— Иногда мне кажется, что он тебя искренне ненавидит, — тихо сказал Кевин, оглядываясь назад и с опаской косясь на широкую и могучую обнаженную спину Скотта Керкленда.

Воздушный пират давал распоряжения своим подданным, ровно расхаживая перед ними, словно сердитый, но осторожный тигр. На берегу моря стояла ненастная погода. Холодный, зимний ветер разгонял соленые волны, выбрасывая на сушу зеленую водоросль и всякий мусор. Корабль пиратов чёрным облаком проплывал над качающимися волнами, а за ним тянулись нити из цепей и верёвок.

— А кто сказал, что это не так? — Артур старался держаться как можно дальше от пиратов. Не то, чтобы он опасался кучки мускулистых и злых мужиков, однако их общество не приносило ему никакой радости. К тому же, наверняка среди этих типов были люди, которые всё ещё испытывали к нему сильную обиду за прошлые выходки. Да и сам Скотт вечно ходил такой угрюмый, словно его мучила сильная мигрень. Попадаться ему на глаза в такой момент было равносильно смерти. — Он действительно меня ненавидит. Я рассказывал тебе, как он пытался отдать нас с Франциском на растерзание его зверью?

— Рассказывал, и не раз, — Кевин с неохотой пнул камушек, затесавшийся у него под ногами. — Может, он просто хотел тебя напугать? Скотт тот ещё любитель пощекотать нервы, ты уж поверь мне на слово. Когда мы с ним были ещё совсем сопливыми юнцами, он частенько проводил со мной подобные штуки. Бывало, выскочит из-за угла и как закричит… — Кевин взмахнул руками, словно попытался изобразить весь ужас своего воспоминания. — И я падаю наземь, заливаюсь слезами и становлюсь заикой до конца своей жалкой жизни.

— Хм, что ж, заикой ты не стал, но у тебя есть куда более мерзкая привычка, — Артур указал на небольшую квадратную флягу, которую Кевин почти никогда не выпускал из рук. — Кстати, не дашь отхлебнуть?

— Что? — Кевин нахмурился. — Ох, ни за что, Арчи! Не посчитай меня жадным, но ты знаешь правила — тебе нельзя.

— Не будь врединой, Кевин. Нас всё равно никто не хватится!

— Я не хочу потом гоняться за тобой по берегу и успокаивать! Нет уж! — фыркнул ирландец. — Вот же довелось мне заиметь такого проблемного брата — мало того, что характером вредный, так ещё и лютый аллергик.

— У меня аллергия только на медицинские препараты, да и то не на все. А уж выпить крепкого виски я никогда не откажусь.

— Даже не пытайся меня переубедить, Арчи. Исключено.

Артур и не пытался. Спрятав руки в карманы, он неторопливым шагом отправился вдоль берега, всё дальше и дальше отдаляясь от Скотта и его команды. Кевин невольно поплелся следом за ним, очевидно, следуя привычке.

— Снова морской берег, снова злюка Скотт, увлечённый ручным трудом, снова ты и я — гуляем по песку, я прошу у тебя фляжку, а ты мне как всегда отказываешь. Ты не ощущаешь эту ностальгию в душе? Не слышишь, как она счастливо посвистывает у тебя над ухом?

— М-м, нет. А должна? Я больше ощущаю внутреннюю дрожь от мыслей о нашем будущем. Наверное, потому я и пью так много… потому что боюсь.

Внезапно выплывшее из-за туч солнце застало двух гулящих по берегу парней врасплох. Пришлось на время остановиться и позволить глазам привыкнуть к яркому свету.

— Далековато мы ушли от Скотта и его парней, — Кевин с опаской осмотрел пустующий пляж, что окружал их сероватым полотном. — Надо бы вернуться…

— Нет, Кевин, нельзя, — Артур специально взобрался на ближайший камень, ловко цепляясь белыми пальцами за его неровные выступы. — Нам нужно найти кое-что.

— Что же? — Кевин с огромным нежеланием на лице побрел следом за братом. Не оставлять же Артура тут одного! Но в отличие от младшего, Кевин не отличался столь же прекрасной ловкостью и гибкостью тела — да, он был высок, руки у него были длинные и достаточно сильные, однако пользоваться своей силой и возможностями он мог лишь отчасти.

— Ой, Арчи, помоги!

— Какой же ты тяжелый… — недовольно выговорил Артур, помогая брату взобраться на каменный горб.

— Ты вот только не уходи от ответа. Что же мы ищем в этой пустоши?

— А ты подумай хорошенько, Кевин, пораскинь мозгами. Когда пираты достанут дракона из воды, куда они его потом денут? Не к тебе же домой понесут, верно?

— Верно, — Кевин задумчиво почесал бородку. — Он не влезет ни в одну из моих комнат. А в подвале… ну уж нет! Там и без того яблоку негде упасть. Мой подвал забит доверху вещами, половину из которых следовало бы уже давно утилизировать, а другую половину внедрить в домашнее хозяйство.

— Но делать это ты, естественно, не будешь, потому что тебе лень, — догадался Артур. — Вот именно поэтому мы сидим с тобой на этом камне. Ищем место, куда бы спрятать корабль, и чтобы ни одна живая душа о нём не прознала, — он обернулся назад, залюбовавшись светлой линией берега, которую с одной стороны лизали морские волны, а с другой оберегали несокрушимые, высокие, чёрные скалы. — Нам бы подошла пещера.

— Вот оно что, — придерживая рукой густую шевелюру, которая назойливо лезла на глаза, Кевин поднялся с колен и встал позади Артура. — Ну, тогда пожелаю тебе удачи, братец. Я этот берег знаю очень хорошо, сразу скажу — тут нет пе…

— Может, вот эта пещера подойдёт? — не дав ирландцу договорить, Артур указал куда-то вдаль, где скалистые пригорки были куда круче и неприступнее. — Кажется, там есть какое-то углубление! Пошли, поглядим! На перегонки, ну?

И, взмахнув руками, Артур легко перескочил с одного камня на другой. Кевину пришлось проделать то же самое, хотя он всё никак не мог придти в себя от потрясения. Во-первых, он не понимал, каким образом этот одноглазый парень смог разглядеть такую дальнюю и незаметную для обычных глаз пещерку, а во-вторых, откуда здесь вообще появилась эта проклятая пещера?! Сколько Кевин не пытался ответить себе на эти вопросы, ответа он не находил, а потом и вовсе решил послать истину к чёрту. Она была явно придумана не для его мозгов.

— Эй, хватит лакать из фляги! Догоняй!

Пещера, которую он увидел среди кучи угловатых камней и поросшего мха, выглядела очень мрачной и глубокой. Когда Артур подошел к её входу чуточку ближе и протянул вперёд руку, он почувствовал на кончиках пальцев её пропитанное сыростью дыхание.

Через несколько секунд к англичанину подоспел взмыленный Кевин. Выпрямив спину, он приложил прохладную флягу к взмокшей и горячей коже на виске, чтобы немного остудиться.

— Да это же никакая не пещера, — сказал он, хмуря курносый нос. — Всего-то небольшое углубление. Не поместится в ней наш дракон.

— Да что ты! — усмехнулся Артур, делая смелый шаг в прохладный и сырой проход.

— Эй, с ума сошёл? Прямо во тьму пойдешь? Без фонаря?

— Хватит и трёх спичек. К тому же, я не хочу забираться слишком глубоко. Просто удостоверюсь, что нашему кораблю здесь будет комфортно.

— Твоя уверенность пугает меня… — Кевин кое-как заставил себя пойти следом за братом, хотя будь его воля, он бы бросился отсюда, сверкая пятками.

— А чего бояться? Тут живут мутанты? Огромные крысы, черепахи, тараканы или крабы?

— Я-то надеюсь, что здесь никто не живет… Может, мне тебя тут подождать, как думаешь?

— Делай, что хочешь, — Артур вынул из кармана коробку с большими спичками и зажёг одну из них.

Чем дальше англичанин уходил вглубь тоннеля, тем сильнее у Кевина скручивался в страхе желудок.

— Может, хватит уже, а? — спросил он, испуганно сжимаясь от каждого шороха или хруста, который раздавался из скверной пасти этой пещеры. — Давай уже вернёмся!

— Тебе лишь бы удрать, — сказал Артур и сменил догоревшую спичку новой. — Хм, ну вроде бы место прекрасное. Не тесно, темно, пусто… разве что пауки…

— Что-что ты сказал? Пауки? Арчи, молю тебя… — стонал у входа Кевин. — Арчи-и! Я сейчас умру-у!

Артур с раздражением затушил спичку и выбросил её остатки себе под ноги. Когда он выбрался обратно на берег, его лёгкие пронзила свежесть морского воздуха. Над головой витали крупные тени чаек, а под ногами в спешке проносилось семейство крабов. В принципе, это место было очень не дурным. Чистый ветер, гребни синих волн, солёные брызги — Артур чувствовал ко всем этим элементам какое-то сильное родство, которое было ему непонятно, но которое действовало на его кровь, как опьяняющий хмель.

«Франциску бы понравилось здесь жить, — подумал он с кривой усмешкой на губах. — Несомненно понравилось бы…»

— Ладно уж, — махнул он рукой, — сейчас я помечу пещеру крестом, и мы пойдём обратно. Согласен?

— А-ага…

***

Давно Франциск не видывал таких спокойных снов. Снов, в которых не было ни злости, ни волнения, ни страха. Если бы его попросили привести сравнение, то он бы сравнил эти славные грезы с воздушным шелком. Он плыл в этом шелке, дышал им, жил им так, словно был его неотъемлемой частью, его тонкой и извилистой нитью.

Наверное, это звучало бы слишком эгоистично, но впервые за месяц скитаний он не видел в своих мыслях ни единого намёка на Элис. Раньше она могла легко и резко ворваться в его разум, появиться, словно призрак, и начать напоминать ему. Напоминать своим тихим голосом, своим нежным взглядом медовых глаз, своим неземным обликом, от которого веяло бесконечной тоской. Напоминать о его клятве, о его ноше, которую Франциск так необдуманно вознёс себе на плечи. Ругать его за нерасторопность, осуждать за его наивность, ненавидеть за забывчивость. Элис была его всем в буквальном смысле этого слова. Она была его мыслями, его эмоциями, его жизнью, как таковой. И тяжким бременем она была тоже.

Но когда сон явился к нему спокойно, беззвучно проникнув в его тело, ласково проведя ладонями по его плечам и дохнув на него тёплым дыханием, он испугался и засомневался — а не умер ли он часом? Уж слишком прелестно было то место, в котором он спал. Его окружали пышные спины облаков, а ветер — такой ласковый и по-детски игривый — щекотал лицо. Он взмыл так высоко в небо, что уже не видел под ногами земли. Лучи летнего солнца поглаживали его по могучей спине, согревали его чешуйчатую кожу, он же старался отвечать им тихим и размеренным рыком. То, что он больше не являлся человеком, практически его не пугало и даже не озадачило. Как будто это осознание жило в нём с самого рождения, шло с ним рядом на протяжении всей жизни, одаривая необходимой поддержкой. Он был драконом — самым красивым и величественным из всех, кого знала земля. Он парил в таких местах, куда не смели забредать даже самые заядлые смельчаки, он был там, где кончалась небесная лазурь и начиналась холодная и безжизненная чернь. Где не было ничего, кроме мигающих звёзд и одинокого солнца, похожего на клубок из белоснежного огня. Лишь здесь Франциск Бонфуа мог ощущать себя особенным, не таким, кем были другие драконы, здесь он был их богом.

Но потом чёрный космос обратился в большую морскую волну и одним ударом вытолкнул его тело на сушу, в реальный мир.

Франциск устало разлепил веки и вдруг почувствовал, как что-то прохладное и щекотливое задвигалось на его ключицах, продвигаясь всё ближе к лицу. Приподнявшись на локтях, он увидел перед собой напуганного Гарри Керкленда, который почему-то сидел у него на коленях и держал в руке огромные плоскогубцы.

— Что за?! — взвыл Франциск, отстраняясь от мальчика. — Что вы делаете?!

— А…я… ну, — покраснев до самых корней угольно-чёрных волос, юноша в спешке спрятал плоскогубцы за спину. — Эта цепочка…

— Что с ней не так? — Франциск схватился правой рукой за цепочку и с облегчением почувствовал её привычную гладкую прохладу. — Что всё это значит?

— Артур сказал, что я могу её забрать…

— Что?

— Он сказал, что вы будете не против, — парень совсем засмущался. — И, да, к слову, мои плоскогубцы не берут вашу цепочку от слова совсем. Любопытный состав у вашего изделия, мистер Бонфуа, очень любопытный. Может, попробуем его расплавить в печи?

— Расплавить? — опешил Франциск. — Н-нет! Ни за что!

Гарри вопросительно поднял густые бровки.

— Боитесь огня? Гм… Не мудрено, Артур его тоже боится, особенно в большом количестве. Давайте тогда опустим в чан с азотной кислотой.

— Нет! Ни в коем случае! Не прикасайтесь ко мне! — лихорадочно прижав крестик к груди, Франциск в спешке выполз из матраса и ринулся к выходу из спальни, спотыкаясь на ходу и сшибая пустые коробки. Ему было настолько страшно, что он едва стоял на ногах. — О, святые небеса, за что вы так меня ненавидите?

— Ненавидеть вас? Бросьте! — воскликнул Гарри, неуверенно сползая с матраса и перекочевывая на сидение стула-паука. На мальчике была надета белая льняная рубашка. Она казалась настолько большой, что доходила ему до колен. На голове были водружены очки с круглым фиалковым стеклом, на одной руке виднелась кожаная перчатка с голым мизинцем, другую же плотно обтягивал эластичный бинт. — Я ни за что в жизни не причиню вред другу моего брата. Обещаю, мы всё сделаем быстро и на сей раз без боли. Вы не пострадаете, мистер Бонфуа, честно-честно!

Но Франциск его не слышал — он уже быстрыми перебежками миновал коридор, спустился по лестнице и бросился искать Артура. После поисков в гостиной, на кухне, в спальне для гостей, в шкафу, под столами, под лестницей, Франциск вынужден был смириться с тем фактом, что англичанина дома не было. Как, собственно, и других братьев. Не считая разве что Гарри, который шёл за ним буквально по пятам, громко постукивая тонкими паучьими лапками.

— Да постойте вы!

Франциск выбежал во двор — может быть, там удача ему улыбнется и он увидит Артура?

Но нет. Двор тоже пустовал. За невысоким забором разгуливали ирландцы, слышались веселые крики детей, и никому не было дела до чудного домика с прогнившим крыльцом и ромбовидными окнами. За корявыми ветвями облысевших яблонь громко каркали невидимые вороны.

Окончательно обессилев, Франциск упал на нескошенную траву и спрятал лицо в ладонях.

«Что же я делаю? — подумал он, медленно раскачиваясь на месте и не обращая внимания на хриплое карканье ворон. — Живу в чужом доме, вижу приятные сны, наслаждаюсь этими мгновениями, словно какой-то наивный глупец, совершенно позабывший о главной цели. Забывший об Элис… о моей Элис. Пока я тут невозмутимо готовлю завтраки для незнакомых мне людей, она сидит в холодной клетке и, скорее всего, медленно умирает от обезвоживания. Какая же я подлая сволочь…».

— Мистер Бонфуа?

Стул-паук робко переступал на своих тонких культях, минуя крохотные ямки и камни.

Добравшись до Франциска, Гарри устало плюхнулся на траву рядом с ним. Некоторое время они сидели и молчали, любуясь длинной травой, которую колыхал прохладный ветер.

— Больше никогда не притрагивайтесь к моей цепочке, — спокойно попросил Франциск. Его пальцы время от времени поднимались к ключицам и поглаживали холодное покрытие крестика.

— Но Артур сказал…

— Мне плевать, что он вам сказал, ясно? Это моя вещь, а не его!

— Я понял, — Гарри вздохнул. — Простите. Больше такого не повторится, я обещаю.

— Très bien, — Франциск согласительно кивнул. Когда он снова прикоснулся пальцами к кресту, тот ответил ему прохладным укусом.

Так они и сидели на высокой, неухоженной, пожелтевшей траве и любовались открывшимся перед их взором пейзажем. За границей их убежища существовал свой мир — живой, шумный и сочный. Люди готовились к празднику, до которого осталось совсем немного, чуть меньше двух недель. На соседней улице, где высоким и ровным строем стояли дома-близнецы, послышался веселый звон рождественских бубенцов, который вскоре быстро утонул в визгливом смехе детворы. Над городом тем временем проплывал невероятно огромный дирижабль, оформленный новогодними лентами. Свет от расписных, круглых фонариков, аккуратно, даже как-то по-матерински нежно, разводил незримыми руками кучевые облака. Всякий раз Франциск Бонфуа невольно ловил себя на мысли, что даже в таком бесцветном мире, переполненном злобой и несправедливостью, волшебство продолжало жить. Хотя, если признаться, житие его было очень тяжким и напрасным.

***

Артур и Кевин вернулись лишь ко второй половине дня, когда на улице стало быстро темнеть.

Когда Франциск увидел англичанина — усталого и замёрзшего — он никак не мог оторвать от него глаз. Невольно изучая лицо своего молодого товарища, его улыбку, его странный лукавый взгляд, он начинал краснеть и волноваться. Эту странную тревогу нельзя было проконтролировать, потому что раньше Франциск такого не испытывал, по крайней мере, он этого не помнил.

После сытного ужина братья немного посидели за общим столом, заполняя тишину простецкими беседами о пустяках. Артур и Кевин спорили о политике в шутливой форме, пока им обоим эта тема не наскучила. После этого Кевин принёс из соседней комнаты гитару и, поставив ногу на стул, принялся играть на ней заученную деревенскую песню. Пока остальные наслаждались недурным пением юного ирландца, Гарри вывалил на стол несколько крохотных самодельных паучков, которые тут же принялись за тщательную уборку стола. Кто-то из них волок на себе солонку, кто-то пытался сдвинуть с места башню из грязной посуды (к слову, попытки были тщетными), но в целом сие зрелище умиляло. Франциск никогда не видел ничего подобного, потому наблюдал за передвижениями маленьких умных роботов с особым упоением, а братья в свою очередь наблюдали за ним и даже иногда улыбались. Видимо, их сильно забавляла его реакция.

Но затем часы пробили шесть, и Керкленды ушли в гостиную на свой очередной семейный совет, который иногда мог длиться и час, и полчаса, в зависимости от настроения всех членов семьи.

Обычно Франциску настрого запрещалось присутствовать на этих собраниях. Ведь он не был Керкледном. Ему приходилось переживать своё волнение где-то в другом месте — либо на кухне, вымывая посуду, либо во дворе, любуясь живописными сумерками, либо в своей комнате, где было слишком пусто и одиноко.

Но на сей раз совет прошёл очень быстро — к его концу Франциск даже не успел домыть посуду и расставить её по полочкам. Керкленды выбрались из комнаты, как всегда прибывая в холодном и угрюмом молчании. Гарри с грустью посмотрел в спину французу, после чего молча захромал на второй этаж. Кевин же буквально со скоростью пули собрал какие-то вещи в маленький мешок, накинул его себе на спину и убежал вон из дома, даже не предупредив никого о своём неожиданном исчезновении. Последним из комнаты вышел Артур. Совсем скоро он уже был на кухне, сидел за пустым столом и со скучающим видом катал монетку по пальцам.

— Иногда мне кажется, — сказал он, подперев свободной рукой щеку, — что мои братья редкие глупцы.

— Они снова что-то сделали не так?

— Снова? — Артур иронично хмыкнул. — Да они изначально были настроены против меня скептически! Сколько я не стараюсь убедить их в правоте моих действий, они всё время одаривают меня таким взглядом, словно я заставляю их совать головы в пасть голодного льва. Хотя… чего греха таить, мой план, правда, ужасен. Если так подумать, пожалуй, я слишком строг к Кевину, Скотту и Гарри.

— Скотта я сегодня не видел.

«И к счастью», — добавил Франциск про себя и облегчённо выдохнул. Из всей семейки Керклендов Скотт казался ему самым опасным и непредсказуемым типом. От такого невольно хотелось держаться как можно дальше. А лучшего всего — оградиться бетонной стеной и не подавать признаков жизни.

— Потому что он очень занят, — случайно опрокинув монетку, Артур поспешил её поднять с пола.

— Это как-то связано с… тем кораблем?

— Вижу, Гарри не терял время даром! Что же он ещё рассказал вам, Бонфуа? Ну же, не скромничайте.

— Не волнуйтесь, Гарри не такой болтун, каким вы его пытаетесь себе представить, — оскорблено выпалил Франциск. — Как уж тут не знать о корабле, если о нём постоянно твердят пираты, которых я наблюдаю изо дня в день возле забора? Не думаете ли вы, мсье Керкленд, что я совсем идиот и ничего не вижу и не слышу?

— Ох, нет, нет, конечно, нет! — тут же возбужденно воскликнул Артур. — Признаться, я поражён вашей вспыльчивостью. Раньше вы вели себя… скажем так… более сдержанно. И немного бестолково.

Опять эта насмешливость в тоне.

Франциск с удивлением поймал себя на мысли, что к таким вещам можно было привыкнуть. Если раньше артуровы шуточки могли его сильно обидеть, может быть, даже довести до истерики, то сейчас он почти не испытывал к этому внутренней обиды. Интересно, почему?

— Я живу ради того, чтобы удивлять вас, мсье Керкленд, — ответил он с кривой улыбкой на губах.

— Да что вы говорите! Что же… я безмерно счастлив, что начал как-то на вас влиять. Вы заметно окрепли. И ухо ваше, как я вижу, больше вам не досаждает.

— А это уже благодаря вашему младшему брату, — покончив с уборкой посуды, Франциск круто развернулся лицом к своему собеседнику и налёг на край раковины. Несмотря на то, что свет на кухне горел слишком тускло, Бонфуа заметил, что, как только он поднял глаза на Артура, тот почему-то напрягся. И побледнел. И перестал катать монету. Теперь он почти не двигался, застыл, будто мраморная статуя, и смотрел на Франциска так, словно видел его впервые в жизни. Вскоре Франциску надоела эта игра в гляделки, и он спросил напрямую. — Что-то случилось?

— М? — англичанин легко встрепенулся. — О чем вы?

— Вы так смотрите на меня, словно мой вид вас чем-то озадачил, — Бонфуа по-деловому сложил руки на груди. — Вас что-то тревожит?

Взгляд англичанина как бы невзначай скользнул по телу Франциска, изучая его раскрытую, почти обнаженную грудь за хлопчатой рубашкой. Франциск уже знал, что именно привлечет внимание этого жуткого типа, но всё равно сумел испытать в глубине души сильный стыд. С чего бы такое смущение — он не мог понять. Оно просто появилось само по себе — очень и очень неожиданно.

— Ага, вижу, он всё ещё на месте… — хрипло произнёс Керкленд. — Вечный ваш молчаливый спутник.

— Удивлены? — ответил ему Франциск и прикоснулся пальцами к крестику. — Думали, что сумеете избавить меня от него? Путём обмана пытались втянуть в эту историю и Гарри. Ах, как не хорошо, мсье Керкленд.

— Никого я не обманывал! — возмутился Артур. — Я всего лишь хотел… облегчить ваши муки. Показать вам, что вы способны жить припеваючи и без ношения бессмысленных побрякушек. Кто знает, может, вам бы это понравилось…

— В любом случае, — оборвал его Бонфуа, — больше так не делайте. Я искренне признателен вашей доброте, мсье Керкленд, но, пожалуйста, прежде чем помогать мне, спросите у меня — хочу ли я этого.

— А вы хотите? — в малахитовом глазу блеснула надежда.

— В этом случае — нет.

— Но почему?

— Я… — Франциск поднял цепочку на свет и с прищуром уставился на напечатанную молитву. Глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — Я не могу об этом говорить. И совершенно не горю желанием. Это личное.

— И оно как-то связано с Элис? — Артур деликатно опустил взгляд вниз и сделал вид, что заигрался с монеткой. — Или с Богом?

— Я вас снова удивлю, мсье Керкленд, но не все мои привычки и принципы связаны с Богом и с Элис.

Артур продолжил катать по столу монетку, словно поднятая им же тема не вызывала в нём никакого интереса. Хотя это было не так.

— Хорошо, Бонфуа. Я вас понял.

«Неужели снова обиделся? — Франциск изумлённо прищурился и попытался присмотреться к англичанину получше. — Ну что же на этот раз я сделал не так?»

Сжав челюсти почти до боли, он оторвался от раковины и нерешительным шагом подошёл к Артуру. Вплотную. И дождался, когда тот соизволит поднять на него взгляд.

— Что-то ещё, мсье Бонфуа? — вежливо поинтересовался объект его мыслей. — Хотите выстроить ещё какие-то рамки? Может, ограничим наше общение, сочиним какое-нибудь стоп-слово? Как видите, я полностью открыт для новых идей.

— Вы всё сказали?

— Думаю, да.

— Тогда прикоснитесь, — Франциск наклонился к Артуру и протянул ему цепочку с крестом.

Было видно, что Артур терялся в списке заготовленных шуток, но в итоге, не сумев выбрать лучшую, он нехотя сдался и вздохнул.

— Что вы задумали? Это какая-то игра на спор? Хотите втянуть меня в свою секту? Или хотите проверить, не Дьявол ли я?

— Нет, — покачал головой Бонфуа. — Нет и ещё раз нет.

Под толщей лупы тёмная смесь обросла пузырями. Она словно чувствовала волнение Артура. Словно она была живая. Но Франциск не смотрел в её сторону, старался, по крайней мере, не смотреть. Он смотрел на Артура и терпеливо ждал его решения.

— Зачем вам всё это, Бонфуа?

Еще немного, и маска спокойствия сорвалась бы с бледного лица Франциска. Тогда бы Артур увидел, с каким непосильным трудом давалось ему каждое слово.

— Я хочу доказать вам своё доверие. Есть вещи, от которых я не могу отказаться по ряду важных причин, но они совершенно не связаны с вами или с кем-то ещё. Вы не можете избавить меня от цепочки, но я очень хочу, чтобы вы к ней прикоснулись.

— Во-от как, — протянул Артур, слегка покраснев. — Доверяете мне, значит? Не имея представления о моих реальных планах, о моих скелетах в шкафу, вы всё равно опускаете голову в поклоне? Вы понимаете, что ведёте себя неосторожно, Бонфуа? Вы не боитесь, что я могу воспользоваться этим и обезглавить вас?

Франциск покорно слушал его речи. Ни одно из сказанных слов не заставило его поменять своё решение, ни одна мышца не дернулась под молочной кожей его лица.

— Я помню тот день, когда вы явились в мою контору, — продолжил говорить англичанин, глядя то в глаза французу, то на его мигающий белым светом крест. — Вы шли ко мне навстречу с такой душещипательной нерешительностью, что готовы были споткнуться на ровном месте. А когда я заговорил с вами, вы начали дрожать и бледнеть, будто увидели перед собой чудовище, хотя тогда вы и понятия не имели, что перед вами стоит сам Керкленд. Ваша умилительная трусость так лихо сплеталась с желанием прыгнуть в пекло ради цели, что я невольно был вами заинтригован. Спрашивал себя: «Что же будет дальше?» Вы знаете?

Франциск отважно молчал.

Тогда Артур протянул руку и робко прикоснулся к его крестику. Положил его на ладонь и несильно сомкнул пальцы на печатных буковках.

— Холодный, — произнёс еле слышно и едва волнительно. — Даже слишком. Он всегда такой?

— Всегда.

Они смотрели друг на друга долго и пристально. Затем Артур потянул Франциска за цепочку и осторожно привлёк к себе. Но как только их дыхание участилось, над их головами раздался вой дрели. Они резко задрали головы и с испугом уставились на потолок.

— Кхм. Снова Гарри что-то ваяет, — грустно усмехнулся Артур и неожиданно отпрянул от Франциска, словно тот мог его обжечь.

— Мсье Керкленд… — Франциск хотел что-то сказать, но не нашёл нужных слов. Он не понял, что произошло пару секунд назад и что могло случиться, если бы не вмешательство Гарри. Незнание его пугало.

— Спокойной ночи, Бонфуа, — Артур уже был в дверях. Он старался не оборачиваться назад.

***

На берегу большого острова, где-то в двух милях от жилых домов, где мягкая почва, не сильно потревоженная зимним ветром, быстро начинала переходить в грубые и серые каменистые скалы, воздушные пираты витали над бушующими гребнями волн и пытались покорить упрямое море. Капли дождя, смешанные со снегом и льдинками, терзали их без того огрубевшую временем кожу. Надутые мышцы мужчин блестели от пота и морской влаги. Кто-то пытался удержать безумные крылья черных парусов, кто-то катил на телеге мешки с углем, кто-то сбрасывал всё это в огромную печь. Круглые часы на дощатой стене показывали давление в трубах. Магнитная стрелочка интенсивно стучала по красной отметке, трубы раскалились и стали алыми, в каютах сновал горячий пар.

Могучий воздух швырял корабль, словно безвольный воздушный шар, волны шипели, вспышки молний вспарывали хмурое небо.

Цепи, что соединяли пиратов с морем, натянулись и протяжно заскрипели. То, что должно было подняться со дна пенистой пучины, будоражило воображение пиратов. Никто не говорил об этом вслух, но в глазах каждого из них горел огонь, который невозможно было скрыть за маской прохладного равнодушия.

Чёрные волны закружили вокруг цепей, омывая их солёной и густой пеной. Несомненно, они волновались, их пугало в этом месте абсолютно всё — и корабль, что неустанно лавировал меж облаков, и длинные цепи, и их звон, от которого поневоле сводило зубы, и то бесформенное нечто, что медленно покидало своё привычное и уютное жилище.

Вскоре меж белых пузырей появились драконьи рога.

***

Ромбовидные окна вспыхнули белым светом, и стены дома испуганно задрожали от грома. Ночь обещалась быть крайне паршивой.

Франциск вернулся в свою спальню и затворил за собою дверь. Сегодня боль в груди саднила с какой-то особой сладостью. О причине её пробуждения можно было лишь гадать. Возможно, всему виной были те ароматные свечки, которые он нашёл в одной из старых коробок, коими была усеяна вся его спальня. От них веяло домом и детством, храмовым пением и улыбкой матери, смехом сверстников и красотой цветастых витражей. Всё то, что хоть как-то могло пробуждать в нём улыбку, проносилось перед его взором со скоростью молодой лани. И всё, что он мог сделать в это мгновение, это стоять на месте и провожать свои воспоминания печальным взглядом.

Да, это было, конечно, очень мило и даже трогательно, но Франциск сомневался в том, что воспоминания о детстве способны были разбудить в нём столько странных и противоречивых чувств. Столько чуждых его разуму мыслей, такую необычайную гамму эмоций…

Нет, воспоминания были лишь лёгким десертом, поданным после главного блюда. А чем или кем именно был главный деликатес — тут и крылась загадка.

Франциск присел на пол рядом с двумя сальными свечками, крепко взялся за крестик, закрыл глаза и попытался вспомнить молитву. Он не верил в Бога настолько сильно, чтобы вдруг ни с того начать петь ему оды о любви и верности, но тихое и ровное бормотание на фоне дрожащих жёлтых огней успокаивало его сердце. То было редкое мгновение, во время которого Франциск не думал об Артуре и Элис. И оно было прекрасным.

Дверь протяжно скрипнула и отварилась за его спиной, и в комнату вошли Гарри и стул-паук, на горбе которого лежал мешок с какими-то вещами. Едва завидев в помещении Франциска, юноша остолбенел.

— Э-э, здрасьте, — он удивлённо поднял густые брови. — А вы… вы тут ночуете, что ли?

— Вообще-то да, — Франциск окинул неуверенным взглядом своё худое убранство, которое состояло из его старой верхней одежды, матраса и ароматных свечей. — Этим утром вы пытались сорвать с меня крестик, уже не помните?

— Ох, блин, я и забыл, — Гарри легонько хлопнул себя по лбу. — Простите меня, мистер Бонфуа, я не хотел вам мешать.

— Вам нужна эта комната?

— Ну, не совсем нет и не совсем да, — скривив губы, парень вынул из сумки маленькую палочку, которая с одним щелчком обратилась в длинную указку. Франциск наблюдал за этим, задержав дыхание. Воспользовавшись тишиной, Гарри аккуратно обошёл горящие свечи, встал под запертым окном, по которому серебристыми нитями стекала вода, и легонько ткнул по нему концом указки. Окно отворилось, оросив небольшую область комнаты прохладным дождём, а затем из него выскочила верёвка и с глухим стуком приземлилась на деревянные половицы. — Через эту комнату я могу забраться на крышу.

— Но зачем она вам? И почему именно сейчас? — Франциск в спешке поднялся с пола, продолжая неотрывно разглядывать открытое окно. — Там же сейчас дождь…

— Уже кончился, — прервал его младший Керкленд. — Море утянуло тучи к себе. Вы представить себе не можете, какой там чудесный раскрылся небосвод! Самое время для разглядывания звёзд и дальних планет!

— Вы правы — не представляю, — Франциск неуверенно похлопал руками по своей рубашке. — А вы… вы не будете против, если я составлю вам компанию? S’il vous plaît!

Гарри отвлёкся от приготовлений и посмотрел на гостя с лёгким изумлением.

— Нет. Не против, — ответил он коротко и затем свистнул пауку, чтобы тот вцепился в край верёвки. Позже Гарри сел на паука, и его изделие, издав тонкий визг, ловко покатилось вверх по верёвке и почти мгновенно скрылось в квадратной пасти окна.

Франциск скорее поспешил за мальчиком и кое-как взобрался за ним следом. Конечно, у него не было под боком такого же причудливого паука, поэтому подниматься приходилось исключительно своими силами.

— Здесь здорово, правда? — присев на мокрую черепицу, Гарри указал пальцем туда, где ночное небо разрывал купол бархатного света, и откуда веяло запахами городских улиц. — Вот в той стороне находится столица. Тут она кажется маленькой и тихой.

— Oui, bien sûr, — Франциск кое-как выбрался из плена назойливых веревок и чуть было не покатился вниз по склону. Благо, ветер дул в другую сторону. — О-о, вы правы — очень здорово!

— Это вы ещё не видели то, что скрывают от нас облака, — Гарри гордо похлопал по гладкому и зеркальному корпусу телескопа, который был вынут из того самого принесённого бесформенного мешка. Телескоп был настолько огромным, что в него мог влезть ребенок лет десяти, а в длину был больше человеческой руки, да ещё и изгибался странными зигзагами.

Гарри навёл свою игрушку в сторону города, и тот начал сворачиваться и извиваться, словно большой механический змей. Франциск присел рядом и попытался расслабиться. В принципе, ему нравилось сидеть на крыше — здесь он чувствовал себя в безопасности. Никто не знал об их существовании, никто их не замечал, и это было здорово! Соблазненный тишиной и спокойствием, Франциск закрыл глаза и окончательно распластался на мокрой черепице. На секунду ему померещилось, что рядом с ним сидел не Гарри, а кто-то другой. И это точно была не Элис — не её запах он почувствовал в своем воображении.

— Хм, — услышал он хмыканье юноши и приоткрыл один глаз.

— Что-то случилось?

— Случилось. Я вижу Кевина, — сказал Гарри. — Он идёт к… а нет, он свернул в винную лавку! Он еле-еле волочит ноги. В руках что-то блестит. Полагаю, бутылка с коньяком.

Он отстранился от телескопа и судорожно обхватил свои коленки. Его взгляд быстро остекленел.

— Вас это не радует, — заметил Франциск.

Гарри ничего не ответил, только вздохнул. Видимо, ему тяжко было думать о Кевине.

— Я иногда спрашиваю себя — почему именно алкоголь? — сказал он вслух, положив острый подбородок на коленную чашку. — В мире существует столько невероятных вещей, способных вызвать в душе восторг, а он… он просто идёт в ближайший магазин и тратит деньги на бутылку. Его поступки смотрятся так… непрактично! — он с раздражением смахнул с лица вороную чёлку и поморщился от боли в руке. — Был бы я такой же высокий и сильный, как Кевин, я бы не стал тратиться на это пойло. Оно же отравляет его изнутри, согласитесь? Зачем он это делает? Зачем покупает его и пьёт?

— Может, потому что алкоголь помогает ему забыться? — осторожно предположил Франциск. — Возможно, в его жизни есть что-то, что не даёт ему покоя. Расстраивает его.

— Я знаю, что ему не даёт покоя. Это я и мои братья. Само наше существование заставляет его постоянно переживать, а вдруг с нами со всеми что-то да случится? А он и не сможет ничего сделать. Это бессилие пугает его, — Гарри снова глубоко вздохнул. — Скотт рассказывал мне, что его мать была такой же. Несмотря на то, что многие поговаривали о её ветрености, на самом деле она была хорошей женщиной. Кевин много перенял от неё, хотя он и не хочет этого признавать.

— Почему же вы не остались жить с ней, когда… ваша жизнь изменилась? — Франциск неохотно вспомнил об истории, рассказанной ему Катериной. Вспомнил о ливерпульском пожаре и поневоле вздрогнул.

— На то были свои причины, — задумчиво ответил Гарри. — Мы знали, где жила Шарлотта. У Скотта и Кевина был её адрес, а в банке томился счёт на её имя. Эта идея казалась мне вполне себе недурной. Я не знал Шарлотту лично, она исчезла из жизни отца ещё задолго до моего рождения, поэтому мне было вдвойне интересно познакомиться с ней поближе. Но Скотт… запретил нам ехать в Дублин. Он боялся, что череда несчастий, которая следовала за нами и буквально наступала нам на пятки, коснётся и Шарлотты. Он не хотел втягивать кого-то ещё в нашу историю. Впрочем, — он быстро выпрямил спину, захрустев суставами, — вас это не должно касаться, мсье Бонфуа. Это не ваша боль.

Франциск отвёл в смущении взгляд.

— Вы так думаете?

— Да, — Гарри сменил позу. — В любом случае, вы сами сказали тогда, что мы слишком сильно зацикливаемся на прошлом. Оно и правда не стоит таких эмоций и сил, какие мы на него тратим. Жаль, что Кевин не может этого понять. Если бы я только мог как-то повлиять на него…

— Артур мог бы это сделать, — пожал плечами Бонфуа.

— Ах, Артур… и та его таинственная лупа, с которой он не расстаётся даже в душе, — Гарри усмехнулся и медленно, лениво покачал головой. — Я уже столько раз пытался расспросить его об этой странной чёрной жидкости, которая кроется под стеклом, но добиться ответа так и не сумел. Артур упрямый малый. Он явно не готов делиться со мной своими секретами, и это меня немного печалит. А вот вы… Вы, наверное, знаете об этой лупе гораздо больше меня, не так ли? Вы же его друг, а если верить Артуру, то и самый лучший.

Франциск почувствовал на себе его взгляд — пристальный и полный нездорового любопытства.

— Нет, Гарри, — наконец ответил он, почесав ровную щетину. — К несчастью, я знаю о его лупе ровно столько же, сколько и вы. То есть — ничего кроме её главного гипнотического свойства.

Он думал, что его ответ удивит младшего Керкленда, но нет. Гарри выглядел на зависть повеселевшим. На его губах змеилась широкая улыбка.

— Ну, ничего. Я уверен, когда-нибудь он вам расскажет о ней более подробно.

— С чего вы взяли, что расскажет? И почему именно мне?

Улыбка Гарри стала гораздо шире, а в глазах загорелись зелёные огоньки. В такие моменты он абсолютно терял свой облик и становился похожим на Артура.

— Я вижу, как он на вас смотрит. Хоть он никогда не признается в этом открыто и будет постоянно прикрываться глупыми шуточками и кривыми ухмылками, но он действительно очень дорожит вашей дружбой. Никогда ещё прежде я не видел в его взгляде столько жизни, сколько вижу сейчас.

Позже над их головами мелькнул хвост падающей звезды. Гарри тут же схватился за телескоп, желая поскорее разглядеть каждую деталь прекрасной аномалии, а Франциск… Франциск приложил ладонь к тому месту, где хранился его крест, и его разум утонул в угрюмых мыслях.

***

Утром, когда первые пятна рассвета коснулись холодного песка, в небе раздался крик чаек. Сидя на небольшом каменистом рифе, Скотт Керкленд всячески пытался спугнуть надоедливых пташек, бросая в их сторону камни. Команда без задних ног дрыхла в палатках, поскуливая от натёртых веревками ран, кровавых мозолей, ушибов и едкой соли, которая пожирала их глаза и морщила кожу. Но, к великому счастью, Скотт не зря шёл на такие жертвы. Да, руки ныли, раны щипали, но зато результат их проделанной работы мог поразить любого, даже такого равнодушного типа, как сам Скотт. Весь корабль, подобранный со дна моря, был собран и перенесён в отмеченную братьями пещеру. Тёмную, немного узкую, но главное — необитаемую и способную полностью вместить в себе корабль. Как такое могло не радовать?

Несмотря на вредный характер, Скотт был доволен своей работой. Острый и кривой африканский нож с радостью и быстротой скользил по грубой коже, срезая лишние волосинки. Занятие достаточно приятное, особенно, когда знаешь наизусть своё тело и можешь работать уже без помощи отражения.

— Доброе утро! — знакомый голос отозвался в теле Скотта лёгкой судорогой. Поднявшись на ноги, он убрал нож с лица и спрятал его в ножнах. — Как поживает дракон?

Артур был одет в клетчатую рубашку, которая, очевидно, раньше принадлежала Гарри. Когда-то рубашка была синей, но в связи со временем и с количеством того, как долго её застирывали, она приобрела бледно-серый оттенок и стала заметно шире. Именно поэтому Артур заправил её в брюки и закрепил подтяжками на плечах.

Некоторое время Скотт разглядывал этот деревенский образ, пока его ледяной взгляд не застыл на пресловутой лупе.

— Вижу, ты окончательно приспособился к нынешней среде, — он громко сплюнул себе в ноги. — Подтяжки тебе идут. Даже очень. Ты словно рождён для них.

Артур встал против ветра, дабы насладиться приятным бризом.

— Я получил твоё письмо. Ты писал, что дело сделано, корабль уже на месте, да еще и собранный. Снимаю перед тобой шляпу, братец. Ты поразил меня своим мастерством аж до глубины души.

— Поразил, вот как? — Скотт стёр с лица остатки мыльной пены и бросил их в тазик с водой. В отличие от Артура, на нём одежды практически никакой и не было, не считая темно-серых штанов и кожаных сапог, которые блестели от расы. — А ты ожидал чего-то другого?

— Ну, учитывая твой непростой характер, я думал, что ты затянешь дело на неделю, а то и на две, чтобы лишний раз поиграть на моих нервах, но ты этого не сделал, — Артур спрятал руки в глубокие карманы. — И управился с работой аж за три дня.

— И три ночи, — холодно поправил его Скотт.

— Да ты садист, — англичанин осуждающе покачал головой. — А что же твоя команда? Надеюсь, она ещё жива? Кстати, как твои парни отреагировали на появление дракона?

— Бурно.

— Выходит, они понятия не имели, что их капитан не обычный засранец, а засранец в квадрате?

— Не имели, — Скотт прищурил глаза. — Зато теперь они меня уважают до мозга костей, а это, скажу я тебе честно, очень недурной результат для такого мелкого пирата, как я.

Он ловко спрыгнул с рифа и широким шагом приблизился к Артуру почти вплотную. Артур даже не вздрогнул, хотя от его старшего брата разило потом, кровью и огнём.

— Ну, так, чего тебе надо? Зачем ты пришел в такую рань?

Взгляд англичанина мгновенно посерьёзнел, с губ слетели последние намёки на улыбку.

— Я за драконом. Хочу проверить, готов ли он к полёту.

Скотт не удержался и посмотрел на брата, как на умалишенного.

— Прямо сейчас? Да ты рехнулся! Хотя-я… Валяй, Керкленд. Своё дело я выполнил — возьмите, так сказать, и распишитесь. Дальше уже делай, что хочешь.

— И делаю, как видишь. А ещё я хочу, чтобы ты составил мне компанию.

— Компанию, говоришь, — Скотт наклонился над Артуром и положил руки на согнутые колени. Даже в такой простой позе он казался англичанину огромной и неприступной скалой, и это действительно пугало. — А не пойти бы тебе на хер, Керкленд? Слишком многого ты требуешь от человека, который откровенно тебя презирает.

— Я вижу, что ты этого хочешь, — Артур сложил руки на груди, и на его губах появилась неуверенная усмешка. — Прекрати ломаться, нас всё равно никто не видит. Твои люди спят, как сурки. Кевин, Гарри и Франциск тоже. Здесь только ты и я. Если ты хоть раз поведёшь себя не как упрямец, твой мир не пойдёт крахом, уверяю тебя.

— До чего же ты наглый и упёртый козлина, Керкленд!

— Ну, что поделать — весь в тебя.

Скотт выпрямил спину, тело ответило ему хрустом из костей, и мышцы под его бронзовой кожей напряглись, словно камни. Зрелище казалось роскошным и ужасным одновременно.

— Между нами нет ничего общего. Запомни это раз и навсегда.

Даже после того, как в его устах зазвучали нотки угрозы, Артур не посмел отвести взгляд.

— Хорошо, Скотт. Запомню и больше никогда не подниму эту тему.

Перед тем, как войти в пещеру, Скотт зажёг масляную лампу и передал её Артуру. Сам он всегда старался держаться в стороне, будто присутствие младшего брата вызывало в нём отвращение.

Артур ушёл далеко вперед. Он двигался очень быстро, порою даже обгонял собственную тень, которая послушно скользила следом за ним по ребристой стене. Скотт едва поспевал за ним, что ему сильно не нравилось. Его бы воля — он бы вообще предпочел остаться среди своей команды. Походы по прохладным и грязным коридорам его не радовали — он уже один раз тут побывал, а большего и не хотелось. Но проклятое любопытство всё равно оказалось на шаг впереди.

— Как же вы далеко его протащили, — бормотал себе под нос Артур, перескакивая через очередной массивный камень, который встал на его пути. Свет в лампе неуверенно затанцевал и едва не потух.

— Осталось немного, — ответил Скотт, разводя руками паутину.

Артур остановился у входа в широкое помещение, в котором обильно рос синий мох. Это мягкое растение было везде — на стенах, на каменных сосульках, и пол им был устелен, словно домашним ковром. Англичанин поднял лампу над головой, и жёлтый световой круг заскользил по стенам пещеры, пока не остановился на огромном блестящем черепе.

Его рога напоминали огромные и царственные деревья, ветви которых росли волнами и уходили далеко во мрак. От черепа шла гладкая шея, и её, будто вены и артерии, покрывали трубы и провода. После длинной шеи, похожей на бесконечный коридор, на свету появилось тело — продолговатое, гибкое и полное красной ржавчины, по которому стекала прозрачная вода.

Дракон крепко спал, сложив под голову когтистые лапы, и всё равно в его пустом и, казалось, безжизненном взгляде читалось что-то ужасное… что-то такое, от чего по спине бежали мурашки.

— И, правда — ты собрал его, — сказал Артур, коснувшись рукой драконьего клюва. — Каждый винтик на месте…

— Я не удержался. В разобранном виде он смотрелся слишком… жалко, — судя по тому придыханию, с которым говорил Скотт, он тоже был поражён результатом. — Да и, честно говоря, это было не сложно. Большая часть инструментов уже была на месте. Мне нужно было лишь докончить начатое.

Подойдя вплотную к черепу и стараясь не реагировать на собственное кривое отражение, что мелькнуло в глазу дракона, Артур разыскал за ухом небольшой рычажок, взялся за него всеми пальцами и умело покрутил против часовой стрелки. Внутри машины раздался неприятный скрежет, по черепу беззвучно пошли ровные полосы, и чудовище внезапно ожило. Корабль повернул голову к Артуру и покорно распахнул перед ним чёрную беззубую пасть, от которой повеяло морем.

— Ну вот, — улыбнулся Артур. — Словно я вернулся обратно в прошлое.

Он хотел было шагнуть в образовавшийся проём, но внезапно ощутил на своём плече руку.

— Не стоит, — Скотт выглядел бледным, как смерть. — Корабль стар.

— И что с того?

— В пиратском мире бытует множество легенд о таких забытых кораблях. Не стоит искушать судьбу, Керкленд.

— Легенды? Очнись, Скотт, это наш корабль, а не капитана Флинта или Чёрной бороды! И ему всего-то не больше пяти лет. Боишься, что меня напугают призраки? Ну что же, если ко мне явится отец, я буду этому только рад. Хоть кто-то будет смотреть на меня не как на психа! — злобно отмахнувшись, Артур решительно шагнул в драконью пасть. Скотт не решился пойти следом. Снаружи он чувствовал себя увереннее.

Коридор, в котором оказался Артур, был длинный, почти бесконечный и невозможно тёмный. Огонь от светильника давал слишком мало пользы — его свет не мог побороть густую тьму. Парень шёл медленно и осторожно, в его ушах раздавалось гулкое эхо шагов.

В конце его ожидала круглая дверь, сделанная из толстого железа. Артур внимательно и осторожно осветил тонкие контуры выгравированных росписей, оставленные его отцом. Когда-то старший Керкленд сидел перед этой дверью и с поразительным проворством выжигал на ней каждый символ. Он хотел, чтобы его корабль был красивым что внутри, что снаружи. Он искренне считал своё детище произведением искусства.

Произведением, ставшим в итоге символом боли и разрухи. Как прозаично…

Вскоре пальцы нащупали между росписями крохотное отверстие и сомкнулись на ней, зная, что нужно делать дальше. Тело помнило эту машину даже лучше, чем разум. Оно знало, что нужно лишь крепче сжать пальцами ключ, затем повернуть его три раза против часовой стрелки, затем один раз по часовой, а после силой надавить. Этого было очень просто.

Дверь раскрылась перед ним без промедления, а проход дыхнул в него холодком и запахом стухших водорослей. Артур спустился в помещение по коротким ступеням и оказался в главном зале. Перед ним появился огромный рабочий стол, на котором стояли чёрные экраны, и на их стёклах блестели жёлтые ухмылки. Напротив стола находилось четыре кресла — высоких, мягких, хотя и сильно потрёпанных временем, оснащённых ремнями в области груди, ног и рук.

По стенам толстыми питонами ползли ржавые трубы, а за ними скалились острыми зубцами крохотные шестерёнки.

Присев на одно из кресел, Артур обнаружил перед собой два длинных рычага и решил потянуть их на себя. Ничего не произошло. Тогда Артур оттолкнул от себя рычаги, пока те не дошли до упора. Снова мимо. Машина ответила ему угрюмой тишиной.

Его растерянный взгляд сам по себе остановился на огромном круглом экране. Увидев на его стекле собственное отражение, англичанин глубоко задумался.

Ответ пришел сам собой.

Очень медленно Артур Керкленд прикоснулся дрожащими и грязными пальцами к своей лупе, затем неуверенно расстегнул каждый тонкий ремешок, который обнимал его голову. Когда лупа оказалась в его руках, он поморщился и опустил голову почти до колен. Мёртвый глаз отвечал ледяному воздуху сильным зудом. Это было очень непривычное, давно забытое чувство, которое невозможно было побороть на раз — два. Более того, Артур не хотел смотреть на своё отражение, ибо оно вызывало в нём и ярость, и горе, и даже кислый испуг. Без своей гипнолупы он чувствовал себя уродом и калекой.

Но не просто так Артур решился сделать то, что вызывало в нём такую бурю неприятных чувств. На другой стороне лупы скрывалась недостающая деталь их корабля — крохотный медный ключик, украшенный отцовскими узорами и схемами, которые, наверное, не были понятны даже ему самому. Он рисовал их просто потому, что так велело ему сердце.

Артур приложил лупу к круглому отверстию под экраном, и та плавно провалилась во мрак, словно что-то притянуло её по ту сторону механизма.

Воздух заволновался. Не прошло и секунды, как все экраны загорелись желтоватым свечением, за спиной загудела, заработала печь и по трубам прошлась нервная дрожь. Корабль вяло и неохотно пробуждался, расправляя суставы и издавая мощный львиный зевок.

Откинув голову на спинку кресла, Артур облегчённо вздохнул.

— Как всё просто оказалось, — пробормотал он и провёл пальцем по гладком шраму на глазу. Поморщился от вспышки боли, оскалив зубы. — Если бы я только знал…

А потом его разум тронуло прошлое. Вернее, лишь его крохотный и колкий штрих, похожий на неприятную щекотку в области рёбер. Но Артур этого не ждал. Он тут же выпрямился, побледнел и вцепился похолодевшими пальцами в ручки кресла. Воспоминания нахлынули на него холодной и непобедимой рекой. И они были ужасны…

Он вспомнил косые лучи заходящего солнца, вспомнил угрюмый звон колоколов, вспомнил шелест чёрной одежды, а за ним вспомнил звонкий женский смех. Незнакомка с медовыми глазами склонилась над холстом, смешав на палитре синюю краску и белила. Сделала первый мазок, затем второй, а за ним третий. Вскоре на холсте начала образоваться какая-то картина. Вернее, её неуверенный скелет, в котором пока что худо-бедно узнавались садовые деревья, фигуры людей и тонкие шпили собора Нотр-Дам.

— Хороший вид, не так ли? — она посмотрела на него и улыбнулась, обнажив ряд жемчужно-белых зубов. — Ну же, прекратите хмурить брови, мсье! Ох. Так и быть, я сделаю вас частью моего пейзажа.

Артур совершил ещё одно болезненное усилие и вырвался из пучины прошлого. Глубоко задышал, распахнув разномастные глаза, в которых отразился смертельный ужас. По его вискам покатились капли пота, на губах заблестела слюна.

— Нет, — прошептал он в пустоту, едва беря дыхание под контроль. — Ты не посмеешь испортить мой триумф вкусом вины… только не сейчас!

Но дракон не слушал его бормотаний, он продолжал оживать, лениво подымая своё грузное тело над землёй. Казалось, ещё секунда, и он распахнёт огромные крылья и прорвётся сквозь толщу пещеры навстречу небесам… но…

Но этого не произошло.

Спустя минуту машина снова вдруг застыла, экраны мониторов зарябили и потухли, шестерёнки прекратили крутиться, и помещение полностью накрыла прежняя темнота.

Как только Артур собрался задаться вопросом, что случилось, к нему на колени приземлилась нагретая лупа. Последний экран растворился во мраке и затих.

— Что? Нет, постой! — Артур подобрал ключ. — Нет, нет… работай! Пожалуйста, молю тебя! Не засыпай! — он отчаянно попытался повторить свой трюк и всунуть ключ обратно в отверстие, но каприз машины был непоколебим. Сколько Артур ни бился, ни стучал яростно кулаком по экрану, его попытки были напрасны. Дракон больше не подавал признаков жизни.