Аркхам сразу Данте не понравился. Нет, не потому что он был стремным мутным мужиком с не менее стремным шрамом на половину лица. Что-то другое, что трудно определить сразу, вызывает у Данте странное зудящее предчувствие. 

Вергилий, пусть и разделяет опасения брата, решает все же сотрудничать с этим юристом и попытаться легально отнять у Мундуса отцовский бизнес. И проживи они оба чуть больше, чем двадцать лет, прислушайся они к тому, что в детстве пытался до них донести отец, – дверь перед Аркхамом закрылась бы до того, как он успел представиться.

Но прежде, чем Данте успевает понять масштаб пиздеца, в который они оба влипли, Вергилий непомерными усилиями находит (а может и подделывает) все необходимые бумаги. Он вдохновенно говорит о том, что скоро их мечта исполнится, что сначала они вернут себе компанию, а после избавятся от Мундуса; что они оба наследники, и осталось-то всего-ничего, Данте, подать вместе иск. Данте хмурится, выслушивая пламенные речи, Данте кусает изнутри щеку, беспокойно топает ногой и отдирает с кровью заусеницу. Данте слышит в каждом чертовом слове брата Аркхама и не подписывает документ.

Обычно спокойный и рассудительный, Вергилий сначала снова пытается донести что-то до бестолкового младшего брата, потом переходит к спору и с каждым новым доводом становится все агрессивнее. В какой-то момент он останавливается, и от ярости, и от холода не остается и следа. Каменная маска опускается на лицо брата, а Данте кажется, что он слышит тихий щелчок. Вергилий осматривает помещение, отданное Моррисоном в долг, проводит кончиками пальцев по дубовому столу. Данте тянется поймать его за руку, но не успевает и больше не пытается.

Когда дверь их маленькой конторы с тихим хлопком закрывается за Вергилием, Данте чувствует, как горечь оседает на корне языка. Вергилий пропадает – он больше не идет на контакт, отвечает на сообщения сухо, говорит, что сам разберется. Он, черт возьми, забирает документы из университета, в который мечтал поступить с десяти лет, в который попал практически чудом, в котором считался одним из самых перспективных студентов (и открыто гордился этим).

Это не похоже на Вергилия, это не похоже на них обоих. У них никогда не было таких крупных ссор – да и откуда бы им взяться? Да, они не сходились характерами, да, доставали друг друга регулярно. Но они были вместе, несмотря ни на что. Странное предчувствие наконец-то обретает осязаемую форму.

Аркхам отнял у него брата.

***

Знакомство с Леди выходит скомканным и неловким – она постоянно трется у агентства, явно выискивая что-то, но не заходит внутрь. И если сотрудник обычной клининговой службы не придал бы особого значения выходкам безобидной городской сумасшедшей, то Данте напрягся. И начал следить в ответ.

Она не похожа ни на копа, ни на частного детектива – слишком молода и неопытна. Зато на не в меру любопытную журналистку очень даже. За скрытность и заметание следов на публике всегда отвечал Вергилий, а теперь, когда он в агентстве не появляется, могли остаться неподчищенные хвосты.

Данте эту красотку даже почему-то жалко. Что-то в ее взгляде, что-то в ее отчаянной, самоубийственной неосторожности кажется ему смутно знакомым. Он знает, что она кого-то ищет. И лучше бы этим "кем-то" не оказаться Вергилием.

Первой не выдерживает неделю пряток Леди. Она с крайне недовольным выражением лица (которое, видимо, является ее нейтральным) ловит его прямо на ступеньках, когда Данте собирается себя побаловать клубничным мороженым.

– Эй, – Леди останавливает его за локоть и, после непродолжительных поисков в сумочке, выуживает старую фотографию. – Ты видел его?

С фотографии на него смотрит Аркхам – только моложе и посчастливее. Края бумаги неровно оторваны, лицо ублюдка еще не обзавелось шрамом. Данте с интересом впивается в девушку взглядом, как акула, почуявшая кровь.

– Видел. Но ему лучше бы не попадаться мне на глаза снова.

Леди смотрит на него оценивающе. И только после недолгих раздумий продолжает:

– Я знаю, чем ты на самом деле занимаешься. С тебя найти его – со всем остальным разберусь я.

– Не так быстро, леди, а как же кодовое слово?

– Деньги вперед.

Код, конечно же, совершенно другой, но она явно что-то знает. Это Данте должен ей денег за ту информацию, которой она располагает. Но если Леди готова заплатить за его услуги, то кто он такой, чтобы отказываться?

***

Зажимая рану на ноге Леди, Данте думает лишь о том, каким же больным ублюдком надо быть, чтобы ранить собственного ребенка. Вергилий стоит рядом, напряженно диктуя по телефону адрес. За то недолгое время, проведенное бок о бок с Леди, Данте даже проникся что ли ее историей. Обещание срывается на удивление легко:

– Я приведу его тебе. Свяжу его атласной ленточкой, только не отключайся сейчас.

Леди слабо улыбается и падает в обморок.

Почти что.

Вергилий бьет ладонью наотмашь до громкого протестующего стона. Леди не теряет сознание до приезда скорой на чистой ярости от пощечины и упрямости.

Данте облегченно выдыхает только когда получает контакты больницы, куда везут Леди.

– Спасибо. Я твой должник.

– Пустяки, – Вергилий бросает быстрый нечитаемый взгляд, а потом произносит будто невзначай: – Просто мне показалось, что она тебе дорога.

– Леди? Да не то чтобы…

Наглая ложь дается ему с трудом, да и, судя по многозначительному хмыку, Вергилий ему не верит. Черт, почему атмосфера вдруг стала такой неловкой?..

– Просто мы оба недавно потеряли близких людей вот и все.

Мрачная тень падает на лицо Вергилия, но прежде, чем тот успеет вновь исчезнуть из его жизни, Данте приглашает:

– Ты ведь тоже хочешь свести счеты с этим ублюдком. Предлагаю вместе надрать ему зад.

На протянутую руку Вергилий смотрит с подозрением и как будто с некоторой брезгливостью. Но, сам себе кивнув, крепко ее жмет.

– Самая умная мысль, что я от тебя слышал.

Данте не может не улыбнуться – если Вергилий уже так беззлобно язвит, значит, больше не дуется. 

***

Они выслеживают Аркхама практически месяц: прячутся в тенях, подкупают свидетелей, ищут на записи видеокамер. Под конец к ним присоединяется Леди – с все еще заживающей раной, вялая и ослабленная, она все же находит отца в богом забытом мотеле на отшибе.

Дальше все для Данте проходит как в бреду – он настолько рад тому, что брат рядом, что они вместе, что работают как единый слаженный механизм, что он не верит в свое счастье, и видит все гораздо привлекательнее, чем оно есть на самом деле.

Это прекрасно – впервые за полгода ощутить себя живым. Впервые драться бок о бок, перебрасываться колкостями, чувствовать себя наполненным и цельным.

Вергилий тоже это чувствует – это видно по блеску азарта в глазах, по четким чистым движениям, по упавшим на лицо волосам, по едва заметной улыбке. И с каждым ударом, с каждым болезненным вскриком Аркхама Вергилий становится все красивее. Данте отступает на полшага и отчаянно, жадно смотрит. 

Когда Вергилий останавливается, встает на ноги, одним движением зачесывает волосы назад, Данте кончается как личность. От становления безвольной трепещущей массой Данте отделяют только оставшиеся крохи самообладания. Будь он проклят, если позволит еще кому-либо увидеть такого Вергилия – такого разгоряченного, такого живого. Данте механически опускается на колени перед безвольным Аркхамом, связывает его, оттаскивает в угол, набирает Леди.

Но не может прекратить думать о том, что Вергилию чертовски идет красный – ровно так же, как и ему самому.

***

Идиллия длится ровно до того момента, пока Вергилий не открывает рот. Есть у него такая неприятная привычка – долго молчать, а потом рушить привычную жизнь Данте до основания.

Оставив Аркхама на растерзание Леди, они, не сговариваясь, поехали в агентство. Данте нашел в самом дальнем углу непочатую бутылку бренди и налил им обоим. И стоит только ему успокоиться и решить, что все худшее уже позади, как Вергилий тихо произносит:

– Ты был прав, легально нам точно ничего не вернуть.

Не успевает Данте обрадоваться, как брат добивает его:

– Я устроюсь к нему в компанию и потом, как только представится удобный случай…

И тут Данте уже наплевать – серьезно это Вергилий или просто неудачно пошутил – он хватает его за грудки и рычит прямо в лицо:

– Да сдался тебе этот отцовский бизнес, сдался тебе этот Мундус! Это же просто самоубийство! Ты правда думаешь, что он не поймет, кто ты?

Вергилий хмурится и продолжает своим отвратительно серьезным тоном:

– Данте, ты не понимаешь.

Не понимает, конечно же не понимает! Данте первым бросается на брата и начинает драку – несерьезную, больше похожую на детскую возню, но к ее концу у Вергилия идет кровь из носа, а у него самого болят ребра и оформляется синяк на скуле. Но вся ярость, все невысказанные обиды наконец-то покидают его тело, и вот Данте уже готов к долгому нудному взрослому разговору.

Данте встает на непослушные ноги и протягивает руку, но Вергилий поднимается сам и, не смотря ему в глаза, с гордо выпрямленной спиной направляется к выходу.

– Джил, не уходи.

Вергилий даже с шага не сбивается.

И в этот момент Данте четко понимает, что может снова потерять Вергилия – возможно навсегда, из лап Мундуса живым ему не выбраться – поэтому он, не успев подумать, обнимает его изо всех сил и удерживает на месте.

Вергилий пытается вырваться, отцепить от себя руки, говорит что-то устало и раздраженно, пихается, заезжает локтем по ребрам и сдавленно ругается, но Данте ничего не слышит и хватки не ослабляет. В порыве вязкого животного страха, чувствуя, как паника сжимает горло все сильнее, он бессвязно говорит все, что ему приходит на ум.

Я не враг тебе. Я люблю тебя. Не бросай меня.

Сопротивления становятся все слабее и неувереннее, но Данте не останавливается.

Я не вынесу твоего ухода. Я не прощу себе этого. Пожалуйста, Джил…

На лице Вергилия он видит новую для себя смесь растерянности и удивления. Перед глазами начинает плыть, когда Данте понимает, что у него кончаются и без того жалкие доводы.

небросайменянебросайменянебросайменя-

Чужие руки неуверенно опускаются к нему на спину, а после прижимают ближе. Данте тут же замолкает, слепо утыкается в плечо, слушая тяжелое дыхание. Вергилий произносит тихо:

– Я не думал, что… Неважно.

Он сжимает Данте чуть крепче, когда дает обещание.

– Я не уйду, пока ты меня не попросишь.

В этот момент, чувствуя дыхание на своей щеке, чувствуя набухающую скулу, чувствуя, как неведомая тяжесть оседает на его плечах, Данте решает. Он никогда больше не позволит ничему их разлучить. И если для этого нужно измениться, то он изменится. Он станет более убедительным, более гибким, более покладистым, более хитрым. Просто так больше не отпустит.

Но Данте слишком эмоционально вымотан, чтобы ответить что-либо осмысленное. В попытке высказать все, что у него в голове, отчаянно прижимается губами к чужим губам.

Не чувствует ответа.

Вергилий, впрочем, объятия не разрывает – держит крепко, как и обещал.

Данте этого достаточно.