***

 — Северус, ты слышишь? Кто же, интересно, сейчас войдёт сюда из тех девушек, что ты к нам сегодня пригласил? Мисс Велль или миссис Снейп? — услышала я до боли знакомый голос, как только подошла к дверному проёму комнаты, в которой стоял длинный, выполненный из чёрного дерева, лакированный стол, за которым сидели люди в чёрных одеждах.

В самом конце по правую руку от стула с высокой спинкой сидел и он, человек, который до этого даже не подозревал, какая же дрянь была рядом с ним всё это время. А прямо за стулом стоял зачинщик всего этого, одетый в прекрасного кроя смокинг с белоснежной бабочкой и моей любимой розой в бутоньерке. Они одновременно подняли глаза на меня, и на их лицах застыло практически одинаковое выражение ужаса.

 — Профессор Реддл, — глядя прямо в багряно-красные глаза своего бывшего мужа, ответила я, а затем попыталась улыбнуться, но у меня получилось поднять только правый угол рта, поскольку вся левая щека была обколота анестетиком.

Мельком посмотрев на лица присутствующих в зале, я с удовлетворением отметила про себя, что все до последнего человека меня боялись. «Так и должно быть», — усмехнулась я, представив, как же жутко выглядела со стороны, а потом быстрым шагом направилась прямо к Тому. Он сразу вышел из оцепенения и сделал два шага навстречу мне, но я самоуверенно прошла мимо, прямо к столику, на котором стоял графин с бренди, что первым делом бросился мне в глаза. Я резким движением налила почти полный стакан и, запрокинув голову, залпом его выпила.

 — Как же давно мы не виделись, дорого́й! — снова попытавшись улыбнуться, воскликнула я, когда наливала второй стакан. — Это так мило с твоей стороны, что ты раздобыл моё любимое вино, но я, пожалуй, откажусь…

Повернувшись к нему лицом, я всё таким же весёлым тоном продолжила свою фразу:

 —…я уже выпила немного виски перед доро́гой, а ты прекрасно знаешь, что градус лучше не понижать.

И рассмеялась, глядя прямо Тому в глаза, а он потрясённо продолжал смотреть на меня, как будто в этот момент совсем потерял дар речи. Обрадовавшись, что мой маленький спектакль шёл по нужному мне сценарию, я вновь обратилась к бывшему мужу, который так отчаянно хотел видеть меня в тот вечер:

 — Что? — невозмутимо задала я вопрос, а потом опять улыбнулась. Тома передёрнуло от моей улыбки, и я догадалась, в чём было дело. — Ах, ты про щёку! Прости, я правда рада тебя видеть, но улыбнуться левой половиной не смогу, пока не закончится действие анестетика. И к тому же, по-моему, я повредила facialis[1]… Ты помнишь, какие ветви лицевого нерва проходят в этой области?

 — Buccales[2]… — растерянно ответил он, замерев на месте и следя за каждым моим движением.

 — Да, верно, — сделав небольшой глоток бренди, подтвердила я. — Именно их я, кажется, и перерезала, так что вряд ли вообще когда-нибудь смогу поднять левый угол рта. Но это такие мелочи, я тебя уверяю! Кстати, как я выгляжу?

Я соблазнительно взглянула на Тома, а потом, поставив на столик стакан, повернулась на каблуках, чтобы создать полный обзор своего образа. Я прекрасно знала, что после этого моего движения все мужчины, сидевшие за столом, с ещё большим вожделением стали на меня смотреть, ведь моя спина почти до самой поясницы была открыта. И с учётом того, что я и так выглядела очень опасной, неприступной, недосягаемой, агрессивная татуировка во всю спину прибавляла эротичности. Да, меня сразу же стали хотеть все мужчины, кроме двух, тех самых, которые могли позволить себе прикоснуться ко мне. Правда, поворот я закончить не смогла, поскольку пошатнулась в конце и чуть не упала, если бы Том моментально не подхватил меня.

 — Ох, даже голова пошла кругом от нахлынувших воспоминаний! — воскликнула я, оказавшись в сильных и таких родных руках. От его прикосновений меня словно током пробило, но я старалась не выдавать настоящих эмоций и опять громко рассмеялась. — Ну или от виски…

 — Я думаю, всё же от виски, — вздохнув, тихо заметил Том, и я поняла, что вновь добилась нужного эффекта: я прекрасно знала, что мой бывший муж люто ненавидел, когда я выпивала лишнего. — Присядь, пожалуйста, мне нужно поговорить с остальными.

 — Как скажешь! — весело согласилась я и, подойдя к столику, взяла в руки стакан с бренди. — И не надо так на меня смотреть, я ещё вполне в трезвом состоянии, уверяю тебя!

Я снова повернулась лицом к Тому и вопросительно посмотрела на него, поскольку за столом было всего одно свободное место, прямо во главе его, и обычно на подобного рода собраниях там находится глава организации, а в этом случае, как я догадалась, на этом самом месте обычно сидел Тёмный Лорд, вот уже не одно десятилетие державший в страхе всю магическую Англию и не только. Но Том, угадав ход моих мыслей, немного отодвинул свой стул в сторону и пригласительно взмахнул рукой. Вновь улыбнувшись ему, я уверенно подошла к нему и села на предназначенное для меня место, правда, не прямо, а поперёк него, повернувшись спиной к Северусу. Несмотря на то что я легко играла с самым опасным магом в Великобритании, я не могла найти в себе силы, чтобы посмотреть в глаза своему мужу, нынешнему мужу, сердце которого должна была разбить сегодня вдребезги, чтобы спасти ему жизнь. Я прекрасно понимала, что Северус не будет вступать в схватку с Томом, если поверит, что я выбрала своего бывшего супруга, а не его. И сейчас я изо всех сил старалась создать у него такую иллюзию.

 — Кстати, дорогая, всё хотел у тебя спросить, как поживает твой брат? — вежливо начал беседу Том, неспешно прохаживаясь по столовой за спинами своих… слуг, в то время как я внимательно следила за каждым его действием.

 — Мой брат? — удивлённо повторила я, совсем не ожидая, что наш первый за сорок лет разговор начнётся с подобной темы. — Ах да, я ведь уже и забыла, что у вас с ним такие замечательные отношения! Что ж, если тебе так интересно, то милорд Д’Лионкур поживает… великолепно. Он всё так же бесконечно красив, бессмертен и безмозгл. С вашей последней встречи он стал рок-звездой, разбил сердце не одной тысяче красавиц, а ещё зимой он разбил мой любимый Хаммер…

 — Я надеюсь, он остался после этого жив? — усмехнувшись печальному тону, с которым я произнесла марку любимой машины, которая была у меня в Нью-Йорке, поинтересовался Том, сделав за это время пол-оборота вокруг длинного чёрного стола.

 — Кто? Хаммер или Лестат? — беспечно уточнила я, сделав большой глоток бренди, чтобы продезинфицировать рану от воспоминания о своём красавце. — Лестат прекрасно себя чувствует, а вот Хаммер разбит вдребезги и восстановлению не подлежит… Мда… что ж, если доживу до дня рождения, то куплю новый, я уже присмотрела очень редкую модель и почти договорилась о сделке.

 — До твоего дня рождения меньше трёх недель, почему ты решила, что не доживёшь? — тихо спросил он, незаметно пройдя за моей спиной, и я, дождавшись, пока Том встанет прямо передо мной, философски пояснила:

 — Знаешь, дорогой, никто не знает, что ждёт его завтра. Даже такой чёртов гений, как ты. Я вот, например, вчера, да даже сегодня с утра, не знала много чего, что знаю сейчас. И никто не даст мне гарантий, что ждёт меня завтра и доживу ли я до него. А уж на три недели вперёд я вообще не вижу смысла загадывать. Да уж… знаешь, с учётом всего того, что произошло за этот бесконечный день, на ум приходят слова любимого классика: «Замечательный день сегодня. То ли чай пойти выпить, то ли повеситься…»[3]

 — Предлагаю всё же чай, — любезно произнёс Том, усмехнувшись моим последним словам, а я широко улыбнулась его… галантности.

 — Какой же ты всё-таки джентльмен! — воскликнула я, подняв немного вперёд стакан, как будто в качестве тоста его неисчерпаемому благородству. — Полагаю, если бы я выбрала второе, то ты бы, несомненно, подал мне руку и протянул верёвку.

 — Скорее, я бы связал тебя этой верёвкой и подождал бы, пока эта дурь не выйдет из твоих мозгов, — мягко возразил он, прогуливаясь по комнате. — Правда, ждать пришлось бы долго…

 — Ну да, связывать ты мастер… — тихо протянула я, старательно сдерживая улыбку, а потом мельком взглянула на Тома и по его глазам догадалась, что он прекрасно понял, о чём я сейчас говорила, и этому ярко свидетельствовала его едва заметная усмешка. — Но ведь тогда в моих мозгах вообще ничего не останется!

 — Тоже верно, — усмехнулся он, снова посмотрев обжигающим взглядом на то, как я делала очередной глоток.

 — Кстати, прекрасный… чай, мистер Малфой! — весело заметила я, отпив ещё немного из стакана, и, скинув чёрные туфли на высоком каблуке, оперлась голыми ступнями о подлокотники стула.

Благодаря тому, что у моего платья из невесомого шёлка был очень откровенный разрез, то всем сидевшим за столом сразу же стала почти полностью видна моя обнажённая нога до самой верхней трети бедра. От этого вожделение в глазах мужчин усилилось стократно, точно так же как стократно усилилась злость в глазах Тома, потому как больше пьяной меня он ненавидел только те ситуации, когда кто-то рисковал пожелать то, что уже принадлежало ему.

 — Спасибо… — пребывая в состоянии глубокого шока, неуверенно ответил мужчина с длинными платиновыми волосами, сидевший совсем неподалёку от меня по левую руку, когда я посмотрела на него. Я попыталась мило улыбнуться в ответ и заметила, как женщина с такими же белоснежными волосами, сидевшая рядом с ним, зло поджала губы.

«Это, наверное, мать Драко», — с усмешкой подумала я, а миссис Малфой, судя по всему, видела во мне прямую угрозу для своего брака.

 — Люциус, ты даже не представляешь, какой сейчас услышал комплимент… — язвительно заметил Том, проходя прямо за его спиной, а потом ещё раз зло посмотрел на моё бедро. — Что ж, что-то мы отошли от темы нашего собрания… Яксли, как обстоят дела в министерстве?

Другой волшебник с тёмными волосами до плеч, сидевший уже по правую сторону от меня и в отдалении, неуверенно начал докладывать последние новости, кинув пару восторженных взглядов в мою сторону. Том, сразу заметив это, так разъярённо посмотрел на своего подчинённого, что тот начал заикаться и опустил взгляд в пол. Пока он неуверенно говорил, Тёмный Лорд медленно прогуливался по комнате вокруг стола, то и дело как бы против своей воли бросая на меня один взгляд за другим, но я лишь загадочно улыбалась в ответ, окончательно затуманивая его рассудок эмоциями: страсть, ревность, ненависть. С таким коктейлем в голове он уже точно не мог рассуждать логически, что было очень мне на руку.

 — Руквуд, а что нового удалось узнать тебе? — резко спросил Том уже другого мужчину, тоже в чёрной одежде, когда предыдущий закончил доклад.

Руквуд, до этого тоже неотрывно смотревший на меня, медленно начал говорить, всё ещё не сводя взгляда с моей ноги, но в голосе его «повелителя» была такая злость, что больше он не посмел даже украдкой бросить на меня взгляд.

«Ревнуй, котик, — подумала я, молча усмехнувшись, когда Том, в очередной раз проходя за Люциусом Малфоем, посмотрел на меня. — Ты уже попал в мои сети. Теперь дело за малым».

 — Знаешь, дорогая, мне всегда казалось, что женщина должна одеваться так, чтобы её хотелось раздеть, а не одеть… — отчётливо проговорил Том, подойдя ко мне со спины и наклонившись к самому моему лицу, однако его фразу слышно было даже на другом конце стола, поскольку Руквуд только что закончил говорить, и опять повисла мёртвая тишина.

 — Думаю, ты единственный в этой комнате, кто хочет меня… одеть, — картинно возмутилась я, немного выгнув спину, отчего декольте платья стало ещё глубже, а над моим ухом раздался судорожный выдох.

 — Если бы это было так, я был бы бесконечно счастлив, — услышала я глубокий баритон в ответ, и Том вновь стал прогуливаться по комнате. — Но к сожалению, это не так. Северус, друг мой, а ты бы позволил своей жене разгуливать в платье, которое сейчас на профессоре Реддл?

 — Думаю, вряд ли, — едва слышно произнёс тот, а у меня сжалось сердце от нескончаемой боли, что слышалась в этот момент в его голосе. — Платье… профессора Реддл очень… откровенное.

 — Северус, ты женился?! — наигранно воскликнула я, изобразив искреннее удивление, и, повернувшись к нему лицом, мельком взглянула прямо в растерянные и полные боли глаза, но больше одной секунды выдержать этой пытки не смогла и повернулась обратно к Тому. — Мои поздравления! И почему я узнаю обо всём последней?!

Как бы хорошо ни знал меня человек, проживший со мной в браке долгих семь лет, но такого он точно не ожидал и, засмеявшись, покачал головой из стороны в сторону, потому как он прекрасно понимал, что в этот вечер перед ним была и его жена, и жена… его помощника.

Неожиданно Том начал на ходу расстёгивать пуговицы смокинга, и я, бесконечно удивившись его действиям, снова воскликнула:

 — Что, вот так сразу?! Прямо здесь? — на что получила уже неприкрытый смех Тёмного Лорда и смешки его слуг.

 — Думаю, мы всё же немного подождём с этим, дорогая, — закончив смеяться, произнёс он, встав за моей спиной и сняв с себя смокинг. — Просунь, пожалуйста, руки.

 — Как скажешь, — я послушно надела пиджак с любимой розой в бутоньерке, и Том заботливо укутал меня в него, видимо, чтобы моя грудь больше никого не смущала, в том числе и его самого. Я же опьянела ещё сильнее, вдохнув запах одеколона, которым до сих пор пользовался мой бывший муж.

 — И я думаю, что стоит сделать небольшую перестановку. Хвост, поменяйся местами с Гойлом, а то к концу нашей небольшой встречи мне даже кусочка не останется от этого восхитительного торта.

Низенький и полненький человечек, сидевший совсем рядом со мной, испуганно взглянул на своего хозяина, ведь угроза, которая прозвучала в его словах, была чуть ли не смертельной, а потом послушно пересел на дальний край стола, а на его место опустился грузный волшебник, который всё последующее время сидел, смущённо опустив взгляд в пол. С этого момента все прекрасно поняли, что я весьма опасный объект желаний, и не только потому, что угроза исходила непосредственно от меня.

 — Кстати, дорогая, мне очень нужно будет поговорить с тобой… наедине. Ты уделишь мне немного своего драгоценного времени сразу после нашего собрания? — совершая очередной круг по столовой, как бы невзначай поинтересовался Том, и я, поймав его обжигающий взгляд, попыталась изобразить соблазнительную улыбку и промурлыкала:

 — Конечно, котик! Любой каприз, я сегодня добрая!

Представив, как же моё обращение к одному из самых жестоких волшебников в Великобритании резануло слух у его подчинённых, я не смогла сдержать смех и вновь окинула взглядом сидевших за столом, демонстрируя абсолютное превосходство над присутствующими здесь, которое и так стало заметным после того, как Лорд Волан-де-Морт галантно уступил мне своё место.

 — Мне очень приятно это слышать, — едва заметно улыбнувшись в ответ, проговорил он, а потом обратился к мужчине, сидевшему прямо напротив него. — Амикус, а что ты хочешь рассказать мне сегодня?

Пожиратель в тёмной мантии начал докладывать, но не успел он произнести и трёх предложений, как Том перебил его:

 — Беллатриса, что с тобой? Ты хочешь что-то сообщить мне?

Он встал прямо напротив женщины с густой копной непослушных волос, которую я уже видела однажды в середине зимы в доме Северуса. Поскольку она сидела на два места дальше от последнего, то мне пришлось немного повернуться вправо, чтобы не пропустить ничего интересного. Моё дыхание вдруг прервалось на несколько секунд, ведь буквально в двадцати сантиметрах от меня неподвижно сидел тот, с кем я была так бесконечно счастлива почти полгода, тот, кого я сегодня с утра так отчаянно целовала на прощание, и я всей поверхностью кожи ощущала его напряжение, его боль от того, как я вела себя, что я добровольно отдавалась этому жестокому человеку, его сопернику. Кровь текла не только с моей щеки, она текла и из груди, но ничего было уже не исправить. Мне нужно было заставить поверить Северуса, что он мне не нужен. Мне нужно было спасти его, и поэтому я как ни в чём не бывало продолжила играть свою роль в этой пьесе.

 — Повелитель! — жалобно воскликнула миссис Лестрейндж, а потом с отчаянием посмотрела на Тома, но тот только усмехнулся ей в ответ.

 — Белла, не нужно мне ничего показывать. Если тебе срочно нужно сказать мне что-то важное, то говори, не стесняйся! Я весь внимание.

 — Повелитель… — волнуясь, с придыханием повторила Беллатриса, а Том продолжал внимательно на неё смотреть. — Именно… именно эту женщину я видела в доме Северуса Снейпа…

Она кивнула в мою сторону, а я сделала удивлённое лицо, насколько ситуация была неловкой.

 — И что же, по-твоему, делала эта женщина… — ехидно поинтересовался он, тоже кивнув в мою сторону, и надо сказать, до этого Главный Пожиратель Смерти никак не обозначил, кем же я всё-таки являюсь для него и что вообще здесь делаю. — В доме моей правой руки и самого верного последователя?

 — Она… целовала его… — шёпотом ответила Беллатриса, преданно смотря в глаза своему «повелителю», но он, услышав это, громко рассмеялся и, обогнув стол, подошёл к ней со спины и наигранно спросил:

 — Беллатриса, милая, что за чушь ты сейчас несёшь? Неужели ты хочешь сказать, что моя единственная, неповторимая и так горячо любимая мной супруга целовала того, кого я считаю чуть ли не своим преемником? Я бы очень расстроился, если бы это было правдой…

После того, как все присутствующие в Малфой-Мэноре узнали наконец мой статус на этом собрании, в воздухе повисло весьма ощутимое напряжение. Теперь стало ясно как божий день, что любому, кто посмеет тронуть меня или даже пожелать, сразу будет грозить серьёзная кара. Поскольку последняя фраза была адресована мне, и Том вопросительно посмотрел на меня в ожидании комментария, я философски заметила:

 — Знаешь, я бы на твоём месте тоже очень расстроилась… — и, поднеся стакан с бренди к губам, сделала большой глоток, посмотрев в сторону.

 — Дорогая, ты же не хочешь сказать, что то, что я сейчас услышал — правда? — мягким и шелковистым голосом уточнил Том, обойдя нас с Северусом сзади и встав прямо передо мной.

 — Нет, что ты! — картинно воскликнув, возразила я, поставив стакан обратно на стол. — Сколько мы с тобой знакомы, дорогой? Пятнадцать лет?

 — Четырнадцать, — невозмутимо поправил он, и я, наигранно обидевшись, спросила:

 — Неужели ты думаешь, что после четырнадцати лет весьма тесного знакомства я могу соврать тебе?

 — Разумеется, нет, дорогая, — широко улыбнувшись, бархатным голосом ответил Том, а потом снова начал мерить шагами комнату. — Кстати, а что ты вообще забыла в доме Северуса?

 — Эм… — протянула я, совершенно не желая прилюдно обсуждать весьма щекотливую ситуацию, а именно, что официально я была замужем совершенно за другим, несмотря на сказанные ранее Томом слова. Поэтому мне пришлось подключить… воображение. — А ты знал, дорогой, что Северус — специалист по ядам змей? Я же достаточно долго прожила в Австралии, а там их очень много, причём половина — ещё и смертельно ядовитые…

 — Как интересно… — усмехнувшись тому, как я ловко перескочила с этой скользкой темы, проговорил Том, медленно проходя за своими последователями. — Я, кстати, тоже неплохо разбираюсь в змеях…

 — Неужели? — заинтересованно воскликнула я и даже выпрямилась для пущего эффекта, изо всех сил пытаясь отвлечь его внимание от Северуса. — Помнится, раньше ты был специалистом в совсем другой области… К слову будет сказать, у меня зимой был один очень интересный случай…

 — Да, я знаю, — быстро произнёс он, проходя за моей спиной, а у меня от его уверенности в голосе больше не осталось никаких сомнений, кто ассистировал мне почти полгода назад.

 — А я всё голову ломала, кто же мог протянуть мне тот зажим… — насмешливо заметила я, неотрывно следя за тем, как Том неспешно прогуливается по просторной столовой.

 — Он там был как нельзя кстати, — немного раздражённо сказал он, видимо, прекрасно понимая, что мы вот уже в который раз разошлись во мнениях по поводу инструментария, но я упрямо гнула своё:

 — Но можно было обойтись и без него…

 — Нет, нельзя, — ещё более раздражённо возразил Том, закончив круг и встав напротив меня, а я в его глазах заметила тот самый огонь упрямства, который постоянно горел у талантливого и невероятно упрямого хирурга, которым он был когда-то давно.

 — Можно, — со сталью в голосе ответила я, выпрямившись и пристально посмотрев ему в глаза, — только ты обычно использовал этот зажим, а другие…

 — И только у меня обычно получалось… — упрямо начал говорить мой бывший ученик, но я с не меньшим упрямством в голосе перебила его:

 — Не только у тебя…

 — Ты же сама сказала в «Амортенции»!.. — даже не собираясь сдаваться, воскликнул он, немного повысив голос, но я вновь не дала закончить ему предложение и быстро произнесла:

 — Мало ли я что сказала!.. Я вообще… много чего говорила… лишнего, — но, поняв, что ещё немного, и мы начнём прилюдно ругаться, а все наши ссоры обычно быстро заканчивались… не совсем прилично, я, взяв себя в руки и присмирив немного гордость, дипломатично предложила: — Знаешь, на самом деле, мы могли бы обсудить этот вопрос… я имею в виду применение инструментария в той конкретной клинической ситуации… наедине.

 — Конечно, солнышко, — улыбнувшись, любезно согласился Том, опять начав ходить по комнате, — любой каприз, я сегодня добрый. И мы могли бы обсудить ещё и змей… если тебе, конечно, интересно.

 — Эм, инструментарий мне как-то более интересен, если честно, — совершенно не собираясь вновь возвращаться к этой теме, уклончиво заметила я, взяв в руки стакан и снова сделав глоток крепкого алкоголя. — Конечно, всё течёт, всё меняется… как сказал Сократ, но кое-что всё же остаётся неизменным.

 — Это сказал Гераклит, дорогая, — невозмутимо поправил Том, но дух упрямства уже зародился в моей душе.

 — По-моему, это всё же сказал Сократ, — уже более твёрдо повторила я, нисколько не сомневаясь, что была первым человеком среди его окружения, посмевшим с ним спорить.

Но Том лишь с усмешкой посмотрел на меня, наигранно вздохнул и, не закончив очередной круг вокруг стола, быстрым шагом направился прямо ко мне, а в его руках вдруг оказалась небольшая книга в простой чёрной обложке. Честно, чего-чего, а книги в такой драматичный момент я точно не ожидала, но он полистал её немного, а потом нашёл, видимо, нужную страницу и с громким хлопком положил на стол прямо передо мной. Приподняв одну бровь, я недоуменно посмотрела сначала на открытую книгу перед собой, потом на излучавшего невероятную уверенность Тома, но тот лишь взглядом указал на жёлтые страницы.

Мигом поняв намёк, я выпрямилась и склонилась над книжкой, но долго скользить по ровным строчкам печатного текста мне не пришлось: на развороте были короткие фразы, написанные курсивом, причём сначала на латыни, а потом на английском. И вторая же фраза гласила: «Omnia fluunt, omnia mutantur» — всё течёт, всё меняется(Гераклит). Прочитав это, я рефлекторно поджала губы, сделала глубокий вдох, а потом нашла в себе силы и совершенно непроницаемо посмотрела на Тома, триумф которого было очень трудно не заметить. Этот мерзавец даже и не пытался сдержать ядовитую усмешку, удержав-таки авторитет всезнающего гения, а его скрещённые на груди руки и продолжительная пауза были красноречивее любых слов.

Чтобы хоть как-то сохранить остатки достоинства, я вновь склонилась над книгой и как ни в чём не бывало сказала:

 — Надо же, как интересно! Каким, оказывается, мудрым человеком был Гераклит… «В одну реку нельзя войти дважды»… это тоже его, кстати.

 — Да, я знаю, — стараясь не выдавать смеха, ответил Том, а я опять поджала губы и пролистала несколько страниц сборника афоризмов. Том же, с улыбкой покачав головой из стороны в сторону, снова принялся прохаживаться по комнате.

 — Ой, смотри какая интересная фраза! — воскликнула я спустя несколько секунд, зацепившись за другие строчки. — Ни в чём не ошибаться — это свойство богов, но не человека. Это сказал…

 — Демосфен, — уверенно закончил он предложение, и я оторвалась от сборника и выразительно посмотрела на Тома, ведь он совершенно правильно назвал автора.

 — Это любой дурак знает, — высокомерно хмыкнула я, но Том вдруг остановился за спиной одного из мужчин и насмешливо проговорил:

 — Антонин, а ты знал, что эта фраза принадлежит Демосфену?

 — Нет, мой лорд, не знал, — немного замявшись, ответил тот, но в его голосе слышались весёлые нотки, а ещё более они усилились, когда он мельком посмотрел на меня с поджатыми губами.

 — Поздравляю, Антонин, по мнению моей горячо любимой супруги, ты не дурак, — проговорил Том на удивление ровным тоном, хотя в его словах и слышалась неприкрытая ирония. Несколько человек прыснули, тут же закрыв рот рукой, чтобы сильно не выдавать смеха, а я ядовито проговорила, чтобы хоть как-то ужалить кое-чьё раздутое эго:

 — А я и не подозревала до этого, что ты такой знаток мыслителей Древней Греции…

 — У меня широкий круг интересов, дорогая, — всё ещё посмеиваясь, сказал он.

 — Вот это да… — съязвила я, продолжая изучать книгу. — А откуда у тебя вообще этот любопытный экземпляр цитат мыслителей древности?..

Краем глаза я успела заметить, что мой бывший муж сразу ускорил шаг, чтобы подойти ко мне, но всё же успела отлистать книгу на начало. И первым делом мне бросилась на глаза надпись поверх титульника: «Пусть твой ум будет таким же ясным, как у философов Древнего Мира, а имя прочно закрепится среди величайших нашего времени. Я в этом нисколько не сомневаюсь и верю в тебя, Том! Проф. Г. Д. Байер». Увидев знакомое имя и не менее знакомую подпись, я даже рот открыла от ошеломления, а потом воскликнула:

 — А почему я до сих пор не знала о существовании этой книги?! Когда Генри успел тебе подарить её?!

 — На выпускном, — жёстко ответил он и, встав слева от меня, протянул руку, чтобы забрать книгу. Я тут же посмотрела на дату, напечатанную в самом низу страницы, и по ней догадалась, что это скорее всего была правда, год стоял тысяча девятьсот пятидесятый. — Дорогая, ты бы не могла вернуть мой сборник афоризмов?

Но я специально отодвинула книгу подальше вправо, и Том уже более рассерженно добавил:

 — По-моему, у тебя был учебник, подписанный лично профессором Байером, причём не один… Так что не могла бы ты вернуть мой сборник?

 — Он и сейчас есть, — подтвердила я, взяв в руки книгу и отодвинувшись максимально назад, то есть вправо. — И вообще, ты его можешь без повторения цитировать, а мне, как видишь, мудрости философов очень не хватает… — но во взгляде Тома начала разгораться нешуточная злость, чего мне было очень ненужно, так что я более мягко добавила, чтобы не обострять конфликт: — Не бойся, я отдам тебе его, только полистаю немного…

Он глубоко вдохнул воздух, словно в попытке унять злость, а потом отошёл наконец от меня, бросив на ходу:

 — Знаешь, твой любимый брат, Лестат, частенько говорил мне, что слову женщины верить нельзя ни в коем случае… и я даже склонен верить этим словам.

Но я лишь громко рассмеялась от этих слов.

 — Ха! Нашёл кому верить в таком вопросе! Да у него за последний год девушек было больше, чем у меня штрафов за превышение скорости! А ты прекрасно знаешь, как я люблю соблюдать скоростной режим, — и мои старания не пропали даром: обстановка немного разрядилась, и даже Тёмный Лорд сумел унять злость, а на его губах опять появилась неизменная усмешка. — Так что я бы тебе очень не советовала прислушиваться к подобным «специалистам»…

Я прервалась, чтобы снова отпить коньяк, а затем вернулась к своим рассуждениям:

 — Хотя с такой выборкой, а за пятьсот лет его похождений она весьма внушительна, можно в какой-то степени и согласиться с его словами… не знаю, тут смотря какая женщина, и что именно она говорит… Антонин, а вы как думаете? Вы же не дурак, верно?

Раз уж Том ранее использовал этого довольно красивого мужчину, чтобы посмеяться надо мной, то я решила не изобретать колесо и тоже обратилась к нему, подумав, что мистер Малфой и так потом получит от супруги за моё кокетство. Тот неуверенно улыбнулся мне, затем мельком посмотрел на проходившего мимо Тома, а потом дипломатично заметил:

 — Мне кажется, профессор Реддл, что ваш брат всё-таки прав…

 — А вы такой же большой знаток женщин, как Лестат, Антонин? — ещё шире улыбнувшись, промурлыкала я, лениво пролистывая страницы с афоризмами. Антонин немало смутился моим словам, но всё же усмехнулся и ответил:

 — Может быть, не такой, как ваш брат, но опыт определённо есть.

 — Всё ясно, мужская солидарность, — протянула я, не отрываясь от сборника. — Кстати, дорогой, ты бы видел последнюю спутницу Лестата, с которой он познакомил меня летом! Боже, когда это белокурое создание с шестым размером груди заявило: «Я никогда не включаю поворотники. Зачем другим знать куда я еду?», я не то что впала в шок, а сразу в клиническую смерть! Удивительно, как это создание вообще пускают за руль!

Нет, я была бы не я, если бы не брызнула ядом в сторону очередной девицы Лестата, а Том вконец расслабился и тихо посмеивался над моими шуточками, постепенно теряя бдительность и забывая про Северуса. По крайней мере, мне очень хотелось, чтобы он полностью сконцентрировал внимание на мне, а не на своей предполагаемой жертве.

 — Антонин, если ваш опыт общения с противоположным полом примерно такой же, как и у моего дорогого братца, то я вам сочувствую, — в заключение хмыкнула я, но Том на ходу заметил:

 — Дорогая, но не все же могут выжить после контакта… с некоторыми очень умными, но чрезвычайно ядовитыми особями.

 — Знаешь на личном опыте? — широко улыбнувшись правой половиной лица, парировала я, догадавшись, про кого шла речь. — Ну да, ну да, столько же чрезвычайно ядовитых особей в твоём окружении, причём не только я… удивительно, как ты ещё выжил?

Том тихо рассмеялся, а потом мимолётом проговорил:

 — Ревнуешь?

 — Пф! — возмущённо выдохнула я, отпив бренди. — Делать мне больше нечего. Я лучше почитаю что-нибудь интересное в библиотеке за бокальчиком… чая. Как видишь, книга уже есть, да и компания найдётся…

Я опять кокетливо посмотрела на Антонина, уже серьёзно смутившегося от моих слов, а потом закрыла сборник и собралась положить на стол, но Том незаметно подошёл ко мне со спины, аккуратно выхватил его, и он тут же растворился в воздухе. Обернувшись, я выразительно посмотрела на него, поскольку волны ревности исходили как раз таки от моего бывшего мужа, а не от меня, а потом наигранно проговорила:

 — Ревнуешь?

 — Ты даже не представляешь как, — донёсся до меня тихий ответ, который очень грел душу, даже больше крепкого алкоголя в почти пустом стакане, который я вновь взяла в руки вместо книги.

Но поставить стакан обратно не успела, так как Том вновь неслышно встал позади меня и осторожно взял его из моих рук, а затем поставил на маленький столик рядом с графином. Я удивлённо-возмущённо посмотрела на него, и он довольно тихо пояснил:

 — Думаю, тебе уже хватит… Знаешь, мне кажется, надо было всё-таки установить металлоискатели на входе…

Том снова подошёл ко мне со спины и наклонился так, что его лицо почти что касалось моей правой щеки, и я непроизвольно задержала вдох от такой близости. Он вытянул вперёд правую руку и, аккуратно проведя по обнажённой коже моего бедра снизу вверх, вынул из подвязки нож и поднёс к моему лицу. От его прикосновений я чуть сама не потеряла сознание, ведь они были такими родными, такими желанными, но всё же взяла себя в руки и невозмутимо забрала у него нож.

 — Ах, ты про это… — беспечно сказала я, помахав тонким лезвием из стороны в сторону.

Том выпрямился и опять встал напротив меня, чтобы посмотреть мне в лицо, и я, улыбнувшись и не сводя с него глаз, швырнула нож в сторону. Все удивлённо уставились на человека, изображённого на портрете прямо над входом в столовую: нож располагался ровно посередине расстояния между глазами пожилого волшебника с седыми волосами. Том изумлённо посмотрел на меня, поскольку я сделала настолько точный выброс, неотрывно глядя прямо ему в глаза, а я только рассмеялась и весело заметила:

 — Я же говорю тебе, я ещё вполне трезвая!

 — Но беззащитная… — возразил он, и я сразу перебила его звонким смехом:

 — Ты серьёзно считаешь, что у меня с собой только один нож?

Услышав это, Том довольно улыбнулся и опять начал прогуливаться по комнате, а я весело начала развивать свою мысль:

 — Знаешь, в чём прелесть холодного оружия, дорогой?

 — В чём же?

 — В том, что его можно использовать… quantum satis[4]. Сколько нужно, — непринуждённо ответила я, снова откинувшись на подлокотник и скрестив руки на груди. — И в умелых руках даже одним маленьким ножом можно натворить достаточно дел… а если их будет ещё и несколько…

Вот он, тот момент, когда вуаль шуток спала, и теперь я выглядела не красивой куклой властного и опасного хозяина, а вполне себе равным соперником. Не менее опасным, чем его нынешняя пассия. Только вот единственным отличием меня от неё было то, что я могла абсолютно не подчиняться самому опасному волшебнику столетия, и все присутствующие уже успели это понять.

 — Кстати, а что это были за девушки, которых ты сегодня ждал? — я попыталась сменить тему, ведь напряжение в воздухе достигло своего предела, и никто не хотел его нарушать. — Я, надеюсь, не помешала тебе своим приходом?

 — Нет, что ты. Я всегда рад тебя видеть, — невозмутимо заверил меня Том, не отрывая от меня пламенного взгляда. — Северус всего лишь обещал мне привести сюда одну девушку, студентку Хогвартса, с которой я очень хотел побеседовать. А немного позже он ещё хотел пригласить к нам на собрание свою жену…

 — И как ты всё-таки мог заподозрить меня в измене с Северусом, милый?! — снова картинно возмутилась я, нахмурив правую половину лица. — Для меня связь с человеком, уже состоящим с кем-то в законном браке, последняя низость… не правда ли?

Если до этого я только легко намекала на его связь с миссис Лестрейндж, то в этот раз это было почти прямое обвинение. Том не мог догадаться об этом, так что его смех был вполне закономерным, а вот последующая фраза немало удивила меня.

 — Ты же прекрасно знаешь, что я принадлежу только тебе…

В этот момент моё превосходство стало абсолютным, поскольку Тёмный Лорд, так легко убивавший до этого людей и державший долгое время в страхе всех присутствующих, открыто заявил, причём без капли иронии в голосе, кто имел власть уже над ним, полную и безграничную.

 — Да, знаю, — попав под гипноз его красных, но таких… до боли любимых глаз, тихо ответила я, а потом, поморгав, более уверенным тоном добавила: — Именно поэтому этот нож сейчас торчит из полотна над входом, а не из её черепа.

Услышав мою фразу, Беллатриса вскочила с места и, резко взмахнув палочкой, истошно прокричала:

— Круцио!

Но… ничего не произошло. Она ошарашенно уставилась на меня, а я посмотрела на Тома, и мы с ним одновременно громко рассмеялись.

 — Дорогая, ножом было бы гораздо эффективнее!

 — Сядь, Белла, если тебе ещё дорога твоя жизнь… — смотря прямо мне в глаза, произнёс он, а потом подошёл вплотную к своему стулу, котором я сидела, и осторожно взял в сильные руки мою правую стопу, будто моя нога была сделана из тончайшего фарфора. — Я бы на твоём месте не стал испытывать терпение профессора Реддл…

Беллатриса, словно раненый зверь, осела на свой стул, а Том аккуратно положил мою стопу к себе на левое плечо и, наклонившись, поцеловал внутреннюю поверхность моей голени. Я резко выдохнула, ведь это прикосновение губ насквозь пронзило моё сердце. Как же мне было больно в этот момент от этого невинного жеста, лёгкого поцелуя, потому как Том прекрасно знал всю карту моего тела, он выучил её за шесть лет нашей совместной семейной жизни. И сейчас не только я могла сделать ему больно. Том тоже мог причинить боль мне.

Отчаяние на моём лице промелькнуло буквально на сотую долю секунды, но Том сразу заметил его.

 — Ещё буквально десять минут, дорогая, — шёпотом попросил он, аккуратно положив мою ногу обратно на подлокотник. — Десять минут твоего терпения…

И Том отошёл от меня и медленно начал последний круг вокруг стола.

 — Трэверс, ты выполнил моё поручение? — в его уверенном голосе промелькнула… растерянность, я сразу уловила её, но не понимала, из-за чего она вдруг появилась.

Очередной Пожиратель начал отчитываться о проделанной работе, а я с ужасом осознавала, что через десять минут… «Неужели он выполнит обещанное через десять минут?» Тихие звуки шагов Тома отдавали в уши, словно это они, а не стрелки часов, отсчитывали время. И эти шаги были всё ближе и ближе ко мне. Наконец, он вернулся на ту точку, прямо напротив меня, с которой начал последний круг, и тут я услышала, как Северус вскочил со своего места.

Но он не успел взмахнуть палочкой, ровно как не успел и его соперник. Я, резко вскочив на ноги, бросилась к Тому и страстно впилась ему в губы. Он моментально выронил волшебную палочку из рук, крепко обнял меня, обхватил ладонями мои бёдра и, со всей силы больно вжав меня в одну из стен, так же неистово принялся целовать в ответ. Быстро проведя ладонями по моим плечам, он захватил края смокинга и резко дёрнул их в стороны, отчего пуговицы оторвались от ткани и со звоном посыпались на пол. Том отпустил меня буквально на тридцать секунд, чтобы стащить пиджак, а я в это время смогла стащить с него жилетку и кинуть в сторону, а потом он снова сжал меня в стальных объятиях, от которых я буквально потеряла остатки разума.

Расстегнув негнущимися пальцами две верхние пуговицы белоснежной сорочки, я провела ледяными руками по невероятно горячей, бледной коже шеи и груди, и сквозь поцелуи почувствовала резкий выдох. Том всегда так реагировал, когда я касалась его холодными руками. Я по старой привычке сразу отдёрнула руки, но он, почувствовав это, вернул их на прежнее место, с ещё большей страстью продолжая целовать меня и ещё сильнее прижимая моё тело к себе. В этот момент мне показалось, что я разорвусь на тысячу частей, осколков, от боли и счастья, которые полностью затмили разум. Какой же я дурой была, когда думала, что смогу убить его! Я была полностью в его власти, я горела от его касаний, от его сильных ладоней, что сжимали мои ноги, крепко сжимали, до боли. Я горела от его губ, таких родных, таких любимых губ, что с жаром отвечали мне сейчас. Я одновременно истекала кровью и была на грани экстаза от одного только его поцелуя.

 — Пошли все вон отсюда, немедленно, — прошептал Том, немного отстранившись от меня и неотрывно глядя мне в глаза. — ПРОЧЬ!

Последнее слово он громко рявкнул, и за его спиной послышались резкие звуки отодвигаемых стульев и множества шагов, в спешке покидавших комнату. Я не обращала на них никакого внимания, растерянно глядя прямо в багряно-красные глаза, и точно таким же взглядом Том смотрел на меня в ответ. Он коснулся губами моей левой щеки, с которой снова струйкой потекла кровь, и, пропитав моей кровью свои губы, снова принялся неистово целовать меня, как будто и не было всех этих долгих тридцати семи лет разлуки. Как будто и не было всего того ужаса, что случился за эти долгие годы…

Когда последние шаги затихли, Том отстранился от меня и едва слышно, над самым ухом, прошептал:

 — Зачем ты пришла сюда?

 — Ты знаешь, зачем… — так же едва слышно, на выдохе, ответила я, вновь целуя его.

 — Умоляй меня… — отчаянно поцеловав меня в ответ, выдохнул он.

 — Умоляю… — тихо попросила я, ещё крепче целуя родные губы. — Умоляю! Ты не тронешь его?

 — Нет…

 — Обещаешь?

 — Да…

 — Скажи мне это… — попросила я, со всей силы сжав его плечи и жадно поцеловав. Рассудок был уже на грани безумия, но мне нужно было закончить начатое, нужно было закончить…

 — Я обещаю, что не трону его, — едва-едва слышно прошептал Том после очередного отчаянного поцелуя. — Клянусь.

Услышав эти слова, эти заветные слова, ради которых я и затеяла это всё, я поняла, что пришёл тот самый момент. Пришёл момент закончить всю эту историю. Я не могла убить его, не могла причинить ему физический вред, но я знала, как сломить его дух. «Когда-то давно у меня уже получилось. Получится и в этот раз».

 — Знаешь, ты допустил один маленький промах… — закончив долгий и отчаянный, последний поцелуй, тихо проговорила я над самым его ухом. — Больше всего я уважала тебя за то, что ты всегда держишь своё слово. А теперь подыграй мне, ты же хотел отомстить ему?

Том стеклянными глазами уставился на меня, а я громким и ровным голосом произнесла:

 — Ты же всё понял, Северус? Всё кончено, дорогой, я никогда не была твоей и никогда не буду. И всё это время ты прекрасно об этом знал.

Я не сомневалась, что зельевар не слышал нашего с Томом диалога, ведь он всё ещё стоял на прежнем месте, окаменев от шока. Немного отстранившись от своего бывшего мужа, тоже оцепеневшего в это мгновение, я мягко оттолкнула его, и он послушно отпустил меня из крепких объятий. Я быстрым шагом дошла до Северуса и, встав прямо напротив него, сняла с безымянного пальца обручальное кольцо и сорвала с шеи цепочку. Твёрдой рукой я решительно взяла его горячую ладонь и вытянула перед собой, а затем положила украшения прямо в неё и сжала руку в кулак. Несмотря на то что моё сердце едва-едва совершало последние удары, потому что оно было разорвано в клочья, я нашла в себе силы посмотреть Северусу прямо в глаза полным льда взглядом. В этот момент мне показалось, что человек в нём умер окончательно, а передо мной стояла всего лишь статуя, оболочка. Но быть с ним больше я не могла, поскольку это именно из-за меня он лишился своей первой любви. Это я убила её, именно я.

Затем я подошла к Тому, который безразлично следил за нами всё это время и ядовито улыбнулась.

 — Том, прошу тебя, не заставляй меня повторять те слова, что я сказала тебе при нашей последней встрече. Я уверена, что ты их и так прекрасно помнишь.

Я хотела уже повернуться и направиться в сторону входной двери, но Том не дал мне этого сделать, резко схватив мою руку и больно сжав её.

 — Ты думаешь, что Северус — единственный, через кого я могу причинить тебе боль? — наклонившись к моему уху, прошептал он. — Но есть ещё кое-что, любимая, что ты любишь не менее сильно, чем своего мужа, которого ты сейчас сама же и убила. Я уничтожу его. Хогвартс. И всех, кто там находится. До последнего человека.

От его слов я чуть не потеряла сознание, потому как про Хогвартс совершенно забыла. И сейчас, представив, что из-за меня могут пострадать такие замечательные люди, как Невилл, Луна и остальные, я чуть не закричала. Но, моментально взяв себя в руки, я решила продолжить эту игру в покер и пошла на отчаянный блеф.

 — Делай что хочешь, — широко улыбнувшись правой стороной лица, с придыханием ответила я. — Мне всё равно.

И, резко вырвав руку из его стальных тисков, я в последний раз соблазнительно посмотрела на него и громко рассмеялась.

 — Au revoir[5], мальчики! — кинула я на прощание и, повернувшись, сделала пару шагов к выходу, но заметила, что Беллатриса тоже всё это время присутствовала в столовой и стала невольным зрителем этой трагедии. Ядовито улыбнувшись, я обратилась к ней: — Он теперь твой, дорогая!

И, опять рассмеявшись, быстрым шагом вышла прочь.

***

…Я осторожно взял её ногу в руки, словно всё ещё не верил, что та женщина, сидевшая прямо передо мной на моём стуле во главе стола — реальность, а не мираж. До этого я пару раз за вечер касался Тины, но только теперь, когда её мягкая ступня упиралась в моё левое плечо, я наконец убедился, что она здесь, рядом со мной. Она настоящая.

Несмотря на то что мой стакан с бренди разбился ещё до того, как хоть одна капля попала мне на губы, я буквально опьянел от этого касания. Я ничего не смог с собой поделать и, наклонившись, поцеловал кожу внутренней поверхности голени своей жены, не обращая абсолютно никакого внимания на то, что двадцать с лишним человек неотрывно следили за каждым моим действием. Я сразу заметил, как Тина резко выдохнула от моего поцелуя, и в этот момент я получил прямое доказательство того, что она всё ещё испытывала ко мне какие-то чувства. Да, я прекрасно знал, как же ей нравилось, когда я целовал её ноги… В этот момент я был готов упасть ниц перед ней, лишь бы получить возможность продлить эту пытку, лишь бы получить возможность ещё раз коснуться губами её ног.

 — Ещё буквально десять минут, дорогая, — шёпотом попросил я Тину, собрав остатки воли в кулак и аккуратно положив её ногу обратно на подлокотник. — Десять минут твоего терпения…

Я отошёл от неё и вновь принялся мерить шагами столовую, думая, что через десять минут наконец отпущу всех и приглашу Тину в свой кабинет для долгожданной приватной беседы.

 — Трэверс, ты выполнил моё поручение? — растерянно обратился я к одному из слуг, сидевшему по правую руку от Тины, а мои мысли в это мгновение были лишь о том, согласится ли она остаться со мной наедине, как и обещала до этого.

Я вдруг осознал, что если Тина прикажет мне сломать палочку, то я безоговорочно сделаю это. Если она прикажет мне вскрыть себе вены, то я так же не задам ни одного вопроса. Если она прикажет мне неподвижно стоять и смотреть, как Северус направит на меня смертельное заклинание, я послушно выполню её просьбу. Я вдруг осознал, что я её послушный раб. До сих пор.

Закончив круг, я посмотрел на Тину, собираясь позвать её в свой кабинет, как внезапно заметил, что мой противник резко вскочил и приготовился атаковать меня. Видимо, Северус подумал, что те десять минут — это моё предупреждение о скорой дуэли, но я был так растерян, я был так пьян Тиной, что даже не собирался отражать его атаку. Я сделал один глубокий вдох, уже смирившись с неизбежным поражением, как вдруг Тина бросилась ко мне, чуть не сбив меня с ног, и крепко поцеловала. Почувствовав неземной вкус её губ, я обезумел окончательно и, выронив палочку из рук, крепко обхватил её и принялся остервенело целовать в ответ.

Подняв Тину за бёдра, я с силой вдавил её в стену, и она вскрикнула от боли, но сразу же принялась ещё более пылко целовать меня. Ей всегда безумно нравилось, когда я вёл себя так, не церемонился с ней, грубо, сильно целовал, сжимая её ноги. В этот момент я словно перенёсся на тридцать семь лет назад, я был готов простить ей всё, абсолютно всё, лишь бы она позволила ещё хотя бы раз поцеловать её, прикоснуться к ней. Одним движением я разорвал смокинг, что был всё это время на ней, и пуговицы со звоном посыпались на мраморный пол столовой Малфой-Мэнора. Прижав Тину к стене, я на считаные секунды разжал крепкие объятия, чтобы стащить с неё смокинг и помочь ей снять с меня жилетку, а потом вновь обхватил её, с каждым разом целуя всё крепче и крепче. И с каждым поцелуем она всё с большей страстью отвечала мне, буквально горя в моих руках, несмотря на то что её руки оставались всё такими же ледяными, как тридцать семь лет назад. Но я сам горел от этих невероятно родных касаний холодных ладоней к коже моей шеи, моей груди.

 — Пошли все вон отсюда, немедленно, — прошептал я, немного отстранившись от своей жены и неотрывно глядя ей в глаза, а потом громко рявкнул: — ПРОЧЬ!

Несколько секунд я растерянно смотрел Тине в глаза и в них видел ту самую любовь, я видел в них безграничную любовь, видел, что она тоже отчаянно хотела быть со мной. «Зачем, зачем ты тогда бросила меня? — спрашивал я про себя, не в силах произнести даже слово. — Ты же любишь меня, любишь до сих пор… Я чувствую это! Зачем, Тина?»

Из раны на щеке Тины опять начала капать кровь, и я едва заметно коснулся губами свежего шрама, чтобы убрать проступившие кровавые капли. А потом опять принялся целовать её, отчаянно целовать, не обращая никакого внимания на покидавших столовую людей. В этот момент я обезумел оттого, что она, та, которой я целиком и полностью принадлежал, была в моих крепких объятиях, отвечала мне на каждое движение губ.

 — Зачем ты пришла сюда? — прошептал я, немного отстранившись от неё и окончательно потеряв остатки разума от захвативших эмоций.

 — Ты знаешь, зачем… — так же едва слышно, на выдохе, ответила Тина, снова целуя меня.

 — Умоляй меня… — выдохнул я, заранее зная, что соглашусь на любую её просьбу.

 — Умоляю… — услышал я в ответ в перерыве между полными адского пламени поцелуями. — Умоляю! Ты не тронешь его?

 — Нет…

 — Обещаешь?

 — Да…

 — Скажи мне это… — услышал я приказ и тут же послушно его выполнил:

 — Я обещаю, что не трону его. Клянусь.

Я снова принялся целовать её, абсолютно не беспокоясь о том, что будет дальше. В этот момент я не мог думать ни о чём, кроме её рук на моих плечах и её сладких, мягких губах.

 — Знаешь, ты допустил один маленький промах… — вдруг услышал я над самым ухом, когда Тина закончила последний поцелуй и немного отстранилась от меня. — Больше всего я уважала тебя за то, что ты всегда держишь своё слово. А теперь подыграй мне, ты же хотел отомстить ему?

Вот он, долгожданный нож, прямо в сердце. Я, впав в ступор, растерянно уставился на женщину со шрамом на левой щеке, моментально осознав, что вот уже второй раз попался на один и тот же крючок, а она тем временем громким и ровным голосом произнесла:

 — Ты же всё понял, Северус? Всё кончено, дорогой, я никогда не была твоей и никогда не буду. И всё это время ты прекрасно об этом знал.

Тина слегка упёрлась в мои плечи, и я понял, что она хотела, чтобы я отпустил её. Я послушно выпустил Тину из рук, и девушка-дьявол уверенным шагом подошла к Северусу. Она вернула ему обручальное кольцо и кулон, что всё это время висел на её шее, а я потерянно смотрел на происходящее и понимал, что почти что тридцать семь лет назад было ровно то же самое. История повторилась. Опять. Но если Северус наступил на эти грабли один раз, то меня они ударили уже дважды. Со всего размаху.

Резко развернувшись, Тина вновь подошла ко мне и, улыбнувшись ужасающей полуулыбкой, обратилась ко мне:

 — Том, прошу тебя, не заставляй меня повторять те слова, что я сказала тебе при нашей последней встрече. Я уверена, что ты их и так прекрасно помнишь.

Произнеся это, она собралась направиться к выходу, но мой разум захватила такая ярость, ненависть, безудержный гнев, что я резко схватил её за запястье и, удержав на месте, прошептал, наклонившись к самому её уху:

 — Ты думаешь, что Северус — единственный, через кого я могу причинить тебе боль? Но есть ещё кое-что, любимая, что ты любишь не менее сильно, чем своего мужа, которого ты сейчас сама же убила. Я уничтожу его. Хогвартс. И всех, кто там находится. До последнего человека.

Я сразу заметил отчаяние, промелькнувшее в её глазах. Тина смогла провести Северуса, поскольку он в первый раз столкнулся с этим, но второй раз обмануть меня у неё уже не вышло, как бы она ни старалась.

 — Делай что хочешь, — фальшиво улыбнувшись, прошептала она. — Мне всё равно.

Я расслабил руку, и Тина, резко дёрнув запястье на себя, высвободила его и рассмеялась истерическим смехом.

 — Au revoir, мальчики! — кинула она на прощание и, повернувшись, сделала пару шагов к выходу, но у самой двери столкнулась с Беллой, неподвижно наблюдавшей за всем этим фарсом. — Он теперь твой, дорогая!

И, снова рассмеявшись, вышла прочь из столовой. Проводив её взглядом я, сам того не ожидая, тоже рассмеялся в голос, а потом подошёл к Снейпу, неподвижно стоявшему на одном месте и стеклянным взглядом смотревшему прямо перед собой.

 — Ты привыкнешь, мой друг, — произнёс я, похлопав его по левому плечу. — Я же привык.

А затем вышел в огромный холл поместья Малфоев, где меня уже ждали мои верные слуги, не разойдясь после собрания, а ожидая, чем же всё закончится. В это мгновение пьяный бред окончательно ушёл из разума, и у меня моментально созрел план мести.

«Нет, дорогая, эта партия ещё не закончена, — подумал я, отдавая быстрые и чёткие приказы. — Теперь мы остались вдвоём. Ты блефовала, отчаянно блефовала. Ты как всегда не хочешь марать руки, ты попыталась сломить меня старым приёмом, но у тебя ничего не получилось. Я пообещал тебе, что не трону Северуса, и я действительно не причиню ему вред: в этом больше нет необходимости, ведь ты сама убила его. Но вот убить меня старым способом у тебя не получится».

Я был растоптан. Я был разгневан. Я был в ярости. Тина опять играла со мной, опять хотела избавиться от меня, исчезнуть из моей жизни, покончить с собой, чтобы вновь начать всё заново, но в этот раз у неё ничего не получится. Я заставлю её сделать выбор, даже если для этого мне придётся сравнять древний замок с землёй. Она либо будет со мной, либо убьёт меня, по-настоящему убьёт, потому как ей прекрасно известно, что только так можно меня остановить.

Закончив с приказами, я быстрым шагом вышел из поместья и направился к воротам, чтобы трансгрессировать. Мои последователи, те, что рискнули поучаствовать в моём грандиозном плане, так же быстро шагали позади меня, а потом один за другим исчезали в бархатной майской ночи. Автомобиля Тины уже не было у ворот, но я заметил две полосы от шин на грунте. Видимо, она так резко рванула, что резина оставила свой след рядом с воротами.

«Да, дорогая, я знаю, что это был блеф. И ты тоже прекрасно знаешь, что я понял это. Ты придёшь ко мне, обязательно придёшь, я в этом не сомневаюсь. Но сначала немного пошумим, — и с этими словами я взмахнул палочкой, которую поднял с пола в столовой сразу после ухода Тины, и щит, древняя и могущественная защита вокруг Хогвартса, раскололся на тысячи трещин и растворился в воздухе. — И тебе лучше поторопиться, пока в этом замке ещё есть живые люди».

***

Я вжимала педаль газа в пол и мчалась с бешеной скоростью по шоссе прямо в темноту ночи, почти не видя дороги из-за слёз. Проехав немного, я резко вывернула руль вправо и выскочила на встречку прямо под нёсшийся на меня грузовик. Но в последний момент сработали рефлексы, сторожевые рефлексы, и я сумела избежать столкновения с многотонной махиной, резко затормозив на обочине.

«Он понял, что я блефую! — впадая в очередную истерику, подумала я, оперевшись головой о руль. — Он всё понял! Он убьёт их всех!»

Всё получилось как всегда: я, пытаясь спасти одну жизнь, поставила под угрозу смерти пару сотен других. Как всегда я, пытаясь кого-то спасти, сделала всё только хуже. «Какое же я чудовище! Но я не могу убить его! Не могу!»

Судорожно рыдая, я больно ударилась лбом о руль, понимая, что или я убью Тома, или он убьёт всех моих друзей. Он убьёт не одну сотню ни в чём не повинных детей. И опять всё только из-за меня!

«Надо взять себя в руки, — подумала я, немного успокоившись и открыв бардачок. — Каждая твоя минута слабости может стоить кому-то жизни. Жалеть себя будешь после. Точнее, не жалеть. Я убью его, а потом застрелюсь сама. Но я никому в этом замке не позволю причинить вред детям».

И с этими словами я достала из бардачка FN Five-seveN, надёжный бельгийский пистолет, и запасной магазин с двадцатью патронами. Зарядив его, я бросила оружие на соседнее сидение и вновь вдавила педаль газа, опасаясь приехать слишком поздно.