Громкий мяфк заставил Осаму отклониться от запланированного маршрута и свернуть в переулок, из которого доносилось рычание вперемешку с шипением. Звуки казались совсем близко, но их источника нигде не было видно. Он крутил головой, прислушиваясь к то утихающему, то вновь нарастающему скулению, но не мог выбрать конкретное направление. Можно было бы предположить, что это просто бродячие животные дерутся, но... Осаму не по наслышке знал эти звуки и обречённо представлял их обладателя. А скулёж почти совсем затих. 

Безликие стены домов не самого благополучного района стояли почти вплотную к друг другу, а вокруг стояла такая тишина, что если бы не причина, по которой Дазай свернул сюда, то можно было бы предположить, что район пуст от людских созданий. Даже несмотря на сгущающиеся сумерки, не встречалось ни одного окна, в котором бы горел свет. Подобные обстоятельства настораживали. 

Стояла осень, необычно промозглая и холодная. Для привыкших к тёплому климату японцев она представлялась верхом стужи, и обеспокоенное население с ужасом думало о зиме и о том, чего можно ожидать. Учитывая, что на дворе стоял октябрь, а температура уже по ночам опускалась до минус пяти, перспективы рисовались не радужные. И заверения синоптиков, что всё это аномальное явление не продержится дольше середины ноября мало успокаивали. Потому что ещё две недели назад они говорили, что всё это не продержится и до конца октября. Погода капризничала во всю: утром одаривала безоблачным небом, а к вечеру приподносила свинцовые тучи, которые с радостью обрушивали свою ношу на землю. 

Правда, сегодняшний вечер был исключением, потому что небо, пусть и было хмурым, но дождя явно не обещало. Лужи после ночного дождя кляксами изредка встречались на дороге, и замочить ноги можно было не опасаться. 

Осаму именно из-за этого не взял сегодня перчатки, а сейчас немного сожалел об этом, пряча руки в карманах, что, впрочем, не сильно их согревало. Ветра не было, но холод пробирал до костей, потому что лёгкий плащ на одну рубашку было плохой идеей. Утром он не сильно задумывался над этим, а сейчас прочувствовал всю боль поступка. 

В задумчивости Осаму кусал губы, неспешно идя по улице. Он мог бы плюнуть сейчас на всё, развернуться и пойти к изначальному пункту направления, но внутреннее чувство настойчиво запрещало так поступать. А к интуиции он привык прислушиваться. 

Он бродил по округе, прислушиваясь к каждому шороху, но из звуков были только его шаги по старенькому асфальту. И, когда Осаму замёрз окончательно и терпение трещало по швам, совсем рядом раздалось тихое поскуливание. 

Нашёл. 

Шесть шагов к узкому проходу между домами – и вот он уже направляет свет телефонного фонарика на яркое рыжее нечто, что заскулило-зарычало громче. 

– Убери! Ярко! 

Хриплый голос, наверняка простуженный, обилие рыжего цвета (по виду крашенный, но среди таких, как он, насыщенность цвета – обычное явление) и голые ноги из-под объёмной кофты. Сбежал или выкинули? Хрен поймёшь. А, нет, есть ещё большие шорты. 

Люди с чертами и повадками животных. Им нет какого-то конкретного названия, потому что официально они называются людьми, как и остальные, но всякие прозвища так или иначе ходят среди простых людей. Между ними не было каких-то существенных отличий, кроме присутствия определённых звериных «дополнений» к телу человека. Несмотря на пушистые хвосты и уши, нюхом, слухом или острым зрением они не обладали. 

Зато повадками – очень даже! Из-за этого высокий процент полубездомных представителей вида и бешеный спрос на работорговлю: красивые игрушки, взрощенные на понятии хозяин-раб, пользовались огромным спросом, потому что вбитые с рождения нормы поведения, умело завязанные на инстинктах, никакое влияние моралистов извне не сокрушит, как бы те ни старались. Власти бессильны, а ублюдки нарадоваться не могут. Такая «домашняя» игрушка и глотку может перегрызть, если попробовать её забрать от хозяина. 

Последнее десятилетие печальная картина в мире чуть-чуть улучшилась, но в масштабах проблемы – это чистая капля воды в лужу нефти. 

Вот и сейчас перед Осаму сидело такое же чудо. Рыжее, пугающе пушистое, непонятного вида и слишком хорошее на вид, чтобы принять за обычного обитателя улиц. Из плюсов таких «счастливчиков» можно отметить разве что повышенную устойчивость к холоду и удивительную выживаемость в сравнении с людьми. Нет, конечно, череда сильных болезней и невзгод и их косит замечательно, но шансы проспать ночь на снегу в летней одежде и выжить у обычного человека и «такого» не равны. Простого человека найдут мёртвым, а «такого» и шанс выходить может представиться. 

Тихое утробное рычание и озлобленный вид – рыжик явно не настроен на разговоры. Аккуратные губки искривлены в гримасе, верхняя чуть приподнята, открывая маленькие и острые клычки. Смальтовые глаза смотрят в упор, носик сморщился и бровки нахмурились. Лицо – ах, личико чистейшей красоты! Белизна кожи без болезненного отлива, мелкая россыпь едва заметных веснушек, придающих виду ещё больше очарования. Медные кудри, мягкие и густые, пушистые уши, сейчас прижатые к голове – всё говорило о том, что красота сбежала из обеспеченной и безоблачной жизни. Почему? 

– Тебе не кажется, что такое место не лучший вариант для ночёвки? – Осаму садится напротив, нисколько не боясь неожиданной находки. Из неожиданного там только внешность, а вот какой именно человек здесь скрывался – было понятно заранее. Собеседник, если можно так выразиться, становится ещё более агрессивным – в его представлении, вероятно. 

– Тебе какое дело? Иди куда шёл, – фыркает рыжее пушистое облако и складывает тоненькие ручки на груди, отворачивая голову.

Поистине огромных размеров хвост стоит торчком, как и уши. Весь вид так и кричит о высокой самооценке и самодостаточности. Осаму косится на грязные пятки босых ног и никак не может понять, откуда сюда забрело это чудо, а главное, как: с такой приметной внешностью его должны были поймать ещё в городе. Никаких особняков тайных богачей в этом районе не водилось, он точно знал. Не могли же его держать в одном из этих домов в тесной и старой квартирке? Тогда смысл прятаться поблизости с жилищем? 

– Если ты не в курсе, чудо, спать на улице вредно для здоровья. 

– А заявлять такие очевидные вещи со снисходительным видом опасно для целостности языка. 

– О. 

Улыбка сама по себе появляется, держать её никак не хочется. Карие глаза из-под ресниц смотрят на открытые ключицы, покрытые мурашками (ну точно давно на улице, уже холод добрался) и переводят взгляд выше, на лицо создания. 

Красивый. Очень красивый. 

– У меня есть еда, дом и мягкая постель. Разумеется, отдельная, – поспешно добавляет Дазай после взбешённого взгляда синих глаз. 

Презрительный фырк и отрицательный ответ ожидаем, но у голодного, не привыкшего к такой жизни гордого, замёрзшего (хотя и старательно скрывал это) и уставшего создания обнаруживается здравый смысл спустя двадцать минут раздражённых фырчаний, порыкиваний и острых взглядов.