Весна подкралась медленно и незаметно. На улице постепенно появилась первая зелень, кое-где уже вылезли ранние цветочки, воздух стал теплее, и жители города поменяли пальто и плащи на легкие курточки. Сегодня пасмурно, кажется, будет дождь, но солнце иногда выглядывает из-за пушистых облаков и ярко подмигивает в окна домов своими теплыми лучиками.

Подросший, окрепший, но пока еще котенок потягивается на подоконнике рядом с цветочным горшком, садится и начинает увлеченно наблюдать за пролетающими мимо автомобилями и мирно гуляющими людьми. На окно садится муха, и тот пытается поймать ее через стекло. Насекомое игнорирует все отчаянные попытки рыжего хулигана, а тот не унимается, бросается на стекло, изредка виляет хвостом и ворчит. Когда из-за спины Лучик слышит легкую усмешку своего хозяина, резво спрыгивает с подоконника и бежит к его ногам, ласково потирается о них головой и мурлычет тому песни о любви. Парень присаживается и гладит котенка по рыжей макушке, с нежностью поправляя растрепавшуюся местами шерстку.

– Ты у меня охотником будешь? – В ответ Чангюн получает гордое и уверенное «Мяу!», что расценивает как положительный ответ.

– Да? Тогда пойдем кушать, вырастешь большим и сильным, будешь отличным охотником.

Котенок, словно поняв слова хозяина, вприпрыжку направляется на кухню, где ловит солнечный луч на полу, плюхается на него спиной и начинает ворочаться из стороны в сторону, подставляя рыжий животик согревающему солнцу.

Чангюн подсыпает в миску, на которой не очень ровно написано перманентным маркером "Лучик", немного корма, ставит на пол и, задумавшись, смотрит в окно. Где-то внизу мимо проходят люди, спешащие по своим делам, а он, в свою очередь, всю весну ищет в этих людях только одно знакомое лицо. Ту яркую, согревающую улыбку, волосы цвета спелого апельсина и глубокие, карие, полные счастья глаза.

С тех пор, как Кихен уехал, Чангюн так и не решился писать или звонить. Много раз он открывал диалог и писал стандартные фразы, но никогда не отправлял. В голове сидел червь, который съедал мозг парня изнутри, подкидывая назойливые мысли о том, что он наверняка будет отвлекать человека от важных дел, чуть позже о том, что Кихен наверняка его уже забыл и совсем не ждет сообщений, а даже если ждет, то о чем ему писать?

Открывая неоднократно лишь одну единственную, не самую удачную фотографию на аватарке в телеграме, Чангюн подолгу ее разглядывал, пытаясь найти все новые и новые детали. Когда он заметил на фоне кружку с сердечками, сразу сделал для себя вывод, что такие вещи дарят только возлюбленным, а значит, у Кихена обязательно кто-то есть. Или был. А должно ли это его вообще волновать? А раз волнует, то почему? Отбрасывая эти вопросы куда подальше, он продолжал испепелять взглядом почти пустую переписку. Пару раз, в сердцах, даже забивал в поисковик: «как начать диалог, если ты идиот», но гугл выдавал только тупые подкаты, из категории «Ваши родители случайно не кондитеры?».

Солнце снова ненадолго выходит из-за туч и обдает лицо парня своим светом, согревая и выводя этим из тяжелых размышлений. Чангюн переводит взгляд на котенка, что увлекся своим хвостом и резво скачет в попытках его схватить. Брюнет тихо смеется и быстро достает телефон из кармана, чтобы заснять сие зрелище, а Лучик словно начинает играть на камеру и описывает невообразимые пируэты в ожесточенной схватке. Рыжий бесенок, наконец, успокаивается, выучив урок, что собственный хвост пока недостижимый по силе соперник, гордо ретируется обратно в комнату и уже через несколько минут мирно сопит на кресле, смотрит чудесные сны про рыбок.

Чангюн пересматривает получившееся видео, тепло улыбается и изредка посмеивается, когда малыш на видео вытворяет особенно интересные акробатические трюки. Озарение приходит в его голову совершенно внезапно, и вот видео уже прикреплено, а палец занесен над кнопкой «отправить». Секунда сомнения, нервное постукивание по бедру пальцами, рука дрогнула, видео отправлено контакту «Кихен».

– Черт, – Чангюн нервничает, ведь думал, что, как всегда, в последний момент не решится, не станет ничего отправлять.

– Ладно, будь что будет.

Кухня заливается ярким солнечным светом, и, словно по волшебству, в этот же момент приходит ответ, состоящий из кучи плачущих смайликов.

14:45

Он так вырос! Не могу поверить, совсем недавно умещался у меня на ладонях! Такой хороший. Надеюсь, вы ладите с этим безобразником!

Чангюн смеется, искренне и без сожаления, впервые за долгое время. Над собой, в первую очередь, над своими грызущими мыслями и страхами, над тем, как он ошибался, считая, что Кихен его забыл и, боясь, что тому будет просто не интересно с ним общаться. Глупо было ждать от такого теплого и вечно счастливого человека грубого поведения, ведь, кажется, что он был создан из любви, заботы и всего прекрасного, что есть в этом мире. На таких мыслях Чангюн ловит себя и трясет головой, пугаясь своей чувствительности к случайному парню, которого видел два раза в жизни и с которым не общался целых два месяца. Не найдя, что ответить, он откладывает телефон и встает за плиту, рассчитывая сегодня сделать что-то вкуснее лапши быстрого приготовления, вроде и настроение есть, и спешить некуда. Стоит ему увлечься готовкой, как через некоторое время раздается мерная вибрация из-за спины, и парень оборачивается, убавляя огонь на плите. Мысль, что звонит именно Кихен, а не кто-либо еще, заседает в голове и одновременно пугает и обнадеживает. Чангюн тянется к телефону и, вздыхая то ли облегченно, то ли разочарованно, принимает вызов.

– Да?

– Привет! – Собеседник почти кричит в трубку, радостно приветствуя, – у тебя ведь выходной сегодня? Не хочешь прогуляться? Погода прекрасная, сядем где-нибудь пива выпить, я угощаю!

– Хосок, я... – парень начинает уже придумывать причину, по которой не может пойти, но достойные мысли совсем не лезут в голову.

– Давай завязывай со своей хандрой, а то скоро забудешь, как другие люди выглядят. Подойду к твоему дому через час, чтобы был как штык, – Хосок заливисто смеется, – или насильно вытащу! Все, до связи.

Хосок сбрасывает звонок, а Чангюн в отчаянии падает на стул за кухонным столом и тяжело вздыхает, закрывая лицо рукой. Почему именно сегодня Хосоку надо его куда-то вытащить? Все планы на ленивый вечер в компании Лучика, вкусной еды и глупых сериалов нарушены, и теперь нужно быстро доделать обед и спешно собираться на встречу. Чангюн не любит, когда планы появляются так внезапно, хотя где-то в глубине души он рад, что в его жизни есть такой спонтанный человек, который хоть иногда может вытащить его из берлоги. Приняв безоговорочное поражение, он обедает, приводит себя в порядок и долго прощается с Лучиком, который явно удивлен, что хозяин так внезапно куда-то уходит, поэтому путается под ногами и протяжно мяукает, пока тот обувается.

***

Хосок много говорит, Хосока много всегда, но с ним легко. Его интересно слушать, даже когда он рассказывает о том, какой вкусный рамен вчера ел. Хосок светится, когда говорит о том, что ему нравится, и эта его воодушевленность простыми вещами безумно заразительна. На улице тепло, хоть и далеко за горизонтом виднеются густые, темные тучи, грозно наседающие на маленький город, которые стремятся скорее его поглотить и пролить сильнейший за эту весну дождь. В прогнозах писали, что ближе к вечеру ожидается сильный ливень и ветряные порывы, но Хосок не из тех, кто их смотрит. Его жизнь всегда «здесь и сейчас», он не хочет знать, что будет с ним вечером, как он доберется домой и как проснется следующим утром.

Когда падают первые капли, Чангюн слезно умоляет засесть уже в каком-нибудь баре или кафе, ведь иначе они промокнут, замерзнут, заболеют и умрут, по-другому быть не может. Парни выбирают не самый плохой бар в центре города, и, стоит им занять столик у окна, как на улицы обрушивается проливной дождь. Он стучит по металлическому подоконнику, струится по стеклу, где-то вдали раздаются жуткие раскаты грома, сверкают молнии. Ветер гулко завывает между оконными рамами, дрожат деревья, а немногочисленные гуляющие спешат спрятаться в ближайших магазинах. На Чангюна эта погода навевает лишь тоску, ведь еще утром солнце дразнило его предвкушением наступающего тепла. Ни плаща, ни зонта с собой нет, поэтому все, что остается, это коротать время здесь, слушая очередные рассказы Хосока о счастливой студенческой жизни.

Чангюн засматривается в окно, отдавая все свое внимание стекающим по стеклу каплям. Он совсем не слушает друга, занятый своими собственными мыслями, снова уводящими его к человеку, который находится сейчас за тысячу километров, а возможно, даже больше.

– Нет, ну ты представляешь? Как вообще можно было такое сказать? Отцу своего ребенка! Уму непостижимо, – Хосок перестает активно жестикулировать и, наконец, замечает, что его собеседник потерялся в собственных мыслях. Несколько секунд все же ждет ответа, а затем машет рукой прямо перед носом выпавшего из реальности младшего.

– Да, извини, задумался. Я слушаю. − Чангюн заглядывает в стакан, где остался только лед, и медленно поднимает руку, привлекая внимание скучающего официанта. – Обновите, пожалуйста.

– Ты в последнее время еще смурнее, чем обычно, – констатирует Хосок, – что-то случилось?

– Нет, – ни секунды не сомневаясь, откровенно врет. Он сам не знает, что происходит, поэтому выбирает любимую отговорку, – это все из-за погоды.

Хосок все понимает, но в душу не лезет. Знает, что бесполезно. Чангюн никогда не расскажет о своих переживаниях, даже если это будет вопрос жизни и смерти.

Они учились в одной школе, но Хосок был на два класса старше, и еще тогда он видел, каким замкнутым ребенком был Чангюн. Перемены он в основном проводил на подоконнике в библиотеке, а в теплое время года сбегал во двор и сидел на траве, разглядывая одуванчики и опавшие листья. Одноклассники его сторонились, считали странным, даже побаивались. Никогда не задирали, но и не пытались подружиться.

Когда Хосок перешел в одиннадцатый класс, он начал часто видеть младшего в курилке за школой. Тот всегда приходил вместе со старшими, но никогда с ними не разговаривал, а если просили зажигалку или стреляли сигареты – молча протягивал то, что просят. Хосок сам не курил, только иногда, в особенно стрессовых ситуациях, но приходил за компанию с товарищами и каждый раз пытался Чангюна разговорить. Радовался как ребенок, когда удавалось вытянуть из него хотя бы короткий ответ на вопрос. Старший был душой коллектива, участвовал во всех школьных активностях, поэтому люди обычно тянулись к нему, заискивали дружбы, но этот Чангюн был совсем не таким. Казалось, его вообще не интересуют люди и общение.

На самом деле, Хосок сам был одинок, и в глубине души он это понимал. Люди сближались с ним лишь из-за хорошей репутации в школе, и мало кто был заинтересован в нём как в личности. Все хотели лишь хорошо выглядеть в глазах учителей и своих родителей, общаясь с Хосоком, и по окончании школы очень быстро разбегались. О настоящей, искренней дружбе или привязанности речи идти не могло. Они исчезали сразу после окончания занятий, а все предложения сходить куда-то вместе отвергали под предлогом страшно важных и срочных дел. Именно поэтому Хосок так отчаянно старался расколоть Чангюна. Он подсознательно тянулся к человеку с такой же болью, даже этого не подозревая. Думал, что старается вылечить чужую душу, но на самом деле, надеялся найти в ней лечение для самого себя.

Глядя со стороны, их нельзя было назвать друзьями, скорее, хорошими знакомыми, но особенная, никому не понятная связь между парнями установилась очень крепкая. Каждый из них находил в другом спасение, а может даже родственную душу.

Дождь все усиливался, продолжая одаривать свежестью тихие улочки в центре города. По асфальту бежали ручьи, стекая в ливневки, журчали в водоотводных трубах. Крупные капли приземляются Чангюну на руку, когда он высовывает ее из-под козырька крыльца, на которое вышел покурить и освежить мысли. Парень задумывается, разглядывая уже полностью мокрую ладонь, то, как капли, стекающие на запястье, очерчивают выступающие венки. Напротив, через узкую улицу, в маленькой кофейне он замечает молодую пару. Они о чем-то мило переговариваются, улыбаются, парень протягивает девушке руку через стол, переплетает их пальцы, любовно поглаживает тыльную сторону ладони и с трепетом смотрит на ее лицо. Чангюн показательно фыркает и отворачивается в другую сторону, смотрит на вывеску парикмахерской, под которой за витриной видно одну из клиенток. Она сидит лицом к окну, а на голове у нее сушуар. Парень некоторое время разглядывает девушку, предается своим размышлениям, зафиксировав внимание. Мастер выключает прибор, и Чангюн видит ее волосы ярко-рыжего цвета, как она красуется перед зеркалом и, кажется, благодарит парикмахера за отличную работу. Парень закатывает глаза до боли, тихо выругивается, со злостью выбрасывает недокуренную сигарету и возвращается в бар, случайно хлопнув за собой дверью.

– Извини, я пойду. Чувствую себя неважно, – Чангюн подходит к столику, за которым сидит уже заскучавший Хосок. – Спасибо за вечер.

– Там же льет как из ведра, как ты пойдешь?

Чангюн снова бросает взгляд на окно, тяжело вздыхает и падает на стул напротив. Убирает с лица упавшие пряди волос, проводит пятерней по всей длине и складывает руки за шеей. Тяжело смотрит на друга, затем снова прячет взгляд в стол.

– Ответишь на один вопрос? – Чангюн, наконец, подает голос после затяжного молчания.

Хосок тушуется. В те редкие моменты, когда младший сам начинает разговор, он всегда теряется и не сразу находит, что ответить. Боится сказать что-то не то, потому взвешивает каждое слово.

– Конечно, спрашивай.

– Ты когда-нибудь был влюблен?

Был ли Хосок влюблен? Определенно да. Всего один раз, и, кажется, до сих пор. В милую девушку из параллельного класса. Она была невероятно красива и при этом одарена волшебным голосом. С детства родители отправляли ее на всевозможные музыкальные кружки, из-за чего в школе она появлялась очень редко. А уже спустя год после выпуска, уехала в столицу, где добилась небывалых высот. О ней тогда говорил весь город, кто с завистью, кто с восхищением, а кто-то даже с осуждением. Родителям, решившим остаться в родном месте, не давали покоя. Обычная семья оказалась в центре внимания всех жителей маленького городка, и они совершенно не были готовы к такому повороту событий, поэтому в скором времени переехали к дочери в Москву.

Хосок некоторое время поддерживал с этой девушкой связь после ее переезда, но с ростом популярности она стала отвечать все реже и реже, в итоге общение полностью сошло на «нет». У Хосока же сердце до сих пор болело, когда он видел ее в рекламе или на музыкальных шоу.

С тех пор у него были мелкие интрижки и даже серьезные отношения, но ни одну из тех девушек он не мог бы уверенно назвать своей возлюбленной. Все они были, безусловно, хорошие, со своими целями и стремлениями, но как бы парень ни старался, рано или поздно одни только воспоминания о ней затмевали всех вокруг.

– Да, – Хосок ненадолго погружается в воспоминания, – но это было очень давно.

– И как ты это понял?

Хосок задумывается, впервые за вечер он молчит так долго, размышляя над ответом. Он не знает, что сказать, ему никогда не приходилось описывать свои чувства другому человеку. Были ли конкретные вещи, за которые можно уцепиться и объяснить? Может, живые примеры? Все смешалось в голове, на языке крутятся слова, но не складываются в предложения. Хосок сдается и решает импровизировать.

– Знаешь, я поймал себя на том, что вижу ее везде, даже там, где ее не может быть ни при каких обстоятельствах. Постоянно мерещился аромат ее парфюма, в каждой проходящей мимо блондинке я видел ее. Она была вечно в моих мыслях. Я ходил в школу по неудобному маршруту, чтобы пройти мимо ее дома, и надеялся встретить по пути. Искал ее взглядом везде. И, кажется, рядом с ней я становился лучшей версией себя, – Хосок медленно моргает и морщится, – извини, тяжело об этом вспоминать.

Младший сочувственно кивает, прикрывая глаза. Взгляд отводит, но ничего не говорит. Тишина сохраняется в течение нескольких минут, пока Чангюн разглядывает украшения на стене бара, а Хосок нервно ерзает на стуле, пытаясь придумать, как прервать это неловкое молчание.

Дождь за окном, наконец, стихает, капли с каждой минутой падают все реже. Тишина становится невыносимой, но только для одного человека в этом помещении. Чангюн же погружен в свои мысли и даже не замечает напряженной обстановки. Мимо пробегает официант и Хосок подает ему знак рукой, призывая подойти к их столику.

– Будете рассчитываться картой или наличными? – Парнишка разворачивается, получив ответ, и уходит за терминалом.

– Наконец-то этот ливень прекратился, – пытается Хосок вырвать друга из размышлений, но тщетно. Тот лишь кивает, снова отворачивается и продолжает испепелять взглядом ножку соседнего стола. Блондин сдается. Это выматывает сильно, но ничего не поделаешь, такой уж Чангюн человек. Если упал с головой в свои переживания, то вытащить его оттуда не представляется возможным. Поэтому старший, пока ждет официанта со счетом, снова начинает рассказывать истории из своего прошлого, чем возвращает диалог к тому, что было изначально. Хосок говорит – Чангюн слушает, иногда кивает. Так было всегда, и так всегда будет.

***

На улице холоднее, чем было. Чангюн прячет руки в карманы и прижимает локти к телу, поеживается, чтобы хоть немного согреться. Вокруг лужи и слякоть, солнце все еще не вышло из-за туч, а ветер продолжает грозно завывать, покачивая деревья. Парни молча идут по улице, петляя между лужами и уворачиваясь от брызг, когда мимо проезжают машины. Хосок нервно кусает губы, обдумывая вопрос, который хочет задать уже полчаса кряду, но никак не наберется смелости.

– Почему вдруг? – Выпаливает он на одном дыхании.

Чангюн переводит взгляд на его лицо и вопросительно приподнимает одну бровь, ждет пояснений, и Хосок, как на духу, выдает все, что до этого держал в голове.

– Ты так внезапно спросил, был ли я влюблен. Я думал, что тебя не интересуют такие вещи, ты ведь никогда не спрашивал. Это просто было очень неожиданно, извини, – Хосок смущается, даже немного боится, что эти попытки лезть к младшему в душу ни к чему хорошему не приведут, но молчать тоже невыносимо, любопытство съедает парня изнутри.

– А, ты об этом. Просто стало интересно. Могу же я поинтересоваться личной жизнью своего друга, – Чангюн улыбается, даже смеется, а у Хосока сердце сжимается, ведь младший впервые за шесть лет назвал его другом.

***

Дома Чангюна ждет Лучик, раскинув лапки в стороны на стуле в прихожей, он крутит головой и подставляет мягкий животик для ласки. Парень нежно проводит рукой по шерстке котенка, а тот, играючи, не выпуская когти, хватает его руку и слегка прикусывает. Чангюн улыбается, перебирая пальцами шерсть, затем внезапно поднимает его на руки и усаживает к себе на плечо, будто он не кот вовсе, а попугай. Лучику такое положение очень даже нравится, и он потирается головой о длинные черные волосы парня, при этом ласково мурлыча.

– Лучик, значит, – Чангюн прикрывает глаза, слегка усмехается своим собственным мыслям, достает телефон, и, недолго думая, переименовывает контакт.

Солнце печатает...