***

 — Ты же всё понял, Северус? Всё кончено, дорогой, я никогда не была твоей и никогда не буду. И всё это время ты прекрасно об этом знал.

Эти слова, словно нож, вошли в моё сердце, и оно, сделав пару ударов, остановилось. Я как будто упал в глубокий колодец и лежал на самом дне, в ледяной воде и кромешной тьме, переломанный, истекающий кровью. Такой боли я ещё не испытывал до этого, даже когда держал безжизненное тело Лили Поттер в Годриковой Впадине пятнадцать лет назад.

Боковым полем зрения я заметил, как Тина высвободилась из крепких объятий Тома, которого до этого отчаянно целовала прямо у меня на глазах, и, решительно подойдя ко мне, сняла с безымянного пальца обручальное кольцо, а сразу после сорвала с шеи кулон со вторым кольцом. Взяв ледяной рукой мою правую ладонь, она положила эти никому не нужные больше символы, а затем сжала мою руку в кулак и безразлично посмотрела мне в глаза. В этот момент я словно окаменел, я не мог заставить себя шевельнуть хотя бы одним мускулом. Мне уже больше было незачем этого делать.

 — Том, прошу тебя, не заставляй меня повторять те слова, что я сказала тебе при нашей последней встрече. Я уверена, что ты их и так прекрасно помнишь, — обратилась Тина с кровоточащим шрамом на левой щеке уже к другой жертве, подойдя к нему ближе.

«Вот как ты решила… — одна-единственная ядовитая мысль появилась в голове. — Никто из нас тебе был не нужен. Ты пришла не спасать меня, а добить своего мужа. А заодно с ним и меня».

Том что-то ответил ей, но я не слышал его фразы. Все мои органы чувств постепенно отказывались воспринимать информацию. Я всё глубже и глубже погружался в ледяную воду колодца.

 — Au revoir, мальчики! — услышал я её последние слова, прежде чем она вышла из зала собраний. — Он теперь твой, дорогая!

Я невидящим взглядом уставился перед собой, абсолютно не зная, что теперь делать дальше. Вся моя жизнь разбилась на мельчайшие осколки, как тот стакан с бренди в самом начале вечера. Как же я плохо знал всё это время женщину, которую, казалось, любил больше жизни. За которую был готов отдать эту самую жизнь. Но она ей оказалась не нужна.

 — Ты привыкнешь, мой друг, — услышал я рядом с собой полный горечи голос Тома, когда он подошёл ко мне и коснулся моего плеча. — Я же привык.

А затем он вышел из столовой и громко заявил, что планирует напасть на Хогвартс. Даже со своего места я услышал его короткие и чёткие приказы, и что-то в моей мёртвой душе слегка шевельнулось.

«Покончить с собой ты можешь и попозже, — подумал я, сдвинувшись с места и начав прислушиваться к происходившему в холле. — Сначала надо предупредить остальных. Сначала надо спасти невинных людей. В конце концов, храбрая смерть в бою гораздо лучше, чем трусливая смерть в своём кабинете от яда».

Минут через десять я услышал, как Том и те, кто рискнул присоединиться к нему в этом безумном шаге, то есть примерно две трети из собравшихся сегодня, наконец покинули Малфой-Мэнор, чтобы перенестись к школе Чародейства и Волшебства. Я, собрав в кулак все остатки мужества, какие ещё у меня были, вспомнил самое счастливое воспоминание, какое у меня только существовало.

И в этот момент в зал, залитый солнечным светом, вошла она. Я не мог отвести от неё взгляд, насколько Тина была прекрасна в то утро. Я спокойно смотрел в глаза своей невесте, и она как будто пропитывалась этим спокойствием. Когда она произнесла последнее «да» и надела мне на безымянный палец левой руки обручальное кольцо, я не смог удержаться и, обхватив её лицо ладонями, стал неистово целовать, позабыв на мгновение даже о том, что мы находились в церкви и не одни. 

Несмотря на то что сердце разрывалось в клочья от этого воспоминания, оно всё равно оставалось самым счастливым в моей жизни. Даже несмотря на то, что сейчас я был вовсе не нужен ей. Но тогда у меня была иллюзия обратного, и я отчаянно в неё верил. И в доказательство этого из палочки медленно заструился серебристый дым и принял обличие двух изящных ланей. Отправив послания, я быстрым шагом вышел из столовой в холл старинного поместья.

Оглянувшись по сторонам, я встретился взглядом с Люциусом Малфоем и его женой, которые благоразумно решили остаться в тени. Нарцисса растерянно посмотрела на меня, поскольку невозможно было представить более бредовую ситуацию, чем ту, что развернулась в тот вечер у них на глазах. Я безразлично посмотрел на неё в ответ, а потом решительно вышел из дома на свежий воздух. Мягкий бархат прекрасной майской ночи ещё сильнее отравлял душу. Впитывая всей поверхностью кожи этот яд, я переместился за пределы поместья и сразу трансгрессировал.

Добравшись до замка, я услышал, как Том только что разрушил щит. Да, сейчас он был так зол и от этого так силён, что это не составило для него особого труда. Его ненависть к Тине была гораздо сильнее моей любви к ней. Я вдруг осознал, что он всё правильно делал до этого. Только всепоглощающая ненависть могла справиться с этой адской болью, что причинила Тина и мне, и ему, и теперь я прекрасно понимал это. Только вот я уже не был способен на такую ненависть. Я не был способен и на любовь. Всё, что мне сейчас хотелось, — это благородно отдать свою жизнь за обитателей замка, чтобы моя трусливая смерть была не напрасна.

Когда я ворвался в холл, то увидел, как мне навстречу быстрым шагом спускаются по главной лестнице Дамблдор и Минерва с перекошенными от ужаса лицами, а за ними начинали появляться испуганные ужасным грохотом учащиеся, одетые в халаты и пижамы.

 — Северус! — крикнул Дамблдор, но я сразу остановился и, неотрывно глядя ему в глаза, громко заявил:

 — Он уже здесь. Он идёт сюда.

Минерва, услышав мои слова, замерла на месте, а Дамблдор, быстро сориентировавшись, прокричал на весь замок, усилив голос с помощью магии:

 — Всем студентам и преподавателям быстро направиться в Большой Зал!

За спиной директора показался Аластор Грюм, а за ним Тонкс и другие члены Ордена, прибывшие сразу, как их оповестили об опасности. Они же и сообщили нам, что все камины в замке работают исключительно в одну сторону, и эвакуация студентов через каминную сеть с помощью летучего пороха просто невозможна. Да и не успели бы мы так быстро переправить такое большое количество студентов, даже если бы и была такая возможность.

Через несколько минут поток испуганных людей увеличился в несколько раз, и мы с остальными преподавателями постарались проконтролировать, как только могли, чтобы всеобщая паника раньше времени не закончилась катастрофой. Буквально за десять минут мы собрали всех студентов в Большом зале, в котором уже не было огромных деревянных столов, но запереть дверь с помощью магии не успели, так как Том уже ворвался в холл школы и одним резким движением направил на двери такое мощное заклинание, что они разлетелись в щепки.

Я с Дамблдором и Минервой отступил вглубь зала, и Том медленной и уверенной походкой вошёл в огромное помещение, заполненное испуганными людьми. Все в ужасе уставились на тёмного мага с бледной кожей и горящими красными глазами, одетого в полурасстёгнутую белую сорочку и чёрные классические брюки, а он, усмехнувшись, произнёс:

 — Так вот на чьей ты стороне, мой друг! А же я верил тебе, Северус. Верил. Так же как и ей.

 — Ты ничего не добьёшься, убив этих людей! Ты уже ничего никому не докажешь, — твёрдо проговорил я, неотрывно смотря в горевшие ненавистью багряно-красные глаза.

 — Ошибаешься, мой друг, — слегка улыбнувшись, тихо, но так, чтобы все его слышали, возразил Том. — Ты даже не представляешь, как ты ошибаешься. Ты очень плохо её знаешь, Северус. Она придёт сюда. Я заставлю её сюда прийти.

 — Том! — обратился к нему Дамблдор, сделав шаг вперёд. — Зачем ты всё это делаешь? Неужели ты на самом деле считаешь, что эти смерти безвинных маглорожденных детей принесут кому-то пользу?

От этих слов из груди Тома вырвался леденящий душу смех, а потом, повернувшись к директору Хогвартса, он насмешливо спросил:

 — При чём здесь это, Дамблдор? Разве этот двуличный шпион не рассказал тебе, зачем я всё это затеял?

Дамблдор удивлённо посмотрел на меня, и Том сразу понял расстановку сил.

 — Неужели ты хотел противостоять мне в одиночку, Северус? — с изумлением в голосе воскликнул он, снова смотря прямо на меня. — Неужели ты не рассказал нашему великому мыслителю, какая же интересная ситуация неожиданно сложилась? Надо же, какая безрассудная храбрость! Я даже проникся к тебе уважением, мой друг! А теперь отойди в сторону и не мешай мне закончить начатое.

 — Нет, — твёрдо заявил я и поднял палочку, приготовившись к атаке.

В этот же момент Том резко взмахнул своей палочкой, но я смог отразить его заклинание. Затем уже я наслал на него своё, но он так же легко отбился.

 — Прекрасно, Северус! — довольно улыбнувшись, проговорил мой противник. — Но это была лишь разминка!

И с этими словами он послал в меня настолько сильное заклятие, что меня отшвырнуло в сторону, а палочка откатилась к дальней стене. Я был совершенно оглушён, на грани бреда и реальности, но всё же мог продолжать следить за происходящим, хотя подняться пока был и не в силах. Следом за мной Том с лёгкостью оглушил Дамблдора с Грюмом и Кингсли Бруствером, а за ним и Минерву с Тонкс и Артуром Уизли, тоже отчаянно сопротивлявшихся ему, правда, ещё меньше Дамблдора.

Остальные преподаватели и члены Ордена не рискнули вступить в схватку с этим невероятно могущественным магом, ведь исход этого короткого поединка был ясен всем без исключения. Я заметил краем глаза, что Поттера буквально всего перекосило от боли, и он, скрючившись и оперевшись на своих друзей, стоял недалеко у одной из стен. Том же прошёл в центр зала и обратился к Пожирателям Смерти:

 — Кэрроу, Макнейр, Мальсибер, Гойл, Руквуд, Нотт, Яксли. Возьмите себе по одному ребёнку.

Пожиратели Смерти, не церемонясь, взяли под руки по одному трясущемуся от страха студенту, в основном это был второй и третий курс, и посмотрели на своего повелителя в ожидании дальнейших указаний.

 — Прекрасно, — взглянув на массивные часы на руке, произнёс Том. — Я дам ей пятнадцать минут. Молитесь, чтобы она успела к этому времени.

И, встав недалеко от возвышения, на котором раньше был преподавательский стол, он замер, задумчиво смотря в непроглядную темноту за одним из огромных окон. Силы постепенно возвращались ко мне, но я всё ещё не мог встать, хотя руки и ноги уже начинали меня слушаться. В этот момент казалось, что время в Большом зале остановилось окончательно. За все эти мгновения ни один человек не рискнул нарушить ту гробовую тишину, накрывшую, словно плотное одеяло, эту огромную комнату. Все в ужасе ждали, что произойдёт дальше. И никто, кроме меня, не понимал, из-за кого всё это происходило. Кто явился причиной всего этого ужаса.

Наконец, Том вышел из оцепенения и вновь посмотрел на наручные часы. Вздохнув, он выпрямился и спокойно произнёс:

 — Что ж, время вышло.

 — Нет! — услышал я истошный крик, и в центр зала прямо перед ним выскочил Невилл Долгопупс, держа наготове палочку.

Том с крайним изумлением посмотрел на пятнадцатилетнего парня, который осмелился противостоять ему, несмотря на то что самый могущественный волшебник столетия, Альбус Дамблдор, лежал сейчас на полу этого самого зала, оглушённый так же, как и я. Но Долгопупс даже не думал отступать, с яростью смотря Тому прямо в глаза. И вдруг на весь зал раздался уверенный, полный неимоверной злости голос:

 — Отойди в сторону, Невилл. Ты прав, дорогой, время вышло.

И следом раздался оглушительный выстрел.

***

 — Отойди в сторону, Невилл. Ты прав, дорогой, время вышло, — произнесла я голосом, полным ненависти и злости, стоя за спиной одного из мужчин в чёрной мантии, державшего в тисках одного из студентов младших курсов, а затем нажала на курок.

Спустя секунду труп мужчины с пробитой головой упал лицом вперёд, а на весь зал раздался истошный вопль испуганного парня в голубой пижаме, наполовину залитой кровью. Одним резким движением я схватила его за локоть и отшвырнула в сторону, туда, где стояла Помона Стебль.

Мне понадобилось ровно десять секунд, чтобы оценить обстановку. Восемь Пожирателей смерти держали в руках заложников, трое из них успело опомниться и взмахнуть палочкой, прежде чем раздался второй выстрел. Спустя ещё десять секунд на холодный пол обеденного зала упал второй труп с насквозь пробитым черепом. Одно заклинание попало в меня, два других — мимо, но эффект у них был примерно одинаковый. Ещё раз нажав на курок пальцем правой руки, я левой достала из подвязки на ноге один тонкий нож и швырнула его в невысокого роста женщину с рыжими волосами и грубыми чертами лица.

Уже четыре. Пока я целилась, ко мне сзади успел подойти грузный мужчина, но я, резко повернувшись вокруг своей оси, оглушила его ударом по сосудистым точкам на шее с двух сторон, а затем резко свернула шею. Ещё одно безжизненное тело упало на холодный пол. Тут же повернувшись вокруг, я пошла прямо навстречу Тому, неотрывно глядя ему в глаза. За те пятнадцать шагов, что я прошла, раздалось ещё пять выстрелов, и ещё один нож попал точно в череп. За эти мгновения в меня попало четыре смертельных заклинания, но я, не обращая на них никакого внимания, неумолимо приближалась к своей цели.

Всё это время Том невозмутимо наблюдал за тем, как я убивала его слуг, так же пристально смотря мне в глаза. Он не сделал ни одной попытки остановить меня, и я, наконец подойдя к нему на расстоянии пяти шагов, громко произнесла на весь зал:

 — Все, кому дорога жизнь, убирайтесь отсюда, пока ещё есть такая возможность!

Боковым полем зрения я заметила, как пара человек сразу опустила палочки, но одно заклинание всё же прилетело ко мне со спины. Не отрывая взгляда от красных глаз бывшего мужа, я сделала ещё один точный выстрел, ведь прекрасно помнила, где стоял тот человек, который рискнул пойти против меня. Ещё один, двенадцатый труп, упал на холодный каменный пол, залитый кровью. А затем я направила оружие прямо в голову Тома.

 — Надо же! — спокойно воскликнул он, находясь прямо под прицелом, а потом опустил взгляд на наручные часы, которые я когда-то давно подарила ему. — Двенадцать человек за… три минуты сорок девять секунд. Я впечатлён! За почти четыре минуты ты убила больше людей, чем я за последний год.

 — Убирайся отсюда, — полным злости голосом угрожающе произнесла я, но Том только усмехнулся мне в ответ.

Вдруг за моей спиной раздался крик:

 — Авада Кедавра!

И ещё одно заклинание угодило прямо мне в спину, но я невозмутимо продолжала держать оружие, а Том резко взмахнул палочкой и безразлично произнёс:

 — Не мешай нам, Белла, — я услышала звук отлетевшей в сторону палочки, а потом он с прежним спокойствием обратился уже ко мне: — Нет. Я не уйду отсюда. Чтобы остановить меня, тебе придётся меня убить. Давай. Но сначала, можно, я задам тебе один нескромный вопрос?

Я молча смотрела на него, всё ещё не решаясь выстрелить, и Том расценил моё молчание как утвердительный ответ и спросил:

 — Скажи мне, кого всё-таки больше: тех людей, что ты убила, будучи киллером в начале века, или тех людей, что ты спасла, будучи хирургом и оперируя около восемнадцати лет?

 — Двадцати четырёх лет, — поправила его я, полным льда взглядом смотря в красные глаза, полные спокойствия. — И тех и других примерно одинаково.

 — Надо же! Вот это да! — абсолютно искренне удивился Том, наклонив голову немного набок. — Мне вот интересно, а знали ли все эти люди, которые сейчас находятся в этом зале, кто на самом деле был рядом с ними почти весь учебный год? Могли ли они даже допустить такое, что рядом с ними всё это время жила опасная наёмная убийца, способная за неполных четыре минуты убить одиннадцать хорошо физически подготовленных мужчин, в совершенстве владеющих боевой магией?

Я по-прежнему молча смотрела на него жёстким взглядом, и Том, сделав шаг в сторону, но всё ещё находясь на мушке, стал развивать свою мысль:

 — Я думаю, дорогая, что прежде, чем ты убьёшь меня, мне всё же нужно представить тебя остальным, чтобы всем сразу стало ясно как божий день, кто всё это время был рядом. Под каким из имён тебя знают все эти люди? Мисс Велль? Доктор Снейп? Я позволю себе назвать ещё одно имя, под которым знал тебя уже я. Дамы и господа, позвольте вам представить, профессор Тиана Клодетта Реддл, доктор медицинских наук, оперирующий нейрохирург и женщина, ради которой я был готов на всё…

Том обвёл взглядом людей в зале, но вокруг повисла гробовая тишина. Я же боялась повернуть голову в сторону хотя бы на один градус, потому как теперь, после всего произошедшего, все мои друзья поняли, что я была ничем не лучше того самого тёмного мага, которым их пугали в детстве родители и имя которого боялись произнести вслух долгие двадцать лет. Но в этом-то как раз и была загвоздка, ведь только Дамблдор, непосредственно преподававший у Тома и знавший его фамилию, мог до конца понять всю сложившуюся ситуацию, а молодёжь же пока пребывала в недоумении, хотя последние слова моего бывшего супруга должны были навести их на нужные мысли.

 — Ты же Долгопупс, верно? — обратился Том к неподвижно стоявшему Невиллу, сделав уже два шага влево. — Невилл, как ты считаешь, все люди, они изначально рождаются добрыми или злыми, или же что-то в течение жизни заставляет их встать на ту или иную сторону?

Невилл так и застыл на месте от подобного вопроса, а потом медленно повернулся ко мне и полным ошеломления взглядом посмотрел на меня, но я упорно игнорировала его, неотрывно следя за каждым движением Тома, а в моей левой руке появилась мелкая дрожь, которую я никак не могла унять.

 — Ладно, я понимаю, вопрос действительно непростой, и вполне ожидаемо, что у тебя возникли с ним затруднения, — невозмутимо проговорил Том, держась так, словно мы были в лекционной аудитории, и он объяснял студентам какой-то сложный момент, а не посреди залитого кровью Большого зала, и несколько сотен пар испуганных глаз следили за ходом нашей «беседы». — Давай так, я расскажу тебе одну историю, а в конце неё ты снова попытаешься ответить на этот вопрос, договорились? Дорогая, ты же не против того, что мы с Невиллом немного поговорим? Я всё равно сейчас под прицелом, так что за безопасность своего… однокурсника можешь не переживать.

В который раз он получал на свои вопросы тишину в ответ, но казалось, его это нисколько не смущало, наоборот, Том с каждым словом чувствовал себя всё более и более уверенно, в отличие от меня, поскольку мне было прекрасно известно, какую конкретно историю хотел тот рассказать, и от осознания этого дрожь в руках только усиливалась.

 — Итак, жил-был один мальчик, сирота, — неспешно начал рассказывать Том, прохаживаясь по залу вдоль возвышения, на котором раньше был преподавательский стол. — Так получилось, что родителям он оказался не нужен… вообще никому оказался не нужен, и поэтому всё детство он провёл в сиротском приюте, порядки в котором были весьма… жестоки. Но мальчику повезло, у него оказались уникальные магические способности… и когда он это понял, то уже окружающие, издевавшиеся над ним, поняли, что такое… настоящая жестокость. Мальчика все стали бояться, а тот, не зная в жизни ничего другого, считал, что так и должно быть, что это… нормально.

Он сделал небольшую паузу, во время которой никто не посмел нарушить ту тишину, которая повисла вокруг. Все с замиранием сердца ловили каждое слово, произнесённое невероятно тихим голосом.

 — Поскольку мальчик был волшебником, то он, как и все вы, поступил в Хогвартс и принялся развивать свои способности. А они были поистине впечатляющими. Мальчик благодаря гениальному уму и таланту быстро стал лучшим на курсе, стал старостой факультета и школы, был любимцем преподавателей и лауреатом многих премий. Но любви, добру, дружбе никто его научить так и не смог, поэтому тот, о ком я сейчас говорю, продолжил развивать свои идеи, подкрепив уверенность мнением самого могущественного на тот момент мага, Геллерта Грин-де-Вальда, близкого друга вашего любимого директора. Вот ирония, ты не находишь, Невилл?

Правда, мальчик всё ещё лелеял надежду, что он может… пригодиться, что он сможет… заслужить любовь, заслужить уважение, если останется в месте, которое считал своим домом, уже в качестве преподавателя. Но всеми любимый преподаватель трансфигурации Альбус Дамблдор, в отличие от всех остальных своих коллег недолюбливавший мальчика, подключил весь свой авторитет и тому отказали в должности профессора, мотивировав юным возрастом, хотя профессор Диппет вроде как был и не против.

 — Том, прости меня… я был не прав… тогда… — прошептал Дамблдор, придя немного в себя и сев на пол, хотя подняться на ноги всё ещё не мог.

 — Я не держу на тебя зла, Дамблдор, и сейчас ты поймёшь почему, — ровно ответил Том, остановившись на месте и посмотрев на него. — Из-за того, что ты тогда отказал мне в должности профессора, я окончательно убедился, что стоял на верном пути, но в последний день в сиротском приюте… случайно очутился в госпитале… в котором впоследствии задержался на долгих четырнадцать лет. А задержался я там из-за одной удивительной женщины, с которой… познакомился в самый первый день. Из-за неё я, талантливый волшебник, поступил в обычный медицинский университет, учёба в котором оказалась намного труднее моего обучения магии.

Поначалу у меня с той женщиной, а она была нейрохирургом и только-только начинала преподавать в университете, были… сложные отношения. Чего скрывать, я ненавидел её больше кого бы то ни было, но только намного позже понял, что ненавидел я её оттого, что та женщина была одной из немногих, кто ставил мой авторитет, мою гениальность, то есть всё, что у меня в жизни было, под сомнение. Именно она долгие шесть лет заставляла меня каждый день доказывать свои способности, доказывать, что я действительно был гением, а не пустым местом, она огранила меня своим несносным характером, научила справляться с трудностями, именно благодаря ей я стал тем, кем являюсь сейчас.

Я не планировал оканчивать университет, но окончил его и стал врачом. Потом ординатуру, причём у той самой женщины, которая на тот момент стала моей полноценной наставницей, преподавателем, учителем. Мне, наивному, казалось, что как только я стану хирургом, то докажу наконец ей свою гениальность, но ирония оказалась в том, что до той самой женщины, ставшей к тому моменту профессором и заведующей отделением, мне всё равно было далеко. А ещё более забавным оказался тот факт, что женщина, которую я ненавидел долгие шесть лет, оказалась именно той, без которой я уже не представлял своей жизни. И я решил добиваться её, хотя она была явно старше меня, на тот момент двадцатилетнего мальчишки, на пятнадцать лет.

Она вышла за меня замуж, мы начали узнавать друг друга лучше, не скажу, что наша семейная жизнь была простой, ведь характеры у нас были очень тяжёлыми, но… именно эта удивительная женщина научила меня любить, научила тому, чему не мог научить никто другой. Я продолжал совершенствоваться в хирургии, занимался любимым делом, был… счастлив. Тебе, наверное, трудно в это поверить, Невилл, но когда-то давно я был уважаемым врачом. Не пользуясь магическими талантами, я был единственным препятствием между человеком и смертью, и многие готовы были молиться на меня…

Том снова замолчал, но теперь я чувствовала, что настроение присутствующих в зале резко поменялось: теперь он не выглядел чудовищем из преисподней, абсолютным злом, он был… человеком со сложной судьбой, ставшим плохим по трагическому стечению обстоятельств. И я с ужасом ждала того момента, когда мой бывший муж озвучит те самые обстоятельства. Сказать же что-то я была не в силах.

 — Моя супруга… она поначалу тоже не доверяла мне, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться её полного доверия, — продолжил он тихий рассказ, вновь сделав несколько шагов по залу. — Но я этого добился. Я такой человек, я всегда добиваюсь всех поставленных целей. А в один прекрасный день я узнал, что… у нас будет сын. Казалось, что счастливее меня в тот момент не было никого. Но именно тогда всё моё счастье закончилось. Вся моя любовь, вся моя… нужность… была лишь иллюзией. Моя супруга, женщина, которую я любил больше жизни, женщина, у которой под сердцем был мой ребёнок, добровольно пошла на суицид, убила себя и нашего дитя… я был разбит. Я лишился всего, что было у меня в жизни, всего, что я, никому не нужный в этом мире мальчик, любил. И я отрёкся от своего прошлого, отрёкся от своего имени, придумал себе новое, такое, которого боялся бы каждый в этом мире. И каждый из вас действительно с самого детства боялся произносить его. Я всегда добиваюсь своих целей.

Том остановился в шаге от Невилла и, посмотрев в его растерянные глаза, опять тихо обратился к нему:

 — Теперь, Невилл, когда ты услышал историю того мальчика, Тома Марволо Реддла, нейрохирурга в прошлом, а в настоящем — Лорда Волан-де-Морта, ты можешь ответить на мой вопрос? Родился ли я злым изначально или… непростое детство, недоверие окружающих и смерть жены и сына подтолкнули меня на подобное?

 — Я… я… — пробормотал Невилл, опустив палочку, ведь теперь, когда он услышал настоящее имя Тома и моё… прежнее, он наконец всё понял. Все всё поняли, и теперь чудовищем был далеко не человек, стоявший непосредственно перед ним, а немного дальше справа, человек, направивший дуло оружия прямо в голову своему супругу.

 — Да, интересный вопрос, не правда ли? Профессор Реддл, вы же такая умная женщина, вы не поможете вашему… коллеге? — издевательски поинтересовался Том, переведя горевший взгляд на меня, но я, истекая кровью, молча смотрела на него, не в силах дать ответ. Он и так был всем понятен. — Невилл, а ты вообще знал, что именно из-за твоей «сокурсницы» Беллатриса с другими тогда запытали до потери памяти твоих родителей пятнадцать лет назад? Где Поттер? Гарри Поттер, ты знал, из-за кого я тогда убил твоих родителей?! У тебя есть уникальная возможность посмотреть в глаза двум убийцам твоих родителей! Северус…

Том посмотрел в точку за моей спиной, и я ничего не смогла с собой поделать и тоже обернулась. Северус полусидя-полулёжа из последних сил пытался встать на ноги, неотрывно смотря прямо на нас.

 — Ты обещал мне, что не тронешь его! — отчаянно закричала я, повернувшись лицом к Тому и подойдя ещё на один шаг ближе к нему. — Ты обещал!

 — Тина, дорогая, я сдержал своё слово! — рассмеялся в ответ Том. — Смотри сама, он всё ещё жив и здоров. Немного оглушён, но это пройдёт буквально через десять-пятнадцать минут. Ты была чертовски права, я всегда держу своё слово. Бедняга Северус даже и не подозревает, что именно из-за него ты устроила весь этот спектакль полтора часа назад. Он даже и не подозревает, как коварно ты заполучила себе моё слово. Но именно из-за этого твоего желания спасти твоего нынешнего мужа ты настолько разозлила меня, что в итоге могли пострадать твои драгоценные друзья, ради которых ты взяла в руки оружие и примчалась сюда.

Том отошёл на шаг назад и громко продолжил длинную тираду, а мои руки уже вовсю дрожали крупной дрожью от каждого его слова:

 — Как же это благородно с твоей стороны! Ты, причина всего этого ужаса, сама же и спешишь на выручку, убиваешь злодеев ради спасения беззащитных детей. Так убей же и меня, главное чудовище в этом зале! Убей меня! Но сначала, ответь на один вопрос, последний. Пожалуйста. Почему ты тогда играла со мной? Почему ты тридцать семь лет назад растоптала меня, унизила, разорвала моё сердце, так отчаянно любившее тебя, на маленькие кусочки? Почему, Тина?

Услышав это, моя решительность пропала окончательно, а рука дрогнула и опустилась. Я посмотрела в красные глаза Тому, стоявшему передо мной, посмотрела полным отчаяния взглядом, а потом дрожащим голосом наконец нарушила молчание:

 — Три снайпера смотрели в прицел, когда я говорила тебе, что ты мне не нужен. По крайней мере, я заметила трёх, но их могло быть и больше. Они бы убили тебя, если бы поняли, как много ты значил для меня. Ты сам сейчас убедился, что ни один даже очень хорошо подготовленный волшебник не может противостоять киллеру моего уровня. Когда я говорила тебе те слова, я уже была трупом. Меня убили бы в любом случае, мне было не выносить нашего сына. Что я могла беременная сделать им?! Но прежде чем убить меня, они бы убили тебя, чтобы причинить мне ещё больше боли, отомстить мне за то, что я уничтожила их орден убийц, научивший меня убивать.

Из моих глаз скатились две слезы, а Том, услышав эти слова, замер на месте и растерянным взглядом посмотрел на моё мокрое от слёз лицо.

 — Я не могла тебе ничего сказать, даже знака подать. Тогда, тридцать семь лет назад, я спасала тебя точно так же, как сейчас спасала Северуса. Ты думаешь, я не знала, что в моей машине была заложена взрывчатка, когда садилась в неё?! Или ты думаешь, что я специально туда её заложила?! Я села в неё с единственной последней мыслью, что ты, тот, кого я любила больше жизни, остался жив! Пусть бы ты всю жизнь ненавидел меня, пусть! Но ты остался жив, ты мог жить дальше, начать с чистого листа, заново. Ты не обязан был расплачиваться за моё кровавое прошлое. А теперь, глядя мне прямо в глаза, соври, что на моём месте ты поступил бы иначе.

 — Не буду врать, — тихо ответил он, а в его голосе теперь отчётливо была слышна боль, — не поступил бы.

Слёзы уже в два ручья потекли из глаз, но я всё-таки нашла в себе силы закончить речь, прежде чем сделаю то, что уже давно должна была сделать.

 — Вот и ответ на твой вопрос: ты не чудовище, Том. Нет. Ты врач. Ты хирург. Ты тот, с кем я восемь лет оперировала бок о бок. Ты тот, с кем я восемь лет бок о бок спасала жизни. Ты тот, кто мог абсолютно без помощи магии сделать невозможное, ты мог буквально воскресить человека, подарить бесценную жизнь, когда казалось, что надежды уже нет. Даже я, имея за плечами двадцать четыре года опыта в хирургии, не смогу повторить то, что когда-то давно делал ты! Ты, абсолютно без помощи магии, мог сотворить чудо! — я подошла к нему совсем вплотную и положила руку в области его пятого межреберья слева, взяв пистолет в левую. — И где-то здесь всё ещё жив тот невероятный человек, смыслом жизни которого было спасение людей. Ты лучше, чем ты думаешь, поверь мне.

Я в последний раз взглянула в его полные боли глаза и прошептала:

 — Прости, прости меня, пожалуйста. Мне никогда не искупить своей вины за всё то, что я успела натворить за эти годы. Ты ни в чём не виноват: это я убила всех этих людей, твоими руками, но я. Это была я. Все эти годы я была готова отдать всё, что у меня есть, лишь бы попросить у тебя прощения. И сейчас у меня наконец есть такая возможность. Прости меня, если сможешь. Прости. И больше не твори глупостей, ладно?

И, улыбнувшись правой половиной лица, я резко отошла на два шага, поднеся к правому виску ствол пистолета, а затем нажала на курок.

***

 —…Прости меня, если сможешь. Прости. И больше не твори глупостей, ладно?

Ещё до того, как она сделала первый шаг, я понял, к чему всё шло. Её слова резанули меня похлеще самого острого ножа, но теперь наконец вся картинка сложилась.

В зале раздался ещё один выстрел, последний. Тина полными изумления глазами посмотрела на меня, а я, твёрдо сжимая её правую руку, которую в самую последнюю секунду сумел отвести от её головы, разжал пальцы и отбросил оружие в сторону. А затем крепко прижал к себе своё проклятие, божью кару, ту, что так отчаянно любил, люблю до сих пор.

 — Как ты мог поверить мне?! — закричала в истерике Тина, крепко прижавшись ко мне. — Идиот! Как же ты тогда мог поверить мне?!

 — Тина… — выдохнул я, изо всех сил прижимая к себе босую девушку с обрезанным до средней трети бедра платьем и свежим шрамом на левой щеке. Больше ничего сказать я так и не смог, судорожно вдыхая запах её волос, такой родной, опьяняющий запах.

 — Как ты мог поверить мне тогда?.. — содрогаясь от рыданий, спрашивала она снова и снова, а я не мог ответить на этот вопрос. — Идиот, как же ты мог поверить мне?! Ненавижу тебя, я тебя ненавижу!

Тина хлопнула меня по спине, заливая мои плечи слезами, а потом обхватила дрожащими ладонями моё лицо и прошептала:

 — Живой, господи, живой… глупенький, ты живой… как же ты мог поверить мне?!

Сейчас, держа её в крепких объятиях, я и сам задавался этим простым вопросом: «Как же я мог поверить, что моя Тина меня не любит?! Каким же я был идиотом!»

И тут над самым ухом я услышал судорожный вдох. Я тут же отстранился немного от Тины и вгляделся ей в глаза, пытаясь понять, что произошло. Находясь на грани обморочного состояния от охватившего меня страха, я опустил взгляд немного ниже, на её грудь, и увидел, как слева, где-то из четвёртого межреберья недалеко от грудины торчал кончик ножа. И с него небольшими каплями уже начала капать кровь.

Я сразу посмотрел перед собой и встретился взглядом с Беллой, с замершей после броска рукой и с ненавистью смотревшей прямо на меня. В следующее мгновение кто-то из мракоборцев её оглушил, но я уже мало что понимал в происходящем вокруг. Я крепко сжимал Тину за талию, словно таким образом мог помешать смерти забрать её у меня, и со страхом в глазах смотрел на неё. Тина же спокойно смотрела в ответ, и спустя пару хриплых вдохов до моего слуха донеслись едва слышные слова:

 — Слава богу!.. Прости меня, любовь моя… Прости за всё…