— Майк, давай на этих выходных сходим в кино? Говорят, вышла новая комедия. Мы отлично проведём время.

Уитни не переставала улыбаться, вспомнив главный совет из статьи о завоевании мужского сердца: всегда быть позитивной. Миллер с первого курса в колледже бегала за объектом своего обожания — красавчиком Майком — и, казалось, даже смогла сблизиться с ним, ведь он каждое утро с ней здоровался, а иногда ещё и делами интересовался. Пока у Майка не было соулмейта, Уитни решила активно добиваться его расположения, свято веря в то, что метка — не главное, и любить можно вопреки судьбе.

— Ты, конечно, милая и симпатичная, но твоя метка… — Майк отвёл взгляд в сторону и скрестил руки на груди, демонстрируя отчуждённость. — Может, тебе с такой меткой пойти ловить удачу на кладбище? Без обид, Уитни, но мне нужна вторая половинка, а не отношения на одну ночь.

Будучи отвергнутой единственным парнем, который ей по-настоящему нравился, Уитни начала сильнее завидовать чужим меткам. Их причудливые формы и незатейливые узоры вызывали восхищение и располагали к знакомству, а метка Миллер была простой и пугающей, отталкивающей суеверных и религиозных людей. И даже мама с братом не могли объяснить, почему именно ей досталась метка-крест — символ обречённости, совершенно не подходящий девушке по характеру.

И сейчас этот зловещий крест внезапно решил проявиться, причём крайне не вовремя, когда Уитни оказалась в плену, в логове Джейсона Вурхиза, который похитил Миллер шесть недель назад, но по непонятным причинам не убил и в целом не проявлял агрессии. Возможно, девушку спас медальон, который она нашла в старом доме, либо… о втором варианте она не хотела думать, кривясь и мысленно осаживая саму себя. Нет, нет и ещё раз нет. Такой тип, как Джейсон, никак не мог быть её соулмейтом, пусть ставшая яркой и горячей метка и утверждала обратное.

Уитни дотронулась ладонью до метки, зашипев от неприятных ощущений, и легла на матрас, уткнувшись лицом в руки, сложенные на неком подобии подушки, пахнувшей плесенью. Миллер пыталась расслабиться и проанализировать ситуацию, в которую влипла. Её метка — крест. Крест — это обречённость. А Джейсон по легенде был обречён родиться тем… кем родился. Слишком много совпадений, которые подозрительно смахивали на пресловутую судьбу.

Уитни перевернулась на бок, заставив матрас заскрипеть, и уставилась в металлическую решётку, отделявшую её спальное место от остальных тоннелей логова.

За всё время, проведённое вместе, Миллер так и не удалось разглядеть метку Джейсона, а значит, её паника могла быть напрасной. Да и Вурхиз не проявлял к ней романтического интереса. Его максимум — своеобразная забота о пленнице, которая выражалась в регулярных проверках её самочувствия и принесении еды. Также он внимательно изучал медальон, однако ни разу не попробовал отобрать его у девушки — напротив, словно любовался, вспоминая о чём-то своём. А после сразу уходил, будто бы забывая о существовании Уитни.

Сегодня он тоже должен был прийти, и Миллер готовилась во что бы то ни стало выяснить, что конкретно известно Вурхизу о соулмейтах.

***

Уитни не сводила с Джейсона глаз, пытаясь подгадать подходящий момент для «наступления». Девушка пока плохо понимала настроение своего похитителя, но научилась подмечать некоторые детали. Как правило, если Вурхиз был напряжён или зол, то садился за точильный камень и занимался своим мачете. А находясь в хорошем расположении духа, уделял пленнице пару минут и уходил в направлении предполагаемой спальной комнаты, не круша всё вокруг и не приходя в бешенство.

На этот раз Джейсон явно был раздражён, но лишь из-за того, что терпеть не мог, когда кто-то пристально на него смотрел.

— Подожди! — Уитни вскочила на ноги и вытянула вперёд руку в умоляющем жесте. — Не уходи, пожалуйста, я должна узнать кое-что важное.

Джейсон без особого энтузиазма приблизился к Миллер, и девушка, расценив это как согласие, улыбнулась, радуясь тому, что похитителя не пришлось долго уговаривать или дорого платить за своё любопытство.

— У тебя есть соулмейт? — спросила она прямо, и Вурхиз отрицательно покачал головой. — Ты пытался его или её найти?

Он повторил то же действие, и Уитни, задумчиво закусив губу, с опозданием поняла, что упустила главное — то, с чего следовало начать.

— Ты знаешь, кто такие соулмейты?

Джейсон помедлил, но затем снова дал отрицательный ответ, заставив Миллер всерьёз задуматься о том, стоит ли рассказывать ему и каким образом, чтобы быть понятой правильно.

— Соулмейты… — неуверенно начала Уитни и, сложив ладони в форме половинок, поднесла их друг к другу, — они должны быть вместе. Это что-то вроде судьбы, которую мы не выбираем. Видишь метку?

Она приподняла рукой несколько прядей волос, обнажая знак на шее. Джейсон наклонился ближе.

— Она символизирует близость. И если у тебя есть такая же…

«…значит, мы с тобой суждены друг другу», — Уитни не хватило смелости произнести это вслух, поэтому она молча вернулась на своё место, на всякий случай морально приготовившись к тому, что сейчас ей в затылок врежется мачете, топор или ещё что-нибудь из внушительной коллекции Вурхиза.

Но Джейсон тоже бездействовал и, так и не дождавшись конца истории про судьбу и метки, оставил пленницу в одиночестве. Соулмейты… а ведь когда-то он уже слышал это слово из уст самого дорогого и близкого человека.

— Соулмейты.

— Солу… что?

— Соулмейты, милый.

Джейсон обожал слушать мамины сказки перед сном. Он закрывал глаза и представлял себя на месте храбрых рыцарей или бесстрашных искателей приключений. Сказки здорово развивали его воображение и, что самое важное — позволяли пережить то, чего никогда не случилось бы в реальной жизни.

Но сегодняшняя сказка была странной и, по мнению Джейсона, подходящей скорее девчонкам. Мама рассказывала сказку о любви. О людях, которые находили своих суженых по определённым знакам на коже. О том, как это прекрасно — однажды встретить того единственного или ту единственную и быть счастливым. Такие сказки Джейсон считал скучными. Борьбы со злом нет, путешествий нет, дружбы нет, а от упоминаний поцелуев, свиданий и свадеб мальчик кривился, надеясь, что завтра мама придумает другую сказку, для мальчиков, а не девчонок, грезящих о замужестве и куче детей.

И откуда пленница могла узнать о героях той сказки, которую мать рассказывала Вурхизу несколько десятилетий назад? Для чего показала рисунок на коже? Джейсон не собирался искать суженого этой женщины, хотя мог вырезать такой же крест на коже любой жертвы.

Но даже если пленница каким-то образом знала о сказках его матери, всё равно не стоило доверять ей и её намёкам. Она сказала: «если у тебя есть такая же…», но Джейсон никогда не находил у себя меток. У такого, как он, в принципе не может быть соулмейта.

— И у тебя есть суженый, мама? — Джейсон выглянул из-под одеяла. Заснуть под новую сказку не удалось.

— Я… — Памела криво улыбнулась, явно нервничая, но всё же взяла себя в руки и, заботливо поцеловав сына в лоб, ответила, — конечно, милый, и у меня есть. Через пару лет, когда ты подрастёшь, поищем метку у тебя. Это не больно, не бойся. А теперь закрывай глазки и спи.

Он не мог доверять странным намёкам пленницы, но воспоминания о рассказах матери вызвали неожиданное желание самому проверить наличие у себя этой метки. Джейсон был уверен, что метка — загадочный знак судьбы и так называемой близости — у него отсутствует.

Отыскав небольшое зеркало среди груды вещей своих жертв, — у себя в доме Вурхиз не хранил зеркал, не имея ни малейшего желания видеть в них своё лицо, — он поднёс его к шее, туда же, где видел метку Уитни, — и внимательно вгляделся в отражение. Держать зеркало сбоку, напротив шеи, повернув голову так, чтобы хоть что-то разглядеть, было весьма неудобно, в какой-то момент Джейсон и вовсе пожалел, что затеял эту глупую проверку, но всё же ему необходимо было самому убедиться.

За много лет Джейсон научился контролировать эмоции настолько, что со временем и вовсе перестал их замечать, ощущая в основном лишь апатию и редкие вспышки раздражения, в моменты, когда очередные глупцы наведывались на территорию «Хрустального озера» — его территорию, — и начинали пьяный кутеж. Но в этом случае, Вурхиз знал, что делать. Всё просто — нужно лишь уничтожить потревоживших его покой. Эти чувства и желания были так привычны… В отличие от изумления, которое он испытал, увидев метку на своей шее.

Он думал, что давно разучился удивляться.

На смугловатой коже едва заметно проступал тусклый, светло-серый крест.

Удивление сменилось смятением и непониманием. Джейсон никогда не принимал всерьёз сказки о соулмейтах, а «близость» для него ассоциировалась с отвратительным развратом, за который он всегда наказывал незваных гостей. И если быть с кем-то, значит, уподобиться животному, действующему по зову плоти, нежели голосу разума, то лучше и вовсе не связывать себя чем-то подобным. Да и к Уитни он испытывал лишь равнодушие с толикой лёгкой заинтересованности, пробуждающейся всякий раз, когда он видел её медальон. Миллер напоминала Джейсону его мать, но он прекрасно понимал, что Уитни не может быть реинкарнацией Памелы, и неуловимое сходство меж ними — лишь совпадение. Уитни не могла быть его суженой.

И всё же метка на шее противоречила всем доводам разума. Но она была почти незаметной в отличие от явно проступающей, тёмной метки на коже Миллер; да и раньше Джейсон никогда не замечал этого креста, что уже вызывало подозрение, что загадочный знак мог проявиться совсем недавно, возможно, именно тогда, когда Вурхиз затащил девушку в своё логово. А значит, был шанс, что метка также и исчезнет, если держаться подальше от объекта, вызвавшего её появление. Проще всего было убить Уитни, но что-то останавливало Вурхиза, не позволяя так легко избавиться от пленницы. Оставалось только прекратить контактировать с девушкой, в надежде, что это поможет решить возникшую проблему.

Джейсон положил зеркало на стол и размял затёкшую от долгого нахождения в неудобном положении шею.

Да уж, судьба и впрямь ходит неведомыми тропами, порой настолько непредсказуемыми, что человек попросту теряется в её лабиринте. Вурхиз привык к издевательским насмешкам судьбы, что ещё с момента его рождения явно поставила на нём клеймо обречённости. И сейчас это клеймо тёмным крестом выделялось на его коже.