***

Несмотря на то что вот уже неделю как Том был «преподавателем» ЗОТИ, причём весьма строгим и требовательным, но в субботу мои друзья, пришедшие ко мне как всегда с утра пораньше, были немало удивлены сменой ролей.

 — Итак, женщина, тридцать четыре года, самостоятельно обратилась в приёмное отделение, жалобы на головную боль, головокружение, была двукратная рвота, зрительные галлюцинации. Тактика? — строго произнесла я, усевшись поудобнее на одном из стульев, а Том, поставив свой напротив, скрестил руки на груди и, не мигая, смотрел мне в глаза. — Доброе утро, Невилл.

 — И тебе, Тина, — немного смущённо произнёс Невилл, подойдя к нам и пожав руку сначала Тому, а затем Северусу, который сидел за рабочим столом Тома и внимательно следил за ходом моего опроса. — Доброе утро, профессор Снейп, доктор Реддл.

 — Анамнез заболевания? — уточнил Том, вежливо улыбнувшись Невиллу, а в это время к нам зашла Луна в компании Джинни, близнецов, их родителей, Тонкс и Дамблдора.

 — Тина, привет! Чем занимаетесь? — радостно поинтересовалась Луна, пока остальные, тоже поприветствовав меня, занимали свои обычные места, но я, продолжая играть в «гляделки» со своим учеником, коротко ответила:

 — Проверяю, насколько атрофировалась кора больших полушарий у нашего непревзойдённого гения. Анамнез заболевания? Заболела постепенно, три дня назад, причиной считает смену погоды, сутки назад, сразу после первой рвоты, появились галлюцинации.

 — Данные физикального осмотра? — всё ещё избегая поспешного ответа на мой вопрос, уточнил Том, а гости, поняв, что к чему, тихо замерли, внимательно следя за каждым нашим словом.

 — Что конкретно тебя интересует? — уклончиво поинтересовалась я, ведь задача была с подковыркой, и вот так просто давать подсказки мне очень не хотелось.

 — Кожные покровы, видимые слизистые, температура, давление, пульс, уровень сознания, — перечислил он, внимательно смотря обжигающим взглядом прямо мне в глаза, и мой допрос стал больше походить на игру в покер, чем на обсуждение клинического случая, потому как и ежу было понятно, что моей целью было запутать его, а Тома — показать, что он всё ещё способный врач.

 — Сознание… лёгкая оглушённость, кожные покровы немного желтушные, склеры желтушные, температура тридцать восемь, давление восемьдесят на пятьдесят, пульс сто сорок, — ответила я, тоже скрестив руки на груди.

 — Что с печенью по биохимии? — мой «ученик» всё-таки попался на крючок, и я довольно улыбнулась.

 — Ферменты зашкаливают. Тактика?

 — Что-то мне подсказывает, что это непрофильный пациент… — неуверенно протянул Том, и я, ещё шире улыбнувшись, поинтересовалась:

 — И куда ты его отправишь, если он не профильный?

 — В инфекционное отделение, — вынес наконец вердикт наш гений, и я, помолчав немного, смакуя свою победу, флегматично произнесла:

 — Хорошо. Только в инфекционном отделении через два часа стало на один труп больше, поскольку вы ошиблись, доктор Реддл, пациент был профильный. А из патолого-анатомического отделения на следующий день после вскрытия пришёл ответ…

В этот момент я посмотрела на стол, за которым сидел Северус, потому как на нём лежала бумага и мой Parker, но мне было так лень вставать, что я уже десять раз пожалела, что не волшебница и не могу воспользоваться замечательным заклинанием Акцио. Северус, заметив мой взгляд, усмехнулся, а затем взял в руки нужные предметы и подошёл ко мне.

 — Спасибо, — тепло улыбнулась я ему, когда пергамент и ручка оказались у меня в руках, и он, поцеловав меня в щёку, прошептал:

 — Не за что, — а затем снова вернулся на своё место, чтобы продолжить следить за ходом нашего с Томом противостояния.

 — Итак, из патолого-анатомического отделения вы получили вот такой результат, доктор Реддл… — мне пришлось сделать небольшую паузу, во время которой я без лишних подробностей изобразила протокол вскрытия, а после протянула бумагу Тому.

Тот, только вчитавшись в написанное, недовольно пробормотал:

 — У тебя как был дрянной почерк, так и остался… и вот что здесь написано?.. Ха!

 — А вы сначала попишите с моё, доктор Реддл, а потом я посмотрю на ваш почерк… — надменно парировала я, но Том, дочитав протокол до конца, возмущённо воскликнул:

 — Так нечестно! Ты сказала, что кожные покровы чистые, и в анамнезе заболевания тоже не было контакта с ядовитыми пауками! Где ты их вообще видела в Англии?! Я тоже немало писал, но мой почерк по-прежнему каллиграфический.

 — Твой почерк каллиграфический потому, что ты почти сорок лет бездельничал, а не писал, как некоторые, десять лет подряд по пять историй в день… Я их видела в Австралии, где же ещё? Между прочим, сейчас с учётом распространённости перелётов такое даже в Англии не редкость, и надо быть готовым ко всему. Пациентка не заметила укуса, так оно чаще всего и бывает у этого вида, а сам укус в латеральной области левого бедра, выглядит как небольшой прыщик, при осмотре заметить невозможно. А умерла она от вклинения… Надо же, какой промах… — у меня абсолютно не было цели скрывать своё самодовольство, но Том даже и не собирался сдаваться.

 — Про зрачки тоже ни слова!..

 — А ты не спрашивал, — я мельком посмотрела на Северуса, и тот, улыбнувшись, покачал головой в сторону, поскольку уж кто был мастером заваливать учеников, так это Северус, но даже он не вёл себя так на занятиях. — Ты вынес тактику, она оказалась неправильной, так что хватит возмущаться. Но я могу дать тебе ещё один шанс, если тебе так хочется отыграться…

 — Хочу, — твёрдо ответил Том, и я, переведя взгляд на своего упрямого «ученика», снова начала диктовать условия:

— Мужчина, сорок лет, простые слуховые галлюцинации, головная боль, считает себя больным месяц…

 — Данные томографии? — в лоб спросил он, и я, уже нисколько не хитря, ответила:

 — Объёмное образование в левой височной доле. Тактика?

 — Плановая операция, — нисколько не сомневаясь, ответил Том, и я, довольно улыбнувшись, произнесла:

 — Показания, противопоказания, методы обследования, подготовка, ход операции, три варианта минимум, анестезиологическое пособие, осложнения и их предотвращение.

 — А я-то думал, почему всё так просто, — усмехнулся Том, догадавшись, почему условие было настолько прозрачным. — Это надолго…

 — А я никуда не тороплюсь, — невозмутимо заметила я, пододвинув стул ещё немного ближе к Тому, а затем скинула с ног балетки и положила ступни ему на колени, а сама вальяжно откинулась на спинку стула и закрыла глаза. До моего слуха донёсся смешок, а после мягкий баритон начал повествовать мне о способах удаления опухолей, а я стала внимательно вслушиваться в ответ, параллельно наслаждаясь поглаживаниями горячих рук моих нижних конечностей.

Конечно, за время весьма продолжительного ответа у меня были замечания и комментарии, но в целом доктор Реддл очень хорошо подготовился к моему опросу, может, ещё и потому, что тот был далеко не первый, и мой бывший ученик учёл предыдущую критику, а ещё нашёл наконец нормальные учебники, а не те, что он читал до этого. Только вот долго наслаждаться таким хорошим ответом и не менее хорошим массажем ног я не смогла, потому как спустя двадцать минут сидения в одной позе у меня начала болеть спина.

 — М-м-м… — протянула я, выпрямившись и помассировав немного правую лопатку, докуда могла дотянуться пальцами, но боль никуда не исчезала.

 — Что, опять болит позвоночник? — прервав ответ, поинтересовался Том, заметив, как я начала растирать спину.

 — Угу, — кивнула я, и он, аккуратно убрав мои ноги со своих колен, встал с места и подошёл ко мне сзади.

 — Здесь? — уточнил Том, нажав на точку в шейном отделе позвоночника, и я невольно вскрикнула от пронзившей меня боли. — Всё ясно… Тина, тебе же всего двадцать четыре, неужели опять начинаются проблемы с позвонками?

 — Это всё бесконечная писанина! — возмутилась я, а Том тем временем начал аккуратно массировать мне плечи и спину, и боль как по волшебству начала исчезать. — И стоячие операции. И наследственность, может быть… Томограмма показала, что у меня уже есть очаг на цэ четыре[1]…

 — А мне всё-таки кажется, что на цэ шесть, — прошептал он, немного сильнее надавливая на спину.

 — На цэ шесть у меня было в прошлый раз, а сейчас цэ четыре, — возразила я, но Том, тихо рассмеявшись, снова нажал на ту самую болевую точку, и я не смогла ничего с собой поделать и громко вскрикнула: — Ай!

 — Цэ шесть, — в качестве заключения произнёс Том, а я в этот раз не стала спорить, боясь, как бы он снова не нажал в то самое место. — Ого, какое мышечное напряжение[2]…

 — Угу, — промычала я, постепенно отключаясь от блаженства, ведь у моего бывшего мужа был диплом мануального терапевта, так что его массаж был невероятно приятным и полезным действом. — Конечно, больше же некому массировать мне спину… господи, какие же у тебя всё-таки золотые руки…

 — А тридцать минут назад кто-то активно пытался поставить под сомнение мою квалификацию… — всё тем же тихим голосом насмешливо заметил он, а я старательно сдерживалась, чтобы не застонать на глазах у друзей, потому как Том прекрасно знал, как сделать так, чтобы у меня не просто перестала болеть спина, но и ещё чтобы мне было очень… приятно.

 — Конечно, пыталась, — подтвердила я, не открывая глаз. — Руки-то у тебя золотые, а вот мозги — куриные…

 — Я бы на твоём месте был поосторожнее со словами, я же и обидеться могу, — невероятно вкрадчивым голосом произнёс Том, начав медленно наклонять мою голову на левый бок, причём чем сильнее он отклонял, тем становилось больнее.

 — Ай! — снова воскликнула я, но мой мануальный терапевт лишь строго сказал:

 — Терпи, — и продолжил ещё больше отклонять голову так, что я ещё громче закричала.

 — Том, я, конечно, понимаю, что после всего произошедшего тебе очень хочется свернуть голову моей сестрёнке, но это уже слишком… — где-то справа от меня раздался невероятно мелодичный голос Лестата, а Том в это время резко перестал давить мне на голову, и боль тут же ушла, причём и та, которую вызвал он сам, и та, что преследовала меня вот уже не первый год.

 — Что ты, Лестат, как я могу! — рассмеялся Том, закончив массаж, а я была готова зарыдать от счастья, потому как моя спина перестала болеть от слова «совсем».

 — Господи, как же хорошо!.. — едва смогла выдавить из себя я, запрокинув голову кверху и закрыв глаза. — Ты просто волшебник!

 — Неужели? — ехидно уточнил Том, а вокруг поднялся дружный смех.

Я, поняв, почему смеялись мои друзья, тоже широко улыбнулась, а затем, не открывая глаз, ответила:

 — Ты прекрасно понял, что я имела в виду… Господи, если бы я была министром магии, то я после такого массажа добровольно отдала бы тебе свой пост!

 — Надо же! — воскликнул он, судя по всему, вернувшись на своё прежнее место. — Интересно, а если я предложу свои услуги Корнелиусу, он поступит точно так же?

 — Не знаю… но я не переживу, если узнаю, что ты делал массаж кому-то, кроме меня… — пробормотала я, всё ещё не отойдя от необычайной лёгкости в спине.

 — Как интересно, — ехидно заметил Том, вновь положив мои ступни себе на колени и начав и массировать. — То есть если я пересплю с кем-то, то тебя эта новость не заденет так сильно, как то обстоятельство, что я сделал кому-то массаж? Хотя я вообще представить себе не могу, кем должен быть человек, чтобы самый могущественный маг этого столетия массировал ему плечи… если ты не забыла, то массажу я обучился только потому, что у тебя начала болеть спина в прошлый раз…

 — Не знаю, кем должен быть этот человек… — повторила я, наслаждаясь касаниями горячих ладоней моих ног. — Бывшей женой, например? Или любовницей…

 — А если бывшая жена и есть любовница? — Том не мог не уловить мой намёк про Беллатрису, но изящно увернулся от этой скользкой темы, хотя моя ревность, несомненно, тешила его эго. — А ещё по совместительству и…

 —…наставница… — продолжила я фразу, выпрямившись и открыв глаза, а Том, довольно улыбнувшись, закончил её:

 —…и друг. Что ж, жаль, конечно, что ты сейчас в законном браке с другим и изменять не собираешься, но ты всё ещё остаёшься моим другом. И учителем. Хотя бы что-то.

 — Если я узнаю, что ты делал ей массаж, то мигом отправлюсь в Азкабан и придушу её голыми руками, а тебе ампутирую эти самые руки! — чтобы хоть как-то замять образовавшуюся неловкость, буркнула я, опять закрыв глаза и откинувшись на спинку стула, а Том на мою фразу громко рассмеялся.

 — Надо же, вот это ревность! То есть спать мне можно с кем угодно, а массаж — только тебе?

 — Угу, — промычала я, замерев на мгновение от того, как он провёл кончиками пальцев по моей ступне. — Я тебя предупредила.

 — Тина, дорогая, а ты не забыла спросить своего мужа, не против ли он, чтобы именно я делал тебе массаж? — продолжая смеяться, поинтересовался наглец, и я, опомнившись, открыла глаза и виновато посмотрела на Северуса.

 — Если у тебя так болит спина, то я не против, — мягко улыбнувшись, тихо ответил он, только вот в его глазах была неподдельная грусть, и мне сразу стало немного не по себе.

 — А мне вот интересно, Северусу тоже можно спать со всеми подряд, или такие вольности дозволены только мне? — продолжал издеваться Том, и я, переведя взгляд на него, высокомерно заметила:

 — Во-первых, Северус — мой законный муж, а ты нет, так что, по-моему, всё логично. А во-вторых, на Северуса никогда не вешались студентки, коллеги и просто прохожие девицы…

 — Это потому что у него такой же дрянной характер, как и у тебя, — язвительно прокомментировал мои слова Том, мельком посмотрев в сторону зельевара, который выразительно смотрел на то, как Том уже даже не притворялся, что делал массаж, и просто гладил мои голени. — Хотя сейчас он так изменился, что и на него могли бы вешаться студентки, если бы не знали, что он женат на такой сумасшедшей, как ты…

 — Пф, все прекрасно знали, что ты женат на мне, но всё же это не мешало делать вот так… — с этими словами я быстро встала на ноги, расстегнула свою рубашку и, подойдя к Тому, прислонила его голову к своей груди и страстно воскликнула: — Доктор Реддл, а вы не посмотрите, у меня где-то вот тут что-то колет! Если нужно, то я могу и бюстгальтер снять…

 — Тина! — рассмеявшись, сказал Лестат. — Хватит совращать несовершеннолетних, им ещё рано на такое смотреть!

А Том, крепко прижав меня к себе, уткнулся лицом в мою грудь и воскликнул:

 — Замри, мгновенье, ты прекрасно[3]…

Все вокруг рассмеялись такому оживлению бывшего тёмного мага при виде моей груди, хотя что-то мне подсказывало, что одному человеку за моей спиной всё же было не до смеха. И от этого мне стало невероятно противно, ведь я бы вроде была и не против того, чтобы Том обнимал меня, хоть обнажённой, хоть нет, но…

 — Да уж, если бы ты заключил пари с дьяволом, то ты бы сейчас отправился прямиком в ад, — язвительно заметила я, с больши́м трудом отстранившись от Тома, а затем стала застёгивать пуговицы рубашки, поскольку подобный вид действительно был не очень приличным. — Где тебя, между прочим, давно уже заждались. И ты вроде обещал не приставать ко мне!

 — Так ты сама предложила, разве нет? — наигранно возмущённым тоном воскликнул Том, следя за движениями моих пальцев, а я недовольно поджала губы, потому что этот наглец был прав. — Смотри, сколько вокруг свидетелей!

 — И не стыдно тебе? — пробормотала я, сев на своё прежнее место и старательно избегая смотреть в сторону Северуса.

 —…сказала любительница оголять грудь в присутствии несовершеннолетних школьников, — язвительно заметил Том, и от его фразы вновь послышались старательно скрываемые смешки. — И как ты только это терпишь, Северус?

После этого я уже не могла избегать взгляда супруга, но тот лишь молча посмотрел на меня, и его взгляд был красноречивее любых слов.

 — Прости… — виновато пробормотала я, застегнув последнюю пуговицу на воротнике. — Это всё этот мерзавец провоцирует меня!

 — И опять во всём виноват я, — протянул Том, скрестив руки на груди и запрокинув ногу на ногу. — Знаешь, дорогая, я ещё сильно подумаю насчёт массажа твоей спины…

 — Что значит «сильно подумаю»?! — возмущённо воскликнула я, потому как теперь этот массаж был необходим мне как воздух. — Ты же прекрасно знаешь, как сильно у меня болит спина и что после одного раза эффект быстро пройдёт и нужен хотя бы курс?!

 — Ну, не знаю, не знаю, как-то «мерзавец» не очень располагает меня к массажу… — капризно сказал Том, сделав вид, что его очень заинтересовал потолок больничного крыла.

 — Вот так вот, да? — прошипела я, наклонившись вперёд.

 — Да, — усмехнулся он, снова посмотрев на меня. — Даже не знаю, что могло бы заставить меня согласиться на это…

 — Не знаешь? — повторила я, поднявшись на ноги, и подошла со спины к Тому, а в это время к нам в больничное крыло зашли мои бывшие соседки по спальне.

 — Привет, Тина! Чем занимаетесь? — весело поинтересовалась Лайза, но братец не дал мне ответить.

 — Девочки, а вы сами не видите? Ваша подруга соблазняет своего бывшего мужа на глазах у нынешнего.

 — Заткнись, Лестат, — сурово одёрнула я шутника под дружный смех окружающих, хотя сама в этот момент и немного покраснела. А затем положила ладони на плечи, закрытые пиджаком, и, наклонившись, расстегнула пуговицу и аккуратно сняла его с Тома.

 — Дорогая, ты же сама себе противоречишь, посмотри, что ты делаешь! — рассмеялся в ответ Лестат, но я невозмутимо пояснила:

 — Я всего лишь хочу заставить доктора Реддла ещё несколько раз сделать мне массаж моей многострадальной спины, вот и всё.

 — А что, твой муж не может помассировать тебе спину? — ехидно заметил Том, а я в это время провела руками по его плечам, закрытым чёрной классической сорочкой.

 — У моего замечательного нынешнего мужа нет медицинского образования и диплома мануального терапевта, — тихо возразила я, наклонившись к его уху, и даже сквозь тонкую ткань смогла почувствовать, что мышцы заметно напряглись уже от моих действий. — Ого, какое мышечное напряжение…

 — У меня спина никогда не болела в отличие от некоторых…

 — Надо же, и как тебе это удалось за семьдесят лет? — промурлыкала я, стараясь в точности копировать движения Тома, хотя получалось у меня, наверное, так себе, и его усмешка прямо свидетельствовала об этом. — А вот у меня к моим двадцати годам очень болит… и я была бы тебе очень благодарна, если бы ты помассировал её мне.

 — Не знаю, надо подумать, — закрыв глаза, протянул он. — И знаешь, раз уж у твоего нынешнего мужа нет диплома мануального терапевта, а у меня есть, то, может, стоит поменять мужа?.. Я бы каждый вечер делал тебе массаж… как раньше…

 — Но ты же не откажешь мне, если я всё-таки останусь с Северусом? — я постаралась говорить достаточно громко, чтобы мои слова было слышно даже на расстоянии, поскольку ситуация начинала выходить из-под контроля.

 — М-м-м, может быть, — выдохнул Том, а его мышцы плеч напряглись ещё сильнее. — Смотря как ты меня попросишь…

 — Пожалуйста… — прошептала я над самым его ухом, на что получила судорожный выдох. — У меня так болит спина, и только твои золотые руки могут помочь мне…

Постаравшись так, чтобы мои распущенные волосы полностью закрыли нас от окружающих, я наклонилась ещё немного и едва заметно коснулась губами того небольшого кусочка обнажённой кожи шеи, который был не прикрыт рубашкой. И реакция на мои действия не заставила себя долго ждать, Том нервно сглотнул и расстегнул правой рукой пуговицы на вороте рубашки.

 — Невилл, ты бы не мог открыть окно? — выпрямив спину, невозмутимо обратилась я к своему другу. — А то здесь одному дедушке вдруг перестало хватать воздуха, и я боюсь, как бы ему не стало плохо…

 — Да даже мне стало плохо после такого! — воскликнул Лестат, и я недовольно посмотрела на него, поджав губы. — Невилл, будь другом, открой всё-таки окно, а то Тинь-Тинь доведёт Тома до обморока, вон, он уже и рубашку готов снять…

Невилл, с улыбкой посмотрев на меня, всё же выполнил мою просьбу, и я облегчённо вдохнула свежий воздух, потому как в больничном крыле действительно стало как-то… жарко. А затем продолжила свои уговоры.

 — Пожалуйста, — снова прошептала я над ухом Тома, на что получила ещё один судорожный выдох. — Умоляю… Мы же оба знаем, что ты этого хочешь…

 — Да… — едва слышно выдохнул он, и я, услышав наконец заветное слово, тут же убрала руки с его плеч и радостно воскликнула:

 — Вот и отлично, тогда договорились!

 — Что? — поняв, что он только что сказал мне, Том сразу же открыл глаза и возмущённо посмотрел на меня. — Так нечестно!

 — Что «нечестно»? — невозмутимо уточнила я, встав прямо напротив него. — Я тебя попросила, а ты сказал «да». Правда ведь, Лестат?

 — Знаешь, Тинь-Тинь, я неуверен, что это «да» относилось именно к массажу, — замявшись, ответил братец, но я не терпящим возражений тоном возразила:

 — Но Том же сказал «да», не так ли?

 — Как бы сказал, — подтвердил Лестат, виновато посмотрев на Тома, и я, самодовольно улыбнувшись, уже хотела отойти на безопасное расстояние, но Том неожиданно протянул руки и, схватив, притянул меня к себе.

 — Мошенница! — рассерженно воскликнул он, посадив меня к себе на колени, а затем стал щекотать, прекрасно зная, как я реагировала на некоторые прикосновения. — Обманщица!

 — Прекрати! — сквозь смех выдавила я, пытаясь увернуться от его рук. — Я же… боюсь… щекотки! Хватит!..

 — Нет, ты сама виновата! — коварно улыбнувшись, прорычал Том, хотя и было видно, что ему такие игры нравились не меньше меня. — Мы же оба знаем, что ты этого хочешь!

 — Хватит! — из последних сил выкрикнула я, а после попыталась выпрямиться, только вот и Том в это мгновение наклонился ко мне, так что наше столкновение было неизбежным. И ладно бы мы столкнулись лбами…

Только-только почувствовав его горячие губы, я ничего не смогла с собой поделать и жадно поцеловала его, а Том, поняв, что я сама предлагала, не менее крепко ответил мне, ещё сильнее обняв мою талию. Я была готова отключиться в этот момент, но покашливание Лестата напомнило, что мы были в лазарете не одни. А ещё оно напомнило мне, кто конкретно находился в данный момент рядом.

 — Прости… — пробормотала я, даже не понимая до конца, перед кем конкретно извинялась, а затем быстро встала с колен Тома и подошла к окну, чтобы вдохнуть свежего воздуха, поскольку его мне стало очень сильно не хватать, стараясь не смотреть в сторону Северуса.

 — Мда… — протянул Лестат, а мне в этот момент захотелось выпрыгнуть из этого самого открытого окна, такой я себя почувствовала дрянью. — А как всё хорошо начиналось, опрос по опухолям… Кстати, дорогая, мне тут пришло письмо от Прайса. Скажи мне на милость, зачем ты купила аэропорт?

 — Эм… — протянула я, повернувшись спиной к окну. — Знаешь, Лестат, я тут как-то сидела на днях и думала: «Чего же мне не хватает в жизни для полного счастья?», а потом вдруг подумалось: «Аэропорт, точно!»

Моя шутка смогла разрядить ту неловкость, что образовалась после нашего с Томом поцелуя, и даже я стала чувствовать себя немного лучше.

 — А если серьёзно? — поинтересовался братец, и я, оперевшись ладонями о подоконник, пояснила:

 — Мне его проиграл в карты Пьяццола. Ты же помнишь его?

 — Да… ясно. А я уж подумал, что тебе совсем некуда деньги девать.

 — Тинь-Тинь, а ты хоть знаешь, сколько стоит обслуживание аэропорта? — ехидно уточнил Том, и я, чётко уловив намёк о своей легкомысленности, скрестила руки на груди и выразительно на него посмотрела.

 — Лестат, а ты знаешь, сколько у меня сейчас примерно денег на счетах?

 — Если честно, то нет. Но примерно миллиарда полтора, это не учитывая твоих швейцарских счетов… да я ещё тебе недавно закинул четыреста миллионов, да ещё те твои двести, которые ты выиграла у японской мафии… — ответил Лестат, запрокинув ногу на ногу, и я победно посмотрела на своего бывшего мужа и надменно произнесла:

 — Думаю, мне всё же хватит.

 — Кстати, Тина, у тебя ещё же был счёт в Гринготтсе, который мы с тобой открыли в августе, помнишь? — вставил свои пять копеек Дамблдор, и я, округлив глаза, удивлённо посмотрела на него.

 — Счёт в Гринготтсе?

 — Что и требовалось доказать… — гаденько протянул Том, но я мигом вернула себе серьёзность и надменно посмотрела на него.

 — Ну и что? Подумаешь, забыла! Я в начале года даже своё имя периодически забывала… я обязательно передам своим помощникам и этот счёт или найму новых, уже волшебников… Не думаю, что там очень уж много денег с учётом вышеобозначенной суммы. Так, на карманные расходы.

 — Ах да, я же забыл, что семейство Д’Лионкур входит в десятку самых влиятельных семей мира… — насмешливо протянул Том, но Лестат перебил его:

 — Вообще-то, в пятёрку. Я же теперь рок-звезда, так что наше состояние заметно приумножилось.

 — Вот это да! Северус, а ты знал, насколько у тебя состоятельная жена? — Том, видимо, забыл, что почти нарушил своё слово, да ещё смел сейчас издеваться, так что я осуждающе посмотрела на него. — Что?

 — Нет, Том, не знал, — невозмутимо ответил Северус, и я опять виновато посмотрела на него, готовая отдать в этот момент все свои миллионы, лишь бы стереть из его памяти все свои поцелуи с Томом. — Надо же…

 — Представь себе! А вообще, странно, что ты этого не знал, неужели ты невнимательно читал брачный договор?

 — Брачный договор? — озадаченно повторил Северус, и теперь пришла очередь Тома осуждающе смотреть на меня.

 — Что? — так же, как и он до этого, спросила я, абсолютно не понимая, в чём ещё я оказалась виновата. — Мы не заключали брачного договора перед свадьбой…

 — Что?! — Том даже вскочил на ноги, а возмущение в его взгляде граничило со злостью. — То есть со мной его заключать было необходимо, а с Северусом — нет?!

 — Потому что Северус не такой мерзавец, как ты! — зло воскликнула я, а на лицах моих друзей читалось: «Ну вот, опять», потому как ещё буквально пять минут назад мы страстно целовались, а теперь вновь ругались, и это уже, видимо, всем порядком надоело.

 — Ну конечно! — рассерженно парировал Том, сделав несколько шагов мне навстречу. — Я же такой подлец, только и думаю, как бы затащить своих студенток в постель и завладеть твоими богатствами, не то что паинька Северус!

 — Том, ты уже забыл, что тебе вчера сказал профессор Байер? — предостерегающе обратился к нему Северус, потому что теперь все прекрасно знали, чем обычно заканчивались наши ссоры. Я уже хотела произнесли какую-нибудь колкость, но Северус обратился и ко мне: — Тина…

 — Хм, а интересно, для управления аэропортом ты тоже выделила отдельного помощника? — чтобы хоть как-то излить свой яд, Том вернулся к теме моей легкомысленности, и я надменно ответила:

 — Конечно, я же могу себе это позволить, — а Северус, обречённо закрыв рукой лицо, всем видом давал понять, как ему надоели наши ссоры, но пока наша беседа была в рамках приличия, то он не мог что-либо сказать нам, как это было буквально минуту назад.

 — Да уж, ты ведь даже и не в курсе, как вести подобные дела…

 — С чего ты взял? — холодно уточнила я, на что получила выразительный взгляд и поднятые брови.

 — И сколько стоит обслуживание хотя бы нашего старого дома, который теперь как бы мой?

 — Эм… Паттерсон в курсе, — немного замешкавшись, я всё же нашла что ответить, но мой ответ только рассмешил Тома.

 — А ты хоть знаешь, какую зарплату получает наш дворецкий?

Я озадаченно посмотрела на Лестата, и тот, тоже понятия не имея, сколько же получал Паттерсон, философски заметил:

 — Я выделил ему отдельный счёт, он сам берёт себе зарплату.

 — Вот! — для пущей убедительности я даже махнула рукой в сторону брата, как бы говоря, что не я одна такая легкомысленная, но самодовольство Тома после подобного жеста только усилилось.

 — Да уж… — протянул он, гаденько улыбнувшись. — А кто, интересно, следит за всеми твоими счетами? Кто-то же должен, иначе у тебя бы вообще ничего не осталось… Ты хоть знаешь, сколько конкретно у тебя денег на этих самых счетах?

 — Питтерс следит за всеми моими счетами, и если тебе так интересно, я могу заказать у него подробный отчёт специально для тебя, — прорычала я, но Том безразлично предположил:

 — И ты, конечно, тоже не знаешь, сколько он получает за это… он же может оставить тебя ни с чем, а ты даже не заметишь…

 — Не оставит, я оперировала его отца, он у меня в неоплатном долгу. А даже если и оставит, то я высококлассный специалист, так что без средств к существованию точно не останусь.

 — Я тоже, — поддакнул Лестат, и в кои-то веки я была рада его поддержке. — Я сейчас на пике популярности, так что мои концерты приносят мне по несколько миллионов. И свою любимую сестрёнку я ни за что не оставлю в беде.

После этих слов я победно посмотрела на Тома, а Лайза, не сводя восторженного взгляда с Лестата, вдруг произнесла:

 — Ах, Тина, как же тебе повезло! Я недавно послушала песни твоего брата, они потрясающие! И такое богатство… всё бы отдала, чтобы быть на твоём месте…

 — Да, я бы тоже, — поддакнула Мэнди, залившись краской от улыбки моего братца, но меня слова девочек немало разозлили.

 — Вы бы хотели оказаться на моём месте? — прошептала я, повернувшись влево, чтобы посмотреть на них, а Мэнди с Лайзой, уловив в моих словах угрозу, уже более неуверенно повторили:

 — Эм… да…

 — Тина, у тебя такой красивый брат…

 — И бывший муж… который ради тебя готов на всё… и профессор… профессор Снейп… тоже…

 — Я прошла через плен, две войны и концлагерь, — тихо проговорила я, неотрывно смотря в глаза девочкам, а после моих слов наступила гробовая тишина. — Я потеряла двух детей, которых больше всего хотела в жизни, причём от мужчин, которые этого больше всего заслужили. Из-за меня чуть не убили этих мужчин, без которых я не вижу смысла жизни. Из-за меня двое моих друзей потеряли родителей и росли без материнской ласки и отцовской заботы. Всё, что у меня есть, — это брат-вампир, который как бы не может умереть, дорогой алкоголь и миллионы, которые не вернут ни одной отнятой мной жизни!

 — Тина, прости… — прошептала Мэнди, но мои глаза уже наполнились слезами, а руки вдруг начали мелко подрагивать.

 — Да вы хоть знаете, каково это: напиваться до потери памяти в надежде на то, что ты больше не проснёшься и не вспомнишь этот кошмар, причиной которого стала?! Вы хоть знаете, каково это: садиться в машину, набитую взрывчаткой, когда у тебя под сердцем толкается малыш, о котором так долго умолял тебя муж и которого ты никогда не увидишь?! Вы серьёзно считаете, что деньги могут закрыть такие раны?!

И Том, и Северус одновременно кинулись ко мне, но Том был всего в двух шагах от меня, в отличие Северуса, так что он первым прижал меня к себе, а я в это время с отчаянием посмотрела на свои руки, которые уже дрожали с высокой частотой и амплитудой, и я никак не могла остановить этот тремор, прямо как прошлой весной.

 — Ш-ш-ш, успокойся… — прошептал Том, крепко схватив мою дёргавшуюся ладонь и прижав её к своему лицу.

 — Прости меня! — прокричала я сквозь рыдания, а моя истерика только усиливалась, ведь нервы, похоже, не выдержали постоянного напряжения, которое преследовало меня в последнее время из-за этого дурацкого треугольника, и всё моё отчаяние вырвалось наружу. — Прости меня за Макса, прости… ты же так хотел сына…

 — Ты ни в чём не виновата, — прошептал Том, продолжая крепко держать мою руку, которую всё ещё трясло, а второй крепко прижимал меня к себе. — Ты ни в чём не виновата… я с тобой… успокойся…

 — Прости меня, такую дрянь… — прошептала я, успокаиваясь от его невероятно крепких объятий, а амплитуда тремора рук постепенно уменьшалась. — Прости меня…

И опять я не знала, к кому обращалась, потому как виновата была перед обоими, но после такой истерики силы начали стремительно покидать меня. А может, сыграло ещё и то, что именно в крепких объятиях Тома я смогла побороть свои невероятно яркие ночные кошмары сорок лет назад. И именно они действовали на меня, как сильный транквилизатор.

 — Ш-ш-ш, я с тобой… — продолжал шептать он, и я, положив голову ему на плечо, тихо сказала:

 — Я устала… хочу… хочу немного полежать… мне плохо…

 — Конечно, — ответил Том, подхватив меня на руки, а я, устало посмотрев на Луну с Джинни, пробормотала:

 — Простите… я… мне нужно…

 — Всё в порядке, Тина, отдыхай, — произнесла Луна, проследив взглядом, как Том уложил меня на одну из больничных кроватей поблизости.

Мои гости тактично начали покидать лазарет, кто-то совсем со мной попрощавшись, как Тонкс и чета Уизли, которые должны были сегодня уже уехать, а кто-то только до вечера. Я же, боясь, что моя истерика возобновится, как только Том разожмёт объятия, тихо попросила:

 — Останься… не отпускай меня…

 — Хорошо, — прошептал он, устроившись рядом со мной и ещё крепче прижав меня к себе, словно подозревая, как они действовали на меня. — Засыпай…

И я спустя несколько глубоких вдохов провалилась в небытие.