Мир, в котором он оказался после пробуждения, показался ему достаточно сложным для восприятия. Франциск поднялся с кровати и как-то растерянно осмотрел окружавший его бардак — тот самый, что он видел прошлым днем и который не изменился ни на йоту. Сама комната была пуста. Ни Кевина, ни Гарри, ни Артура.

Интересно, где они все?

Приведя себя в порядок в уборной, Франциск отправился вниз, на первый этаж.

Гостиная пустовала, по коридору блуждал сквозняк, сквозь окна проскальзывали сероватые лучи солнца, а за ними слышался возбуждённый вой дворового пса. По косым коридорам протекал глухой и до ужаса монотонный звук тикающих часов. Вообще все утро было каким-то серым, туманным и сонливым. От такого вида, который простирался за пределами дома, волей — неволей хотелось зарыться обратно в одеяло и провалиться в сон.

Зайдя на кухню, Франциск очень надеялся натолкнуться там если уж не какого-нибудь Керкленда, то хотя бы на приготовленный завтрак. Например, на готовый чай с молоком и тарелка с омлетом и беконом… Естественно, никакого завтрака не было и в помине. На полированном столе не было даже намека на то, что здесь кто-то вообще мог завтракать, не считая стоявшей на середине корзинки с искусственными фруктами, на которых налегла месячная пыль. На плите сверкали сковородки и кастрюли, шкафы и буфеты были плотно закрыты, а на дне глубокой раковины загадочно поблескивали капли-алмазы.

Франциск осторожно обошел крохотные рельсы, по которым прошлым вечером плотным паровозиком спускали грязную посуду, и направился к плите. Пока что этим утром он не повстречал ни одного Керкленда. И куда только все они запропастились? Может, всё ещё спят?

«Видимо, даже страшные легенды иногда мечтают побыть простыми лежебоками», — подумал Бонфуа и не удержался от тихого смешка.

Через несколько минут он уже стоял возле плиты и всеми силами пытался её поджечь. Сидеть, сложа руки, и ждать, когда придут хозяева и покормят с ложечки, казалось ему крайне неприятным и даже в каком-то смысле неприличным действом. Он хотел хоть как-то отплатить Керклендам за их доброту и приют.

Больше всего его, конечно же, обескуражила сковорода, которую он нашел путем гнева и тихих истерик. Во-первых, она была сделана из какого-то инородного сплава, о котором, естественно, Франциск не имел никакого понятия, во-вторых, к концу её ручки был прибит резиновый утенок. Зачем, почему, за что — все эти немые вопросы уходили в пустоту и оставались в ней без ответа.

Для того чтобы найти яйца, пришлось перевернуть все шкафы вверх дном. Нашел он их на подоконнике в горшке рядом с цветами.

«Кто вообще держит яйца в цветах?!» — подумал Бонфуа, разбивая их над горячей сковородой. Золотистый желток быстро выскочил из скорлупы, лениво распластался по блестящему покрытию и весело зашкварчал. Ну, хоть звуки казались естественными, и на том спасибо.

В какой-то момент Франциск понял, что на удивление уходило слишком много ценных сил, и потому постарался больше ничему не удивляться и воспринимать каждую найденную вещь, как нечто… естественное и обыденное. Даже если естественным и обыденным она ни в коем разе не была.

Всем троим Керклендами он заварил простого чаю, себя же решил побаловать крепким, черным кофе. Благо, молоко было под рукой. Готовка завтрака уже подходила к концу, по кухне плыл аромат жареного яйца и приправ, от которых немного слезились глаза, и острота перца провоцировала на громкий чих. Но в целом, никаких проблем и странностей больше не возникало, и Франциск был этому очень рад.

***

Самодельный стул-паук остановился возле порога и неуверенно постучал железной палкой по половице, точно проверяя, крепка ли она.

При виде стоявшего у плиты Франциска густые брови Гарри Керкленда удивленно поползли наверх, пока не скрылись за платиновой челкой. Сильно побледнев и поджав губы, Гарри быстро направил паука к столу.

Но потом запах завтрака смягчил его настрой, и он начал разговор первым:

— Как ваше самочувствие?

— Нормально, — быстро ответил Франциск.

— Нормально? — кажется, этот ответ удивил Гарри куда сильнее, чем само присутствие постороннего человека у него на кухне. — То есть, ничего не болит? Не чешется? Даже не кусается?

— Кусается. Но лишь иногда.

— А вы ведь… яичницу готовите, да?

— Догадались, — Франциск широко улыбнулся младшему Керкленду, посмотрев на него через плечо. Он быстро и ловко взял одну из четырех половинок яичницы, аккуратно уложил ее на тарелку, после чего подцепил на ходу чашку с чаем и направился со всем этим хрупким добром к столу.

— Мне никогда раньше не удавалось вживлять в людей механизмы, — тихо признался Гарри, беря в руки вилку и нож. — Это ведь так сложно. Мой отец… — парень затих, с прищуром поглядев на собеседника. — Впрочем, наверное, это не важно. Забудьте, что я говорил.

Закончив повествование, Керкленд вдруг принялся уплетать завтрак, а задумчивый Франциск ушел обратно к горящей плите, где допекались оставшиеся половинки яичницы. Пошаливающее время от времени ухо все еще не давало покоя.

— И…и сколько мне придется с этим ходить? Всю жизнь? — спросил он в тихом страхе.

— Да нет же, это всего лишь временная оболочка, — успокоил его Гарри. — Когда перепонка зарастет, вы сможете снять её, и всё будет, как прежде.

— Вы так много знаете, — задумчиво проронил Франциск. — Даже слишком много для своего… юного возраста.

Гордый собою, Гарри запихал в себя огромный кусок яичницы, запив все это чаем. На его щеках запылал здоровый румянец.

— Это все потому что у меня обширная библиотека. В детстве я очень любил читать! А вообще, мне нравится решать сложные задачи. Всегда возникает интерес дойти до конца и увидеть свой блистательный результат, а при возможности даже попытаться его улучшить. Жаль, что сам я не могу сделать многого… А так бы уже давно поведал весь мир, слетал бы в Египет или в Грецию… или на новые земли! Говорят, там столько таинств… все эти большие пирамиды древних цивилизаций, тотемы, знаменитое золото Эльдорадо. Разве у вас не захватывает дух от подобных вещей?

— Честно говоря, не совсем.

Но тут за окном раздались громкие и гневные голоса. Задребезжали оконные стекла, заволновался прозрачный тюль. Гарри стиснул пальцами вилку и закусил нижнюю губу. Франциск аккуратно порезал яичницу на оставшиеся кусочки и быстро, с ловкостью официанта, разложил их по трем оставшимся тарелкам.

К тому времени голоса, пропитанные злостью и раздражением, уже переходили на крик. И они неумолимо приближались.

— Тут часто такое происходит? — спросил Франциск, берясь за горячие чашки. Гарри рассеянно пожал плечами.

— Нет, не часто. Совсем не часто. Можно сказать, в первый раз, — бледнея, проговорил он.

Но каким же изумленным выглядел Франциск, когда посмотрел в распахнутое окно. Там, за неровно цветущей оградой, он увидел две знакомые макушки — одна огненно-рыжая, а другая золотистая. Обе неряшливые, словно этими головами подметали пол. Тут даже и гадать не нужно было, дабы понять, что именно они создавали такой невыносимый шум.

Кевин Керкленд устало волок в подвал коробки с инструментами. В основном это были ржавые гаечные ключи, ненужные винты, гнилые гвозди и поросший синим мхом древний молоток размером с мужицкий кулак. Все это добро вряд ли уже могло чем-то помочь в хозяйстве и на работе, поэтому от него следовало избавиться.

Артур Керкленд шел позади, ни на шаг не отставая от старшего брата. Было видно, что проделывать такой маневр ему было не в первой.

— Ты долго еще будешь ходить за мной? — бросил через плечо Кевин. — Надеешься, что я передумаю? Так знай же, — он гордо вздернул нос к небу. — Слово, сказанное Кевином Керклендом, никогда не бросается на ветер. Если я сказал, что больше не потерплю твоего присутствия в моём доме — значит, не потерплю. Всё, Арчи. Вопрос исчерпан!

Артур тихо усмехнулся.

— Ты и раньше выдавал похожие клятвы, но я не помню, чтобы хоть одна из них когда-либо исполнилась.

— Раньше — это раньше, — обиженно выпалил Кевин, тряхнув длинной бородкой. — Сейчас я другой. И ты другой. И тебя другого я видеть не хочу. Пожалуйста, как только я отнесу все эти вещи в подвал, покинь мой дом.

— Тебе помочь с погрузкой?

— Ар-рчи…

Несмотря на полное нежелание видеть Артура еще хотя бы минуту, Кевин спустился с ним в подвал, который был расположен на заднем дворе, и в отличие от основного здания, его крыша вся была заросшая диким виноградом и плющом.

В подвале было очень темно и сыро, где-то в глубинах, где пахло землей и чем-то тухлым, звонко капала вода. Кевин аккуратно спустился по скрипучим ступеням, жадно прижимая к себе коробки с грохочущими инструментами.

— Одно дело, если бы ты приехал к нам просто так, без всяких глупых планов, без жажды мести… как любящий брат…

— Моя цель оправдает средства, — стоял на своём Артур. — Просто дай мне шанс, Кевин.

— Я уже слышал подобное.

— Вряд ли, — дожидаясь, пока Кевин покончит с инструментами, Артур приложил спину к широким полкам, в глубинах которых стояли какие-то пыльные банки, но тут вдруг услышал в тени глухой всхлип и встрепенулся. — Кевин?

— Я…я просто… — старший брат нащупал на стене веревку и сильно потянул за её конец. Где-то над головами Керклендов заработал мотор, после чего весь подвал озарился грязно-оранжевым светом.

Наконец Артур увидел всё помещение целиком, отметил, каким оно действительно оказалось тесным, неопрятным и… кирпичным. На сером полу гуляли осенние листья. На полках, забитых старинными вещами, висели ржавые гирлянды, собранные из банок, коробок и крышек.

Кое-как вытирая с лица горячие слезы, Кевин подобрался к рабочему столу, осыпанного какой-то стружкой, положил на него локти и сгорбил худую спину. Его плечи дрожали от слез, и он ничего не мог с этим поделать. Когда он начинал плакать, то остановиться уже был не в силах, таковой была его сущность.

— Раньше всё было намного проще… — прохрипел он, роняя слезы на грязное покрытие стола. — Когда-то я был так же уверен в себе, как и ты, Арчи. Когда чувствовал за собой какую-то опору. Теперь же жизнь принуждает меня самому быть опорой. И это… черт возьми, до чего же это не справедливо!

Кевин выдвинул верхнюю полку стола и вынул оттуда бумажный конверт. Оттуда он достал большую фотографию — черно-белую, сильно запыленную и засаленную, с оторванным уголком. Шмыгнув носом, Кевин бережно вытер пальцами её гладкую поверхность, проявляя на свет поочередно каждого запечатлённого на ней человека.

— Они тут все, как живые, — прошептал он, увидев на ней сначала молодого и непривычно улыбчивого Скотта, затем себя — ухоженного и без глупой рыжей бородки, потом Гарри, которого за руку держал высокий и взрослый мужчина — их глава семьи. Дальше следовал хмурый и задумчивый Артур, а за ним прятался стеснительный мальчик лет не то пяти, не то шести, с матросской шапочкой на светленькой шевелюре. На нём рука Кевина дрогнула сильнее, чем на остальных. Он опустил фотографию на стол и, поджав плотно губы, тихо пропустил через себя новую порцию слёз.

— Не верится, что их нет, — выдохнул он. — Остались только мы, Арчи… Нет ни отца, ни мамы — ни твоей, ни моей, а про остальных тоже не слышно ничего. И Питер…

Кевин не заметил, как Артур тихо подошел к нему со спины и сочувственно погладил по голове.

— Что ж, — немного помолчав, сказал он. — Полагаю, настало время раскрыть кое-какие карты.

— Снова эти твои самодовольные высказывания, — попытался усмехнуться сквозь сильное горе Кевин. — И что на этот раз ты желаешь мне рассказать? Очередные бредни о драконе? Или о своих хвалёных воздушных замках?

— Вовсе нет, — покачал головой англичанин. — Не о драконе. И даже не о замках.

— А о чём же?

— Не о чём, а о ком. О человеке, которого мы все какое-то время считали погибшим.

— Не смешно, Арчи!

— Разве я смеюсь? — Артур говорил уже с раздражением. Убрав руку от кевиновой шевелюры, он с едва скрываемым гневом сжал ее в белоснежный кулак. — Неужели ты серьезно считаешь, что все эти годы я сидел и бездействовал?

Он сделал заминку, собрался с силами, прикрыв глаз. И затем продолжил — ровно, тихо и без насмешек:

— Той ночью Питеру сохранили жизнь.

— Да ты рехнулся! — закричал не своим голосом Кевин. — Что значил — сохранили жизнь? Мы же видели их трупы — его и отца — видели своими глазами!

— В том, что мы увидели в разрушенном доме, было слишком мало людского, — ответил ледяным тоном Артур. — Эти бесформенные черные куски мяса невозможно было распознать.

— Но отца-то мы распознали, — не успокаивался ирландец. Слезы тяжело скатывались по его плохо побритым щекам, обжигали кожу и распухшие губы. — По зубам. По татуировке на плече и груди. Да, было… не просто. Мы не хотели верить в увиденное, но продолжали осмотр вопреки нашей общей боли. И да — тем бесформенным черным куском мяса был наш отец!

— А как же Питер? Его тело ты смог распознать? Молчишь, значит… а знаешь, почему? Потому что это было не его тело, — Артур заглянул в мокрые глаза Кевина. — Широкий таз, длинные ноги… нет, это был не Питер. Но разве в тот момент мы могли соображать здраво? Вы со Скоттом были в сильном отчаянии, страшная потеря помутила ваш разум. Но вот Гарри… Гарри всё понял без лишних слов и знаков. Ему нужно было всего раз взглянуть на тело и сделать выводы. И он их сделал.

— Тогда почему он не поддержал тебя в том споре? — горько ухмыльнулся Кевин. — Раз, как ты говоришь, он всё понял, то почему стоял в сторонке и молчал? Ты единственный бегал по саду, зажимая ладонью потерянный глаз, и кричал о подмене. Естественно, мы не стали слушать тебя, думали, что тобою овладел шок, да и это было не мудрено — ты и сам едва-едва избежал смерти…

Артур неуверенно пожал плечами.

— Может, — проговорил он, — он молчал, потому что боялся?

— Кого? Нас?! — Кевин прыснул. — Бред! Да если бы я в тот момент был уверен на все сто процентов, что держу в руках тело не Питера, я бы всех вас поднял на уши. Я бы не успокоился, заставил бы вас искать следы этих проклятых верунов, допросил бы каждую собаку, пойманную на дороге, да я бы… я бы… — не сумев толком докончить свою мысль, он наклонил голову и громко шмыгнул носом. — Я бы делал всё то же самое, что и ты… всё точно также… Ах. В любом случае, это уже не имеет смысла и особого веса. Если бы да кабы, да во рту росли грибы, как говаривала моя матушка. Мои роскошные речи не смогут вернуть Питера к жизни.

— Я уверяю тебя, Кевин, Питер жив и отчасти здоров. Он сейчас в Париже, живет в доме у одного из верунов.

— Да откуда ты знаешь?

— Знаю, потому что проводил расследование, тщательно изучал наше дело и ездил во Францию лично.

— Ну, хорошо, — вяло махнул рукой Кевин. — Допустим… допустим, то, что ты говоришь — правда. Если верить твоим словам, то наш младший братик, которого мы все одинаково трепетно и тепло любили и по которому сильно горевали все эти долгие и серые годы, живет сейчас во Франции, находясь под опекой одного из тех самых ублюдков-фанатиков, который в прошлом поспособствовал сожжению нашего крова. И раз ты его видел воочию, то почему же не выкрал? Ведь у тебя был шанс.

— Ошибаешься. Там не было шансов. Ни единого шанса.

— И тогда ты явился к нам, надеясь, что мы поверим в твою волшебную сказку?

— Дьявол тебя порви, Кевин, это не сказка! — ещё секунда, и Артур уже стоял перед лицом брата — злой, взмыленный, до боли неудовлетворенный. — Раз мне поверить ты не в состоянии, то спроси хоть Гарри. Пускай он тебе расскажет правду!

— Х-хорошо. Я так и сделаю.

В пасмурном небе слышалось хриплое карканье ворон, хотя самих птиц нигде не было видно. Кевин бежал по оранжевой тропе из листьев, испуганно задыхаясь и неловко смахивая пальцами влагу, заслонившую соленой завесой глаза.

Внутри его разума отчаянно и кроваво боролись два лагеря. Одни хотели вопреки всему и вся узнать правду, какой бы мерзкой, горькой или даже нереальной она ни была. Другие же мечтали о покое и уединении. Никакая правда их не прельщала, они готовы были сдаться ради приятно обставленной лжи. Если бы это только было возможно…

«Во всём виноват Артур. Это он внедрил в меня сомнения, помутнил своими речами мой несчастный разум, обратил в безумца, который боится подняться даже на крыльцо…»

Но, к счастью, на крыльцо он в скором времени сумел взобраться и даже смог открыть дверь, хотя руки дрожали, будто у столетнего старца.

«А что если он прав? — стрелой влетела новая ошеломляющая мысль. — Что если Питер действительно жив? И всё это время я совершенно бездумно горевал по другому человеку… Нет! Невозможно! Я совершенно точно держал в руках брата — это черное, обезображенное, горячее, словно только-только сошедшее с большой раскаленной сковороды, тело не то ребенка, не то карлика. И его плоть казалась такой липкой, тягучей, словно расплавленный вонючий сыр. Она липла к моим ладоням, пока я укладывал его в глубоко вырытую могилку в саду. Я чувствую её приставучую липкость даже сейчас, спустя годы… и плачу. Даже сейчас, когда я об этом размышляю, мои слёзы льются из глаз, будто по какому-то волшебству. Я чувствую горячие капли на своем подбородке и не могу прекратить плакать… Не могу… и просто этого не хочу!»

В коридоре витал запах жареных яиц и заваренного кофе — довольно соблазнительный, но не достаточно великий, чтобы заставить Кевина опомниться и смахнуть с лица все следы многолетнего горя.

У входа на кухню он увидел побелевшего Франциска, который держал в руках поднос с завтраком. При виде его испуганного взгляда, Кевин почему-то разозлился ещё пуще.

— Отойди, — буркнул он на гостя, спихнув того с дороги, отчего тот с трудом удержал завтрак на подносе и ничего не уронил.

— Гарри, нам надо… — лицо Кевина исказила гримаса недоумения, когда он увидел Гарри, сидевшего за столом… а напротив него развалившегося на спинке стула Скотта Керкленда.

Глаза все такие же жестокие, прищуренные и ярко зеленые, точно молодой крыжовник. Волосы красные, как кровь. Тонкие губы изгибались в кривом и зловещем полу-оскале.

— Скотт! — воскликнул Кевин, не зная даже, что больше он ощутил в себе при виде четвертого Керкленда — страх или все же некий восторг. Эти два чувства почему-то были так похожи — от обоих начинало очень быстро колотиться сердце и глаза заслезились с новой силой. — Скотт!

— Я тоже приветствую тебя, — хрипло ответил ему брат.

Следом за Кевином, спустя какое-то мгновение, на кухню зашел Артур. Увидев совершенно мирно, казалось бы, сидящего за столом Скотта Керкленда, того самого Скотта, который едва не отдал своего младшего брата на растерзание головорезам, англичанин вдруг повеселел.

— Какие люди! — раскинул руки. — Сколько лет, сколько зим!

К несчастью, Скотт не мог ответить Артуру тем же радушием. Его глаза сердито сверкнули, как два ярких малахита, а на лбу образовалась глубокая морщина.

— Кто бы мог подумать — обогнал старого волка, — глухо проговорил он сквозь стиснутые зубы.

С последней их встречи Скотт выглядел несколько иначе. Его длинные волосы были туго затянуты в маленький хвостик и выглядели ухожено, кожа его была почти чистая, надушенная какими-то редкими, но достаточно мягкими духами. А свою потертую временем, ветром и кровавыми боями одёжку старый пират променял на простую беленькую рубашку с блестящими пуговками и на бежевый пиджак в широкую шотландскую клетку. Если бы не тон его голоса, с которым Скотт лениво и вальяжно излагал свои мысли, можно было подумать, что перед ними сидел совершенно обыкновенный мужчина.

— Скотт! — Кевин недоверчиво закружил вокруг старшего Керкленда. — Скотт! Чёрт возьми, Скотт! Это ты — во плоти! Да это же настоящее чудо!

— Либо чудо, либо проклятие, — тихо смекнул Артур, заметив краем глаза, как странно заколебался Франциск, который никак не мог найти себе применение — он так и плёлся по кухне, сжимая поднос настолько судорожно, словно боялся потерять его. Вскоре, поняв, что более подходящего места для укрытия тут не найти, Франциск скрылся за спиной Артура. Скотт сразу это заметил (казалось, что даже крохотная мошка не могла пролететь мимо его зоркого взгляда) и громко, с издевкой, усмехнулся.

— Вижу, вы всё ещё вместе, — прорычал он, занося вилку над тарелкой с остывшей яичницей. — Привязались, поди, друг к дружке.

— Ошибаешься, — отрезал Артур. Но его ответ лишь сильнее позабавил Скотта.

— Я думал, что никогда не доберусь до этого чертового места, — прохрипел он, запуская в рот ломтик смазанной в жиру яичницы. — В последнее время границы Ирландии и Англии стали хорошо охраняться. Даже слишком хорошо, для такой жалкой парочки клоак. И всё же, как видите, я здесь — сижу сейчас перед всеми вами и невозмутимо поглощаю завтрак, а за моей спиной полыхают огнем пройденные мною дороги. Вы не представляете себе, что мне пришлось пережить, пока я искал ваш дом.

— Представляем, — сумрачно ответил Артур, но Скотт не обратил на него внимания. Продолжал говорить о своем.

— Я думал, что вы встретите меня… гораздо более радушно. Не будете смотреть на меня, как на какое-то животное. Но, видимо, мои надежды не оправдались. Более того, я вижу, что и этого Керкленда вы приняли в свой дом, благополучно забыв былые обиды.

— Конечно, приняли, — удивился Кевин. — Он же наш брат. Как, собственно, и ты. Мы с Гарри очень сильно скучали по вас.

— О, я бы с большим удовольствием разделил с вами эту радость, друзья мои, но, увы, не могу. Я пришёл сюда предупредить: вам с Гарри грозит большая опасность.

— Опасность? — нахмурился Кевин.

— Опасность от лица этого человека, — Скотт с невозмутимым видом указал блестящей вилкой на Артура. — Он пришел к вам не потому что, скучал или тосковал. Да что вообще значит для него это слово — «тоска»? Ничего. Пустой звук. Абсолютное ничто. Испытывать тоску могут лишь живые люди, любящие люди, те, кто сильно нуждается в семье и друзьях… но только не он. Каждое его действие, каждый взгляд, — продолжил мужчина, аккуратно сминая ножом пузырчатую яичницу, — каждый оброненный вздох имеет за собой вескую причину. Холодный расчёт. Большую эгоистичную идею, ради которой можно отвернуться от всего мира. Я летел сюда на всех парах, жертвуя людьми и углем, чтобы оказаться в Дублине раньше этого бессердечного монстра, — сказал он, опустив взгляд. — Но не смог. Немного припозднился на таможне, и вот теперь невольно пожинаю плоды своих ошибок. Единственное, что я могу сейчас сделать, это понадеяться на то, что побочное семя Керклендов не успело вселить в ваш разум сомнение и не перетащило вас на свою сторону. Иначе мои старания больше не станут иметь никакого веса.

На кухне зависла долгая, тягучая и опасная тишина.

Гарри выглядел бледным, как смерть, Кевин в страхе поглядывал то на Скотта, то на Артура, точно не зная, что делать дальше и что говорить, Артур мерил пирата ледяным взглядом, лишь Франциск искренне чувствовал себя лишним в зародившемся из ниоткуда скандале. Может, ему следовало куда-то уйти… но куда?

— Я… — тишина дрогнула и свернулась в холодным угрём под скромным и боязливым голосом Кевина Керкленда. Ирландец быстрым шагом добрался до буфера и отворил его дверцы. — Мне… надо срочно подумать… обмозговать!

— Ну, а ты, Гарри? — скрипнула ткань пиджака, когда Скотт обратился к младшему.

Гарри поднял голову и ошарашено посмотрел на пирата, будто до этого не видел его никогда в жизни. Он ничего не говорил, молчал, но в глазах его явно читалась обида… или даже недоразумение. Что-то вроде того.

Вскоре терпение старшего Керкленда иссякло. Сердито стукнув кулаком по столу, он приподнялся со стула и вырос огромной драконьей тенью над маленьким Гарри.

— Долго я буду ждать? Я что, пришел в дом для глухонемых?!

— Не кричи на него.

Пройдя бесшумной и незаметной тенью мимо ряда стульев и крохотных монорельс, Артур остановился рядом с Гарри и отважно положи руку на его хрупкое плечо. — Ты не на «Чёрной крови», они — не твоя команда, чтобы терпеть твой мерзкий лай.

Скотт свирепо уставился на англичанина.

— Прочь с моих глаз, пока я не превратил тебя в мокрое место! — рявкнул он на Артура. Тот же, разумеется, даже не шелохнулся.

— Да, Арчи, пожалуйста, не встревай в диалог, — пробубнил с дальнего угла Кевин. А его руках уже пенился теплый алкоголь, да и сам парень сразу подрумянился, будто спелый пирог, хотя глаза отдавали неумолимой грустью.

— В диалог? — Артур хохотнул. — Какой ещё диалог? Пока что я слышу лишь крики, да и то — кричит один человек. Ты-то, как я вижу, не особо горишь желанием поддержать беседу.

— Я…я просто ещё не готов, — раскаялся Кевин и тут же подбодрил себя крепким напитком.

— Я знаю, почему ты не готов, — сказал Скотт, и все взгляды в момент направились на него. — Потому что им мешает вот эта сволочная сошка! — он ткнул большим и широким пальцем в Артура. — Дурное создание! Из-за тебя я лишился почти всей команды!

— Да что ты!

— И знаешь почему? После твоих дешевых фокусов они все вдруг одновременно уверовали в существование магии и разбежались кто куда! Кто в монастырь, кто в горы, а кто и вовсе решил покончить с собой! И это всё из-за тебя!

Губы англичанина растянулись в ядовитой улыбке.

— Какие ранимые фиалки.

Зря он это сказал.

Не прошло и секунды, как стол, на котором стояли тарелки, ваза и чашки, повалился на бок вместе с названной посудой и едой. Гарри испуганно вжался в стул, и стул послушно засеменил прочь с места битвы.

Скотт держал Артура за жилетку, приподняв юношу на несколько сантиметров от пола. Англичанин выглядел покорным, бледным, почти неживым, не считая только темного сгустка неведомой силы, которая плавно танцевала под толщей необычного гипно-стекла.

Пока Кевин залпом продолжал пить дорогой виски, надеясь отречься от всего, что его окружало, Бонфуа несколькими быстрыми и ловкими прыжками преодолел то длинное расстояние, что отделяло его от двух Керклендов, после чего каким-то невообразимым образом смог протиснуться между двумя сожженными гневом телами.

— Прекратите! — закричал он и попытался растолкать братьев локтями. Артур с неохотой отшатнулся, но продолжил испепелять Скотта, Скотт отвечал ему непокорным звериным рыком.

— Бонфуа, не вмешивайтесь! — хотел было предостеречь друга Артур, но не успел.

Ослепленный глупой решимостью, Франциск сжал кулак до звонкого хруста и со всей мочи ударил пирата в лицо. Голова Скотта невольно дернулась, как у неживой куклы, из сжатых губ брызнула кровь, смешанная со слюной. Скотт отшатнулся, потер ушибленное лицо, завис на мгновение, чтобы хоть как-то осознать случившееся, и затем посмотрел на Франциска.

— Ты, — прорычал старший Керкленд. И мгновенно вернул Франциску его удар — но только куда более сильный и безжалостный. Кулак пропал в складках свитера, как будто ушел сквозь ребра и органы. Задыхаясь, Франциск осел на пол, волосы прилипли к лицу, заслонили глаза. Каждый следующий вдох отвечал болезненным толчком где-то в области желудка и кишок. — Жалкий слизняк. Думал, что я прощу тебе твоё нахальство?

Артур подхватил обмякшее тело друга и постарался удержать того на ногах.

— Что же… что же вы делаете… — простонал Франциск, смахивая дрожащими пальцами капли застывшей на губах слюны. — Что вы творите? Вы же… вы же братья! Вы Керкленды! — Гарри испуганно поднял голову от тарелки с едой. — Вы… вы те самые легендарные уникумы, которых боялся весь мир! О ваших деяниях росло столько легенд… о вашей сплоченности и преданности делу писали в газетах, о вас слышали миллионы, а миллиарды боялись, как кровавого мора! — Кевин осторожно отвёл бутылку от губ и посмотрел на неё с тонким чувством отвращения. — Когда мне рассказывали о вас, я слышал в их речах нервную дрожь! И ведь я им поверил, поверил каждому их слову, каждой истории. Поверил так сильно, что эти легенды потом являлись ко мне во снах в виде кошмара. И что же я вижу сейчас — кучку вредных и обиженных жизнью парней, — Франциск отмахнулся от Артура и попытался встать сам. Кажется, какую-то кость в нём все же сломали. Так ужасно он не ощущал себя даже при больном ухе. — Да разве вы Керкленды? Чушь собачья! Вы все живете поодиночке, трясетесь от каждого шороха, словно загнанные в угол мыши. Вы вечно возвращаетесь в прошлое — хватаетесь за него, как утопающие, не зная о том, что в жизни есть что-то ещё, кроме былых обид.

— Я явился сюда не за тем, чтобы денно и нощно наблюдать за вашими ссорами, — продолжил он невероятно окрепшим тоном. — Я потратил на ваши поиски все свои деньги, я потратил время, данное мне, чтобы спасти любимого человека от казни, — в этот момент Артур невольно отвёл взгляд и прикрыл единственный глаз. — Если бы… если бы я знал, что окажусь в центре чужих проблем, я бы остался в Париже. Рядом с Элис.

Скотт растерянно посмотрел по сторонам. Можно было подумать, что искренняя речь Франциска подействовала на его воспаленный обидами разум.

Но потом, его лицо потемнело, и он достал пиратский мушкет.

— Думаешь, твой трёп произвел на меня впечатление, француз? — спросил он, нацелившись на Франциска. — Думаешь, всё у нас так просто? Сейчас возьмемся за руки и бросимся танцевать под твою дудку? Обойдешься. Ты пока ещё не знаешь, что значит потерять дорого человека, так потеряй же, а потом расскажешь мне, каково это.

Краем глаза Франциск увидел, как Артур нервно постучал по гипнолупе.

«Сейчас утихомирит Скотта!» — обрадовался он, как вдруг его мысли оборвал резкий, звенящий звук, от которого по спине побежали мурашки. Бонфуа увидел пролетевший мимо него волнистый провод, который резво впился в могучее плечо пирата. Не успел Скотт удивиться, как сразу же лишился чувств, перед этим резко дернувшись, как тряпичная кукла, но, не издав ни звука.

Артур и Франциск отошли на шаг.

— Всё нормально, он жив и будет жить, — успокоил их Гарри. В его руках искрился крохотный самодельный пистолет, из дула которого тянулась цепочка проводов. Он подошел к обмякшему телу Скотта, чтобы вынуть конец этой цепочки из его плеча.

— Откуда он у тебя? — спросил Артур. Признаться, он был глубоко ошеломлен, хотя и пытался скрыть свое изумление под маской спокойствия.

— Сам собрал. Видел такой аналог у местных полисменов, вот и решил создать свой и немного… усовершенствовать.

— Ты гений.

— Угу, — Гарри постарался увернуться от дружеского похлопывания, уводя паука подальше от Артура.

Решив, наконец, что всё страшное осталось позади, Артур перешагнул через тело своего спекшегося брата и со странным трепетом взял Франциска под локоть.

— Вы в порядке?

— Не знаю.

— Уж извините за случившееся. Я не знал, что вы надумаете вмешаться, я бы никогда… — англичанин вдруг откашлялся и убрал руки от француза. — Впрочем, славно, что вы живы. Я провожу вас до спальни. Гарри?

— Да? — мальчик с неохотой посмотрел на Артура из-под рыжих прядей.

— Осмотри мсье Бонфуа. Проверь, целы ли его ребра и на месте ли все органы.

— Будет сделано.

— Кевин?

— Хм?

— Уберись тут и… посади Скотта на стул.

— Что?! Я? В одиночку? — Кевин возмущённо топнул ногой.

— И свяжи его проволокой, — невозмутимо добавил англичанин, помогая Франциску обойти перевёрнутый стол.

— Мы… будем его допрашивать?

— Нет, мы устроим семейный совет, — улыбнулся Артур и очень многозначительно посмотрел на побелевшее лицо Франциска. — Наш любимый гость хочет поверить в легендарную керклендскую сплоченность, ну, так, давайте не разочаруем его.

Кевин ничего не ответил, но бутылку поставил на стол. Надолго ли — время покажет.

Артур помогал другу подняться по ступеням, Гарри ехал рядом на пауке.

— Долго он будет без сознания? — полушепотом спросил Артур.

— Где-то час, может, два. Я не уверен, — замялся Гарри. — Я никогда не стрелял пистолетом в людей.

— Не стреляли? — искренне изумился Франциск.

— Не стрелял, — хмуро ответил юноша. — А что?

— Да так… ничего, — Франциск озадаченно склонил голову набок и невольно коснулся затылком Артура. Англичанин хотел было в испуге отпрянуть от Бонфуа, да некуда было деться. Пришлось смириться.

— Слушай, Гарри, — проговорил он, неловко запнувшись. — Насчет… твоих волос.

— А что с ними не так? — нахмурился парень.

— Неужели ты действительно в восторге от этого цвета? — Артур указал на огненную шевелюру. — Смой уже проклятую краску и верни волосам прежний оттенок. Рыжих в нашей семье и без тебя хватает.

Эти слова немного повеселили Гарри. Впервые за долгое время он одарил Артура искренней улыбкой.

***

Через час вся четверка Керклендов вновь встретилась на кухне.

Невзирая на сильное недовольство и нежелание помогать, Кевин вернул обеденный стол в вертикальное положение, накрыл его новой скатертью, убрал осколки от посуды и ошметки от еды. В комнате было так чисто, словно и не было никакой драки.

Скотт сидел на главном стуле с широкой спинкой и подлокотниками, привязанный к ним десятью слоями серебряной проволоки. Он уже был в сознании, но не мог говорить. То, что исходило из его уст, очень смутно напоминало человеческую речь.

Что же насчет Кевина: тот сидел в метре от старшего брата и скучающе крутил в руках полупустую бутылку, точно не зная, что с ней делать. Он никак не мог отделаться от произнесенной Франциском чувственной речи, она мучила его и немного пугала.

Гарри сидел с другой стороны — прямо напротив Кевина. Его черные, блестящие волосы, которые слегка отливались синевой, спадали почти до самых плеч мокрыми прядями. На рубашке виднелись небольшие медные подтеки.

Артур выбрал для себя скромную табуретку. Он наблюдал за остальными, пребывая в полном спокойствии.

Некоторое время на кухне царило молчание. Никто из Керклендов не решался заговорить первым. Скотт сердито пялился на Артура, безобразно кривя губы, Артур старался не обращать на это внимание, хотя искушение сказать какую-нибудь гадость было слишком велико и полно соблазна.

Голос же раздался оттуда, откуда его не ждали.

— Ну… кхм… может, начнем? — Кевин смущенно почесал пальцами спутанную бородку.

— Н-не вижу в этом н-никакого с-смысла, — с трудом выговорил Скотт.

— Смысла? — Артур удивленно поднял бровь. — Я ведь даже не рассказал тебе о своих планах.

— Т-ты уже в-все сказал мне на… на… на корабле.

— Но я не рассказал тебе о своем главном козыре.

— Может, хватит уже темнить и давайте побеседуем спокойно и без загадок, а? — не выдержал Кевин, а Гарри одобрительно кивнул. — Так как вся эта канитель началась из-за Арчи, то пускай он и говорит.

И тогда Артур снова и терпеливо рассказал о том, как он познакомился в Лондоне с Франциском Бонфуа, поведал об их веселых и невеселых приключениях. Описал всё, что его братья и без того, вроде бы, знали, но затем, не дав возможности кому-либо из них возмутиться, он вдруг добавил:

— Но, как вы уже знаете, не ради доблести я затеял этот поход. Франциск Бонфуа не был моей главной целью и он практически не играет в моем плане роли. Он был всего лишь… небольшим толчком для принятия важного решения.

— Д-да неужели! С-судя по тому, к-как вы д-друг на друга с-смотрите, как-то не в-верится, что э-этот фран-нцуз д-дла тебя н-ничего не з-значит! Т-ты к нему явно н-не ровно дышишь! — протянул язвительно Скотт, после чего раздражённо сплюнул и случайно угодил себе на сапог. — Тьфу, мать вашу! К-когда я на-аконец н-нормально б-буду говорить?

— Скоро, — буркнул Гарри.

— Я? Не ровно дышу? — Артур наклонил голову на бок и снисходительно посмеялся. — С чего бы такое обвинение, братец? Неужели ревнуешь?

— О-очень.

— Мне кажется, мы отошли от темы, — откашлянув, заметил Кевин.

— Тем не менее, в моей игре Франциск уже сыграл свою маленькую роль — он собрал нас воедино, хотя ещё совсем недавно эта идея казалась мне верхом абсурда. Тем не менее, он сумел совершить невозможное и дал зеленый свет моему давно придуманному плану. Он, как огонь, который подвели к фитилю со взрывчаткой, понимаете?

— Т-то есть, всё это время, пока мы в-все жили порознь, т-ты п-планировал наступление на Церковь? — недоверчиво спросил Скотт. — Тогда з-зачем т-ты подался в детективы?

— Отчасти ради развлечения, — спокойно ответил Артур. — Отчасти из-за своего плана. Я несколько лет был глазами и ушами Лондона, я мог пролезть в любую щель, в любой замок, в любой хорошо охраняемый дом. Весь информационный поток, что растекался черной жижей по улицам города, проходил сквозь меня, и я в этом потоке был его фильтром. Я мог менять образы, выходить на улицу под чужими именами и с липовыми документами. Я так хорошо вжился в роль детектива, что мои хитросплетения не могли бы раскусить даже секретные службы Ее Величества Королевы. К слову, — добавил он, переведя взгляд на Скотта, — мой метод поиска врагов был гораздо более безопасен и полезен, нежели чем твои попытки примкнуть к пиратскому разбою, братец.

— З-заткнись, Керкленд.

— Давайте вернёмся к главной проблеме, — неожиданно подал голос Гарри. Его большие глаза с таким испугом смотрели на других братьев, что возникло чувство, будто лишь чудо всё ещё удерживало паренька от желания свалиться в обморок. — Поговорим о мести.

— О мести Артура, — поддакнул Кевин, многозначительно посмотрев на англичанина.

— Почему эта месть названа моим именем, осмелюсь спросить? — удивился Артур. — Она ведь связана и с вами, но вы открещиваетесь от неё так отчаянно, будто она вам щекочет пятки.

— С к-какой стати м-мы должны д-делать об-братное?

— И это говорит тот человек, у которого за спиной дожидается огромный разбойничий корабль с командой пиратов. Я бы ничего тебе не стал говорить, Скотти, если бы ты пошел в монахи (в комнате раздался сдавленный смешок), или в юристы, или стал вдруг художником-живописцем, однако ты не тот, не другой и не третий. Ты разбойник. Ты человек, который ворует у государства, — Артур принялся активно загибать пальцы. — Который убивает государственных людей, терроризирует нормальное общество, устраивает беспорядки, и после всего выше перечисленного скажи мне, разве не натуральная месть кроется в твоих поступках?

Слова Артура быстро оживили Гарри и Кевина, и те с ещё большей заинтересованностью посмотрели на старшего брата.

— Э-это не месть, — выдавил упрямо Скотт.

— А что это? Маленькое хобби?

— Я л-люблю свободу. И д-делаю, что х-хочу.

— Я быстрее поверю в существование Дьявола, чем в то, что ты подался в пираты лишь ради свободы. Ты и с нами был достаточно свободен, братец. И когда отец с Питером были с нами — никто тебя не обременял своим обществом. Ты в любой момент мог собрать вещички и уйти, но ты сделал это именно сейчас.

— В-вижу, ты любитель д-думать за других, — сердито буркнул Скотт, дёрнувшись на стуле. — Ты и раньше этим от-тличался. Когда наш дом ун-ничтожили в-веруны, т-ты был инциат-тором той ид-диотской идеи с к-кораблем.

— Мы тогда чуть не разбились, — добавил Кевин. — Это было совсем не безопасно, хотя до чертиков круто.

— Эт-то было б-безумие!

— Зато какое! — сжал восхищенно кулаки Артур. — Но мы так и не добрались до главной цели. До человека, который убил нашего отца и который смог легко избежать правосудия!

На какую-то секунду в комнате снова наступила тишина. Братья удивленно переглядывались, никто из них не мог решиться первым озвучить это имя.

— Эмиель Р…Роно, — выдохнул с едва сдерживаемой болью и злостью Гарри.

— Эмиель Роно, — согласился с младшим Кевин.

— Змея верующая, — прошипел без единой запинки Скотт. — Я с-слишком хорошо помню его л-лицо.

— И что? Хочешь сказать, что и его тоже нашёл? — с недоверием спросил Кевин.

— А кого он ещё нашел? — недобро прищурился пират.

Кевин быстро опустил голову и судорожно сжал пальцами горлышко бутылки. Артур позволил себе отпустить небольшую паузу, чтобы дать всем членам семьи приготовиться, и потом произнес:

— Я нашёл Питера.

Молчание.

Чтобы хоть как-то избавить себя от мрачных мыслей, Кевин все же поднял бутылку и быстро осушил её содержимое. Скотт сидел почти неподвижно, не считая только того, что его большие пальцы постоянно сжимались и разжимались, будто проделывали усиленную гимнастику.

— Ты бредишь, — процедил он наконец. — Питер мёртв.

Артур медленно покачал головой, улыбнувшись.

— Он мёртв, — упрямо повторил пират. — Я держал его тело! Я хоронил его вместе с Кевином! Думаешь, я спятил?

— То, что ты зарыл в землю человека — это действительно так, — спокойно произнёс Артур. — Да вот только кто был этот человек — никто не знает. Даже я.

— Ты сумасшедший идиот! — взорвался Скотт. — Я не собираюсь обсуждать с тобой это! Я знаю, кого я держал в руках, понятно?

— И кого же?

— Издеваешься надо мной, Керкленд? Тело! Черное, влажное и горячее, словно корабельное ядро после взрыва! Там были его руки, бедра, расплавленная угольная кожа, остатки его одежды! Я… я не могу больше об этом говорить. Кевин, избавь меня от этой мрази! — яростно приказал он брату. Кевин вздрогнул и поперхнулся.

— Избавитесь от меня и потеряете Питера на веки, — крайне расслабленно изложил свои условия Артур, совершенно не страшась последствий. — Что бы вы ни говорили, я видел его. Видел лично. В Париже, четыре месяца назад. Он разгуливал по парку под эскортом вооруженных фениксов.

— С крестом на шее и побритой головой? — поинтересовался Кевин.

— Голова у него не была бритой, но крест я видел. Большой, железный, как и Франциска. Его вели на время молитв в собор Парижской Богоматери. Там они бывали каждый понедельник, вторник и пятницу.

— И почему же ты не забрал его оттуда?

— Как ты себе это представляешь, Скотти? Как именно я должен был его оттуда забрать? Голыми руками? В одиночку? Да ещё и не имея одного глаза? — Артур вздохнул, погладив гладкую поверхность гипнолупы. — Я… пытался обзавестись помощью, но мне отказали. И потому, будучи абсолютно обессиленным, мне пришлось вернуться в Англию и продолжить разрабатывать план там, в безопасности и под новым псевдонимом. И… и ждать лучшего момента.

— И что же? Дождался?

Артур поднял глаз к потолку и на мгновение задумался.

— Да, — ответил он, склонив голову. — Думаю, что да.

— Ну, хорошо. Допустим, что это был действительно Питер… просто допустим! — сказал Скотт. — Ты увидел его на улице и вместо того, чтобы тут же ринуться к нам и сообщить о своей находке, ты… ждал лучшего момента?

— Да, именно так, — Артур кивнул головой. — У меня не было выбора — я не чувствовал себя готовым к масштабным действиям. Однако теперь всё поменялось. Я чувствую в себе уверенность, у меня есть это, — он ткнул пальцем по стеклу гипнолупы. — И есть вы — мои братья. Теперь мы можем спасти Питера из лап верунов.

— Почему ты не рассказал мне о Питере там, на корабле, когда я сцапал тебя и этого француза?

— Знал, что не поверишь, — пожал плечами Артур. — В тот момент ты не был готов к такой суровой правде.

— По-твоему, сейчас должно было что-то измениться?

— Ты всё ещё не веришь мне?

— А с чего мне тебе верить? Где доказательства? Документы, фотографии, хотя бы волосок Питера предъяви для начала, а уже потом и заговорим о плане действий.

— То есть, — облизнул губы англичанин, — если бы я принес тебе волос с головы Питера, ты бы сразу заправил брюки и отправился бить врагов? Без всяких возражений?

— Черт возьми, да! Да и ещё раз да!

 Нахмурив бровь, Артур взглянул на Гарри Керкленда.

— Ну, хорошо, — произнес он. — Может, тогда хоть ты расскажешь нам всё, как было?

Гарри удивлённо уставился на Артура. На его лбу выступили капельки пота.

— Что я должен сказать? — спросил он, испуганно вцепившись в края стула-паука.

— Расскажи, что видел, — Артур не собирался сбавлять темп. Он с нажимом смотрел мальчику в глаза. — Не стесняйся, Гарри, здесь все свои. Хоть у тебя и слабые кости, но зато есть острый ум и зоркий глаз. Ты ведь прекрасно знаешь, что в саду нашего заброшенного дома разлагается не Питер Керкленд, а кто-то другой.

— Ну, я… — Гарри смущенно вжал голову в плечи. — Я…

— Помните, с каким жаром Гарри изучал наши тела? Крепость наших костей, группу крови, нервную систему, — сказал Артур. — Питер тоже был частью его невинного эксперимента. Никто кроме Гарри не знает так хорошо строение наших тел, поэтому я всецело доверяю его мнению. И его знаниям тоже.

— Вообще-то я тоже ему доверяю, — заявил Кевин, а затем поспешно от себя добавил. — Однако то тело, что мы зарыли в саду, было Питером. Бесспорно. Такое вопиющее отношение к усопшему просто выводит меня из колеи! — резко крикнул он, хлопнув ладонью по острому колену.

— А меня выводит из колеи твое присутствие и бестактность! — грубо остудил его Артур.

После такого кухню буквально разорвало от поднявшегося галдежа, словно за столом сидело не четыре человека, а все двадцать. Скотт скакал на стуле, всё ещё мечтая быстро избавиться от проволоки, которая больно натирала кожу, Кевин стучал по столу ладонью и икал в такт своим ударам, Артур кричал на Скотта и Кевина, но как-то без особых эмоций, а скорее просто из любви передразнивать старших.

— Хватит! — наплевав на острую боль в лодыжках, Гарри быстро поднялся со стула и стукнул ладонью по гладкому покрытию стола. Его звонкий, непривычный для слуха крик разлетелся по всему помещению, колыхнул висевшие на пыльном окне шторы и мгновенно остановил крепкую братскую перепалку. В глазах взрослых вспыхнуло изумление и… и даже некое подобие стыда.

— Гарри?

— Я сказал — хватит! — повторил с той же интонацией парень. — Хватит спорить! У меня уже мозги пухнут от ваших воплей! Все спорим и спорим, а к общему мнению придти никак не можем! Мистер Бонфуа был прав — никакие мы не братья, раз не можем даже нормально договориться! — обратив внимание на Артура, Гарри прищурился. — И да, если вам так интересно, да! В саду зарыт не Питер, а кто-то другой… не знаю, кто, да и не хочу знать, — он осел обратно на стул и бережно погладил сильно поврежденную от удара руку. Спокойно посмотрел на поломанный мизинец и сам же вправил его на место. — Я тогда промолчал, так как думал, что раз вы не видите этого подвоха, значит, так и должно быть… Что, скорее всего, это со мной что-то не так… но сейчас… — глаза юноши растерянно опустились к полу и снова с волнением и надеждой поднялись на Артура. — Я думаю, что это вполне может оказаться и правдой.

— Отлично, значит, ты ещё и Гарри успел заразить своей бредятиной! — Скотт раздраженно дернул связанными руками и оскалил зубы от волны резкой боли, которая накатила на его тело. — Уф! И что же теперь нам делать?

— Проголосуем? — Артур невинно развел руками, словно у них больше не было никакого выбора.

Братья в очередной раз за всё это утро неуверенно переглянулись. Как будто их всех родили только вчера, и они не знали, что означало слово «проголосуем».

— Хорошо… — англичанин поерзал на стуле. — Кто за то, чтобы пойти за мной?

Вслед за его уверенно поднятой рукой поднялась еще одна — конечно же, она принадлежала Гарри, хотя сильно дрожала и выглядела крайне неуверенно. Не прошло и мгновения, как в воздух поднялась третья рука — испачканная в черном масле и осыпанная розовыми мозолями.

— В…всё же вы правы, ребятки, — пропыхтел Кевин, едва двигая алыми губами. — Мы все были идиотами… все эти годы жили иллюзиями, питались ею, будто голодные пиявки, и думали, что поступаем верно… но это не так.

— Наивные дети! — разочарованно воскликнул Скотт. — Стоит добавить рассказанной чуши капельку харизмы, и вы готовы пойти за шарлатаном хоть на край света! Предатели! Крысы!

— Нам бы весьма пригодилась твоя помощь, Скотт, — с нежностью произнёс Артур, явно довольствуясь своей сокрушительной победой. — Твои люди очень сильные и выносливые работяги — им было бы под силу вынуть из бушующего океана нашего дракона.

— А с чего ты решил, что я соглашусь на твои бредни? Я где-то расписывался или ставил печать? Не помню такого.

— Тебе не хватает моих слов, слов Гарри и полного благословения со стороны Кевина?

— Я вам что, святой отец? — чуть что взорвался ирландец. — Благословение… скажешь ещё!

— Действительно, — усмехнулся Скотт. — Благословение от молодого пьяницы стоит всех мировых фактов.

— Эй-эй! Кто пьяница? Я пьяница? А можно я его ударю за такие слова?

— Валяй, — махнул рукой Артур.

— Только посмей прикоснуться ко мне, я тебя обезглавлю!

— Мы опять отдалились от темы! — усиленно намекнул Гарри, и все три брата разом замолчали, склонив головы.

— И то верно, — Артур бесшумно встал со стула и перед широко распахнутыми глазами Гарри и Кевина осмелился подойти к Скотту практически вплотную.

Несмотря на то, что Скотт принудительно находился в сидячем положении, он всё равно оставался довольно высоким и крупным мужчиной. Удивительно, что его вообще сумели оглушить и связать.

— Ты не хочешь говорить о тех, кого уже давно похоронил, это нормально. Я тебя понимаю. Ты боишься, что все твои действия могут разом оказаться неверными, боишься признаться себе, что все эти годы оплакивал совершенно левого типа. Мне самому было очень сложно первые месяцы. Я…хм…я боялся, что сойду с ума. Но, как видишь, не сошел. Или сошел, но лишь чуть-чуть.

— А ты не особо самокритичен.

— Тебе не обязательно упираться. Просто возьми и согласись со мной, ты же всё равно от этого ничего не теряешь. Я не прошу тебя отдать свою жизнь или жизнь другого человека ради жизни Питера… я прошу лишь чуточку доверия и пожатие руки. Всё остальное может остаться прежним.

На размышления у Скотта ушла целая минута, а, может быть, даже и больше, ибо никто не мог знать наверняка, ибо слишком напряженной была та атмосфера, царившая на кухне.

— Кхм… хорошо, развяжи меня.

— «Хорошо» — значит «я согласен с вашими условиями» или «хорошо — идите к черту»? — с улыбкой уточнил у него Артур.

— И то и другое, и всё в твой адрес! — прорычал на него Скотт. — Освободи уже меня, наконец. Так и быть, я достану для вас корабль и постараюсь привести его в сносный вид, но это самое большое, что я смогу сделать, на остальное не рассчитывайте.

— И не посмеем.

— Я согласился лишь из легкого любопытства, и вовсе не потому, что во мне вдруг проснулся любящий брат! Но если ты сейчас же меня не отпустишь, я сам выберусь из этого плена и, обещаю, будет много крови. Очень много, — глаза пирата ехидно сверкнули в тени алой челки.

Но Артура уже ничто не могло испугать. Следуя договору, он освободил Скотта от проволоки при помощи столового ножа.

***

Их семейный совет постепенно подошел к концу: Гарри отправился проведать Франциска, а Кевин с большой неохотой продолжил убираться на кухне.

Было решено, что в ближайшие три дня Скотт останется жить в их доме, но потом старший Керкленд стал почему-то возмущаться и в итоге предпочел снять себе дешевую и старую гостиницу, которая находилась неподалеку от Зеленого квартала и которой заведовала крайне вредная ирландская старуха. В одной квартире умещалось около десятка здоровых мужчин, но Скотту удалось всунуть туда всю свою команду, состоящую из двадцати шести крепких бугаев, от одного вида которых хотелось бежать со всех ног и не оглядываться.

— Знаешь, Артур, — сказал Скотт после того, когда его освободили от проволочных пут. — Ты сумасшедшая и неугомонная личность. Твоя мать была такой же — жуткой надоедой и занудой, и ты перенял от её дурной натуры абсолютно всё. Когда я смотрю на тебя, я всё время вижу её.

Артур поднял на него зелёный глаз и как-то странно вздохнул.

— Раз моя мать так сильно бесила тебя при жизни, значит, она была неплохой женщиной, — сказал он без тени сарказма.

— Ошибаешься, Керкленд, — услышал он над собой приглушённый нечеловеческий рык. — Очень сильно ошибаешься.

— Ты не боишься, что когда-нибудь он всадит тебе в спину нож? — когда Скотт скрылся в коридоре, Кевин с отважным видом поравнялся с Артуром и спрятал руки за спину.

— Нет, — задумчиво ответил англичанин. — Он у нас на крючке.

— Думаешь? На него посмотришь, и, кажется, что это ты у него на крючке, а не наоборот.

Артур ответил его опасениям тихим и хриплым смешком, в котором было ровно столько же искренности, сколько и любви к старшему брату-шотландцу.

— Что ж. Время покажет. А теперь, — заявил он, посмотрев на настенные часы, — навещу-ка я Франциска Бонфуа. Ты не против, если я тебя покину?

Кевин раздраженно махнул рукой.

— Да нет, конечно, иди, проведай своего дружка. А я… — он указал пальцем на швабру, которая дожидалась его, лежа на стуле. — Я продолжу уборку… посуду помою, чай заварю… Да, конечно, ступай, Арчи, я тебя не держу.

Как только Артур скрылся следом за Скоттом, оставив бедного Кевина наедине с уборкой, ирландец тяжело выдохнул и смахнул с лица капельки пота.

— Скотт прав, — наконец пробормотал он, беря в руки швабру и шлёпнув ею об пол. — Ты слишком сильно привязался к этому французу. Добром это не кончится.

Франциск находился в сознании, хотя его тело выглядело слишком вялым, будто китайская лапша. Мужчина что-то бормотал, изредка морщась от боли.

Ему пришлось раздеться по пояс. Гарри сидел возле него и сосредоточенно прощупывал пальцами живот.

— Здесь болит? — спросил он, не поднимая глаза на Франциска. Его пальцы были тонкими, как тростиночки, и белыми, как слоновая кость. Правая рука была плотно перевязана упругой марлей. — А здесь?

Франциск отвечал на каждый вопрос мутным стоном. Похоже, он и сам не мог понять, где именно болело, а где нет. Но выглядел он действительно паршиво.

— Как дела с ребрами? — Артур зашел в спальню очень вовремя — его брат как раз заканчивал с осмотром. Оставались последние штрихи.

— Всё отлично, — буднично ответил Гарри. — Пара ушибов, но в остальном ничего смертельного. Кровью харкать не будет.

— Кровью? — ужаснулся за его спиной Бонфуа. Но его никто не слушал.

— Что ж, славно. Я очень счастлив, что всё обошлось, — Артур присел на коробку с инструментами и важно закинул ногу на ногу.

Какое-то время два брата смотрели друг на друга и молчали. Словно чего-то боялись. Или смущались. Вскоре, Гарри небрежно махнул забинтованной рукой и, сев на брюхо механического паука, укатил восвояси.

Когда в комнате возникла абсолютная тишина, Артур наклонился к телу своего товарища, осмотрел его так внимательно, как только мог смотреть хирург перед важной операцией. Франциск глядел на него в ответ, но видел очень плохо, почти размыто, ибо сонный распылитель, которым надушил его Гарри перед осмотром, очень быстро начал давать о себе знать. Сначала немело тело: руки, ноги, живот, грудь, шея. А потом сводило челюсть, глаза становились сухими, а веки — тяжелыми. Через несколько секунд Франциску казалось, что больше он не будет принадлежать этому телу… никогда.

Но когда Артур опустил руку ему на грудь, он смог это почувствовать. Это было для него нонсенсом, очередным незабываемым чудом. И всё равно кожа на теле была как будто не своя, а чужая и холодная.

Эти пальцы — тонкие и изящные — поползли вдоль груди вниз до самого пупка, после чего стремительно сменили курс назад, пройдя до ключиц, между которым поблескивал серебряный крестик, и бережно погладили по серебристому распятию.

Так и хотелось спросить — что ты делаешь? Но Франциск не мог говорить — язык заплетался, как у пьяницы. А Артур этим пользовался. И делал он это с особым бессердечием.

— Больше не делайте этого, Бонфуа, — произнёс он почти шепотом. — Не смейте больше никогда дразнить Скотта. Не лезьте на рожон.

Рука теплая, даже горячая, продолжила ритмично гладить спящее тело. От его пальцев шли странные волны. Словно вслед за ладонью скользил электрический заряд.

— Я понимаю вашу обиду. Понимаю, что вы ожидали увидеть настоящих Керклендов, а не их жалкий муляж, — Артур усмехнулся. — Что ж… думаю, у нас ещё есть время вас удивить. А пока… спите, мсье Бонфуа. Скоро все закончится и ваша боль утихнет. Скоро, — добавил он тихо и глубоко, — но не сейчас.