Моя семья никогда не была особо дружной. То есть, у меня были когда-то хорошие отношения с родителями, но мамин алкоголизм с каждым годом всё больше отдалял нас друг от друга. Уже лет в четырнадцать я впервые подрался с отцом, причиной опять же послужила водка. Тогда я посреди улицы разбил бутылку, которую мать купила на последние деньги — просто швырнул её на асфальт прямо в пакете. Мать за это налетела на меня с кулаками, а я разбил ей нос. Отец же, увидев нашу потасовку, живо растащил нас в разные стороны и принялся меня воспитывать ударами по почкам, а я отчаянно сопротивлялся. После этого он отвёз её в больницу и закодировал на десять лет, с тех пор отношения наладились, и мы никогда больше не возвращались к этой теме. До моих семнадцати лет — тогда начал бухать уже я. Конечно, не так, как мать — она раньше могла проводить в коматозе недели, но довольно сильно. Родителям было не до меня, они усиленно занимались бизнесом, который недавно открыли, пытаясь развить его и за пределами России, и, в конечном итоге, им это удалось — когда я уже плотно присел на мефедрон.

Хорошо помню тот день, когда я совсем никак не ожидал их приезда из командировки так рано. Тогда я жёстко разогнался двумя жирными треками и лампово залипал в какую-то порнуху, где два огромных мужика дрючили с обеих сторон членодевку, которая визжала на манер японских порношкольниц. Попивал себе пивко и вдруг услышал, как открывается дверь на первом этаже и как родители на что-то сильно злятся, это было понятно по их громким разговорам. Слов разобрать я не мог, но общее настроение уловил хорошо. Это потом уже я узнал, что ожидался сильнейший циклон, и они в последний момент едва успели купить билеты на самолёт перед отменой рейсов. В итоге прилетели на целых три дня раньше, когда я ну никак их не ждал. В тот же момент я спешно выключал комп и пытался спрятать следы употребления, скидывая зиплоки в ящик стола и изображая из себя тихого домашнего алкоголика. Тогда мой всратый мозг думал, что это проканает. Ага, щас. Стоило родителям войти в мою комнату и увидеть меня — глаза навыкате, зрачки огромные, челюсть гуляет сама по себе — как отец тут же прописал мне мощный апперкот, такой, что я аж отлетел в сторону. Мама же, излишне нервозная из-за безудержной тяги к алкоголю на протяжении уже вот четырёх лет, начала громко рыдать, швыряться в меня всем, что попадало под руку, и бесконечно повторять, что родила ублюдка и торчка. Вскоре мы с отцом вовсю пиздились и разошлись только когда я схватил со стола канцелярский нож. Драки повторялись ещё несколько раз, особенно когда во мне включался солевой уебан и нёс всякую хуйню. А потом они уехали, переселив меня в квартиру и поручив сдавать дом. Кроме того, с меня было взято обещание привести себя в порядок и завязать с употреблением.

Справедливости ради, стоит заметить, что я ни разу не пиздил у родителей — ни деньги, ни вещи, ни технику, и они об этом знали. Всё, что я употреблял, добывалось мной исключительно при помощи друзей. Это потом уже, живя один, я начал тратить деньги на стафф и прочее.

Помню, как отец перед самым отъездом сказал, что если я не завяжу, он отправит меня в рехаб. Я тогда послал его нахуй.

И вот сейчас они оба стояли передо мной — мама всё такая же с выражением истинной трагедии на лице и отец, чернее тучи.

— Ключи давай сюда, — мать пихнула мне в руки чемодан и прямо в туфлях прошла в квартиру, брезгливо морща нос. — Фу, бля, я так и знала, что ты здесь притон устроишь. Никакой надежды на тебя, всё прахом. Это кто? — её палец с наманикюренным ногтем был нацелен прямо на Лену, спящую лицом в подушку. Папа пнул валяющуюся на полу бутылку (меня передёрнуло от мысли, где она была недавно) и грубо дёрнул Лену за плечо. Та перевернулась на бок и всхрапнула, халат задрался, обнажая костлявую задницу и ногу, покрытую кровоподтёками.

— Это Лена, мам. Живёт со мной временно, — сдержанно ответил я, пытаясь не провалиться в бэд трип, напряжённая атмосфера действовала на нервы, а меня и без того пидорасило так, что я еле стоял.

— Ага, значит, нашёл мне сноху. Интересно, на какой трассе стоит обычно. А это что за баба? — на этот раз речь шла о Владе, которая притаилась на кухне и старательно прикидывалась ветошью. Но так как её уже заметили, и пути назад не было, я смиренно продолжил процедуру знакомства:

— Влада, знакомься, это Юрий Викторович и Наталья Дмитриевна, мои родители.

Она поняла, что отступать некуда, вскочила на ноги и затараторила:

— А я соседка, живу тут за стеночкой, вот, подружились недавно, решили пивка выпить. Вы не волнуйтесь, у него тут тихо всегда, прилично. Не шумит никогда и вообще…

— Тихо колется, да?! — гаркнул отец так, что пожелтевшая от никотина штукатурка задрожала и едва не обвалилась с потолка. Он презрительно смотрел на меня, и я невольно задумался о том, как я выгляжу — давно не стриженный, худой, в грязной футболке на три размера больше и изорванных, когда-то светлых джинсах, к тому же, пиздец какой упоротый и с синяками под глазами. Краше кладут в гроб и…

— Собирайся, буди свою шалаву, поедем в реабилитационный центр, раз ты сам не в состоянии вытащить свою жопу из дерьма, — отец посмотрел на часы и потянул меня за шиворот к шкафу.

— Куда, блять? На ребу? Да идите вы нахуй, сами, блять, лечитесь от чего хотите, я сам решу, когда мне надо туда, а когда нет! — заорал я, отталкивая настырного родителя. В два прыжка оказался у входной двери и швырнул ключами в лицо матери, которые она тут же поймала — реакция у неё была изумительная. — Уёбывайте отсюда к себе! В Америку! В пизду!

— Ты ещё похами мне, бля! — на меня накинулась мама с ключами наперевес, но её ловко перехватила Влада, встав между нами.

— Подождите, подождите, всё с ним нормально, он не колется, видите? Как раз сейчас слезает со всякой дряни, вот я его пивком и отпаиваю! — она оттеснила мать от меня, пихнув её в руки отцу. Та взвизгнула было что-то про «не твоё собачье дело», но отец её перебил:

— В таком случае, собирай манатки и вали нахуй на улицу. Здесь ты жить не будешь.

Я ухмыльнулся.

— Не, папаш, забыл? Я собственник, вы отсюда выписались. Поэтому катитесь к хуям колбасками!

До отца дошло не сразу. Он несколько секунд смотрел на меня, а затем развернул мать к себе и встряхнул за плечи.

— Ты когда успела сменить прописку?!

Мать скинула с себя его руки и пожала плечами.

— Ну вспомни, мы же перед отъездом решили, что нам нужно быть прописанными в одном месте, чтоб меньше было вопросов при получении вида на жительство.

Папа метнул на меня гневный взгляд, я со скучающим видом разглядывал свои ногти.

— Если вы сейчас не уберетесь, я вызову полицию.

— И тебя накроют вместе с твоей наркотой, отлично. Звони! — кивнул отец, потирая ладони друг об друга.

— Неа, у меня тут только разрешённое, хуй тебе, — я вытащил телефон из кармана, набирая 112. Мать тут же побелела, ринулась ко мне, выбила мобильник из моих рук и рыкнула:

— Ты нам больше не сын. Для меня ты умер! — с этими словами она пулей вылетела в подъезд и хлопнула дверью. Отец последовал её примеру, но задержался в проходе, глядя на меня.

— Сдохнешь — никто о тебе не вспомнит. — Снова удар об дверной косяк. Я молча закрыл замок и со вздохом повернулся. Влада стояла, опираясь о стену плечом, и курила.

— Прости за эту сцену. Они ебанутые. Ты не должна была этого видеть.

— Забей, мои меня и без наркоты задрачивают до икоты истерической, я всё понимаю, — она подмигнула и хлопнула меня по плечу. — Пошли накатим?

Я кивнул, и вот мы уже пьём пиво и докуриваем остатки шмали. Играла музыка, мы громко смеялись, таблетки немного попускали. Влада рассказала, как однажды старший брат разбил ей голову, а родители наказали её, я рассказал о том случае с мамой и бутылкой водки, мы поржали ещё и с этого. Сменилась очередная песня, и я предложил:

— Может, потанцуем?

Через минуту, держа её за руки и кружась по кухне, я орал песню во всё горло, Влада не отставала и тоже вопила её что есть мочи:

— Снова мокро, но мне всё побоку!

 Я до тебя бегу, с тобою заебок мне!

— Может бахнем, погляди, как пахнет!

 — Кроме тебя больше совсем таких девах нет*! — я почти признался ей этими строчками. Нет, Влада не привлекала меня как девушка или как объект для ебли. Но я видел в ней нечто большее. Рядом с ней чувствовалась какая-то странная уверенность в завтрашнем дне и надёжность. Я видел в ней друга, настоящего. Она не кидалась на меня как Лена с криками о любви с первого взгляда, не пыталась кидать томные намёки и просто не бесила как большинство тёлок, которые часто с самого начала общения бесконечно повторяли, какой я весь такой красивый, загадочный, мрачный, короче, дед-инсайд и краш. Буэ. Тупые пëзды.

Когда мы, запыхавшись, уселись обратно за стол, Влада закурила сигарету и вдруг спросила:

— А чего ты на Лену так срываешься?

— Да хуй знает, бесит меня, уёбище, — пожал я плечами.

— Ну не уёбище, симпатичная девка, — возразила Влада. — Только превратила себя в хуй пойми что.

— Бля, да для меня почти всё уёбища. Я же гей вообще. — Глаза Влады удивлённо расширились.

— Но вы же ебётесь?

— Ну да, иногда больше не с кем. А под наркотой почти постоянно хочется кому-нибудь вставить по гланды со всех сторон, — признался я и осушил стакан. — Давай наливай, далась тебе эта пизда.

— Да срать на неё три горы! — поддержала меня соседка и схватилась за бутылку. — А давай выпьем знаешь за что? За то, что я пришла раньше твоих предков. Прикинь, они б увидели, как ты её в луже рыготины обжимаешь?

Я аж завис, а потом согнулся пополам в приступе хохота. Слёзы брызнули из глаз, щёки болели, а я всё смеялся без остановки, представляя лица родителей в такой ситуации. За окном снова зашумел ливень и сверкнула молния.

— Кстати, а почему твоя мама так отреагировала на то, что ты ментов начал вызывать? Мне показалось, она была прям напугана и разозлилась ещё сильнее.

Я помял сигарету пальцами, всё ещё хихикая, и ответил:

— Она отцу с участковым изменила по пьяни. А я их спалил. Вот и обосралась, что всё вскроется.

Новый приступ хохота разнёсся по квартире, заглушая шипение новой открытой полторашки пива.