У него отчаянно трясутся руки. Всю дорогу до дома он оборачивается, прячется в тенях, вздрагивает от каждого шороха. Подсыхающая кровь на кожаной куртке делает каждый следующий шаг тяжелее предыдущего.

Незамеченным на территорию общежитий он проникает только чудом – вездесущие студенты гуляют парочками и компашками по кампусу в теплый пятничный вечер, быстро сменяя друг друга. Кажется, что стук сердца может выдать его в любой момент, но к счастью все слишком заняты собой, чтобы обратить внимание на странное шуршание в кустах. Перебежками от одной слепой зоны камер к другой, он залезает через окно в коридор мужского общежития и крадучись подходит к своей комнате.

***

Хлопок входной двери ненадолго выводит Вергилия из транса. Формулы, уравнения и коэффициенты смотрят на него насмешливо, не желая соединяться в целую понятную картину. Но спустя упорные дни зазубривания, у них просто не останется выхода. Пусть у Вергилия и нет таланта к экономике, зато есть недюжинные упорство и мотивация.

Что-то выбивается из привычной картины. Данте после своих пьянок обычно шумен, болтлив и назойлив. И пусть по-хорошему Вергилию стоило бы наслаждаться покоем, странное предчувствие не отпускает его. Из ванной доносятся звуки бегущей воды. А его брат, любитель каждый раз устраивать сольный концерт баночкам с шампунем, молчит.

Дверь в ванную оказывается приоткрыта, но Вергилий останавливается перед ней и громко стучится.

– Данте?

Брат не отвечает. Вдобавок к шуму воды появляется влажный шаркающий звук.

– Данте?..

Вергилий заглядывает внутрь и замирает. 

Данте сидит на плитке в душевой и с остекленевшим взглядом остервенело растирает кожу рук до покраснения. Вся его одежда мокрая лежит рядом под струями горячей воды, а на белой майке расплывается большое бордовое пятно.

Он даже не замечает, когда Вергилий подходит вплотную. Только после того, как его снова зовут по имени, Данте как будто выпадает из оцепенения и смотрит испуганно:

– Я-я правда не хотел! Он просто начал, и я… и…

Пижамные штаны мгновенно промокают, когда Вергилий садится рядом на колени.

– Что случилось? Ты с кем-то подрался?

Лицо Данте сводит болезненной судорогой, и это дает Вергилию ответы на все вопросы. Он бегло осматривает обнаженное тело брата, замечает наливающиеся кровью следы от рук на шее и темнеющую гематому на спине. Прежде чем начнется поток ненужных оправданий, Вергилий крепко обнимает Данте, поглаживая его по голове.

– Тебя видел кто-то?

– Н-нет… Наверное.

Хорошо. Он хмурится, отстраняя Данте от себя, вытирает влажные дорожки с его лица и тихо спрашивает:

– Кто?

– Мартин… – Данте порывисто вздохнул и отвел взгляд. – Из футбольной команды.

О, он был знаком даже Вергилию. Нахал и откровенный мудак, который почему-то именно этим очаровывал и студентов, и преподавателей. Безупречные успехи в спорте, средние в учебе и выдающиеся в шантаже и вымогательстве. Каждый, кто не находился на верхушке студенческой иерархии, рисковал оказаться жертвой травли. Но как бы далеко Мартин не заходил, ему все сходило с рук. 

До сегодняшнего дня.

– Он… Он пошел за мной, когда я свалил с тусовки. Он зажал меня у дерева и хотел…

– Сейчас это не важно, Данте. Сосредоточься. Где ты оставил тело? 

– У озера… Я оттащил его подальше в кусты. Где темно.

– Молодец.

Проходит еще немного времени, и вот уже взгляд Данте немного проясняется, шок постепенно начинает проходить. Проходит еще пару минут, прежде чем в его глазах появляется сталь. Начинает неуверенно:

– Он был обдолбан в край. Кто знает, может быть это два наркомана подрались за дозу…

Вергилий помогает смыть розовую пену с рук брата и выключает воду. Со второй попытки ему удается поймать бегающий взгляд Данте.

– Мыслишь правильно. Через час встретимся у озера, покажешь, где он. Я все подготовлю.

И, прежде чем выйти из ванной, бросает через плечо:

– Оденься в то, что будет не жалко выбросить.

***

Выпросить машину на выходные у заучки Клэр оказывается проще некуда – та и так строила глазки Данте при любом удобном случае. А услышав, что он будет очень благодарен, если тихая неприметная Клэр ему поможет, тут же растаяла и отдала ключи Вергилию прямо в руки.

Собрать пакет сменной одежды, заехать в один хозяйственный магазин, потом в другой. Платить только наличными, не привлекать внимания, не попадаться на камеры, не гнать и не медлить. Спокойно, четко, выверенно.

Данте ждет его на месте и беспокойно мнет в губах зажженную сигарету. Вергилий слитным движением крадет ее прямо из рта, затягивается глубоко и, затушив о металлическое ограждение, выбрасывает в ближайшую урну. 

– Не кури больше, – говорит строго, и после: – Веди.

***

Вергилий ничего не чувствует, когда упаковывает останки в мусорный пакет – Мартин ему, даже после того, что он пытался сделать, глубоко безразличен. Зато всю палитру эмоций чувствует к Данте: когда он отбирает топор у Вергилия и сам разделывает тело – беспокойство. Когда Данте заканчивает и кидает инструмент вместе с почищенным перочинным ножиком в один из пакетов – мрачное удовлетворение. Когда они молча едут в машине к быстротечной реке неподалеку – напряжение. Когда брат улыбается, увидев, как вода жадно поглощает следы их преступления – облегчение. И, когда Данте спокойно и правильно отвечает на вопросы полицейских, ищущих пропавшего студента, – гордость.

Вещи и окровавленные перчатки они сжигают далеко за чертой города в бочке у заброшенной фермы. Данте с сожалением смотрит, как огонь поглощает облитую бензином любимую куртку. И пока брат жадно смотрит на языки пламени, Вергилий думает, думает, думает...

Он отдает все свои сбережения и еще немного из их общего счета, чтобы купить Данте новую бордовую кожаную куртку. Она – образец безвкусицы по скромному мнению Вергилия – вся обвешанная декоративными цепями, шипами, не слишком практичная, пусть и качественная. Ему точно понравится.

Данте идут все цвета без исключения, он любит экспериментировать и примерять новые образы – полгода даже подводил глаза, вызывая почти что щенячий восторг у женской половины университета. Но после крови на руках, после улик, сгорающих в потрепанной железной бочке, после новой подаренной куртки красный становится его неизменным спутником.

***

Пусть экономика в целом интересует Вергилия слабо, раздел про конкуренцию и конкурентов, он перечитывает раз за разом, впитывая каждое слово. Он доходит до самой интересной части, когда Данте – прямо как в детстве – подлезает ему под руку и тяжело вздыхает. Чтение приходится отложить.

– Что такое, Данте?

Брат утыкается ему лицом в сгиб шеи.

– Я ненормальный.

– Нашел чем удивить, – фыркает Вергилий и уже тянется обратно за книгой.

– Я серьезно!

Старенький диван натужно скрипит, когда разозленный Данте резко отстраняется.

– Я не чувствую сожаления, когда думаю о том, что совершил и во что тебя втянул! Вообще не капли!

– И не должен, – холодно обрывает его Вергилий. – Ты поступил правильно. Единственное, что тебя может беспокоить, так это то, что ублюдок недостаточно страдал перед смертью.

Он выдерживает недолгую паузу прежде, чем взять учебник в руки.

– Если вечер откровений на сегодня закончен, то я, с твоего позволения, продолжу. 

Смесь шока и облегчения на лице Данте почему-то доставляет Вергилию странное неправильное удовольствие. Он открывает книгу там, где остановился, и не понимает ни слова. 

Данте хватает на целых двадцать минут, прежде чем он снова подает голос:

– Вергилий.

– М?

– Я хочу сделать то же самое с убийцами родителей.

Вергилий пристально смотрит в глаза напротив и не видит ни тени сомнения. Он и сам не сомневается, когда отвечает:

– Я могу это устроить.