттеров.

Гарри так и ни разу не сходил на могилу.

Ранее, слушая многочисленные рассказы о родителях, которых убили, когда ему был всего год, Поттер испытывал внутри лишь глухую, скребущую тоску, искренне сожалея, что никогда не сможет почувствовать нежные губы матери на своём лбу или крепкую руку отца на макушке головы. Однако эти блеклые ощущения, словно от фантомной боли давно заживших шрамов, даже приблизительно не сравнятся с тем, что происходило в его душе тогда, когда умер Сириус. Стоило лихорадочному взгляду мягко скользнуть по новостному заголовку, как Гарри показалось, что ему без наркоза вырвали сердце. Это было похоже на варение в кипящем масле заживо. Или на месяцы, долгие и ужасные, под заклятием круциатуса.

У Поттера случился мощный неконтролируемый магический выброс прямо в большом зале, когда он истошно пронзительно закричал, хватаясь дрожащими ладонями за собственные волосы и истерично начиная вырывать их в невменяемом приступе отчаяния. Все стеклянные предметы в большом зале полопались, осколками травмируя учеников, а профессорам пришлось всех эвакуировать, чтобы никто больше не пострадал. После чего Гарри впал в такое аморфное состояние, будто его губ на самом деле коснулся поцелуй дементора.

В конце концов Регулусу пришлось забрать Поттера из Хогвартса на месяц, чтобы тот смог оправиться от потери, потому что так продолжаться больше не могло. Не сказать, что дома гриффиндорцу было лучше: каждая деталь интерьера, ранее радующая глаз, каждая вещь, оставленная крестным перед уходом, после которого он так и не вернулся, напоминали ему о Сириусе. Без жизнерадостного, вечно веселого мужчины в доме воцарилась могильная мгла, которую было не дано рассеять ни одним люмосом. И от этого хотелось вскрыться не меньше, чем после прочитанного в газете заголовка. Всего за несколько недель Поттер похудел так сильно, что у него некрасиво и даже уродливо торчали кости, будто грозясь проткнуть блеклую, отчего-то посеревшую, как у мертвеца, кожу насквозь; при желании, казалось, через прозрачность Поттера можно было увидеть вещи. А когда со временем слез в сухих глазницах совсем не осталось, Гарри только и мог, что тихо, сломленно хрипеть по ночам в своей комнате, судорожно прижимая к сжимающейся от боли груди колдографию любимого крестного. Регулус же, в свою очередь, не отходил от психически травмированного подростка ни на секунду, серьёзно опасаясь того, что он может что-нибудь с собой сделать.

В Хогвартс парень вернулся после Рождественских каникул уже совсем не таким, как прежде. От ранее улыбчивого гриффиндорца в нем совсем ничего не осталось, а все то доброе, что сумело выжить средь сожженой пустыни несбывшихся надежд, было трусливо спрятано в глубине истлевшего сознания, охраняемое еще лучше, чем знаменитый Гринготтс. Гарри стал агрессивным, мрачным и молчаливым, благо, хоть не был похож на живой разлагающийся труп, пройдя курс терапии восстановления здоровья в Мунго, где его пичкали зельями через каждые полтора часа. Из жизнерадостного ребенка он превратился в мрачного подростка, которого, вскоре, все однокурсники начали сторониться, ярко ощущая то, насколько изменилось положение вещей. Они понимали ситуацию Поттера, однако не хотели попасться ему под горячую руку.

Гарри же чувствовал себя одержимым. За время, проведённое дома, после того, как понял, что продолжаться так больше не может или он просто сойдет с ума, Поттер методично, с завидным усердием трепетно взращивал в себе мысли о мести. О том, как найдёт ублюдка, который разрушил его семью, и вздернет того на его собственных кишках, перед этим сведя с ума круциатусом. Только мысли о неминуемом возмездии придавали ему сил двигаться дальше и, подпитываемый гневом, Поттер не заметил, как утонул в этом топком болоте, захлебнувшись окончательно. Ему не хотелось слушать слова утешения от однокурсников или видеть в свою сторону сочувствующие взгляды профессоров, потому что гриффиндорец знал: они не понимали. Никто не мог представить, что он чувствует. И их фальшивая жалость была для него не лучше, чем пара пинт яда Василиска в кровь.

Между делом Гарри, на удивление, достаточно успешно сдал СОВы, хотя и искренне не знал, как именно. Скорее всего, что было самым логичным вариантом, преподаватели просто пожалели гриффиндорца, на долю которого и так выпало много испытаний. Поэтому он без проблем перешёл на шестой курс, мельком пообещав себе, что за лето все-таки наверстает упущенное, ведь первый семестр своего обучения на пятом курсе он просто упустил, с трудом оправляясь от эмоционального потрясения, а второй, словно помешанный, штудировал книжки по темной магии, находя в них то самое желанное облегчение, какое находят взрослые волшебники в бутылке дорогого огневиски. Проявлять крайнюю осторожность в своих исследованиях Поттер начал только после того, как его в пустом классе три месяца назад застал Риддл. Тот разговор до сих пор будоражил в душе раздражение и какое-то блеклое чувство благодарности, так как благодаря умной голове старосты Слизерина Гарри сэкономил себе кучу времени. Однако ловить на себе весь остаток времени до конца учебного года пронзительные взгляды Риддла, этого невозможного ублюдка, оказалось ещё более волнующим, чем можно было представить. В плохом смысле слова, естественно.

Вся поездка на Хогвартс-экспрессе прошла для Поттера, как в тумане — смазанно и нечетко. Он много думал о доме, о своём расследовании и том, что сделает первым, после того, как переступит порог особняка на Гриммо-12. Душу отягощали множественные сомнения и тяжёлые мысли, однако воспоминания о том, как до смерти Сириуса в родовом поместье Блэков было хорошо, настолько плотно укоренились на периферии подсознания Гарри, что губы сами собой растягивались в ломанной, кривой улыбке от нахлынувшей ностальгии.

Недолгая поездка окончилась быстро. Сойдя с поезда, Гарри тут же трансфигурировал свой багаж так, чтобы он помещался в карман, благо, что Сириус, уже бывший глава Аврората, когда-то поведал, как можно обойти надзор за магией несовершеннолетних. Поттер невольно осмотрелся вокруг, замечая, как многих детей встречают родители. Улыбки на их лицах были такими счастливыми, а радость, витиевато наполняющая воздух, настолько искренней, что Гарри невольно замер, на пару мгновений не сводя своего тусклого взгляда с открывшейся перед ним картины. Раньше его тоже с вокзала встречал Сириус. А сейчас было некому, так как Гарри отказался от предложения Регулуса, ибо напрягать дядю ещё больше, когда тот итак все свое время проводил на работе невыразимцем, невероятно выматываясь, Поттер не хотел. Тем более, что после смерти крестного, на Регулуса легла ещё одна обременяющая обязанность быть Лордом Блэком, передавшаяся ему по наследству от старшего брата, что тоже, по мнению Гарри, было ничуть не легче, чем проводить исследования в Отделе тайн. Его дядя был скорее ученым, но никак не политиком. Впрочем, Сириус достойным главой рода тоже не являлся, больше тяготея к жизни, полной приключений, чем и грешил по молодости, благо, одумавшись раньше, чем это смогло бы привести к печальным последствиям. Казалось, что чета Блэков так и не смогла воспитать ни одного своего сына, как достойного носить фамильное кольцо рода. Однако Регулус и Сириус действительно старались, постоянно переступая через себя и свои собственные желания на благо семьи.

Чтобы добраться от вокзала до Гриммо, Поттеру не требовалось много времени. Однако, думая о том, что Регулус сейчас, скорее всего, на работе, а одному дома оставаться не очень хотелось, Гарри возвращаться не спешил, медленно ступая по маггловскому Лондону и разглядывая местные пейзажи. Такая прогулка помогла немного прояснить туманные мысли и развеять малочисленные тревоги, отчего, казалось, и дышать стало намного легче. Все червячки сомнений, ранее грызущие сознание, вдруг спрятались по своим норам, давая наконец-то отдохнуть морально. И, к слову, Поттер уже знал, что сделает первым, после того, как переступит порог: сядет на свою прекрасную молнию и будет летать несколько часов кряду, вымотав себя так, чтобы на следующий день можно было с трудом встать с постели.

С такими воодушевляющими мыслями Гарри через время и добрел до дома, с удовольствием скользя взглядом по особняку Блэков, который стоял, как обычно — величественный и нерушимый. Этот дом, по мнению Поттера, был самым безопасным местом в Лондоне. Великие тёмные маги, жившие здесь веками, позаботились о том, чтобы особняк нельзя было найти ни на маггловских картах, ни на магических: как говорил Сириус, дом невозможно увидеть, а то, что происходит в нём, невозможно услышать. Его невозможно также обонять или осязать, обнаружить при помощи приборов и даже заклинаний: темных или светлых — не важно. Защитные чары, вплетенные в стены, потолки и полы, пропускали только жильцов, грозя всем незванным гостям лишь одно — неминуемую погибель. Так что даже самый глупый магический вор знал: если хочешь остаться невредимым, в родовой особняк семьи Блэков лучше не лезть, ибо потом за наивность расплачиваться будешь не только ты один, а также вся твоя семья даже спустя несколько поколений. А уж в ужасающих темных проклятиях каждый член семьи разбирался даже лучше, чем в своих пяти пальцах.

С радостью ощущая, как место, служившее Гарри домом вот уже четырнадцать лет, узнает его и пропускает, Поттер неторопливо вошёл внутрь, слыша, как дверь, красивая и резная, самостоятельно захлопывается, отрезая его от всего внешнего мира.

Мрачная прихожая, выполненная в готичном, слегка устаревшем стиле, встретила парня легким сумраком, который, впрочем, тут же развеялся, когда, словно по команде, сами собой зажглись лампы на стенах. Обилие темных тонов и змеиных узоров на вещах никак не волновали Поттера, хоть он и учился на гриффиндоре, где все сверкало ало-золотым. В конце концов, Гарри здесь вырос и ничего другого, помимо школы, в жизни не видел. Ожидая услышать лишь глухую тишину, Поттер сильно удивился, когда ему удалось уловить невнятный обрывок чьего-то тихого, приглушенного разговора, доносившегося сверху, как он понял, из гостинной. Среди говоривших удалось разобрать еле различимый голос Регулуса, чему парень просто не мог не обрадоваться.

Так что, ведомый любопытством, Гарри тут же прошел дальше, поднялся по лестнице, и очень бескультурно чуть ли не вбежал внутрь комнаты, желая поскорее увидеть дядю. Однако почти сразу он резко остановился и с распахнутыми до предела глазами, наполненными неподдельным удивлением, взирал на картину, которая перед ним предстала: первое, что бросилось взгляду — две белобрысые макушки обоих Малфоев — Абраксаса и Драко; рядом с ними, на роскошном кожаном диване, сидела их мать, миссис Малфой, с показной холодностью, которую в ней воспитывали с детства, взирая на все вокруг; Регулус совсем нестатно восседал в кресле главы рода, подпирая голову рукой и выглядя, по мнению Поттера, очень уставшим, будто он был чрезвычайно вымотан и хотел только одного — немного поспать; а после взгляд зёленых глаз сам собой наткнулся на ещё одного гостя, который тихо и показательно скромно сидел в стороне, около камина, слушая разговор взрослых волшебников с бесстрастным, не участливым выражением на красивом лице.

Гарри за секунду задохнулся от разлившегося внутри, словно дёготь, шока, чуть не подавившись собственной слюной. На несколько мгновений его сердце застыло.

— Риддл?! — едва не закричал Поттер, вовремя успев снизить тон голоса, пока это не стало слишком неловким. — Что ты здесь делаешь? — с явным возмущением спросил он, растерянно ищя взгядом глаза Регулуса. Внутри плескалась немая надежда, что хоть дядя ему объяснит, что здесь, Мордред возьми, творится, и почему этот гадкий мудак сидел в особняке Блэков так, будто это было в порядке вещей. На Малфоев Гарри внимания совсем не обращал, так как они иногда захаживали на Гриммо, что Регулус прагматично называл «сохранением хороших отношений». Да и, если честно, в детстве Поттер частенько сам находился в особняке этих снобов, куда дядя и крестный отдавали его на время Нарциссе, когда сами были слишком заняты на работе: Поттер, будучи ребенком, за неимением других вариантов, вместе с Абраксасом читал книги и изучал культуру магического мира, а с Драко — летал на метлах, после чего они неизбежно ссорились; Люциус был чрезвычайно недоволен таким положением вещей, однако портить плотно установившуюся с Блэками связь не хотел. Так что, можно сказать, Гарри уже воспринимал Малфоев, как своих нелюбимых, но все же родственников, которых требовалось терпеть.

— Я тоже рад тебя видеть, — вежливо ответил Том, сохраняя все свое достоинство и манеру держаться. Он смотрел на стоящего в дверях парня с таким непроницаемым выражением лица, что было очень трудно понять, о чем он на самом деле думал: в глубине его темных глаз нельзя было разобрать ни единой эмоции — они были такими же пустыми, как у мертвой рыбы. И это нервировало не меньше, чем его обычные самодовольные рожи и высокомерное поведение.

Гарри, невзирая на свое легкое изумление от того, что ему удалось застать всего минуту назад, почти сразу уловил атмосферу, наполнившую это помещение, словно аромат плавленного воска от дотлевающей свечи: обстановка, как смола, была тягучей и иллюзорно липкой, от чего находиться здесь становилось не совсем приятно; а ощутимое незримое ожидание, казалось пропитало воздух настолько, что оседало меловым осадком даже на тонких стенках лёгких.

— А, мистер Поттер, — проигноровав бескультурное появление подростка, тут же произнесла Нарцисса, — мы как раз ждали вас, — чуть приосанилась женщина, кидая строгий, не терпящий возражений взгляд на своих сыновей.

— Поттер, — сдержанно кивнул Абраксас в вежливом приветствии, показывая поистине аристократичные манеры.

Драко же только скривился в лице, однако тоже кивнул, явно не желая навлекать на себя гнев матери за неподобающее поведение. Впрочем, Гарри было абсолютно плевать, что о нем в своей снобской голове думал младший Малфой. Абраксас все равно нравился ему гораздо больше, как минимум потому, что он всегда относился к Поттеру подчеркнуто нейтрально и свое неодобрительное мнение, если оно, конечно, было, тактично держал при себе так же, как и его мать. Драко же больше перенял от своего отца, однако, в отличие от Лорда Малфоя, держать лицо совершенно не умел, выказывая малейшую неприязнь всей своей мимикой.

— Гарри, присядь, пожалуйста, — вдруг подал голос Регулус, мягким, почти по-отечески любовным взглядом указывая на кресло рядом с собой.

Обычно на местах, близких к главе рода, имели честь сидеть только старшие сыновья, будущие наследники, и оттого внутри Поттера взметнулась неприкрытая радость. Дядя, в отличие от Сириуса, впитав в себя все воспитание родителей, очень трепетно относился к таким незначительным вещам, как этикет, и не стал бы нарушать его, не считай он Гарри действительно важным членом семьи, а не просто мальчиком на опеке. Не то чтобы Гарри думал, что ничего не значит для Регулуса, совсем нет. Однако то, как он в титуле Лорда Блэка открыто проявил свое прямое покровительственное отношение перед другими людьми — а точнее, перед самими Малфоями, у которых, Мордред, даже туалеты в поместье были золотые! — вызывало в душе мощный прилив благодарности и щемящей нежности к опекуну. Гарри вдруг почувствовал себя очень любим и желанным, отчего неминуемо захотелось творить всякие глупости. Но ему, к сожалению, все еще требовалось держать лицо, так как встреча, по всей видимости, хоть и была неофициальной, однако все еще представляла для Регулуса стратегическую ценность.

Поэтому Гарри, силой воли подавив в себе неуместные душевные порывы, словно оглушенный дубинкой по голове, на негнущихся ногах покорно подошёл и сел рядом с дядей. Гадкая мыслишка о том, что же тут все-таки забыл староста Слизерина, вновь начала грызть рассудок, когда поток положительных эмоций постепенно схлынул, будто моревой отлив. Терпением Поттер, в общем то, никогда не отличался, а сейчас его нутро просто разрывало от желания знать, зачем они собрались сегодня этой замечательной компанией. Интуиция подсказывала, что ничего хорошего сейчас не произойдёт.

— Нарцисса, — бросив быстрый, скользящий взгляд на женщину, ровно побудил её говорить Регулус, далее обращая все свое внимание на собеседника.

Гарри тоже постарался сосредоточиться, взирая на миссис Малфой с явным вопросом в зеленых глазах.

— Регулус, я пришла попросить тебя об услуге, — немного погодя, обтекаемо начала говорить Нарцисса. — На Слизерине, вместе с моими сыновьями, учится талантливый сильный юноша, Том Риддл, — элегантным взмахом руки указала она на сидящего в стороне Тома, который до сих пор не выказывал никаких эмоций по поводу того, что здесь происходило. Казалось, Риддл был спокоен, как пульс покойника. — Он сирота и живёт в приюте. Я бы хотела, чтобы ты взял его к себе на лето, — наконец-то перешла к сути она, аристократично сложив руки в замок на коленях.

«НЕТ!» — тут же захотелось закричать Поттеру во все горло, стоило тому осознать смысл услышанной просьбы женщины. Однако, как ни прискорбно, решать этот вопрос было явно не Гарри, да и позорить Регулуса, который оказал ему сегодня честь, не хотелось, поэтому парню только и оставалось, что засунуть свои немые возражения поглубже в глотку, дабы те случайно не сорвались с губ, и прикусить язык до крови, смиренно наблюдая, что будет дальше.

— Полагаю, это просьба, озвученная из твоих уст, на самом деле исходит от твоих сыновей, — догадливо озвучил свою мысль Регулус, с лёгким недоверительным прищуром на замученном от недосыпа лице оглядывая вдруг сжавшихся на своих местах наследников Малфоев. — Не понимаю, почему этот мальчик, если он так уникален, не может пожить у вас, — явно решив не ходить вокруг да около, прямо сказал мужчина, очевидно, собираясь выяснить все подводные камни перед тем, как принять решение.

В конце концов, подумал Гарри, у него умер брат. Регулус, как и сам Поттер, все ещё отходил от своей невообразимой потери, хоть и прошло уже восемь мучительных месяцев. Присутствие постороннего человека в доме будет неминуемо напрягать жильцов Гриммо, которые этим летом хотели только одного — покоя и уединения, чтобы можно было собраться с мыслями и взять себя в руки. Будь это Абраксас или Драко, Регулус, скорее всего, согласился бы сразу, да даже наследников других именитых родов, скрепя сердцем, принял бы на каникулы. Однако жертвовать своим комфортом в угоду мальчишки, у которого была невзрачная маггловская фамилия, казалось рассудительному главе рода Блэк сущей глупостью. Не говоря уже о том, что в доме были скрыты такие вещи, за которые можно было получить несколько пожизненных в Азкабане.

— О, ты же знаешь Люциуса, — слегка нахмурив брови, тут же фыркнула Нарцисса. — Он никогда не потерпит грязнокровку у себя на территории, — так же отбросив все маски, как и ранее Лорд Блэк, серьёзно закончила фразу она. Её решительный вид отчего-то поразил Поттера, который только и мог, что смотреть на разговор двух взрослых волшебников с немым удивлением.

— Том не грязнокровка! — сразу же в ответ на слова матери возмутился Драко, после словив на себе сразу три поистине гневных взгляда, пробирающих до самых костей: два — от матери и брата, а третий — от Тома, который прямо сейчас прожигал своим пугающим мрачным вниманием младшего Малфоя так усердно, будто хотел сожрать его заживо, зубами раскрошив хребет.

Поттера едва не передернуло от лицезрения подобной картины, однако он, лишь благодаря одной силе воли, заставил себя сидеть неподвижно.

— Поясни, — тут же нахмурился Регулус, сразу зацепившись, словно коршун, готовый растерзать жертву, за эту случайно сказанную и явно необдуманную фразу.

— Он… он наследник Слизерина… — тихо и очень скомканно промямлил в ответ Драко, напуганно, словно лань перед стаей львов, втягивая голову в плечи. На мгновение Поттеру стало его жаль. — Об этом почти никто не знает…

— Наследник Слизерина? — с удивлением переспросил Регулус, проигнорировав дальнейший неразборчивый лепет младшего Малфоя. И сразу после обратил все свое внимание на Тома, силуэт которого тут же заметно напрягся, став, словно каменным, под пристальным вниманием Лорда Блэка. Казалось, Регулус о чем-то на секунду задумался, перед тем, как вновь продолжить говорить. — Ты ребенок Мраксов, я правильно понимаю?

— Да, сэр, — в ответ на вопрос кротко кивнул Том.

Гарри непроизвольно заметил, как на несколько мгновений челюсти Риддла сжались, будто ему было чрезвычайно неприятно говорить на эту тему. Однако после его прекрасный облик снова стал непоколебимо холодным, как у мертвеца, замурованного внутри античной статуи. Подобные резкие перемены, словно у змеи, сбрасывающей кожу, просто не могли не отвращать.

— А Мраксы… — слегка погодя, начал озвучивать свою мысль Регулус.

— Мертвы, — услужливо закончила за него предложение Нарцисса, на мгновение прикрыв глаза.

О, Гарри знал о мерзких Мраксах многое. В кругу чистокровных волшебников, где Поттер вертелся с самого детства, очень часто отзывались о них с презрением на лицах и отвращением в голосе. Эта семья пыталась сохранить свою уникальность путем многочисленных инцестов. Не то чтобы браки между родственниками сильно порицались в магическом мире, совсем нет, ведь почти все священные двадцать семь так или иначе состояли друг с другом в дальних семейных узах. Однако Мраксы зашли ещё дальше, отдавая замуж своих дочерей за их собственных отцов и братьев, а сыновей заставляя иметь матерей и родных теть. Женщин в их семье мог насиловать каждый желающий, носящий фамилию «Мракс», отчего постепенно в их роду начались вырождения. Дети от таких близкородственных кровосмешений появлялись на свет слабоумными, уродливыми, больными и практически сквибами. Мало какой младенец доживал до месяца после рождения из утробы. Ни один уважающий себя чистокровный волшебник не хотел иметь ничего общего с этой грязью и безумием, происходящими за стенами многовекового особняка, поэтому их род постепенно обнищал, так как все политические и торговые связи неотвратимо оборвались. Вслед за чем слово «Мракс» на несколько долгих десятилетий стало чуть ли не ругательством, выплевываемое с настолько сильным омерзением, будто свежее дерьмо гиппогрифа.

Если у Риддла действительно были такие родственники, то удивительно, как он до сих пор окончательно не сошел с ума и выглядел более менее нормально. Скорее всего, подумал Поттер, Том происходил из какой то побочной ветви, ибо его ум, в противовес жертвам инцеста, был чрезвычайно гениален, а магическая сила настолько велика, что даже Гарри невольно проникался к нему уважением. По сравнению с тем, что могло бы быть, Риддл ещё, оказывается, был вполне адекватным, хоть иногда и пугал до мурашек своим поведением и тараканами в голове, ублюдок такой.

— Поэтому, учитывая обстоятельства, Люциус скорее сожжет поместье до тла, чем позволит мистеру Риддлу хотя бы ступить на порог, — с легким хмыком вновь произнесла женщина, явно ожидая ответ Регулуса.

— Нарцисса… — тяжело вздохнул Лорд Блэк, кажется, уже желая отказаться выполнить просьбу. Как вдруг его совсем неожиданно прервали, отчего тот недовольно сжал свою большую ладонь на подлокотнике роскошного кресла, слегка нахмурившись. Перебивать главу рода, Лорда, в процессе ведения беседы являлось совершенно дурным тоном, за который, в древние времена, не скупились отсекать пальцы темными проклятиями.

— Регулус, послушай, — в расстройстве поджав губы, сделала ещё одну попытку убедить кузена женщина. — Я понимаю, что прошу слишком многого, особенно, после того, как Сириуса не стало. И понимаю, что ты, как глава рода, волен прямо сейчас выставить нас за дверь в ответ на подобную дерзость. Однако я прошу тебя всего лишь выслушать, если ты хоть немного ценишь все те хорошие отношения, которые сложились между нашими семьями, — с нажимом произнесла миссис Малфой и, дождавшись легкого, усталого, но явно одобрительного взмаха руки от Регулуса, продолжила говорить: — Ты, наверняка, знаешь, что в Лондоне начались серьёзные волнения. И чем дальше, тем хуже. Даже после того, как Сириуса не стало, загадочные смерти все еще продолжаются. В министерстве на полном серьёзе поговаривают, что история четырнадцатилетней давности повторяется, а авроры все еще не могут найти виноватых, в то время как уже второй их глава был убит. Сторонники Дамблдора боятся покидать родовые особняки! Маггловский мир, как отражение, очень чувствителен ко всему, что происходит в магическом. Люциус говорит, что у магглов тоже начался беспорядок. А ты знаешь, простецы в приюте могут относиться к детям волшебников, Регулус, особенно, в неспокойные времена. Мистер Риддл несовершеннолетний, он не может колдовать или хоть как-то себя защитить. Ты был прав, мои сыновья действительно беспокоятся, что через три месяца мальчик просто не вернётся в школу, — настолько проникновенно и серьёзно закончила свою тираду Нарцисса, что даже скептически настроенного Поттера неожиданно пробрало.

Гарри, словно настороженный зверек, украдкой покосился на Тома, отмечая то, как он все это время неподвижно сидел, устремив тяжёлый, мрачный взгляд на камин. В тусклом свете горящего огня, который алыми бликами отражался на его бледном, идеальном лице, глаза Риддла казались почти вампирическими, неустанно притягивая внимание. Поттер до сих пор не мог поверить в то, что слышал уже несколько раз. Неужели Риддл, действительно, все это время жил в приюте? Тот самый Риддл, который постоянно ходил по школе с таким видом, будто был аристократом в сотом поколении? Это казалось просто невозможным. Однако, вопреки всем своим сомнениям, Гарри начал прокручивать в голове ранее ничего не значащие воспоминания, с шоком осознавая, что действительно никогда не видел на идеальном старосте дорогой одежды — тот почти всегда ходил только в школьной форме. Его мантии, безусловно, были ухоженными, однако, на самом деле, очень простыми, что сложно было заметить на фоне его красивой внешности и высокомерного поведения, которые благополучно затмевали любые сомнения в чистокровном происхождении. Да и, в отличие от других слизеринцев, Риддл никогда не хвастался новыми вещами, своими родителями или какой-либо другой ерундой, которая так ценилась на Слизерине. Рваная цепочка из разрозненных фактов, лежащих прямо перед носом, вдруг сложилась в одно целое, заставляя плотный тягучий ком встать прямо посреди горла, когда Поттера вдруг ошарашило неожиданное понимание: Риддл действительно был сиротой.

— Я понимаю, почему вы не можете оставить мальчика у себя, — со вздохом проговорил Регулус, начиная нервно вертеть на своем длинном пальце перстень главы рода. Кажется, ему действительно было очень сложно принять решение. — Но ведь все еще есть Лейнстрежи. Сестра тебе, Нарцисса, точно не откажет. Да и Рудольфус более терпим к полукровкам, чем Люциус. Почему ты не отправилась с этой просьбой к Беллатриссе?

— Белла… — со слегка побледневшим выражением лица, тихо начала Нарцисса. На секунду её голос ощутимо дрогнул, словно лист клена на осеннем ветру, перед тем, как женщина с трудом продолжила. — Она нездорова…

— Безумна, мам, — с пугающей серьёзностью вдруг подал голос Абраксас и бесстрашно встретился своим пронзительно твёрдым взглядом с темными изучающими глазами Лорда Блэка, под которыми залегли глубокие тени. — Тётя Белла безумна, давайте называть вещи своими именами.

Драко в это время недовольно покосился на брата, однако ничего не сказал. Кажется, его действительно задевало то, что старшему из них доставалось больше привилегий и вольностей. Впрочем, Абраксас знал, что и когда можно было говорить, так что подобное снисхождение к нему не являлось удивительным ни для кого, умнее флоббер-червя. Драко в этот список явно не входил.

— Да, Абраксас, к сожалению, прав, — тяжело вздохнула женщина, красноречиво стискивая свои ладони так сильно, что они побелели. Однако её спина все еще оставалась идеально ровной. — Регулус, ты, думаю, знаешь, что Белла недавно потеряла ребёнка прямо в утробе. Второго за год. Это очень ударило по ней и Рудольфусу. Безумие Блэков всегда шло за Беллатриссой по пятам, однако сейчас это прослеживается особенно чётко. Я бы не доверила ей мистера Риддла, даже если бы нахождение у неё дома было бы последним из возможных вариантов, — безаппеляционно проговорила она, глядя на внимающего её речи Регулуса с легкой мольбой. Настолько прозрачной, будто родниковая вода, что это можно было счесть за фантомную иллюзию разума, рожденную от насмешки злой матери-судьбы. — Оставить ребёнка я могу только с самым вменяемым членом нашей семьи.

Регулус в ответ приподнял уголок губ в кривой усмешке, явно оценив иронию.

— Ты всегда была слишком взволнована о судьбе своих детей, — неожиданно мягко сказал он, намекая на то, что, возможно, Риддл ей чем-то напоминал её мальчиков. Впрочем, в лице Регулуса не было и намека на осуждение, ведь, на самом деле, в этом вопросе он сам недалеко ушёл от Нарциссы. Сидящий рядом Поттер служил тому отличным доказательством.

— Кто-то же должен, — с лёгкой обреченностью покачала головой она, вновь, будто стараясь не показывать своей слабости даже перед членом семьи дольше необходимого, надевая на себя маску истинной аристократки — сильной, безжалостной, расчетливой. Настолько идеальной и возвышенной, что даже Гарри, обычно относившийся к таким спектаклям с пренебрежением, не мог не восхититься.

В их небольшом диалоге Поттер чётко лицезрел нечто большее, чем простой разговор двух родственников. Это было похоже на откровение: то, насколько были сильны семейные узы Блэков. Осознание такой крепкой связи между ними вызывало неподдельное удивление и не поддавалось никакой, даже самой извращенной логике. Регулус и Нарцисса говорили не просто словами — они считывали малейшие жесты, мимику, взгляды. Вырастая чуть ли не бок о бок, изучая друг друга на протяжении стольких долгих лет, двое волшебников даже в самом бесстрастном тоне собеседника напротив могли заметить истинные намерения, чувства, эмоции. Если бы Поттер, не знал, как дело обстоит на самом деле, он бы подумал, что они все это время пользовались легилименцией. Однако им, как истинным урожденным Блэкам, впитавшим в себя все вложенное воспитание, не было нужды прибегать к таким жалким трюкам. И это по-настоящему восхищало Поттера, у которого безжалостно забрали настоящую семью еще во младенчестве. Невольно в голове возникала мысль о том, как бы в роду Поттеров обстояли дела с семейными узами: держались ли они друг за друга так же сильно, как Блэки? Ценили бы его покойные родители те кровные связи, которые их соединяли?

Сириус часто любил рассказывать про их проказы с Джеймсом и Мародерами в Хогвартсе, но он никогда не заходил дальше и всегда останавливался на простом и обтекаемом «твои родители были замечательными людьми, Гарри». Крестный мало заострял внимание на действительно важных вещах. Сейчас это чувствовалось особенно сильно.

— Гарри, ты согласен? — неожиданный вопрос, прозвучавший из уст Регулуса, заставил Гарри вздрогнуть, словно его облили ледяной водой. После чего парень незамедлительно выскользнул из глубины собственных мыслей, с трудом вникая в смысл сказанных слов. — Все таки, ты такой же полноправный член этого дома, как и все, носящие фамилию Блэк. Я не могу принимать такое важное решение, не посоветовавшись с тобой.

Поттер чувствовал, как испытующе на него уставились сразу пять пар глаз. Малфои прожигали его своим вниманием так усердно, что хотелось поежиться от неприятного зудящего ощущения на коже, а дядя только устало подпер голову рукой, с явным терпением ожидая, когда юноша примет решение. Казалось, даже преступники в аврорате находились под меньшим давлением, чем он сейчас. Вслед за чем, взяв себя в руки, Поттер встретился взглядом лишь с одним человеком в этой комнате, желая увидеть, возможно, в глубине его пустых глаз ответы на все свои многочисленные сомнения.

Том смотрел на него в ответ с легкой долей любопытства. Не было в его лице ни высокомерия, ни злой насмешки, ни мольбы — абсолютно ничего, что ранее так сильно отвращало в Риддле на территории Хогвартса. Казалось, Том уже знал ответ на поставленный Лордом Блэком вопрос и вполне смирился с тем фактом, что ему придется провести ещё одно лето в маггловском приюте. Его выражение лица оставалось все таким же спокойным и невозмутимым, будто древнегреческая маска карикатурного равнодушия, когда Гарри уже приоткрыл рот, чтобы произнести заветное «нет». В груди неожиданно защемило.

— Пусть остаётся, — в противовес мыслям, немного скомканно проговорил Поттер, не давая себе времени передумать, и отчего-то смущенно взлохматил свои волосы одной рукой в небрежном, совсем неаристократичном жесте. Жалкая попытка успокоить нервы желанного облегчения не принесла.

Все те минусы, которые вертелись в голове с того момента, как Гарри услышал просьбу Нарциссы, в конце концов с трудом перекрыл всего один единственный факт — Том сирота. У него не было любящих опекунов, как у Гарри, к которым он мог бы обратиться за помощью, не было дома, в котором его всегда ждали и приняли бы, как родного. Судьба Тома Риддла воплощала на яву самый страшный кошмар Поттера, который в детстве очень боялся того, что будет, если он останется совсем один. Без помощи. Без поддержки. Без любви. Насколько одиноко и тоскливо, должно быть, жить в этом мире, когда ты никому не нужен, словно помойный котёнок. Гриффиндорское сердце Гарри предательски дрогнуло, когда он представил, что на месте Риддла вполне мог бы оказаться он сам уже несколько раз.

Поттер просто физически не мог не сочувствовать невыносимому Риддлу, когда у него самого всего восемь месяцев назад умер крестный. В приюте, должно быть, было ужасно: Гарри все еще очень отчетливо помнил, будто кто-то выжег эти картинки у него на подкорке сознания, как Драко, маленький глупец, постоянно дразнился, говоря, что скоро Блэкам надоест няньчиться с ним и они отдадут Поттера в учреждение для подобных ненужных сирот. Страх от этих слов рождал в душе то колкое, болезненное чувство никчёмности и брошенности, когда маленький Гарри приходил в комнату Сириуса или в кабинет Регулуса и умолял их со слезами на глазах не отдавать его никому. Да и еще мысль об этих убийствах скреблась где-то на переферии рассудка, будто голодная крыса: о волнениях в маггловском мире Гарри знал только мельком, однако все равно не очень хотел, чтобы несовершеннолетний Риддл пострадал только потому, что Поттер был слишком обозлен и обижен, чтобы позволить Тому переждать бурю безопасном месте. Это было бы так низко.

Ни один человек не заслуживал того, чтобы его выпнули за порог, когда нужда в помощи перекрывала кислород в горле.

Никто.

Даже Том-Мордредовый-выродок-Риддл.

Малфои же разом, услышав ответ Поттера, словно облегчённо выдохнули. На лицах Драко и Абраксаса считывалась удовлетворенная радость, а облик ранее напряженной Нарциссы будто стал более расслабленным, словно с ее плечь упал ощутимый груз. И даже до сих пор тяжелая атмосфера, заполонившая окружающее пространство плотной вуалью, понемногу начала рассеиваться, больше не вызывая нестерпимого желания покинуть комнату. В это же время Регулус рефлекторно кивнул в ответ на слова Гарри и, бросив внимательный взгляд на миссис Малфой, произнес:

— Мальчик останется.

— Благодарю, Регулус, — в ответ слегка склонила голову в жесте признательности Нарцисса и, переведя взгляд на Гарри, добавила: — И вас тоже, мистер Поттер. Вы не представляете какой поступок совершили.

О, он прекрасно это осознавал. Судя по всему, это лето станет самым худшим за всю его недолгую жизнь. Гарри тихо пробормотал в ответ женщине нечто отдаленно похожее на «не за что», после, через пару десятков минут, глядя на то, как миссис Малфой с детьми начали собираться к отбытию в свой особняк. Они ещё раз попрощались с Регулусом и Томом, перед этим пообещав передать весточку Люциусу о том, что Лорду Блэку требовалось с ним поговорить. Вслед за за чем, довольно скоро уйдя через камин, Малфои, все-таки добившиеся своего, безжалостно оставили Гарри с последствиями его необдуманных действий. Довольно пугающими, к слову, потому что то, как Риддл вперил в Поттера свой пронзительный психопатичный взгляд, напрягало не меньше, чем палочка серийного убийцы в непосредственной близости у горла.

— Гарри, будь добр, проводи мальчика в одну из пустых комнат, — тут же, когда в комнате стало тихо, ласково попросил Поттера Регулус, кинув на него быстрый обеспокоенный взгляд. — А после спустись ко мне в кабинет, я хочу с тобой поговорить.

Гарри в ответ на слова дяди покорно кивнул, чувствуя себя так, будто его переехал Хогвартс-экспресс. Поттер вдруг с невероятным ужасом понял, на что именно подписался: ближайшие три месяца ему придется жить вместе с Томом Риддлом под одной крышей. Только сейчас это осознание полноценно вдарило по его мозгам, словно мощный круциатус, и прострелило неприятным колющим чувством каждый нерв. Внутри лишь плескалась немая надежда на то, что особняк Гриммо достаточно большой, чтобы в нем можно было пересекаться минимум раз в сутки, дабы все остались живы и здоровы.

— А мои вещи, сэр?.. — подобрав момент, ровно спросил у Лорда Блэка Том.

— Кричер всем займётся, — сразу махнул рукой Регулус, не желая этим заниматься, и тут же выскользнул из гостинной, направившись вниз по крутой лестнице, судя по всему, в свой рабочий кабинет.

На мгновение в опустевшем помещении повисла, будто паутина, немая тишина. Казалось, Поттер, глядя туда, где исчез дядя, мог услышать даже глухой стук собственного сердца, отдающий прямо в виски. В крови разливалось, словно плавленый свинец, жгучее желание полетать и напиться — и, если честно, Гарри даже под прицелом авады не смог бы сказать, чего ему хотелось больше. Эта вязкая неловкость пачкала кожу еще пару мгновений, пока Риддл, прочистив горло, наконец не решился нарушить её, недоверчиво покосившись на Гарри и задумчиво сощурив свои тёмные глаза, словно пытался подобрать слова, которые прозвучали бы менее глупо в подобной ситуации.

— Я думал, ты откажешься, — прохладно и удивительно честно сказал он, что, впрочем, Поттера никак не поразило.

Вслед за чем Риддл с приподнятыми от удивления бровями наблюдал за тем, как Гарри, быстро адаптируясь к новым условиям, тут же бросил на него свой убийственный взгляд из-под лохматой чёлки сквозь стекла очков.

— Я тоже, — без утайки усмехнулся Поттер, неспеша направившись к выходу из гостинной. — Пошли, покажу тебе твою комнату.

Это лето, определённо, обещало стать незабываемым.

***

Как только Гарри оставил Риддла осматриваться на его новой жилплощади, то сразу направился вниз, попутно петляя по темным коридорам особняка. Кабинет дяди находился на первом этаже, рядом с библиотекой, в то время как жилые комнаты — на вторых и третьих. Регулус, со слов крестного, перенял множество привычек своего отца и раньше, еще до трагедии, словно нюхлер, любил тащить в дом всякий опус, случайно попавший ему в руки. Сириус, конечно, ругался, говоря, что тот скоро захламит весь дом макулатурой, но книги, вопреки всему, не выкидывал, аккуратно складывая те в любом свободном уголке библиотеки, а, когда места начало ощутимо не хватать, применял чары расширения пространства.

Быстро дойдя до искомого кабинета, Гарри тут же постучался, после услышав глухое «проходи». Не теряя времени, Поттер сразу вскользнул в помещение, предусмотрительно прикрывая за собой дверь. После чего он и Регулус остались наедине в тишине окружающего пространства, которая нарушалась только мерным тиканьем массивных дорогих часов на стене.

Лорд Блэк расслабленно сидел за своим деревянным роскошном столом, который вот уже много поколений служил темномагическому роду верой и правдой. Гарри из рассказов знал, что весь этот кабинет раньше принадлежал Ориону, отцу крестного и дяди. После его смерти Регулус так и не решился изменить интерьер, однако все-таки переставив трактаты, годами пылившиеся в книжном шкафу, на более нужные ему для работы.

Без приглашения Поттер сел на стоящий рядом кожаный диван, оформленный в готичном стиле, и праздно скользнул взглядом по записям, над которыми сейчас работал Регулус, впрочем, ничего из них не понимая. А после Гарри заметил и початую бутылку огневиски, скромно стоящую на краю вместе с наполовину пустым хрустальным стаканом. Дядя, не отрываясь от дел, периодически потягивал алкоголь, совсем не заботившись о том, что это видел несовершеннолетний.

Впрочем, все бесполезные мысли тут же выветрились из лохматой головы, стоило Регулусу через пару мгновений поднять на него свой внимательный взгляд и растянуть тонкие губы в слабой полуулыбке.

— Я так и не поздравил тебя с успешным окончанием пятого года обучения в Хогвартсе, — тихо проговорил мужчина примирительным тоном. — Извини, что сразу по приезду мне пришлось ошарашить тебя такими новостями.

— Ничего, — неуверенно улыбнулся в ответ Гарри, продолжая: — Я понимаю, какой настойчивой может быть миссис Малфой, когда сама того захочет.

— О, и не говори, — весело фыркнул Регулус, тут же поднося хрустальный стакан к своим губам. — Горячую кровь Блэков спрятать почти невозможно, — убедительно проговорил он и, отпивая, после некоторой паузы добавил: — Кстати, насчёт того мальчика, наследника Мраксов…

— Его зовут Том Риддл, — рефлекторно поправил дядю Гарри, после слегка нахмурившись от непонимания, почему он так поступил. Какая ему вообще разница, как Регулус называет этого невыносимого засранца?

— Да, точно, Том, — в ответ флегматично кивнул Лорд Блэк, не заметив в оговорке Поттера ничего странного. — Ты должен понимать, Гарри, что одно твое слово — и его завтра же здесь не будет. Я понимаю, под каким давлением ты находился, когда принимал решение. Предложив выбрать тебе самому, я не подумал, что на тебя, как стервятники, будут пялиться Малфои, — недовольно нахмурился Регулус. — К их взглядам я уже привык, однако ты впервые с таким столкнулся.

— Но как же… — тихо промямлил Поттер, распахнув глаза от удивления из-за слов дяди, будто маленький совенок. — Сириус говорил, что Блэки всегда держут слово. А ты уже пообещал миссис Малфой, что Риддл… — невнятно пробормотал он, впрочем, тут же прерванный вновь возобновившейся убедительной речью мужчины.

— Твоё душевное и физическое состояние беспокоит меня гораздо больше, чем прихоти избалованных детей Нарциссы и, тем более, и так испорченная репутация Блэков, — немного пренебрежительно махнул рукой Регулус, все ещё периодически потягивая алкоголь. — Тем более, когда нас и так почти не осталось, — мёртвым, едва эмоциональным тоном добавил он, очевидно, намекая на смерть Сириуса.

Гарри тут же поник от этих слов, вперив свой хмурый взгляд в пол. Разговоры с дядей о Сириусе всегда вызывали в его душе болезненную, тянующую агонию, словно из-за прижигания свежей кровоточащей раны каленым железом — полезно, но невыносимо мучительно, как средневековая пытка для проведения темного ритуала. Поэтому Поттер попытался абстрагироваться от нахлынувших чувств, сосредотачиваясь на насущном.

— Нет, все в порядке, — через несколько мгновений подтвердил Гарри, отводя блеклый взгляд в сторону. — Пусть Риддл остаётся. Миссис Малфой в чем-то права, волшебникам не место в мире магглов, да ещё и этот приют…

— О, Гарри, — едва заметно ахнув от внезапного осознания, одними губами прошептал Регулус. — Неужели ты пожалел этого юношу?

— Это плохо?

— Нет, совсем нет, — тут же поспешил заверить его Регулус, — я даже рад. После смерти Сириуса ты стал таким безразличным ко всему, что тебе раньше нравилось, замкнулся в себе и не хотел разговаривать. Однако сейчас твои поступки доказывают, что ты постепенно приходишь в норму.

— Наверное, — неопределенно пожал плечами Поттер, после устремляя внимательный взгляд на лицо дяди сквозь стекла очков. — А как твоё состояние? В письмах было сказано, что все хорошо, но сегодня мне показалось, что ты выглядишь немного болезненно.

— Все в порядке, я просто устал, — пренебрежительно проговорил Регулус, поднося почти пустой стакан к своим губам. Очевидно, на эту тему он дискутировать совсем не хотел. — Работы в последнее время навалилось так много, что отдел зашивается. Нарцисса сказала правду, в министерстве сейчас ужасный бардак.

Гарри тут же вскинулся, словно ищейка, и внимательно прислушался. Регулус очень редко говорил о своей работе, потому что в Отделе тайн соблюдали такую секретность, словно от этого зависело выживание нации. А когда не стало Сириуса, то Гарри и вовсе перестал получать информацию о делах министерства, улавливая только те обрывки сведений, которые печатались для масс в газетах и обсуждались на закрытых вечеринках чистокровных.

— Правда? А что авроры? — тут же полюбопытствовал Поттер, не сдержавшись. — Как у них продвигается расследование?

— Эти жалкие олухи не смогут найти и своего книззла, спрятавшегося за диваном. Если Сири их еще как-то муштровал, то сейчас они совсем распоясались, — сухо ответил Регулус и недовольно покачал головой, далее криво улыбнувшись. — Кажется, я уже слишком пьян, чтобы вести адекватные разговоры. Не бери в голову. Это не то, о чем следует беспокоиться ребёнку.

Гарри это пьяным бредом совсем не казалось. Однако, действительно, в адекватном состоянии Регулус ни за что не стал бы заикаться о своей работе, а тем более отвечать на вопросы о ходе расследования. Иногда Поттеру казалось, что дядя от чего-то упорно его уберегает, словно курица-наседка. Это было, конечно, лестно, но устраивать не могло — Регулус до сих пор видел в своём воспитаннике только ребёнка с тонкой душевной организацией, которого следует охранять от любого сильного порыва ветра.

— Дядя, если тебя что-то тревожит, ты ведь знаешь, что я всегда рядом, — сразу проговорил Поттер, искренне сожалея, что так оно все получилось.

Гарри вовсе не хотел быть дяде обузой. Однако сейчас, по всей видимости, он ей как раз был: в голове все ещё были свежи воспоминания о том, как Регулус его выхаживал после смерти Сириуса, как какого-то умирающего кота. Мужчина подолгу, не смыкая глаз, сидел около его постели и нежно гладил по голове кончиками пальцев, чтобы Поттер смог заснуть хотя бы на пару часов; кормил душевно травмированного парня чуть ли не с ложечки, умоляя хоть немного позаботиться о здоровье; и старался каждую минуту быть рядом, нелепо развеселить и хоть как-то поддержать, что, в конце концов, помогло Гарри не сломаться окончательно. Сейчас подростку очень хотелось оплатить за всю эту доброту и заботу, которую Регулус ему дарил на протяжении всех четырнадцати лет. И в голове, словно бабочка в банке, билось горькое тянущее осознание — Сириусу сказать «спасибо» Поттер уже никогда не сможет.

— О, Гарри, — тихо хохотнул мужчина, ласково глянув на парня, — это должны были быть мои слова. Спасибо за заботу, но все хорошо, — Регулус как-то особенно тепло на него посмотрел перед тем, как продолжить говорить. — Знаешь, Сири бы тобой гордился. В тебе течёт кровь Поттеров, но в душе ты определённо Блэк, — меланхолично произнес мужчина, после запрокидывая голову кверху и устало прикрывая глаза своим предплечьем. — Да, я точно пьян. Иди отдыхай, малыш. Если тебе что-то понадобится — поговорим об этом завтра, когда я протрезвею.

Гарри слегка смутился от уже забытого, произнесенного мужчиной прозвища, которое он ранее умолял дядю и крестного больше не использовать с тех пор, как впервые пошёл в Хогвартс. Это было слишком личным и неловким, таким нежным и трепетным, что Поттеру захотелось поскорее уйти, дабы дядя не заметил его покрасневших кончиков ушей. Сириус бы его засмеял.

— Тогда я оставлю тебя, — тихо буркнул Гарри и сразу наравился к выходу из кабинета. Однако покинуть это помещение без ещё одной порции стыда, видимо, не представлялось сегодня возможным.

— А, Гарри, — неожиданно окликнул его Регулус, когда Поттер уже взялся за ручку двери и собирался открыть ту.

— Да? — тут же обернулся юноша, с любопытством ожидая, что ещё скажет ему дядя.

— Будь добр, верни мне завтра ту книгу, которую ты взял из моего кабинета. Эта не та вещь, с которой тебе можно баловаться, — беззлобно улыбнулся Регулус, очевидно, не собираясь ругать неудавшегося вора за его безусловно провальную попытку скрыть свое маленькое преступление.

Поттер, обмирая от ужаса, сразу лихорадочно кивнул и выскользнул в коридор так быстро, что чуть ли не споткнулся. После чего он бегом направился в свою комнату, чтобы взять молнию и улететь от этого всепоглощающего стыда куда-нибудь подальше.

Этот день принёс слишком много неожиданных потрясений.