Франциск не был бы собой, если бы не смог найти в обучении в Академии и положительные моменты. Например, нагрузки становятся привычными. Пусть с Ловино ему не сравниться, но он уже хотя бы преодолевал полосу препятствий, ни разу не упав. Медленно, но... это ведь уже результат?

Учиться оказывается не скучно. Пусть лейтенант всё ещё придирается, но рассказывает довольно интересные вещи. Он знает толк в том, что преподаёт, и разбавляет нудные формулировки живыми примерами из реальной жизни. У него неплохое, пусть и специфичное чувство юмора, а потому рассказы его довольно увлекательные.

Чувство юмора Эдельштайна более утончённое и интеллектуальное, его понимала всего лишь половина группы, но Бонфуа в эту половину входил, а потому и на его уроках сидеть было не скучно. Подача сержанта была чуть более замысловатой, но выпускнику филфака было нетрудно понять образ его мыслей.

Правда, оба были высокомерными — жуть. Это немного отталкивало, но и создавало необходимую дистанцию между учениками и преподавателями.

Со старшими отряда проблем, с одной стороны, никто не имел, а вот с другой — имели все. Они явно крысили в пользу Кёркланда и не раз подставляли откровенно слабых курсантов, вынуждая их покидать Академию. На их совести уже было семь человек.

Франциск относился к ним неоднозначно.

Вообще, он не забыл своё наказание. Ловино до сих пор ядом плевался в сторону каждого из них, а вот Бонфуа был отходчивым. И Гилберт, и Альфред были прямолинейными, а потому общаться с ними было довольно просто. Оба имели садистские склонности, но использовали их только в подходящих ситуациях, вроде наказания провинившихся.

Но один случай заставил его взглянуть на обоих по-другому.

***

Байльшмидт и Джонс часто пропадали по выходным, когда не было никаких занятий, и с утра до обеда отсутствовали в общежитии. Не то чтобы многим было интересно, ребята скорее наслаждались свободой от надзирателей. Но некоторых, и Франциска в том числе, всё же донимало любопытство.

— Да какое тебе дело до этих придурков? — тихо возмущался Варгас.

— Никакого, но это стратегически важная информация, — отмахнулся Бонфуа. — Пока они не в общаге, мы можем развернуться. Плохо, что они возвращаются как раз к вечеру, когда все уже отоспались, проснулись и готовы к веселью!

— Потому они и возвращаются, — Ловино развёл руками. — Разве ты не понимаешь?

— Да, хотят подловить, это ясно, — Франциск вздохнул. — Но если бы у нас были доказательства, что их отпускают за пределы Академии, мы бы могли этим воспользоваться!

— Думаешь, Кёркланд им пропуск организовал? — Варгас прищурился.

— Такой вариант есть. Для нас бы он был наиболее выгодным! — Бонфуа усмехнулся.

— Мне кажется, Кёркланд их в любом случае отмажет, — с сомнением протянул Ловино.

— Пусть только попробует!

Бонфуа и Варгас начали с самого здания Академии. Приникнув к двери Брагинского, они прислушались.

— ...Хома, ну почему ты не ешь? — жалобно спросил Иван.

— Он обожрался уже, дурень! Ты его закормил! Оставь беднягу в покое! Тебе никакое животное доверить нельзя! — злобно шипел Кёркланд.

— Но...

— И это доказательство! Его после тебя надо будет к ветеринару водить!

Переглянувшись, Ловино и Франциск помотали головой: старших отряда тут нет. Вряд ли Кёркланд и Брагинский бы так себя вели при посторонних: Артур обычно в таких ситуациях максимально корректен с Иваном. А тут...

— Я не знал, что он так себе позволяет относиться к начальнику, — задумчиво пробормотал Варгас.

— Я думал, он скрывает своё отношение к Брагинскому, — согласно кивнул Франциск. — Он же явно хочет его подсидеть.

— Такие, как он, перед начальством лебезят, а тут... — Варгас заглянул в кабинет по пути, но никого и там не было.

— Ладно, не об этом сейчас. Пошли искать дальше.

Кабинеты были пусты, был ещё вариант проверить полигон и полосы препятствий, но это казалось совсем уж фантастичным... Перед этим двое доморощенных сыщиков решили на всякий случай заглянуть в спортзал.

На подходе они услышали знакомые голоса и переглянулись. Нашлась пропажа! Не сговариваясь, оба подкрались к дверям и осторожно сунули головы в проём двери.

Гилберт и Альфред в выходные на самом деле занимались. Оба отрабатывали жим лёжа с таким весом, что у двоих "шпионов" глаза на лоб лезли. Да-а-а, вот до этих ребят им далеко.

— ...И всё равно тут скучнее, чем в армии, — легкомысленно заявил Альфред.

— Да, есть такое. Но скучно — не всегда плохо, — заметил Гилберт. — Совсем нескучно вот было в горячих точках, но ты помнишь, чем это кончилось.

— Мэттью всё ещё числится пропавшим без вести, — голос Альфреда немного изменился. Франциск и Ловино кинули друг на друга взгляды: что-то новое. Обычно тот был настолько весёлым и оптимистичным, что это доходило временами до абсурда, но сейчас... Он грустил? — Я... я думаю, его найдут, — не так уж уверенно заявил он.

— Найдут, найдут, — успокаивающим тоном ответил Гилберт.

— Но если бы я был там!.. — запальчиво начал Джонс.

— Нет! Плохая идея. Ты теряешь над собой контроль в тех местах.

Альфред сдулся, как обиженный ребёнок. Отложив штангу, он вздохнул.

— Быть далеко оттуда и ничего не делать невыносимо. Он мой брат.

— Я знаю, но там ты только мешаешь, — Гилберт хмыкнул. — А здесь будешь выполнять важную и нужную работу.

— Да уж, тут ты прав, конечно, — Джонс вновь повеселел и вернулся к упражнениям. — Хорошо, ладно. Я буду героем, спасающим мирных жителей от разгула преступников, так?

— Именно! Давай, у нас осталось всего пятнадцать минут до того, как придёт Брагинская, у нас ещё норматив остался...

Бонфуа с Варгасом обратно крались тоже на цыпочках, а потом припустили во весь дух. Во-первых, их могла застать Ольга, во-вторых, кажется, они услышали что-то очень личное...

— Я хочу, чтобы мне стёрли память, — честно признался Ловино Фрациску, когда они сидели в столовой за обедом.

— Боишься, не удержишь? — понимающе кивнул Бонфуа. Честно говоря, узнав такое, он бы подумал раз сто, прежде чем рассказать Варгасу. И не рассказал бы. Уж очень тот вспыльчивый и обидчивый, может на эмоциях и ляпнуть об этом, чтобы заставить Джонса замолчать. А тот может отреагировать весьма агрессивно...

— Конечно, блять, не удержу! И после такого мне отрежут язык!

— Тогда у тебя один выход — поддерживать с Альфредом исключительно дружеские отношения.

— Он ебучий мудак! — возмутился Ловино, а потом сам же и стушевался. — Ну, или не совсем, но...

— Постарайся быть чуть более рациональным, друг мой, ты уже наворотил дел однажды, — предупредил Франциск. — И пора браться за голову. Подружиться с этими двумя совсем несложно, если ты не я. Я злейший враг его Мстейшества, а вот у тебя пока что была всего одна опала, и ты умудрился ни разу не поцапаться с Кёркландом лично. У тебя есть все шансы.

— Но тогда я испорчу отношения с коллективом. Эти двое всегда особняком, потому что докладывают лейтенанту. А от меня они будут знать всё, что тут происходит, и люди будут вылетать по щелчку пальцев.

Ловино каким-то магическим образом всегда был в курсе всего, что вокруг происходит. Он настоящий информационный кладезь, и если бы не его эмоциональная нестабильность, Варгасу бы стоило работать в разведке с таким талантом развязывать языки.

— Если ты заметил, не так уж они и особняком. Дистанции между ними и остальными особо нет, — Франциск, заметив непонимающий взгляд Ловино, вздохнул и начал разъяснять. — Так, ладно, объясню на примере того же Кёркланда.

— Фу!

— Того, кого нельзя называть.

— Так лучше!

— Ну, в общем. Мы не желаем с ним поддерживать контакт вне учёбы, потому что он сам обозначает дистанцию между собой и остальными. Он ведёт себя так, чтобы мы понимали, что никакого общения с нами он не желает. А вот Брагинский, к примеру, даже вчера вот, с особым вниманием слушал о твоих проблемах с радио. Думаешь, Кёркланд бы стал?

— Он бы меня нахуй послал, только увидев.

— В том и суть. Поэтому Брагинского любят, а вот его — не очень. Несмотря на статус коменданта, Брагинский не отталкивает людей своим высокомерным отношением к ним. На самом деле, Гилберту и Альфреду свойственно ровно то же самое. Если обратишься, скажем, к Гилберту с той же проблемой, он тебя выслушает и даже может помочь.

— Ну, да, когда у Тино ружьё заклинило, всё так и было, — вспомнил Варгас. — Тино потом соловьём заливался, какой Байльшмидт крутой чувак, который офигенно шарит в оружии.

— Вот, видишь! Со своей стороны они дистанцию не держат, это к ним мало кто рискует обращаться. И ты можешь это сделать безбоязненно, у тебя все результаты хорошие.

— Я подумаю об этом... Это ведь в принципе выгодно, да? — вздохнув, сдался Ловино. Франциск закивал:

— Именно! А... Радио-то всё ещё барахлит? — он краем глаза заметил, что Байльшмидт с Джонсом вошли в столовую, и спросил тоном повыше — до этого они переговаривались шёпотом.

— Да жуть просто! Ничего не слышно! — возмутился Варгас, не обративший внимания на ребят, но возвращению к обычной громкости внутренне обрадовался, ведь так долго еле-еле говорить обладатель горячей итальянской крови не мог физически.

— Радио? — заинтересовался Гилберт и, оставив поднос на столике, за которым сидел обычно, подошёл к Ловино.

— Да, позавчера, как крякнулся с подоконника, — немного несмело пояснил Варгас. — Я уже пропустил два выпуска одного вечернего шоу, обидно! — он развёл руками.

— Какого? — из-за Байльшмидта выглянул Альфред.

— Да про всякую паранормальщину, — Ловино немного смутился.

— "Артбелл"? Круто! Я могу тебе пересказать последние, там такое было! — радостно начал Джонс, нашедший родственную душу. Гилберт-то только страдальчески стонал, услышав заставку очередного выпуска, и молил выключить "эту хрень", грозясь сломать чёртово радио, как "исток мракобесия". Вот и сейчас он тихо выматерился. Бонфуа, невинно улыбаясь, развёл руками — каждый имел право быть с причудой. По взгляду Байльшмидта ясно читалось, что лично он давно ввёл на эти причуды лимит, и скоро кое-кто его превысит.