Осаму никогда и представить не мог, чем обернётся его жест доброй воли (знающие его люди перекрестились бы в ужасе) дать кров такому вредному и п у ш и с т о м у человеку. 

Он что-то упоминал о здравом смысле? Забудьте. Наглость, лишь чистейшая, ничем не прикрытая наглость сподвигла тогда Чую подняться с места и самостоятельно пройти всё расстояние до машины, чтобы потом ещё и ждать своего «спасителя» в течение часа, пока тот закончит с делами. 

В большой, полупустой и просторной квартире Осаму уже спустя месяц заметно убавилось свободное пространство. Причиной этому, конечно же, были запросы Чуи, которые он почему-то безропотно исполнял. 

Беговая дорожка? Пожалуйста, замечательная идея, я даже буду пользоваться ею раз в несколько лет. 

Батут? Меня всегда бесили соседи снизу, прыгай как можно громче. 

Ты увидел огромного плюшевого крокодила в интернете и хочешь такого же? Хорошо, только хватит, пожалуйста, скулить. 

И ему это так нравилось. Он, глава исполкома Портовой мафии, тратил свои деньги на капризы наглого, но безумно очаровательного создания. Зато огромные счета хоть на что-то стали уходить. 

По всей квартире Дазай теперь находил волоски рыжей шерсти. По пути в офис, на светофоре, он стряхивал их со своего пальто на чёрную кожу салона машины, а в кабинете по одному снимал с пиджака. 

– Не хочу, чтобы ты уходил, – тихо скулил сегодня утром, полностью забравшись на шатена, Чуя. Огромный хвост закрыл обзор на стол с завтраком и Осаму бросил попытки отодвинуть пушистую конечность в сторону, чтобы доесть такие аппетитные панкейки, приготовленные ручками обладателя этого самого хвоста. Удалось вовремя сцапать кружку с кофе и на том спасибо. – Не хочу-у-у-у-у! – протяжно завыло чудо. 

Даже сам Чуя не знал к какому подвиду его можно отнести. В нём удивительным образом сочетались повадки и особенности лисы, волка и кошки. Прямо сейчас он демонстрировал мелодичный волчий вой, от которого закладывало уши. Сам Осаму в шутку называл его лисоволкокошк. За это ему кусали пальцы, если он хотел погладить рыжую голову. Чуя был злопамятный! Даже если случай представится только вечером, непременно цапнет. Однажды Осаму попробовал избежать этой кары и три дня не трогал рыжего. А когда не стерпел и потянул руку к пушистым кудрям, пальцы его прикусили сильнее в три раза. 

– Три дня – три укуса! – заявил Чуя, а потом сам же потянул на кухню за аптечкой. Бережно обработал маленькие царапинки (Осаму бы на них и внимания не обратил, не то что дезинфицировать) и налепил розовые пластыри с единорогами. Для себя купил, говорит. Осаму снимает эти пластыри только под обвинительно-уставший взгляд босса. Как от сердца отрывал! 

– Я вернусь вечером, – сделав глоток напитка, ободряюще поглаживает по узкой спинке Осаму. Чуя – самое милое существо на свете, когда вот так себя ведёт. Даже не верится, что это полное ласки создание первое время так агрессивно себя вёл. Он даже расцарапал ему руки, когда шатен предложил ему помочь помыть хвост. 

– Я тебя просил меня трогать?! Нет! – орал Чуя, пока несостоявшаяся жертва помощи ходила туда-сюда, показывая явное недовольство хозяина. Осаму терпел жжение длинных царапин (пускай и короткие, но тонкие ногти – зло) и смотрел как агрессивный рыжик выбирает всякие соринки и травинки из шерсти хвоста. На следующий день ему подарили отдельную расчёску для хвоста. Чуя, хоть и фыркал, но заметно подобрел.

Без Осаму на душе волки выли, кошки скребли и лисицы скулили. 

На улице распускались первые цветы и трава потихоньку насыщалась зеленью, небо становилось ярче, а облака – легче. А у Чуи внутри ветер гонял опавшие багряные листья и жгучий в своём холоде дождь нещадно бил тяжёлыми каплями сухие ветки деревьев. 

Мягкость и х о б щ е й кровати только больше наводила унывные мысли. Ещё этим утром они лежали на ней в обнимку... Чуя прикрывает глаза, вспоминая наполненное теплом и уютом утро. 

Тогда Осаму чесал ему за ушком, а Чуя тихо мурлыкал, устроив голову на широкой груди шатена. Тёмно-синие и плотные шторы не пропускали дневной свет, поэтому вся комната была в темноте. А ещё было жарко. Чуя скинул одеяло, с наслаждением чувствуя лёгкую прохладу, охватывающую обнажённую кожу. Но спустя несколько минут опять стало жарко и он захныкал в полусне, ёрзая на слишком тёплых простынях и забираясь на прохладное тело Дазая. Собственный хвост в этот момент хотелось оторвать и временно положить в шкафчик, чтобы избавиться от этой большой меховой грелки. Плавая в неге дрёмы, Чуя совсем не замечал руку, что по-хозяйски устроилась на его заднице и уверенно ползла к незащищённому тылу. 

Стон-всхлип вырывается из самой груди, когда пальцы обхватывают основание хвоста и нежно трут: вокруг, спутывая длинные шерстинки; сбоку, дразня щекоткой, и под самым низом, задевая кончиками пальцев кожу ягодиц, пуская мурашки. Урчание переходит в поскуливание, когда пальцы проводят по ложбинке и ложатся на кольцо мышцы, слегка надавливая.

Без смазки идёт туго, даже в разработанный проход, потому что Чуя – узкий до умопомрачения, и Осаму на мгновение убирает пальцы, чтобы облизать. Второй рукой он по-прежнему чешет рыжее ушко, в такт движениям медленно проталкивая пальцы глубже и едва разводя их в стороны. Чуя прогибает спину, его хвост пушится, а скулёж мешается с мурчащими интонациями. И, чёрт, это очень соблазнительные звуки. 

– Раздвинь ноги, – тихо просит он, и Чуя подчиняется. Он поднимает голову, всё ещё не до конца различая где сон, а где реальность, и смотрит своими смальтовыми глазами в самую душу. Осаму давит рукой ему на голову, заставляя наклонить, и целует требовательно и глубоко. Мычание и нечаянно прокушенная губа означают, что пальцы нашли то самое местечко, из-за которого у рыжего глазки закатываются и тело дрожит от удовольствия. 

Очень жарко. Духота комнаты множится на жар тела, и смесь получается умопомрачительная. Чуя может только несвязно стонать, выдавать постыдное скуление и насаживаться на пальцы сильнее. А их, между прочим, ещё и убирают специально! Собственный член трётся о стояк и живот Дазая, но нужного удовлетворения не получает. Пальцы сзади трахают его, массируют простату, до разрядки без рук остаётся совсем чуть-чуть, и громкий стон раздаётся на всю комнату, когда... 

И это всё было утром! Чуя разочарованно стонет и замутнённым взглядом смотрит в сторону, пытаясь успокоиться от накативших воспоминаний. А потом идёт в холодный душ, где проводит слишком много времени. 

«Надеюсь, у него нет скрытых камер в ванной», – думает Чуя и краснеет, расчёсывая свои волосы.