Стало очевидно, что после вечеринки курсантов с Альфредом что-то произошло. Вдохновлённо вещающий другу об удачном свидании с девушкой по пути в общежитие Гилберт пытался не обращать внимания на то, что Родерих, шедший неподалёку и внимательно его слушавший, жестом обещает ему скорую и мучительную смерть. А вот Джонс просто кивает и даже не задаёт сотни уточняющих вопросов. И слава богу — врать Байльшмидту было не по душе.

Итак, Альфред немного странный. Он вернулся с вечеринки ребят совсем никаким. Был немного потерянным, что ли. Взгляд устремлялся куда-то далеко временами, и парень пропадал в своих мыслях, что было ему свойственно раньше, конечно, но обычно он с этим справлялся удачно. О том, что произошло, ни слова. Артур, правда, почему-то и не попросил отчитаться, просто махнул рукой, увидев их, будто бы отменяя приказ. Джонс это даже никак не прокомментировал.

Сегодня у них был первый день полевой работы. Джонс послушно делал, что должен был, не доставал приставленного куратора комментариями и вопросами, а сейчас, вот, поглядите, молчал. Куда это годится?

Альфред же всегда гиперактивный. У него есть проблема с концентрацией внимания, некоторые мелочи выпадают из его поля зрения или мыслей, его фокус скачет с одного на другое. Это и осталось, а вот с его неуёмной энергией что-то произошло.

Создавалось ощущение, что Джонса в ту ночь чем-то стукнули, а показать врачу забыли. Он теперь почти не начинал разговор сам, говорил только, когда его спрашивали, ничем не интересовался и не лез, куда его не просили. Странности, подумать только. Это было неправильно, это было неестественно. Покачав головой, Гилберт оставил Альфреда в их комнате, а сам пошёл к тому, что точно должен знать всё.

Он столкнулся с Ловино в коридоре: тот, кажется, и сам к ним направлялся.

— Эй, постой-ка минутку!

Варгас приподнял брови в удивлении.

— Что-то нужно?

— Типа того. Не знаешь, что с Альфредом случилось на той вечеринке?

Ловино сначала открыл рот, видимо, собираясь рассказать то, что знал. Потом закрыл. Прищурился, рассматривая Гилберта.

— Знаешь, вот тут я тебе точно не помогу. Альфред тогда... ушёл. Сам или с кем-то — без понятия. Но я тоже хочу выяснить, что с ним, то, какой он сейчас, — это сюрреализм. Поэтому мне надо с ним поговорить.

— Как выяснишь, скажи мне.

Ловино согласно кивнул и зашёл в комнату Джонса. Гилберт отчего-то чувствовал, что ему друг тайну не доверит, а вот этому чудо-информатору — вполне. Вот умеет Варгас вытаскивать из людей то, что ему надо... Такие в полиции действительно нужны.

— Альфред? — Ловино вначале сунул в комнату только голову, так сказать, разведать обстановку. Джонс отчего-то вздрогнул и перевёл глаза на него.

— Да, проходи.

Варгас протиснулся в помещение и закрыл дверь.

— Думаю, надо поговорить. Что случилось тогда?

— Я не... — начал было Джонс, но, вспомнив кое-что, поджал губы. — Так. А ты будешь взамен честным со мной?

Варгас вздохнул и поднял руки в знак того, что сдаётся.

— Буду, так и быть, но ты и сам знаешь, что некоторые вещи стоит держать за зубами.

— Я про "Устрицу" ни слова! — закивал Альфред. — Ты... Ты вёл себя там так, будто тебе всё равно? — Джонсу было слегка неловко такое спрашивать. Геев в обществе всё ещё воспринимали отвратительно, несмотря на попытки активистов как-то это изменить. Он не хотел оскорбить своего нового друга предположением, возникшим у него.

— Я часто посещаю подобные заведения, — не стал отпираться Варгас. — Моему вкусу соответствуют только мужчины.

— Ясно, — кивнул Альфред.

— Тут ещё несколько таких, как я, придётся заново знакомиться потом, — фыркнул Ловино. — Хотя некоторые вещи очевидны. Бонфуа — би, но строит отношения в основном с мужчинами.

— А... А в чём был смысл посылать меня в "Устрицу"?! — Джонс посмотрел на Варгаса с некоторой обидой.

— Слушай, Франц и мне напиздел! — взорвался Ловино. — Я хотел ему рожу за это начистить, но теперь вроде как по статусу не положено. А вообще, понятное дело, смысл пускать надзорщиков на вечеринку? Он не учёл того, что Гилберт смоется, а я буду вместе с тобой, он вообще про меня забыл. У него там ещё были свои дела... В общем, он намеревался просто пошутить.

— Пошутил, блять, за такие шутки... — начал злиться Альфред.

— Только не говори мне, что тебя там девственности лишили, а то я буду себя чувствовать отвратительно за то, что оставил тебя одного, — попросил его Варгас. Джонс покраснел и замахал руками:

— Да нет, хорошо всё со мной! — Он смутился под взглядом Ловино. — Ну, в этом плане. Поверь, к такому меня не принудить, а ещё я не пьянею почти, воспользоваться моим состоянием тоже никто бы не смог.

Варгас покачал головой.

— Ладно, что тогда? Тебя кто-то обидел или умудрился украсть твоё сердечко?

Джонс внезапно взвизгнул.

— Только не говори никому!

— Да ладно? Влюбился? — удивился Ловино и сел на кровать Альфреда. — Колись.

— Да мне почти что и сказать нечего, — признался Джонс каким-то обиженным тоном. Как будто он ребёнок, у которого отняли любимую игрушку. — Мы с ним ушли из бара, мы... Представляешь, мы гуляли всю ночь по ночному городу и... — он погрузился в воспоминания и улыбнулся. — Знаешь, это было невероятно. Мы говорили, говорили, говорили... На набережной мы встретили рассвет, — Альфред позволил себе ещё немного насладиться этими воспоминаниями, а потом приуныл. — Напоследок он сказал несколько вещей. Его работа привлекает к себе внимание прессы, он публичный человек и... Если у нас будут отношения, то не просто тайные, а максимально скрытые от чужих глаз. Я даже не задумался тогда, почему хочу, чтобы эти отношения вообще были.

— Раньше парни тебя не привлекали? — деловито уточнил Ловино. В том, что касается осознания своей ориентации, он знал, наверное, всё.

— В романтическом плане — вроде бы нет, — без всякой уверенности ответил Альфред. Было ясно, что его состояние в последнее время объяснялось тем, что он копался во всей своей жизни, пытаясь выискать какие-то признаки, что это в нём было раньше. — А в плотском... Я думал, физиология есть физиология, она часто даёт сбои, но, видимо...

— Из-за отсутствия романтического интереса ты не задумывался, имеет ли это отношения к твоей ориентации, — уверенно закончил Варгас.

— Да, пожалуй. Я просто думал, что не могу никого любить, вот и всё, но не соотносил это с сексом, которым не занимался — я не могу просто так, с незнакомым человеком, — смутился Джонс, — а с теми, кто был знаком, просто не хотел такого. А тут так...

— Дела! — изумился Варгас. Уж на кого, а на Альфреда он точно не подумал бы, что тот девственник! Но выходило так, что для близости тому была нужна эмоциональная связь. Занятно, если честно.

— А ещё он уехал на две недели. Сказал просто подумать и... А я не знаю, о чём думать вообще, — с грустью вздохнул Джонс.

— Так, не кисни. Давай разберём и начнём с начала, — предложил Варгас. Альфред кивнул, подобравшись на месте. — Первое — хотя бы он один конкретный мужчина твоё сердце всё же завоевал.

Джонс покраснел, но кивнул.

— Второе, — продолжил Ловино, — он сделал прозрачный намёк на то, что отношения между вами возможны. Значит, и он в тебе заинтересован, а это уже третий факт. Четвёртое — если у вас будут отношения, вам придётся это скрывать. Ты должен быть готов к такому. Ну, вроде ничего не забыл.

— У меня вообще ещё не было отношений, я не знаю даже, что это такое, а тут ещё и... — Альфред неопределённо мотнул головой.

— Ну, если не попробуешь, то никогда и не будет, — рассудил Варгас. — А осторожность... Знаешь, даже Брагинскому с Кёркландом тоже приходится хранить секрет. И ничего, ещё живые, иногда даже довольные жизнью.

Удивлённый взгляд Джонса был очень красноречив. А что будет, когда он узнает про Гилберта? Ловино рассмеялся.

***

— Я всё ещё настаиваю, что хомяку тут не место, — Артур уносил клетку с несчастным животным подальше от офиса коменданта Академии.

— Поставь Хому на место! — за ним, чуть не плача, бежал Иван, переживающий за питомца.

— Хрен тебе!

Кёркланд успел выскочить на улицу, когда его поймать за локоть Брагинский. Он попытался забрать клетку, но Артур успешно уворачивался, не дав возможности даже прикоснуться к ней. Когда Иван ослабил бдительность, лейтенант извернулся и убежал по направлению к дому Брагинского.

— Куда?! — рявкнул комендант, двинувшись в погоню. — Верни Хому!

— Этому комку шерсти в Академии не место!

Курсанты могли бы подумать, откуда у Артура ключи от дома главы Академии, а дом, кстати, даже находился на её территории — для удобства. Почти так же обстояло и с домами самого Кёркланда, Эдельштайна и Брагинской: они находились немного дальше, уже за территорией Академии, но всё ещё достаточно близко, чтобы это было удобно. Везучие говнюки!

Но то, что у них могли быть копии ключей домов друг друга, было бы объяснимо: они приходятся соседями друг другу. Если кто-то уезжал в отпуск, то животные/растения оставались без присмотра, и доступ к территории дома в экстренной ситуации был бы потерян, что было бы опасно. Только вот... Доверенное лицо — лейтенант? Ладно, его дом был ближе остальных, возможно, это имело смысл.

Забежав в дом, Артур закрыл дверь, дабы Брагинский немного повозился с ключом, а сам занёс клетку в спальню Ивана. Да, выходка была немного детской, но Кёркланд устал возиться с Франциском. Сегодня он оставил его одного в отделении полиции... Если оплошает, Кёркланд повторит тот трюк с кроссом вокруг Академии. Только блевать Бонфуа придётся дважды, иначе его в покое не оставят. Услышав эту угрозу, Франциск впечатлился и пообещал всё сделать в лучшем виде.

К тому же Артур уже больше недели был начисто игнорирован Брагинским. К выпуску этого года, как и всегда, накопилась куча бюрократической макулатуры. И Кёркланд всё понимал, конечно, это длилось из года в год, но это уже выходило за все разумные пределы! Он и так обычно ждал Ивана как минимум до полуночи...

— Артур! — Брагинский ворвался в спальню. — Ну какая муха тебя укусила! Ты себя выставил дураком перед всей Академией!

— Стараниями Бонфуа я давно в дураках! — фыркнул Артур. К тому же он вообще не отличался везением и без того часто оказывался в нелепых ситуациях. Взять хоть того же пса, черти б его подрали! — Итак, ты в ловушке, Иван. У меня хомяк, ты должен выполнить мои требования.

— Какие? — устало вздохнул Брагинский.

— Во-первых, мы тут задержимся, — услышав это, Иван явно повеселел. —Во-вторых, это несчастье остаётся здесь.

— Артур, — Ваня жалобно состроил бровки домиком.

— Я всё сказал.

— Шантажист, — вздохнул комендант и начал раздеваться. Артур победно усмехнулся.