Ты не сможешь спасти себя

Или спасти свою душу,

Когда ты встретишь человека, чью жизнь ты похитил:

С потрёпанными крыльями и сломанными костями,

В полёте за падшим, летит ворон.

Оставалось всего ничего: вертолётная площадка была прямо под ними, и ледяные пустоши уже несколько часов простирались во все стороны. Каждый был занят только одним: смотрел вперёд, силясь невооружённым глазом увидеть то, ради чего они столько месяцев колесили по всему миру. Это место было апогеем их стремлений, их желаний. Но все были достаточно усталы для того, чтобы по достоинству оценить самую кульминацию. Чернобога, казалось, делала моложе и сильнее только сама мысль о том, что они почти отыскали Дыхание: седины в его волосах и бороде не осталось, морщинки разгладились, он будто даже стал повыше. Ярослав часто громко смеялся и двигался бодро, намного легче и быстрее, чем прежде. Мерту доставалось немало внимания от Чернобога, и от этого он явно чувствовал себя намного лучше, улыбался, реже витал в облаках. Да и прочих богов молодило приближение к их заветной цели.

Вертолёты приземлились возле развёрнутой заранее базы, куда были отправлены духи и союзные младшие боги во главе с Афиной и Гермесом. Женщина руководила установкой своего научного оборудования, размещением жилых блоков и всей работой, которую ей обеспечил бог торговли. Она ждала прилёта Чернобога и всех тех, кто искал информацию о Дыхании, с огромным нетерпением и встречала их возле вертолётной площадки, подсвеченной мерцающими хладостойкими фонарями. Чтобы отметить местоположение Дыхания жизни с точностью до сотни ярдов, ей были необходимы последние крохи информации и с таким трудом отбитое у океанид Око звёзд.

— Наконец-то! — воскликнула женщина, когда лопасти вертолётов перестали крутиться, поднимая снежную бурю и создавая шум. — Идёмте скорее.

Несколько блоков соединили между собой, чтобы организовать рабочее место Афины. Там было достаточно пространства и для аппаратуры, и для столов, которые в большинстве своём были заняты техникой Элеттры, но там она проводила всё своё время, так что немало места занимали пустые чашки из-под кофе с чаем и упаковки от еды быстрого приготовления, сладкого. Тепловая пушка исправно работала, согревая воздух, и можно было снять верхнюю одежду. В прежние времена богам не было нужно и это, они стойко переносили и жар, и холод, и теперь у них была далеко не иллюзорная надежда на то, что можно вновь жить, как и раньше.

Скинув с себя тёплую ветро- и водонепроницаемую куртку, Афина размотала толстый вязаный шарф и наконец вздохнула свободно. Короткие светлые волосы растрепались под капюшоном, и она пригладила их обеими руками. Выбритые виски и открытые взглядам уши с несколькими серьгами казались донельзя непрактичными в такой холодине. Штаны держались на подтяжках поверх толстого свитера с отложенной длинной горловиной. Объёмная одежда добавляла и без того крепкой фигуре мощи.

— Рада вас видеть, — улыбнулась им всем Афина, окинула быстрым взглядом и повеселела ещё заметнее. — А ну идите сюда, братишки!

Артемис без зазрений совести обнял единокровную сестру, в то время как Арес посмотрел на неё с толикой презрения и злобы, прежде чем сдержанно коснуться её. Он искренне ненавидел их общего отца за то, как он обходился с жёнами и любовницами, но главное — за неверность Гере. Когда Зевс пропал, многие смотрели на бога войны с подозрением, считали его причастным. Правда об исчезновении громовержца так и не была найдена.

— Ну? Где Око? — сразу же перешла к делу Афина.

Артемис вопросительно посмотрел на Чернобога и, получив его дозволение, поставил на землю свой рюкзак. Эреб доверил ему хранение артефактов, исходя из простой логики — из всех богов Альянса один только Вендиго не имел шкурного интереса в этой кампании. Аккуратно достав на свет одну из шкатулок, некогда выкованных Гефестом для хранения особо ценных артефактов, Охотник отпер её ключом из собственной связки и коснулся замочной скважины ладонью. Губы беззвучно шевельнулись, и многие, кто ещё не забыл греческого, прочитали по ним повелительное «откройся!» Крышка легко поднялась, и Артемис за цепочку поднял из мягкой бархатной выемки Око звёзд. Чёрный титан обрамлял с виду простую линзу. Мерт отвернулся, болезненно поморщившись. Он хорошо знал, что когда-то оно было одним из глаз Эндимиона, пока однажды боги не решили, что ему уже давным-давно всё равно, видят его глаза ночное небо или нет. Ареса отправили вырезать правый глаз царя, благословлённого влюблённым в него Гипносом, и он принёс Гефесту окровавленное око, чтобы тот сотворил линзу, способную узреть следы божественного. Со временем оно стало бесполезно, и о нём забыли, а после и утеряли, но теперь лишь оно могло указать местонахождение Дыхания жизни.

Глаза Элеттры при виде артефакта жадно заблестели, и женщина тут же перехватила его из рук брата. Она немедленно удалилась к электронному телескопу, труба которого выводилась на крышу. К ней на помощь пришли Метида и Прасковья Ивановна.

— Пока размещайтесь, это может занять некоторое время. Жилых блоков не так уж и много, так что придётся по трое-четверо тесниться, — не оборачиваясь бросила Афина. — Свободны седьмой, восьмой, девятый, одиннадцатый и двенадцатый блоки. Если что, позовите Од, и она всё покажет.

— Ну что, кто к нам? Сразу займём восьмой, — бодро вопросил Чернобог, притягивая к себе Льюиса за плечи. Молодой бог был уже не так улыбчив, как в вертолёте, но веселье постепенно возвращалась на его лицо при мысли об отдыхе и горячем чае. — Арти, пойдём?

— Я бы хотел прогуляться и быть в другом блоке, — мотнул головой Вендиго. — Мне даже и место особо не надо — я побуду на улице, полюбуюсь северным сиянием. Но если будет койка в седьмом блоке, мне будет достаточно.

— Сумасшедший! — воскликнул Йонас. Он не снимал с себя куртку и шарф, укутанный по самые уши. Теплолюбивый Сетх даже думать не мог о снеге, что уж говорить о непосредственной близости с ним. — Я с тобой больше рядом не сяду.

Артемис не улыбнулся и не взглянул на него. Ему было глубоко плевать. К Ярославу с Льюисом особо никто не хотел: оба бога с завидным задором искали уединения и наслаждались возвращающимися силами. Танатос, бывший самым равнодушным из богов, согласился разделить с ними блок, и туда же отправился Арес. Он почти сроднился с этими двумя и перестал обращать внимание на их игрища. К тому же, рядом с ними он почти сразу засыпал.

Локи и Сетх забили для себя одиннадцатый блок, и к ним подселились Сильван и Посейдон. Мокошь заняла для себя место в седьмом блоке. Туда же устроились Аид с Персефоной. В девятый и двенадцатый забились молодые боги, духи, в том числе и решившаяся примкнуть к общему делу Пасифея. С самого первого собрания Чернобог не раз замечал надежду и радость на лице хариты, которая наверняка думала о том, что Дыхание жизни может вернуть ей супруга. Эреб был бы только рад такому исходу — Гипнос был одним из его сыновей, которых он любил и по которым не раз тосковала и горевала его душа. Он хорошо помнил, с каким ужасом и отчаянием на них смотрел бог снов, когда он, Танатос, Аид, Арес и Харон явились к нему в Риме, чтобы вернуть домой. Тогда Сомнус, как его звали римляне, наслал на них беспробудный сон и сбежал. Последнее, что запомнил Чернобог — раскрывшиеся чёрные крылья сына и широко распахнутые глаза, в которых плескались боль, гнев и ужас. Многим из них было, за что извиниться перед мирным божеством, и если бы только удалось отыскать Гипноса…

На размещение ушло ещё несколько часов, и лишь в глубокой ночи Альянс собрался в обеденном блоке. Персефона уже во всю хозяйничала, и в воздухе витал аромат горячего ягодного чая, а радостные голоса звучали отовсюду. Боги общались между собой обо всём сразу и ни о чём одновременно. Сильван живописал, как они добывали Око, и те, кого не было при этих событиях, жадно слушали эту историю. Танатос и Аид о чём-то переговаривались, поглядывая время от времени на Льюиса и Чернобога. Локи слегка недовольно косился на чашку перед собой. Он-то рассчитывал на горячительные напитки на базе, но оказался неприятно удивлён. Пасифея сидела неподалёку от Танатоса и вместе со всеми бросала взгляды на дверь, ожидая, когда же придут богини с вестями. Харита давно утратила свою радость, но теперь обрела новый смысл собственной жизни в том, чтобы узнать, что стало с Гипносом. Этот вопрос заботил многих богов и в частности олимпийцев и их потомков, которые рассчитывали на помощь божества снов и забвения.

Дверь в блок отворилась, и все на секунду замолкли, повернув головы, чтобы тут же расслабиться и вернуться к беседе — вернулся Артемис. Вендиго был даже без куртки, но в тёплом свитере, покрытом снегом. Снежинок в белых волосах почти и не было видно. Оглядев стол и свободные места, он устроился рядом с Пасифеей и с благодарностью принял чашку чая у Персефоны.

— Знала, что ты почувствуешь лаванду и придёшь, — улыбнулась ему женщина, мягко коснувшись плеча рукой. — Специально для тебя привезла несколько мешочков про запас.

— Спасибо, сестра, — хотя он и вздрогнул от чужого касания, но не стал огрызаться на Персефону, лишь дождался, когда она отойдёт, и содрогнулся всем телом, поджав губы.

Чай был действительно вкусным. Горьковатый лавандовый аромат щекотал ноздри, успокаивал и дарил приятное тепло, которое едва ощущалось в оледеневшем теле. Гермес, занимавшийся обустройством базы, несколько хвастливо рассказывал Аресу о том, как он проворачивал всю эту экспедицию и едва не царапал задранным носом потолок. Бог войны смотрел на него без капли симпатии и едва удерживался от того, чтобы придушить племянника прямо на месте. Не менее недовольно на него косился и Аид, но по большей части был занят беседой с Танатасом и старался не реагировать на происходящее по соседству.

— Восстановим мир, вернём его силы и будет жить, как никогда, — заверял Льюиса Чернобог, улыбаясь ему и разглаживая чуть спутанные кудри.

— Не знаю, Ярик, — тихо, почти неслышно пробормотал тот, понурив голову. — Я же… люди создали меня. Лишь благодаря им я существую. Что случится, когда ты…

— Люди могут остаться, но перестанут быть хозяевами этого мира. Хватит с них вседозволенности и разрушений. Ты не утратишь сил, поверь мне. Я позабочусь о тебе, — твёрдо, но ласково успокоил его Эреб, приобняв за плечи. Мерт попробовал улыбнуться, но странная тревога не отпускала его сердце. Теперь уже Дыхание не казалось ему решением всех проблем. Несмотря на всю собранную информацию, они всё ещё чертовски мало знали об этом инструменте Демиурга. Как, впрочем, и о самом Демиурге. — Не о чем беспокоиться, Льюис, вот увидишь.

Близнецы Фобос и Деймос молчаливо смотрели на отца, который будто бы в упор не замечал их. Принцы подземного мира отчасти утратили свои силы, но всё ещё могли нагнать ужас на кого угодно. Сейчас его вокруг базы ощущалось немало. Несмотря на оживление, охватившее богов, избавиться от страха они не смогли. Кто-то боялся доверить свою судьбу Чернобогу, кто-то страшился того, каким станет мир, кого-то ужасала мысль о возможном провале — неизвестность закручивалась змеиными кольцами вокруг них, смотрела золотыми глазами с изумрудными вкраплениями и не мигала.

— И вот Посейдон выходит на палубу и орёт им: «А ну отдавайте Око!»

— Да не так всё было! — возмутился морской и насупился. — Я сказал: «Я приказываю вам вернуть Око из пучин!»

— Вот и я так сказал, — засмеялся его друг, хлопнув Посейдона по плечу. — А там такие океаниды — ну просто стервы! Видать, совсем рассудка лишились без покровительства. Знаете, что одна из них сделала? Она вылетела из воды, схватила его за шкирку и за собой в воду! Ну, думаю, зачем я ему сотку отдал за вчерашним покером?

Сетх и Локи смеялись в унисон — Сильван любил корчить рожи, изображать другие голоса и рассказывать истории, не стесняясь их приукрашивать. Среди богов он казался самым неунывающим, хотя тоска по ушедшим детям и более младшим божествам и терзала его не меньше, чем остальных. Однако он придерживался очень простого взгляда на жизнь: нужно жить здесь и сейчас и ценить то, что есть, надеясь в будущем приобрести большее. Вероятно поэтому он был тем, кто не страшился идти вперёд за Эребом, доверив ему выбирать и творить, собираясь довольствовать тем, что есть. А если и страшился, был достаточно мудр, чтобы не показать этого брату. Многие бы с ним не согласились.

— Ты уверен? — Танатос слегка нахмурился. Мертвенно-бледное лицо мало выражало эмоции, но было видно, что бог смерти всерьёз обеспокоен. — Неужели всё это время?..

— Думаю, он позабыл всё. Как умудрился стать новым — совсем другой вопрос, — отвечал ему не менее озабоченный Аид, и Пасифея бросала на них удивлённые взгляды. — Не могу поверить, что он не узнаёт нас. Нет, почему он не узнал меня, я не удивлён. Но ты, его близнец? И его ж…

— Тише. Может статься, что мы ошиблись. Я хочу попросить Афину одолжить нам ненадолго Око звёзд. Видел, как его скрючило, когда он его увидел? Только он мог так отреагировать на участь Эндимиона.

— Твоя правда. Когда они с Ананке вернутся, поговорим. Уверен, они будут рады.

— Странно лишь, что никто…

— Он прятался под крыльями вечного мрака, чего ты хотел? — насмешливо вздохнул Аид и покачал головой.

Танатос скупо улыбнулся. Он многие годы не слышал ничего про близнеца, Гипноса, и в последний раз видел его ещё во времена Древнего Рима. Тогда Сомнус усыпил всех тех, кто пришёл за ним, и бежал, после чего затерялся среди смертных и духов. Ходили слухи, что он перебрался на восток, в Индию, но подтверждений этому не было ни у кого из богов. Люди продолжали спать и видеть сны, спали и боги, когда им этого хотелось или когда того требовало тело, а значит Гипнос не канул в небытие. Лишь утратил память о том, кто он есть. Но его помнили, его ждала супруга, хранившая ему верность все эти века.

Пасифея с заметной надеждой во взгляде смотрела на них, поглядывала по сторонам и нет-нет да и останавливалась на Эребе и сидящем подле него молодом боге. Харита нечасто появлялась на собраниях Альянса и видела Мерта лишь один раз, но теперь, когда он сидел так близко, изредка смеясь, изредка затихая и витая в своих мыслях, она чувствовала странное волнение и тоску. Ни разу Льюис даже не взглянул на неё. Что бы он сказал ей? Как объяснил бы свой побег и долгие годы забвения? Стал бы вообще объяснять хоть что-то?

Приметив грусть девушки, Персефона принесла ей ещё чая и подбадривающе улыбнулась. Пасифея немного завидовала ей с Аидом — с тех пор, как они стали супругами, находили друг друга при каждом перерождении. Казалось, что годы не поменяли их отношение друг к другу в худшую сторону, а лишь укрепили.

— Если бы я могла решать, что принесёт Дыхание жизни, я бы хотела, чтобы Гипнос вернулся ко мне, — словно обращаясь в пустоту, пробормотала она, держа чашку обеими руками и задумчиво глядя в напиток. Артемис бы и не обратил внимания на эти слова, если бы вдруг харита не повернула к нему голову: — А что бы сделал ты? Хотелось бы тебе вернуть Артемиду?

— Не думаю, — после некоторой заминки всё же ответил он.

— Но почему же? — удивилась Пасифея. — Вы были так дружны и неразлучны. И я помню тот мор, прошедшийся по свету, когда она погибла…

— Уверен, там, где она сейчас, ей лучше, чем здесь, — донельзя спокойно ответил Вендиго. — Не вижу смысла витать во снах наяву. Не мне решать, что будет.

Расстроенная девушка примолкла и принялась за чай. Она уже пожалела, что попыталась найти утешение у самого бесчувственного из всех богов. Даже боги смерти и забвения были не так жестоки и холодны, как сердце Охотника! Вечер шёл своим чередом. Обсуждения иссякали, и можно было заметить, как всё более часто и нервно поворачиваются головы в надежде на явление Афины, Мокоши и Метиды. Начинало казаться, что богини просто ничего не нашли и сейчас подбирают слова, чтобы угомонить всех прочих. Эреб тоже начинал хмурить кустистые брови, щуриться. Он даже порывался пойти проверить, что происходит в научном блоке, но Льюис остановил его мягким прикосновением к руке и негромкими словами. Что он сказал Эребу, никто толком не услышал.

— Нашли! — Афина с радостным хохотом распахнула дверь. В помещение дохнуло холодом, занесло несколько стремительно растаявших снежинок. Лицо Элеттры раскраснелось, в глазах горел огонь восторга и надежды. Она вбежала в блок, размахивая планшетом. Все взгляды прилипли к женщине, которая даже не накинула верхнюю одежду, так спешила обрадовать всех остальных. — Нашли! Оно совсем рядом! Всего пара километров отсюда на север!

— Отличная работа, Афина! — Улыбка осветила лицо Чернобога. — Чем быстрее мы найдём его, тем лучше. Но пока зови всех. Нам есть, что обсудить.

Женщина кивнула и скрылась в метели. Вскоре в обеденном блоке собрался весь Альянс. Стало заметно теплее — взбудораженные боги часто дышали. Эреб обвёл их всех взглядом и снова не удержал улыбки:

— Кто бы мог подумать, что мы застанем возвращение Дыхания жизни? Не пройдёт и нескольких дней, а наш мир снова станет молод и полон сил, и мы вернём себе былое могущество. И больше ни один человек не посмеет мнить себя выше нас. Мы пока не знаем, как управлять Дыханием, какова его истинная мощь, и это лишь предстоит узнать. Поэтому прежде чем бросаться с головой в омут, мы должны прийти к соглашению. Достигнуть взаимопонимания.

— Мы не сможем сами сделать то, чего хотим? — прямо, в лоб задал волновавший его вопрос Локи. Воцарилась тишина. — Хочешь сделать всё своими руками?

— Пока что Эреб ни разу нас не подводил, — подал голос Арес, глядя на рыжего с лёгким прищуром. — Ему можно доверять.

— Я слышу, что в воздухе повисло «в отличие от тебя».

— Ты не ослышался.

— Ты прав. Я не могу допустить, чтобы кто-то воплотил злой умысел всем нам в ущерб, — Эреб поднялся. Лицо его не выражало ни злости, ни обиды, было спокойным и уверенным. — Я желаю выслушать каждого и собираюсь учесть это, когда подчиню Дыхание.

— Не велика ли честь? — гнул своё Лафейсон. Он сжимал и разжимал пальцы, не сводя прямого взгляда с Чернобога. — Ты поэтому не говорил ничего о том, что оно из себя представляет? И для чего мы слонялись по всему миру? Чтобы сейчас сказать, что всё решишь сам?

— Ты оглох? — огрызнулся Арес. — Тебе же сказали, что будет происходить.

— А откуда нам знать? Где гарантия, что Эреб не решит оставить ничего, кроме Хаоса? Почему я должен быть уверен, что в тот миг, когда он завладеет Дыханием, моё существование не прервётся?

— С каждой минутой препирательств шанс на твоё выживание всё ниже и ниже, — зло ухмыльнулся Артемис, сверкнув глазами в сторону Локи. Тот ответил гневным взглядом. С самой поездки в Алжир эти двое никак не могли смириться с существованием друг друга. В тот момент, когда скандинав стал задирать Охотника в пустыне, поставив под сомнение его способность ориентироваться на знакомой местности и обращаться с картами, Вендиго про себя окрестил его хабалистым кретином, с которым проще разобраться раз и навсегда, чем терпеть его существование. — Так что не стесняйся. Продолжай.

— Я требую прекратить эти споры, — жёстко обрубил назревающую ссору Чернобог. — У кого ещё есть возражения?

— Лично я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду под «жить, как прежде», — неожиданно подал голос Сильван. Веселье пропало с его лица, и он слегка хмурился. — Загорать на Олимпе? Резать друг друга из-за споров о власти над жалкими крохами людей, поклоняющихся нам? Посмотри по сторонам Эреб. Скольких богов ты готов убить, чтобы не пойти в небытие? Кого ты решишь вернуть? А кто останется там, откуда другими путями не возвращаются? Кто решит судьбу ушедших? И поблагодарят ли они тебя и нас за то, что свершилось?

— Та-ак… — устало протянул Чернобог. — Похоже, я не оценил масштабы возможных проблем…

— Нужно было сразу обговорить это, — сделала ему замечание Ананке. Нити в её пальцах плелись как-то тяжело, она часто теряла их и хмурилась. Изумрудная всё никак не желала ложиться в общее полотно и выскальзывала даже из самого крепкого узла. — Я предупреждала, что нечто подобное случится.

Поймав выразительный взгляд Ярослава, Мокошь сердито примолкла и переключила свой гнев на моток изумрудных ниток. Афина была увлечена данными на планшете, но даже она отвлеклась от своих дел, чтобы разобраться в происходящем.

— Итак… вас беспокоит, сделаю ли я то, о чём я говорю? Боитесь, что я решу избавиться от вас ради собственных сил? — Локи кивнул. Сильван, помедлив, тоже. — Должны ли мы оставить ушедших небытию? — Снова кивнул Сильван, и Пасифея нахмурилась. Чернобог подметил это и приподнял руку: — Я выслушаю всех, Пасифея. Озвучьте свои страхи и вопросы. Мы решим всё здесь, за этим столом, и принесём божественные клятвы.

— Что станет с молодыми богами? Теми, кого люди сотворили сами? — дрожащий голос Мерта прозвучал звонко и отчаянно в установившейся ненадолго тишине.

Некоторые молодые из примкнувших к Альянсу одобрительно загудели, вперив жадные взгляды в Чернобога. Древние всё ещё смотрели на них с ноткой презрения, даже союзников считали причиной собственной гибели. Этот вопрос стоял тем острее, чем сильнее развивались люди, чем больше они плодили кумиров. Старые боги становились уже не нужны им. Никого не интересовал сам мрак, им было плевать на судьбу и сезоны сбора урожая. Людей влекли деньги, власть, оружие и удовольствие. Редкие из них увлекались наукой и искусством, единицы видели прекрасное в природе, и они перестали бояться вообще всего, кроме других людей и катастроф. Прежде они списывали извержение вулкана на божественный гнев и бежали молиться, чтобы получить защиту. Что же теперь? Гуляют по Йеллоустоунской кальдере и прогнозируют следующее извержение, которое уничтожит всю жизнь на земле. Бесстрашные. Всезнающие. Забывшиеся в безверии.

— Люди не забудут о них, — всё же тяжело вздохнул Эреб. — Просто не смогут. Молодые уже стали их кумирами и плотно засели в их головах. А ты… — он повернул голову к Льюису. — Люди всегда питали слабость к горячительному. Кому-кому, а тебе совершенно не о чем беспокоиться.

— Отсюда вытекает следующий вопрос. Каким будет этот мир? Должны ли остаться технологии? — Афина приподняла бровь. Теперь уже она была всерьёз заинтересована обсуждением.

— Нет! — грянули боги природы и морей.

— Да! — одновременно с ними рявкнули все остальные.

Боги обменялись гневными взглядами. Эреб вздохнул. Он полагал, что обсуждение будет тяжёлым, но всё же недооценил упрямство потомков.

***

Дебаты кончились. Местами Ярославу пришлось пойти на уступки, чтобы не поднять против себя богов, принести не одну клятву, но всё же боги пришли к соглашению. Только после этого Афина дала данные по местонахождению Дыхания, и было принято решение приступать через сутки. Велись последние приготовления.

Чернобог чувствовал приятное волнение и часто начинал ходить кругами. Он предвкушал то мгновение, когда возьмёт в руки Перо Гипноса, напитает его кровью Отца чудовищ и с их помощью начертает круг призыва внутри двенадцати кристаллов из Аида. И тогда Дыхание жизни будет в руках богов! Мир, отвернувшийся от них, ответивший неблагодарностью и забвением за их труды и жертвы, вздрогнет. Его напитают силы, и они потекут в божественных телах, возвращая прежнее могущество. И люди, эти высокомерные животные, вспомнят, чего так боялись испокон веков. Вспомнят, кто вёл и защищал их из древнейших времён.

Ликующая улыбка не сходила с лица Эреба. Боги снимались с места и выходили в сторону, где по словам Афины находилось Дыхание. Считанные часы отделяли их от заветного желания. И чем ближе был Альянс к переливам северного сияния, тем сильнее было напряжение, и почти в каждом разогревалась давняя злоба.

«Люди», — билось в божественных сознаниях.

«Былое могущество», — думали они в унисон.

«Почитание!» — тщеславно расползалось в груди колкое тепло, больше напоминающее жжение.

Всего ничего отделяло их от желанного нового мира для старых богов. Чернобог глянул на идущего рядом с ним Артемиса и поймал улыбку бога охоты. Вендиго был счастлив, и в золотых глазах отражались изумрудные небесные всполохи. Он не сводил взгляда с северного сияния, и неподдельная улыбка освещала его лицо ничуть не хуже. То был не злобный звериный оскал, не едкая ухмылка, не горечь, но почти детская радость. Видеть его таким было ужасно непривычно. В последний раз Эреб видел его таким, когда Лето привела к нему своих тройняшек знакомиться с прародителем. Тогда все трое походили на маленькие солнечные лучи. Отголосок этого счастья коснулся Вендиго. Охотник почувствовал на себе взгляд Эреба, повернул голову. Улыбка стала сдержаннее, а черты расслабившегося было лица заострились, но глаза засияли лишь пуще прежнего.

— Твои охотничьи угодья станут как никогда велики, — Ярослав коснулся плеча потомка и слегка встряхнул его. Вендиго не отпирался и не вздрагивал, даже положил неожиданно горячую ладонь на руку Эреба и слегка стиснул её.

— О, не сомневаюсь, — протянул Артемис. Левый уголок губ сперва поджался, а затем приподнялся в ухмылке.

— Люди вновь будут ходить к тебе на поклон за благословением. Уверен, что не хочешь вернуть Артемиду?

— Позволь моей сестре отдыхать, — качнул головой Вендиго. — Она заслужила покой.

Северное сияние было прямо над ними. Боги очистили площадку для проведения ритуала, и Чернобог приступил. Верный Охотник следовал за ним, подавая необходимые кристаллы. Собранные в подземном царстве Аида они тускло мерцали на поверхности тёмными гранями. Ловя на себе переливы изумрудного, пурпурного и даже фиолетового, они начинали незаметно мерцать и пульсировать, пока вдруг не начали зажигаться.

Первый сверкнул белоснежно и ослепительно, а затем его свет стал мягким и блеклым, слабым. Следующий засиял глубоким синим цветом, следующий — кроваво-красным, за ним — точно огненный всполох, песочно-золотистый, золотой, точно самое яркое золото, бледно-серый, как постаревший мрамор, морская волна, розовое золото, медный, сырая земля и наконец, в самом конце — изумрудный. Источаемый ими свет был блеклым, ровным и спокойным.

Артемис передал Чернобогу Перо Гипноса: перо из маховой части крыла было огромным даже в руках рослого божества. Очин был заточен Гефестом и по желобу уже текла кровь Тифона, готовая стать чернилами для этого ритуала. Под диктовку от Вендиго Эреб создавал круг призыва. Одна окружность, возле самых кристаллов, вторая, ближе к центру, и третья всего ничего — метр в диаметре. Самое сложное было впереди — эрцгамму нужно было изобразить донельзя точно, со всеми переплетениями, правильно отразить пересечения граней треугольников. Несмотря на страшный холод, Эреб вспотел и скинул с себя куртку. К тому же, нужно было следить за тем, чтобы самому случайно не вляпаться в едкую кровь Тифона. Мало того, что это могло поставить с ног на голову весь ритуал, так она вполне могла разъесть тело Чернобога насквозь.

— Теперь приказ, — пробормотал Эреб, стирая пот тыльной стороной ладони. — Артемис? Что нужно вписать?

— Там греческий. Давай я.

Чернобог не стал сопротивляться — этот язык он не то что бы недолюбливал, но предпочитал лишний раз о нём не вспоминать. В своё время ему его хватило на всю жизнь вперёд, а Вендиго не только любил его, но ещё и использовал постоянно. Забрав куртку с земли, Ярослав отошёл в сторону, позволяя богу охоты выводить приказ. Все с нетерпением и живым интересом наблюдали за вырисовывающимся кругом призыва, но помалкивали, чтобы не сбить единомышленника с мысли и не говорить ему под руку.

Наконец, последний символ приказа был выведен, и Артемис сделал приглашающий жест рукой, отойдя в сторону вместе с пером. Он с любопытством наблюдал за тем, как Чернобог проходит в центр и принимается повелевать.

— Именем божественным заклинаю и приказываю, — бормотал он, сосредотачивая разум на выведенных Вендиго символах.

Однако, ничего так и не поменялось. Дыхание не явило себя, кристаллы продолжали ровно мерцать, лёд и снег тихо скрипели под ногами. Всё оставалось точно таким же, каким и было. С минуту Чернобог просто ждал, через пять среди богов началось волнение.

— Хм… ритуал был воспроизведён правильно… — Артемис развернул свиток из библиотеки Тота и ещё раз прошёлся по нему глазами. — Афина уверена, что Дыхание здесь?

Эреб вышел из круга и направился прямиком к богам. Элеттра уже во всю копалась в планшете, сравнивая показания. Все столпились рядом с ней, и даже холодный воздух прогрелся в кругу богов. Женщина сердито приказывала не нависать над ней во время работы, но её уже не слушали — кто-то даже сплюнул, что затея изначально была провальной.

— Ах да, почти забыл. — Головы медленно повернулись на звук насмешливого голоса Охотника. Он стоял в центре круга. На голове его тускло сияла диадема. Лишь немногие смогли узнать позабытый давным-давно артефакт — Корону Урана. Круг призыва вспыхнул, кристаллы, резонируя, низко загудели и засияли с новой силой. Артемис улыбнулся: — Активатор.

— Что ты… — начал было Эреб, делая первый шаг в сторону Вендиго.

Сильнейшая волна энергии хлынула в стороны, поднимая снежную бурю и отталкивая богов. Все повалились на землю, даже Арес и Эреб не смогли устоять на ногах. Лёд затрещал. Площадка для ритуала, казалось, вот-вот разрушится, ветер разбушевался не на шутку. Снег летел прямо в глаза, больно резал кожу, забивался в нос, и даже кричать бы не получилось. А затем всё резко затихло.

Проморгавшись, боги увидели, что льдины вокруг вздыбились, завернулись, и круг призыва стал сердцем причудливого ледяного лотоса посреди пустоши. Стало так тихо, что можно было услышать, как бьётся сердце сидящего рядом. Все неотрывно смотрели в небо, где коротко сверкнула крохотная точка и затерялась в северном сиянии. А между третьим и четвёртым ударом сердца ослепительное изумрудное свечение разлилось по небу. Сперва это был просто аморфный сгусток света, зависший над миром на недосягаемой высоте, однако с каждой секундой он обретал всё более понятные черты. Ни глаз, ни рта у существа не было, но в тягучей зелени, будто вобравшей в себя северное сияние, мелькали золотые каплеобразные вспышки. Они перетекали одна в другую, становились единым целым, вытягивались и оплетали фигуру наподобие змеи. Золотой полоз закручивался вокруг появляющегося сапфирового ядра там, где могло бы быть сердце, пока наконец не поглотил его.

Толчок.

Ядро проступило в пасти змеи и сделало первый удар. Очередной порыв ветра налетел на место призыва, ударился в лепестки ледяного лотоса и завыл над головами богов.

Ещё толчок.

Фигура была неподвижна. Никто не смел шевельнуться. Даже люди, случайно ставшие свидетелями вознесения, тихо обмирали от ужаса и не смели поднять телефоны, чтобы заснять явление на камеры.

Ещё один.

Почти каждый в кругу призыва вздрогнул. Голова существа медленно повернулась в их сторону.

Эта мстительная схватка настигла под открытым небом,

Шрамы и страдания —

Расплата за то, что ты отнял у меня

Надежду, любовь и рассудок.

Говорят, что посеешь, то и пожнёшь,

Итак, настало время поверить в призраков,

И когда ты увидишь меня, ты поймёшь…*