Рейстлин, одолеваемый тяжелыми физическими страданиями, был в плачевном состоянии, когда его привела в свой дом незнакомка. Непонятно, что помогло ему пережить те часы скитания, которые он провёл, сопротивляясь порывам жуткого кашля и изнывания его легких без чудотворного отвара. 

Если бы его подкосил только недуг, было бы малость проще, но все осложнилось тем, что магом овладевала жуткая лихорадка. Благодаря чудесным особенностям погоды той местности, довольно часто можно было застать рыдающее небо, которое не стеснялось своих чувств и раскрывалось перед всеми жителями того города, и порывы ветра, которые мчались со скоростью полета хищной птицы, порой срывали тонкие и хрупкие ветки деревьев и вырывали тянувшиеся к небесам цветы. И вот везучему на такие напасти темному магу как раз посчастливилось познакомиться с сие сюрпризом, что таила в себе северная столица. 

После того, как незнакомец назвался Рейстлином Маджере, он без сил провалился в беспокойный сон, моментами пробуждаясь, просил никого его не беспокоить хотя бы дня два. Ни единой живой душе не было дозволено входить в его покои — так было приказано прислуге. Сама же девушка пыталась скрыть этого незнакомца до того момента, как папенька подобреет, ну или когда подвернется удобный случай. Но случай так и не находился и поэтому она боролась со своими чувствами и не посещала загадочного незнакомца, оставив все воле судьбы. О таком произволе, который допустила младшая дочь, семейство узнало довольно сумбурным образом.

Комната, где Рейстлин лежал в постели из самых шикарных шелков из другого конца мира, была просторная, оформленная лучшими мастерами зодчества и архитектуры. Шикарно сшитые небесного цвета обои также были шелковыми и опоясывались темно-голубыми вензелями, которые покрывали все одеяло стен. 

На одной из стен висела красивая картина, изображавшая шторм на море. Картину обрамляла красивая золотая рамка. 

Потолок, хоть и был белым, казался непростым. От шелковых «небес» его отделяли красивые лепные карнизы, в середине которых красовались утонченные, выделенные розоватым цветом ажуры. На белоснежном, перпендикулярного полу пространстве нашел себе место потрясающе написанный сюжет из древних мифов, который слегка спорил со стилем картины, висевшей на стене. 

Мебель соответствовала богато оформленным стенам и «легкому» потолку в своём изяществе. Посередине комнаты красовался стол, выполненный из редкого белого мрамора. Он стоял на необыкновенных ножках, которые были сделаны из стволов самых крепких, несомненно редких и дорогих, деревьев. На них были вырублены интересные силуэты. Чтобы соответствовать интерьеру, их ножки были покрашены в белый цвет, который сменялся элементами, выдержанными в голубых оттенках и позолотой. Окружали этот столик девять белых стульев, имевших на себе красивые вырезанные цветочные узоры и набитые нежнейшим пухом сидушки. 

Кровать, что находилась у той же стены, где и располагалась входная дверь, была огромных размеров. С ее верхнего основания, которое создавалось благодаря мощной балке, свисали белые полупрозрачные занавески, украшенные кружевными мотивами, и шторы цвета подстать стенам. 

По бокам стояли прикроватные столики, не менее выразительные, чем остальная мебель. Рядом стояли уже другие стулья. Они были выше белых, стоявших посередине комнаты. Их подушечки были обиты голубой тканью, соответствующей цвету стен, и опирались на деревянные ножки с изгибами, которые по цвету копировали плинтус. 

Отдельного внимания заслуживали удлиненные в высоту плинтусы теплого коричневого оттенка, отделявшие пространство деревянного пола от нежных обоев, которые как раз и закреплялись за этими плинтусами. В углах комнаты можно было заметить тонкие деревянные балки такого же цвета, что и деревянная череда. Это наверняка было сделано ради того, чтобы нежный покрой шелковых обоев не отходил от углов, руша общее представление о комнате. 

Довершала убранство шикарной комнаты хрустальная люстра. Она не была такой же огромной, как в гостинице, в которой уже успел побывать маг, но все же впечатляла своими силуэтами. Розовые и синие капли свисали и обрамляли свет от новомодных электрических лампочек, которые освещали все пространство комнаты, не оставляя без внимания и потаенные углы всего пространства.Следующее не касается никаким образом описания комнаты (ура!). Не спешите закрывать вкладку со сим сказом как дойдете до конца. Внизу найдете фото, которые намного ярче опишут то, что я имела в виду, описывая покои, выделенные Рейстлину, и примерные интерьеры дворца. 

Его тело пылало огненным жаром. На что он надеялся, отослав всех прочь? На самовосстановление своего тщедушного организма? Он повел себя довольно наивно, доверившись судьбе. С каждым днем ему становилось хуже. Единственное, что хоть немного спасало эти дни — отвар из его горьких трав. Откуда брался кипяток? Ну точно не магическим способом. Его приносили слуги через секретные ходы в комнату, ибо это единственное, что было им дозволено. Приносить еду, которую маг практически не ел, и кипяток, ну и делать напиток, ослаблявший порывы кашля. 

В западном крыле этого замечательного, потрясающего размерами дворца обычно никто из хозяев не ходил, от того скрыть скитальца в этой части было многим проще, чем в других. В том направлении здания любила проводить время только лишь одна мечтательная девушка. Она как раз и затащила мага в тепло. Каждый раз дочь хозяина дома уходила туда в поисках уединения, чтобы почитать очередную книгу или просто побыть наедине с собой. Именно поэтому ее нахождение там не вызывало, не могло вызвать никаких лишних волнений среди родственников. 

Слуг там можно было встретить редко. Именно поэтому подозрительная деятельность в западной части фамильного дома и насторожила его хозяина, который стал замечать внезапное, оживленное внимание прислуги к заброшенному крылу. То и дело он наблюдал за тем, как горничные носили туда воду. 

— Марфа, а куда это ты идешь? — поинтересовался хозяин дома, по совместительству глава дворянского семейства, отец той загадочной незнакомки, Николай Борисович Юсупов-младший. 

— Барин, так барыне чай несу в то крыло. — сбив свою неуверенность и страх, смело ответила девушка. 

— Кому ты несешь чай, если Татьяны нет дома? И давно ли у нас чай просто заваренный кипяток? — смотрев то на кружку, то на лицо вмиг побелевшей Марфы, спросил хозяин дома.

— Так я на будущее, а чай барыня сама принесёт, какой-то новый. Она передала, что скоро вернется и попросила отнести кипяток…

— Раз так. Ладно. Захвати еще одну чашку «заваренного» кипятка и принеси туда, куда собралась моя дочь. 

— Слушаюсь. — поклонившись, с слегка дрожащими руками служанка ринулась в сторону кафетерия. 

Николай Юсупов обладал острым умом и заподозрил неладное. Все эти дни Татьяна старалась избегать его, хотя раньше практически каждый вечер они проводили за променадом или за чайной церемонией. Отец изначально думал, что дочери нездоровится, раз она откладывает столько дней подряд встречи, которые каждый раз ждет с нетерпением, но выглядела она вполне здоровой. Это и натолкнуло на мысли, что от него явно что-то утаивают. А Татьяна и в правду пыталась избегать и малейшего контакта с проницательным членом семьи, боясь раскрыть все карты. 

Юсупов дошел до западного крыла, но ничего странного так и не обнаружил. Все было на своих местах. Двери все были заперты. Нигде не горели свечи, разве что только в длинных коридорах. Коридоры эти были такими же произведениями искусства, как и жилые, гостевые комнаты. Вместо обоев стены были покрыты тончайшей тканью, цветом похожей на красноватый кирпич. Настоящим шедевром был потолок, который привлекал внимание каждого, кто когда-нибудь удосуживался чести быть приглашенным в дом к уважаемым при дворе Юсуповым. Потолок содержал на себе интересные дизайнерские решения: балки, которые были украшены лепниной и создавали интересные мягкие треугольники и прямоугольники. В этих фигурах были расписана геральдика каждого члена семьи древнего дворянского рода. 

Юсупов полусидел на подоконнике, огромные окна которого выходили на уже известный сад с оранжереей. Он смотрел как воробушки перепрыгивают с одной ветки дерева на другую, а затем к нему внезапно подбежала запыхавшаяся дочь. 

— Папенька, здравствуйте!

— Ну здравствуй, доченька! Что-то давно тебя не видно. От чего ты такая запыхавшаяся? — изобразив удивление, спросил Юсупов. 

— Да вот, встречи долго ждала и, как только узнала, что Вы меня ждете, с нетерпения рванула к Вам, что есть мочи. — попыталась оправдаться Татьяна, скрывая внутреннее беспокойство. Ей стоило очень многих трудов не расколоться перед отцом, который знал ее как свои пять пальцев и вмиг бы распознал, что она что-то скрывает, но все же Николай заметил малейшую каплю волнения, проскользнувшую в глазах его дочери, но не дал ей об этом знать. Он хотел, чтобы Татьяна сама ему все рассказала. 

Отец и дочь провели целые два часа за разговором. Она так и не осмелилась рассказать ему небольшую тайну, без сознания лежавшую в покоях бывшей хозяйки дома. Их разговор сошелся клином на одной болезненной теме, которую свободолюбивая Татьяна всегда старалась обходить стороной, хотя на тот момент ей бы понравилось обсуждать все, что угодно, дабы не вызвать подозрения у отца. 

— Нет, пап, я еще не готова замуж. Нет. 

— Я понимаю, но… послушай! 

— Нет, ты не понимаешь. Я не могу выйти за того, кого едва знаю только ради того, чтобы порадовать обычаи и порядки белого света! Вот в Европе…

— Татьяна, — перебил ее отец, который хоть и был либеральных взглядов, но все же считал, что для дочери будет лучше сделать так, как принято в России, а не в Европе, — подумай насчет него. Хорошая партия для тебя...и для нас. — добавил Юсупов. 

***

Минуло несколько дней с того разговора и с момента, когда странник обрел теплое прибежище в Юсуповском дворце по желанию незнакомки, которая оказалась младшей дочерью именитого рода Юсуповых и звалась Татьяной. 

Загадочный человек не выходил из своей комнаты вот уже третьи сутки. И Татьяна пошла в западное крыло с кипой книг. Уселась на подоконник, с которого открывался чудесный вид на сад и часть парадного Петербурга. 

Тишь да гладь — все сопутствовало ее желанию уединиться с историей французского автора, писавшего самые неоднозначные произведения, в которых он освещал тему неравенства, тему внешнего уродства и внутренней красоты, внешней красоты и внутреннего уродства. Ее единение с шедевром литературного искусства того времени прервал громогласный крик, который издавался из комнаты, где лежал незнакомец. 

Она, несмотря на все его запреты и обозначенные границы, все же осмелилась к нему войти. Сколько раз она подавляла это желание снова ворваться в комнату к нему и любопытно расспросить обо всем. Выяснить кто он, откуда, ибо единственное, что было ей известно — его имя. 

Когда девушка открыла дверь, она обомлела, увидев извивавшегося и стонущего мага. Он лежал в бреду. Лихорадка влияла на него не самым лучшим образом. Из его криков и каких-то странных то ли проклятий, то ли непонятно на каком языке сказанных слов, практически ничего нельзя было разобрать. Лишь: «Даламар!», «Такхизис!», и какие-то еще странные названия, видимо, тоже имена. Обуздав свою ошеломлённость от происходящего, она подошла ближе к кровати, чтобы попытаться усмирить порывы мучившегося незнакомца. 

Она с опаской коснулась его лба, который был на порядок горячее пламени. Это очень испугало ее, поскольку итак неестественный жар, исходящий от его тела при их встречи в стал в сто крат сильнее, но первостепенной задачей для нее стало привести незнакомца к спокойствию. Татьяна не знала что делать. Она положила свою руку на его скулу, с любопытством меняя положение его головы и рассматривая пылающее золотом лицо, и… это почему-то начало помогать. Ее теплая кисть, покоившаяся на его, казалась холодной, но это наоборот было ей на руку — проходимец почувствовал это обжигающее касание. 

— Карамон…— прошелестел себе под нос Рейстлин, почувствовав опору. Он больше не был один. По прежней привычке вжался в руку девушки, будто бы она была спасательным кругом, рукой, которая вытащит его из бездны. 

«Кто такой этот Карамон? Ладно, так ли важно это сейчас? Татьяна, успокойся. Даже он уже успокоился. Это хорошо. Теперь нужно принести влажную тряпку и кипяток». 

Как только она отпустила руку, он прошептал:

— Холодно… Карамон, где ты? — едва слышно позвал Рейстлин. Он еще не привык, что брата с ним больше нет и, вероятно, больше не будет.А почему не будет, всем вам наверняка известно, но эта тема еще будет раскрываться на страницах этой истории. 

— Я здесь. Тише-тише. — пришлось подыграть и остаться. 

«Ладно, вскоре сюда должна подойти Марфа с очередной порцией кипятка». — подумала про себя Татьяна. И, действительно, будто бы по волшебству, вскоре показался сначала силуэт, затем краешек темного платьица с белым кружевным передником, а вслед на свет показалось милое личико служанки. 

— Барыня, — удивленная происходящим, начала говорить она, — что же Вы? Как Вы тут?

— Марфа, тише. Срочно неси мокрую тряпку, малиновое варенье и чай. 

— Настоящий чай? Ну то есть, черный, да? Не просто кипяток. — пробежалась по вопросам все еще обескураженная девушка. 

— Да, настоящий черный чай. И…быстрее!!! Ему от вопросов лучше не становится! — протарабанила Татьяна. — И кипяток тоже захвати!

Незнакомец угасал на глазах, времени медлить не было — надо было побороть смертельную хватку. 

Татьяна сидела в полулежащем положении — так ей удавалось быть ближе к незнакомцу. Одной рукой она придерживала его пылающую уточнённую руку, другой перебирала запутавшиеся и прилипшие ко лбу седые волосы. 

В этот момент уголки его губ приподнялись и он нежно произнес:

— Мама… — даже самый известный и нагоняющий на всех искушенных магов черный чародей не обделял вниманием главную женщину и самого дорогого человека в его жизни, моля о помощи. 

От услышанного и увиденного девушка горько улыбнулась. 

Затем легкая улыбка Рейстлина сменилась горьким выражением, которое предупреждало наступающий приступ кашля. За ней улыбка спала и с лица Татьяны. Спокойствие прервалось внезапно обрушившейся бурей и девушка вновь стала переживать за незнакомца. Она поцеловала его в лоб, надеясь получить благоприятный отклик, а затем, знав, что задаёт вопросы в пустоту, произнесла:

— Что же с Вами? Как Вам помочь? — безысходно пролепетала беспокоившаяся девушка. 

В ответ она получила безнадёжное пустозвучие. В комнате царила полная тишина, перебиваемая каплями воска, которые, падая на основания канделябра, изображали слёзы и при соприкосновении с золотистым покрытием издавали едва различимый звук, шепотом языков пламени свечей и треском дров затопленного камина. 

Рейстлин был мертвенно бледен. Обжигающая кожа перестала пылать, моментально обратившись в лед, будто бы жизнь ускользала от него. Одно намекало на то, что в его теле еще теплился огонек — едва слышимое дыхание и движения груди, которая, хоть и с тяжестью, но все же поднималась. Девушка безмолвно сидела над ним и была в край растеряна. Она испробовала все варианты, которые знала, но они пусть не делали хуже, но и не помогали. 

Эмоциональную идиллию перебила вмиг вбежавшая в комнату служанка. 

— Барыня, вот. Все, что Вы просили. — хватая ртом воздух, протянула Марфа. 

— Поставь куда-нибудь. — велела Татьяна, — И, принеси еще что-нибудь теплое. 

— Но что и откуда? — раздосадовано вопросила служащая. 

— Одеяла, простынь, не знаю, все, что угодно. Быстрее! — обеспокоено полукрикнула девушка. 

— Барин же ж попросил снести их в восточное крыло! Как я…?

— Я уверена, ты что-то придумаешь, — убедительно твердила Татьяна, — А еще, буду очень благодарна, если ты позовешь врача. Думаю без него не обойтись, — с досадой сказала Татьяна. 

— Хорошо, — поклонившись, удалилась Марфа. 

Как бы этот странник не хотел, чтобы его оставили в покое — Татьяна не могла. Не могла просто наблюдать за тем, как он страдает. Мысль, что смерть поберет и его к своим рукам терзала Татьяну все эти дни. Она не пережила бы еще потерь. 

Слишком много людей уже склонились перед недугом со схожими симптомами, и девушка поклялась, что будет делать все, на что способна, не жалея сил и времени, но одержит победу. 

***

Доктор незамедлительно, по первой же просьбе, явился во дворец Юсуповых. Особо вопросов не задавал — отец семейства был его старым другом и если кто-то из членов семьи нуждался в его помощи, он обязательно приходил по первому же зову. 

Но кто же знал, что в этот раз мучился от недуга никому неизвестный и непонятно откуда пришедший мужчина? 

— Татьяна, право, я не знаю что с ним. Но это не туберкулез, слава Богу. Мне удалось притупить синдромы, но это на время. То, что происходит с этим человеком не объяснит наша медицина.

— Благодарю Вас, доктор. Но что мне делать дальше? А, и ещё, — доктор уже начинал говорить, но его прервала опомнившаяся Татьяна, —забыла Вас спросить. Он все твердил про отвар из трав в шелковом мешочке, который он мне дал. Я не видела подобных растений в книгах из наших собраний. 

— Позвольте? 

— Прошу, — ответила Татьяна, протягивая небольшой мешочек. 

Врач развязал кулек и по комнате распространился зловонный запах. 

— Не знаю, не могу знать. Я посмотрю в своей книге, но почему-то мне кажется, что на просторах нашей родины это не растёт и вообще сомневаюсь, что это есть где-то в Европе или Азии, может в неизвестных краях Южной Америки или в Африке. Я оставил на столе пару лекарств и бумажку — там все расписано. Они должны облегчить симптомы. При любых ухудшениях незамедлительно пишите мне. Приду по возможности. 

— Спасибо Вам большое! И, доктор, надеюсь, все, что Вы видели, и все, что Вы сделали, останется тайной? И папенька об этом не узнает?

— Татьяна, свое слово я держу. Но если вопрос вдруг станет клином и мне придется ответить на него перед Вашим отцом — тут уж, извините, солгать другу не смогу. 

— Хорошо. Я Вас провожу. 

***

Рейстлину становилось лучше. Что помогло ему? — Неизвестно. Лекарства лишь облегчали его состояние, а отвар из его трав ослаблял кашель. Татьяна практически не отходила от него в свободное от дел время. Может она выцепила мага из рук смерти? Безусловно, она значительно помогла незнакомцу. Когда она была с ним, кошмары отступали, он успокаивался. Но все же спасла его не она. Сила его духа, которая всегда обрывала нить, которую натягивала смерть, чтобы заполучить редкий трофей в свою копилку — величайшего черного мага Рейстлина Маджере.  

Татьяна после ужина, как и обычно, двинулась в сторону своего «поста», думая о незнакомце практически каждый миг их разлуки. Все ее внимание было отвлечено именно на него. Она вечно витала в облаках. Это многие замечали, но ради приличия не спрашивали. Особо проницательный отец все же поинтересовался, куда постоянно уходила его дочь, но она все ссылалась на литературные клубы, на прогулки — на досуг, радуясь успешно скрываемой тайне. 

Но, в одну из таких предполагаемых «прогулок» кое-кто все же выкроил свободное время, чтобы посмотреть чем занимается мечтательная Татьяна и проследил за ней. 

***

Татьяна села подле кровати Рейстлина и взялась за красивую книгу. Книга была написана французским именитым писателем. Оформлена самым должным образом — синий кожаный переплет, огранивший печатные страницы и золотые тесемки, рисовавшие узоры на твердой обложке книги, обозначая имя автора и название бессмертного произведения — такие издания печатались исключительно для высшего сословия, духовенства или для библиотек для тех же дворян и иных элит. Она погрузилась в историю и даже не заметила, когда сон покорил ее. Уснула она нехотя, сюжет произведения был захватывающим, просто время было позднее, а она давно полноценно не спала, уделяя все свое внимание болевшему незнакомцу. 

Рейстлин очнулся вскоре после этого и осмотрелся. Он помнил как его затащили в огромный дом. Помнил долгий путь до кровати. Помнил как его окутывали мягкими пуховыми одеялами, как ему принесли горячий отвар — все остальное скрылось мраком бреда и сна. Сейчас он видел перед собой догоравшие свечи, зашторенное пространство комнаты и девушку, которая сидела подле него. 

Попытавшись встать, Рейстлин пошатнулся. Головокружение смутило его сознание и он снова принял объятия оказавшейся рядом теплой постели. Следующая попытка оказалось успешной. Он схватил свой посох и пошел в сторону больших полотен, свисавших с потолка. Маг надел мантию, которая ждала своего обладателя на спинке стула, и отодвинул штору. 

Перед ним открылся чудесный вид. Полусумрачное синее небо, залитое небольшими пятнистыми облаками, похожими на перья и рассеянные по всему небу, пылавшие ярким огнем звезды и полная белая луна. Странно было видеть только одну луну на небе, но это не удивляло мага. Вполне очевидно, что лун Лунитари и Нуитари в том мире быть не могло, да и вряд ли это был Солинари. Больше всего его удивляли какие строения окружали ту местность. Двух-, пяти- этажные дома с красивыми фасадами кидали свой взгляд на любопытного мага, задавая некую интригу. Речка блестела под натиском света от небесного тела, легкие волны колебали все водное пространство, делая лунную дорожку волнистой и непредсказуемой. Он завороженно сидел и смотрел на все окружавшее пространство. Магическое зрение ослабленного тела позволяло ему насладится настоящей красотой, которую открывал для попаданца новый мир. 

Его уединение с мыслями и загадочным пространством было прервано недугом. Приступ, поразивший мага, был не таким жестоким, какой терзал его совсем недавно, но все же был малость, или вовсе не малость, неприятным. Раздавшийся рев не мог не разбудить чутко спавшую девушку и она недоуменно стала искать сонными глазами Рейстлина. Увидев его, стоящим у окна, она возмутилась:

— Кто разрешил Вам встать? — она будто воспрянула ото сна и стала бодрее петуха, орущего раним утром. 

— А кто разрешал меня спасать? — пронзительно прошипел маг в ответ, дразня свою спасительницу. 

«Татьяна, не теряй самообладание. Не теряй самообладание» — все вторила себе девушка. 

— Вы же сами пошли за мной. — холодно ответила она. 

Он приблизился к ней. Его глаза сверху смотрели в ее глаза, излучая пренебрежение, а затем смирение. 

Дыхание девушки судорожно сбилось. Внезапная боль сдавила ей грудь, удушливый спазм перехватил на мгновение горло, а в кончики пальцев вонзились тысячи острых иголок. Неожиданная, похожая на озноб дрожь заставила ее еле заметно вздрогнуть. Татьяна едва устояла — на нее смотрели два пылающих золотисто-желтых глаза, два жутких зерцала греха: блестящие, непроницаемые, лишенные всяческого выражения. А зрачки… В них она больше не видела боли, страха и растерянности. 

Рейстлин же немного поостыл, начав вспоминать обстоятельства, приведшие его в эту комнату. А обессилев, присел на кровать. 

— Завари отвар, — приказал Рейстлин своим привычным презрительным тоном. 

— А с какого это времени мы перешли на «ты»? И вообще, я не нанималась Вам в служанки! Если бы не я...

— Если бы не Вы... — начал маг, но его перебила Татьяна. 

— Нет уж, погодите! Я еще не закончила! Если бы не я, где Вы были бы сейчас? Вас бы нашли и просто оставили умирать в какой-нибудь сточной канаве, потому что выглядели как отошедший на тот свет человек! — вспылила девушка, не сумев сдержать тяжесть эмоций, охвативших все ее существо. 

— Так оставили бы. — съязвил маг в ответ женской буре. 

— Вы... Вы невыносим! — высказалась девушка и стремительно пошла к выходу, но остановилась у двери, так и не повернувшись, внимая шепоту Рейстлина. 

— И так знаю. — не громогласно проговорил под себя Рейстлин. — Если это все, оставьте меня в покое. — он объявил это холодно и спокойно, чтобы не тратить понапрасну свои силы. Маг вновь почувствовал приближавшийся приступ. 

«Оставить его в покое? То есть это он сейчас прогнал меня из комнаты в нашем семейном доме? Неблагодарный! Невоспитанный! Я его, значит, притащила, обогрела, сидела каждый вечер, страшась за его состояние. Кормила его, поила его, давала лекарства. И как глупая наивная девчонка ждала, когда он проснется и поблагодарит меня! Неблагодарный грубиян»! — ругала она его по пути к кухне. 

Она шла, чтобы в очередной раз заварить кипяток и подать неблагодарному незнакомцу. Среди гнева и досады в ней все же всегда находилось теплое чувство сострадания, беспокойства за судьбу того человека. Еще недавно он едва мог сделать вдох, а сейчас... был столь дерзок. 

«Боже, отчего он такой грубый? Как я вообще могу на него злиться, он же такое пережил… он… Сколько боли было в его глазах. Не мудрено, что с ним произошло что-то страшное. Иначе он бы не смог бы сделаться таким холодным камнем и утопить свои чувства в самом глубоком море! Так, Татьяна, спокойно! Соберись. Не позволь эмоциям овладеть разумом».

Девушка покинула помещение, а Рейстлина вновь застал врасплох досадный кашель. Он раздирал его гортань, обжигал легкие, словно яркое пламя обугливала ветки клена. Не давал ему продохнуть, а клеткам насытится таким нужным для болезненного мага кислородом. Приступ длился дольше чем тот, что случился ранее. Он нуждался в своем отваре.

Оставшись один в комнате, он разглядел на маленьком столике кувшин с прохладной водой, судорожно налил ее в стакан, который стоял подле него, и попытался согреть заклинанием. 

Нужные слова были произнесены, но должного эффекта это не дало. Вода должна была буквально вскипеть на его глазах, а она лишь слегка потеплела. Магическое заклинание отняло столько силы, будто бы Рейстлин снова был учеником в Школе магов. Боль, досада и разочарование овладели растерявшимся магом. Он обессилено осел на пол, не сумев побороть силу притяжения и промахнувшись мимо мягкой постели. 

«Что же это за мир такой? Я даже воду согреть не могу, не что, чтобы... — заключил Рейстлин. 

Приступ повторился. Как раз в тот момент в комнату вернулась девушка. Она гордо вошла с поднятым подбородком и холодным видом, но как только заметила сидящего на полу, одолеваемого досадным кашлем Рейстлина, вмиг остыла, не смогла удержать маску безразличия и кинулась к нему. 

— Уже вернулась? — едко ухмыльнулся Рейстлин среди приступов, а затем закашлялся еще сильнее. 

— Держите. — снова обретя холодность и сменив беспокойное выражение лица на безразличное, сказала Татьяна. 

Рейстлин опустошил содержимое и поблагодарил ее: 

— Спасибо. — из его уст это прозвучало впервые. Девушка пала перед необъяснимым притяжением к нему. Холодная ледышка вновь воспылала. 

Татьяна уселась рядом с ним на полу и принялась расспрашивать его: 

— Рейстлин, откуда Вы? — уверенно задала вопрос Татьяна, а затем робко добавила, ожидая поймать хоть какую-нибудь эмоциональную реакцию незнакомого мужчины, — И кого Вы так упорно звали в бреду? После всего случившегося я имею право знать. 

— Право, — хмыкнул Рейстлин, — Я не отвечаю на вопросы... первых встречных, — съязвил он. 

— Что же, позвольте мне начать, — вступила девушка, — Я Татьяна Юсупова, мне…

— С чего Вы взяли, будто мне интересно кто Вы? — улыбаясь своей фирменной лисьей улыбкой, задал вопрос Рейстлин. «Как же наивны девушки в этом мире» — про себя заключил маг. 

Она внезапно поднялась, украдкой осмотрев черную фигуру обжигающим холодом, безразличным взглядом, и пошла в сторону двери. 

— Раз Вы уже чувствуете себя заметно лучше и, как видно, окрепли, завтра надеюсь Вас не увидеть здесь, — в интонации, с которой это было сказано чувствовалась дворянская стать и гордость, будто бы она возвышалась над Рейстлином, который вмиг стал нежеланным гостем дома. 

Ей было неприятно получать столь резкие ответы на вопросы, и девушка, не выдержав дерзости, пошла к выходу. Но все же, несмотря на все это, она прониклась его необъяснимым притяжением. Еще больше с момента их первой встречи. Этот человек одновременно притягивал и отталкивал Татьяну, но при этом взглянув на него, она уже не смогла забыть: этот пронзительный взгляд, его голос, манящий за собой и вид, нагоняющий одновременно недоверие и доверие, будто бы ее душа обрастала корнями, которые пускал в нее этот незнакомец. Что-то необъяснимое запирало ее дыхание, словно от недуга страдала она, а не загадочный Рейстлин Маджере. 

Взявшись за ручку, она почувствовала, что дверь открывают и с другой стороны.