Хакуджи видит реальность сквозь пятна, а слышит - через раз, словно в ушах вата, ну, или космический вакуум.

Хакуджи отвечает на какие-то базовые вопросы, типа "какая у вас группа крови?", "что вы помните?" и "на что из медикаментов у вас аллергия?"

Хакуджи языком шевелить почти не может, но его просят оставаться в сознании, и руку напрячь, и взгляд хотя бы немного - по мере возможностей - сфокусировать.

Хакуджи смотрит на размытую фигуру какой-то медсестрички, улыбается, наверное, так тупо.

И спрашивает - своим всё ещё еле шевелящимся языком:

- Что Вы делаете после работы?

Кажется, ещё он говорит что-то про цвет глаз, и красивые руки, и тупые комплименты, у Хакуджи каша в башке, на самом-то деле, но он упрямо говорит, потому что, кажется, об этом его и просили, а медсестра - молчит и что-то ему вкалывает, а потом его куда-то везут, перед глазами проносится потолок и мутные пятна ламп.

Сознание покидает Хакуджи очень неприятно и очень медленно, секунда за секундой приближая по состоянию к овощу.

- Меня Хакуджи зовут, - говорит он медсестричке, еле удерживаясь, чтобы глаза не закрыть. - Моя фамилия Сояма, она бы Вам подошла.

Хакуджи всё своё короткое путешествие по больнице пытался ухватить ладонь медсестры, сжать, как символ знакомства.

И сейчас - тянет руку.

Тянет.

Тянет.

Ладонь свешивается с каталки, пока сознание совсем мутнеет, и в ушах всё стихает.

Хакуджи падает в блаженную тьму, заканчивая на середине приглашение на свидание.

Медсестра поправляет бейдж на халате - на свету бликует «‎Ренгоку Кёджуро»‎ - смотрит на наконец-то прибывший грузовой лифт и выдыхает короткое:

- В морг.