Смотреть на Вэнь Жоханя было страшно. Но Алиса всё равно заставляла себя не отводить взгляда, вглядываясь в каждую чёрточку его практически идеального лица, в каждую тонкую морщинку на лбу, вырубленную чёрными тенями, в каждый оттенок и перелив жутких алых глаз. Она впитывала в себя весь его образ — образ демона, поднявшегося из адских глубин исключительно ради того, чтобы утянуть её с собой. Или ещё ниже, в самую бездну.

Вэнь Жохань не праздновал свой триумф. Не произносил долгих напыщенных речей. Лишь смотрел на неё тяжело и изгибал губы в призрачной улыбке, от которой по спине ползли мурашки, а пальцы начинали дрожать так, что их невозможно было взять под контроль разума.

— У тебя есть шанс, — уронил глава ордена Цишань Вэнь тяжеловесно, и каждое произнесённое им слово будто бы обращалось в чугунные плиты, прибивающие жертву к земле. — Оставь тело моего сына сейчас, и мы оба останемся в выигрыше. Ты получишь возможность уйти и найти себе другой сосуд. Я верну своего сына обратно. Крайне выгодная сделка, не находишь?

Алиса с трудом разлепила разом пересохшие губы и, не сдержавшись, бросила короткий взгляд за плечо Вэнь Жоханя. В полумраке коридора темнела напряжённая фигура Чжулю; только его глаза и сверкали, приковывая к себе внимание.

«Не сопротивляйся», — говорил их мягкий блеск.

Или, по крайней мере, в это отчаянно хотелось верить.

Алиса, невольно вздрогнув, вновь встретила буквально испепеляющий взор Вэнь Жоханя. Выдохнула хрипло, упрямо вскинув подбородок:

— Я твой сын. Это моё тело.

И вскрикнула, свалившись на пол из-за хлёсткой пощёчины. Лицо обожгло болью, в голове зазвенело, во рту потянуло лёгким привкусом железа, но Алиса не могла позволить себе проявить ещё больше слабости. Она стиснула руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, заставляя себя отвлечься от боли.

Бессмертный Владыка сгрёб её волосы на затылке и рывком притянул к себе, прорычав прямо в лицо горячо и угрожающе:

— Ты уверена в этом, тварь? Второго шанса я тебе не дам. Либо ты покидаешь это тело сейчас, либо… — в его глазах отразился деревянный пол зала приёмов, залитый кровью. К горлу подступила тошнота. — Либо я найду способ уничтожить тебя. Выбирай.

Алису затрясло. Она буквально повисла на твёрдой руке, крепко сжимающей её волосы, и не могла выдавить ни единого внятного звука.

Страшно. Как же, чёрт возьми, страшно.

Но ей нельзя сдаваться. Если отступит сейчас, то что будет с Чжулю? С Вэнь Нином? Со всеми теми людьми, которых она ещё может попытаться спасти? Что станет с теми, кто не заметил подмены личности Вэнь Чао?

Ответ был предоставлен ей прошлым утром. Пятнадцать отрубленных голов. И их может стать ещё больше.

Нет, она должна стоять на своём, даже если это вовсе бесполезно. Вэнь Жохань уже знает, уже уверен в своей правоте. И его не переубедить. Обладай Алиса хотя бы частичкой памяти настоящего Чао… то что? Что бы это изменило?

Ничего.

Всё просто: она — не Вэнь Чао.

И это всё равно бы вскрылось, рано или поздно.

Какой бы путь она ни выбрала, он завершился здесь, в этой камере. Так есть ли смысл прятаться от неизбежного?

Поэтому Алиса заставила себя встретить полный сжигающей ярости взгляд Вэнь Жоханя и ответила решительно:

— Я. Твой. Сын.

В алых глазах вспыхнули костры умирающего солнца. Тонкие губы изогнулись в ласковой, почти нежной улыбке. Плавно качнулось золотое украшение, коснувшись острым кончиком влажного лба Алисы. Мужчина огладил её затылок невесомым, заботливым жестом, пропустив волосы сквозь пальцы и слегка потянув за пряди.

Тугой пучок распался. С оглушающим звоном упала на пол золотая заколка, жалобно звякнув тонкой цепочкой. Тяжёлые густые пряди рассыпались по плечам, скользнув по бело-красной ткани клановых одежд.

Вэнь Жохань мягко, на грани бережности, провёл большим пальцем по плавному изгибу шеи и слегка надавил на отчаянно пульсирующую артерию. Всепоглощающее пламя в его глазах сменилось едва тлеющими углями. Губы слегка изогнулись, размыкаясь и выпуская наружу тихий вибрирующий выдох. И голос, низкий, рокочущий, с отзвуками громовых раскатов, чьи ноты стремительно собирались в слова.

— Пусть будет по-твоему, — дохнуло в лицо раскалённым вулканическим ветром.

И это стало началом. Началом бесконечной вереницей часов, дней, недель — целых вечностей, в которых время переставало иметь какое-либо значение.

Потому что единственной её спутницей осталась боль.

Каждый новый цикл начинался одинаково. Сначала Вэнь Жохань говорил с ней, мягко, вкрадчиво, убеждал её покинуть тело добровольно. Алиса же упрямо стояла на своём, повторяя, что она и есть Вэнь Чао, однако никакие слова не способны были переубедить его. Требовались доказательства. А ими Алиса не располагала.

Не добившись нужного ему ответа, глава ордена Цишань Вэнь покидал темницу. А некоторое время спустя появлялись стражники — каждый раз другие — и уводили её в Комнату Удовольствий. Название, намекающее на нечто увеселительное и малоприличное, скрывало за собой настоящую камеру пыток. Арсенал различных жутких инструментов и приспособлений приводил в ужас, однако, к счастью, большая их часть так и осталась без дела.

Вэнь Жохань не хотел калечить тело собственного сына. У него была иная цель. И если поначалу Алиса радовалась тому, что её хотя бы не зажарят заживо в медном быке, то уже спустя несколько дней начинала об этом жалеть.

Потому что Бессмертный Владыка явно знал толк в том, как заставить свою жертву умолять о скорой и безболезненной смерти.

Первым делом он всегда расставлял вокруг четыре высоких подсвечника, к которым крепились талисманы. Алиса не знала, для чего они были нужны, но закономерно не ожидала ничего хорошего. Стоило только поместить её в центр образовавшегося квадрата, как тонкие чернильные линии тут же начинали мерцать. Слишком слабо и ненадёжно для того, чтобы назвать это полноценной реакцией, но и недостаточно для того, чтобы говорить об её отсутствии.

Когда Вэнь Жохань впервые увидел, как именно вели себя эти талисманы в присутствии Алисы, он заметно побледнел и едва не отшатнулся. А затем попытался было сменить все инструменты, но результат всё равно остался прежним. В дальнейшем он, похоже, смирился с такой реакцией и перестал что-либо предпринимать в их отношении.

Как только Алиса оказывалась в квадрате, и талисманы начинали мерцать, начиналось некое разнообразие. Её могли приковать к стулу, столу или прямо к полу, лишая возможности пошевелиться. Или скрепляли только руки, оставляя относительную свободу движения. Всё зависело от того, какой именно способ изгнания на сей раз выберет глава ордена. А фантазия у него оказалась весьма впечатляющей.

Это могли быть медицинские иглы, вгоняемые прямо в нервы. Раскалённые щипцы, прижигающие кончики пальцев. Перья, сводящие с ума бесконечной щекоткой, когда любое прикосновение отзывалось жутчайшей мукой. Яды, которые хоть и не растворяли плоть, но давали весь спектр ощущений.

Алиса не выдерживала сразу, крича так, что голос мгновенно срывался. В первый раз Вэнь Жохань отшатнулся от неё и буквально вылетел из комнаты, прервав экзекуцию в самом начале. В дальнейшем подобных реакций он себе не позволял, лишь крепко сжимал челюсти и щурился напряжённо. Его руки подрагивали, когда он подносил очередной инструмент.

Он не позволял прикасаться к телу Вэнь Чао кому-либо ещё, от начала и до конца действуя самостоятельно. И каждый раз приглядывался внимательно — сначала к самой Алисе, а уже затем к талисманам. Не видя никаких изменений, продолжал пытку, которая не способна была покалечить, но причиняла невыносимые страдания.

Нельзя было сказать, сколько это длилось. Алиса перестала вести счёт уже после третьего дня, когда ей вогнали под ногти раскалённые иглы, и она потеряла сознание от боли. Но всё равно каждый раз повторяла одно и то же.

«Я твой сын».

Как будто в этом был хоть малейший смысл.

Иногда Алисе казалось, что обратно в камеру её уносил Чжулю: ощущение его рук, запах его тела, даже знакомая твёрдость мышц внушали слишком уж сильное ощущение безопасности для того, чтобы оказаться всего лишь порождением разума. Однако она не помнила, чтобы у него хоть когда-то дрожали пальцы и ладони, а сердце колотилось настолько быстро и тяжело, что его биение ощущалось всем существом. И у него никогда не сбивалось дыхание.

Выходит, подсознание всё же подбрасывало ей жестокие в своей уютности и призрачности образы. Словно было мало всего прочего.

Система, как ни удивительно, сохраняла практически полное молчание. Лишь сообщила однажды о том, что уровень подозрения достиг наивысшей отметки, а затем пропала. Только в конце дня мигала перед глазами тонкая полоска с показателями здоровья, которая к утру восстанавливалась полностью.

Иногда Алиса срывалась и кричала, просила, умоляла, чтобы этого восстановления не происходило. Но её мольбы, конечно же, разбивались о бездушное: «Ваше психическое состояние нестабильно. Повторите попытку позже».

Как будто оно могло каким-то чудесным образом стать стабильным!

Казалось бы, после всего того, что ей довелось перенести, это тело должно было перестать её слушаться. Должны же быть хоть какие-то последствия того, что её нервы едва не вытягивали наружу, верно? Но нет, даже руки не дрожали, слушаясь до отвращения идеально.

Система всё восстанавливала организм — и снизившаяся было болевая чувствительность возвращалась на прежний уровень. Алиса давно должна была перестать ощущать большую часть всего, что делали с её телом, но даже такой возможности ей не оставили.

Утро начиналось с разговора и мягких уговоров. Продолжалось часами изнурительных, уничтожающих пыток. Затем её бросали обратно в темницу, оставляли порцию еды — почти такую же, какую давали на поверхности — и следили за тем, чтобы было съедено всё до последней крошки. В конце концов, никто не желал, чтобы Вэнь Чао вдруг оказался истощён. А вечером, перетерпев остаточные боли, Алиса проваливалась в жалкое подобие сна.

Чтобы всё началось сначала.

Снова, снова и снова.

У этого кошмара не было конца.

Почему она не могла просто выключиться? Всего лишь не проснуться однажды, а тихо уйти во сне. Как это было бы замечательно.

Почему она не могла не выдержать одного из визитов в Комнату Удовольствий?

Почему система никак не желала заблокировать восстановление тела?

Почему? Почему? Почему?..

Чем она это всё заслужила?

Алиса задавалась этими вопросами каждый раз, когда вновь оказывалась в жаркой духоте своей камеры, и никак не могла найти ни единого ответа.

В конце концов, она перестала спрашивать. Только надеялась на то, что хоть когда-то случится что-то, что разорвёт этот отвратительный порочный круг.

И эти её молитвы оказались услышаны.

В один из дней к Алисе пришёл не Вэнь Жохань; это она поняла по совершенно иному звуку приближающихся шагов. Владыка ступал мягко, но уверенно, намеренно совершая такие шаги, что его подавляющее присутствие ощущалось каждой клеточкой тела. Сейчас же явно слышались каблуки, цокающие о каменный пол темницы.

Вот только что тут могла забыть женщина?

Это событие настолько выбивалось из привычного цикла, что Алиса даже оживилась, повернув голову к решётке и с опасливой настороженностью вглядываясь в полумрак. Её охватило гадкое предчувствие того, что грядущая встреча ей сильно не понравится.

Как и следовало ожидать, интуиция вновь оказалась права.

Эту женщину непривычно было видеть в тёмных и довольно практичных одеждах, которые, тем не менее, совершенно не скрывали достоинств точёной фигуры. Волосы также были собраны в высокий хвост, хоть и помнилось, как совсем недавно на её голове красовалось нечто пугающе сложное и пестрящее украшениями. И только фиолетовая помада осталась прежней, как и практически уродливая родинка на лице.

Ван Линцзяо.

Кто бы мог подумать, что они встретятся снова, да ещё и при таких обстоятельствах. Алиса готова была рассмеяться этой невероятной иронии, вот только веселье это явно попахивало истерикой.

Поэтому она криво ухмыльнулась, выпрямляясь на своём жалком подобии спального места, и протянула хрипловато:

— Цзяо-Цзяо, какой потрясающий сюрприз. Позволь поинтересоваться, под кого тебе пришлось лечь, чтобы добраться до этого места?

Самодовольная улыбка, скривившая губы женщины, лишь слегка дрогнула, но Линцзяо не поддалась на провокацию. Подошла ближе к решётке, соблазнительно покачивая бёдрами, и неторопливо прислонилась плечом к железным прутьям. Защитный барьер не тронул её, и это уже было не самой хорошей новостью: значит, в руках бывшей фаворитки находился ключ. Вот только за какие заслуги он ей достался?

— Ох, вы правы, молодой господин, наша встреча оказалась такой неожиданной, — сладко пропела Линцзяо, мерзко ухмыляясь. — Кто бы мог подумать, что вы когда-либо окажетесь в подобном положении.

Алиса прищурилась. Насколько много ей было известно? Эта женщина выглядела слишком самодовольно, но на эмоции ориентироваться не стоило: её наверняка безумно радовал измученный вид человека, который однажды вышвырнул её из тёплого местечка и хорошенько потоптался по гордости. Но как тогда узнать, какой информацией она располагает?

Линцзяо, увидев напряжённое выражение лица «Вэнь Чао», расплылась в ещё более отвратительной усмешке и провела ногтями по решётке. Значительно укороченными ногтями, что не могло не броситься в глаза.

— Впрочем, стоит ли мне звать вас молодым господином? — насмешливо хмыкнула бывшая служанка. — Ты ведь всего лишь тварь, захватившая его тело.

Последняя фраза прошлась морозом по позвоночнику.

Так она действительно знала всё.

Чёрт. Чёрт. Следовало её убить, а не отпускать на все четыре стороны. Ведь Линцзяо была рядом с Чао в тот момент, как его личность резко переменилась! И уж она-то смогла оценить все произошедшие изменения. Что мешало ей поделиться своими подозрениями с главой ордена Цишань Вэнь, особенно после того, как её с позором выставили вон?

Почему Алиса не подумала об этом раньше?!

Но теперь было поздно что-либо менять. Оставалось иметь дело с последствиями собственных промахов.

— И как же ты пришла к такому выводу? — ядовито усмехнулась Алиса. — Из-за того, что я отказался брать тебя в постель? Как мелочно с твоей стороны, Цзяо-Цзяо.

А вот это замечание пришлось в цель: лицо Ван Линцзяо покрылось пятнами румянца, и она гневно воскликнула:

— Не смей называть меня так!

— А что такого? — с губ легко сорвался ехидный смешок. — Ты ведь так умоляла, чтобы я называл тебя именно этим…

— Не смей! Ты не можешь называть меня так! Не имеешь права! — взвизгнула женщина, яростно вцепившись в прутья решётки. Её верхняя губа крупно дрожала от злости.

Алису разобрал смех. Надо же, в гневе Цзяо-Цзяо, оказывается, становится настолько забавной! И голос её, без того высокий, срывается в откровенный визг, слишком уж похожий на поросячий.

И вот это создание могло стать причиной внезапно возросшей паранойи Вэнь Жоханя. Как же нелепо.

Резкий скрежет решётки заставил вернуться в реальность и поморщиться от неприятного звука. Алиса даже не успела толком среагировать, как пара стражников подхватила её под руки и сковала кисти кандалами. Это тоже оказалось своеобразным нововведением: до Комнаты Удовольствий её обычно доставляли в верёвках. Цепями уже занимался сам Владыка.

Не день, а сплошные новые впечатления.

Или это был всего лишь бред, вызванный всё же не выдержавшим всех издевательств разумом? В это верилось охотнее, чем во внезапное возвращение любовницы Вэнь Чао.

Но холод кандалов казался вполне себе настоящим. Как и сухое тепло камней под спиной. На этот раз её решили приковать к стене; неужели следующий раунд издевательств будет проходить прямо в камере? Что ж, следовало признать, это было явно удобнее, чем тратить время на недолгий, но всё же довольно существенный путь до Комнаты Удовольствий.

Алиса с любопытством наблюдала за тем, как её щиколотки также приковывают к стене, лишая возможности толком шевельнуться. Она взглянула на вошедшую внутрь камеры Линцзяо без тени страха: вряд ли у бывшей служанки вышло бы переплюнуть Жоханя в искусстве причинения боли. Так стоило ли бояться?

Линцзяо недовольно наморщила переносицу, явно задетая отсутствием ожидаемой реакции, но подошла всё равно плавно. И отпустила обоих стражников ленивым властным жестом, словно находилась тут на правах хозяйки Знойного дворца, не меньше.

Наблюдать за её потугами оказалось воистину забавно.

Вот только когда цепкие пальцы вцепились в подбородок, а над левой бровью потянуло металлическим холодом, стало совсем не до веселья.

— Не боишься меня, да? — прошипела Линцзяо, до боли вцепившись в кожу своими короткими, но весьма острыми ногтями. — Это ты зря. Знаешь, что это за штучка?

Перед глазами Алисы промелькнул серебряный кинжал с тёмно-зелёной рукоятью, по форме напоминающий длинный клык. И кромка его лезвия влажно поблёскивала в отсветах неверного пламени; в этом месте даже металл казался намного темнее. Какой-то яд?

Линцзяо хоть и задала вопрос, но явно не ждала на него ответа. И заговорила дальше, с явным восхищением и едва ли не придыханием.

— Этот кинжал пропитан чудным ядом, который не даёт ране срастаться. Прекрасная вещь, не правда ли? — от искреннего обожания в её слащавом голосе по телу Алисы пробежали ледяные мурашки. — Одна царапина будет зарастать неделю — это если провести один раз. А если мы сделаем немного интереснее?..

Алиса, судорожно хватанув ртом воздух, попыталась было дёрнуться в сторону — но опоздала. Ледяное лезвие кинжала вонзилось в её плоть — прямо над бровью — и медленно поползло вниз, к глазнице.

Алиса не закричала, лишь захрипела и крепко стиснула зубы. Ну, нет, она не доставит Линцзяо такой радости! А боль от раны ни в какое сравнение не идёт с тем, что ей уже довелось перенести.

Металл рассекал плоть издевательски неторопливо; глаза служанки сияли так, словно она получала от вида струящейся по лицу Вэнь Чао крови извращённое удовольствие. Она даже раскраснелась и задышала тяжело, судорожно облизывая губы и подаваясь вперёд, плотно прижимаясь к телу жертвы.

Вниз к глазнице — и, слегка замерев над веком, в сторону, к внешнему углу глаза: похоже, Линцзяо ещё сохраняла толику разума, не став ослеплять тело второго сына Вэнь Жоханя. Дальше по скуле, по щеке, к подбородку — медленно рассекая, насквозь пронзая напряжённые мышцы.

В рот хлынула кровь, и Алиса подавилась от неожиданности. Но тут же плюнула ею прямо в лицо Линцзяо. Женщина, вскрикнув, тут же отшатнулась прочь, выронив из рук кинжал.

Левая сторона лица горела от боли и казалась онемевшей. Глаз заливала кровь, стекающая в рот, струящаяся по шее — её было слишком много. Алиса неловко дёрнула головой, пытаясь наклонить её в сторону, чтобы хоть немного изменить направление тока, но добилась лишь того, что едва не захлебнулась и надсадно закашлялась.

Она не чувствовала половины своего лица. Наверное, это было и к лучшему?

Линцзяо, вскинувшаяся было с возмущением, вдруг смертельно побледнела и попятилась. Алиса даже не обратила на неё внимания, слишком занятая попытками хотя бы нормально дышать. Проткнутая насквозь щека вовсе не добавляла приятных ощущений.

— Я-я… так было нужно, — дрожащий голос бывшей фаворитки вырвал Алису из некоего подобия транса, в которое она случайно впала. — Т-ты… Мне было оказано сопротивление. Да. Так было нужно.

Женщина выглядела так, словно находилась на грани помешательства. И глядела на Алису с животным ужасом, дрожа всем телом и почему-то шаря руками по поясу.

Вскоре стало понятно, что именно она пыталась найти: в её руках оказался внушительный кожаный кнут. В нём ничего не казалось таким уж особенным, кроме, разве что, какого-то странного наконечника. Рассмотреть его толком не удавалось: левый глаз пришлось закрыть, и ресницы надёжно слиплись из-за крови.

Но зачем Линцзяо взяла кнут? И она вообще умеет им управлять?

Почему-то в голову лезли сплошные глупости.

— Я-я скажу, что другого выхода не было. Ты… Да, это твоя вина… — продолжала бормотать служанка, нервно сжимая руками оружие. — Это… Выгонит тебя из тела… Да… Это точно сработает. В-владыка наградит меня, обязательно наградит…

Алиса хотела было сыронизировать, но мышцы лица совсем не слушались. Онемение постепенно переползало и на правую половину, отзываясь тысячами иголочек в каждой клеточке кожи. Поглощённая неприятными ощущениями, она даже не сразу услышала тонкий свист.

Грудь будто лизнуло языком пламени.

А мгновением позже пришла боль.

И пробирающий душу вой системы.

[ВНИМАНИЕ, КРИТИЧЕСКАЯ ОШИБКА! ТРЕБУЕТСЯ ПЕРЕЗАГРУЗКА СИСТЕМЫ!]

[ВНИМАНИЕ, КРИТИЧЕСКАЯ ОШИБКА! ТРЕБУЕТСЯ-]

[ВНИМАНИЕ, КРИТИЧЕСКАЯ-]

Мир утонул в помехах. И отключился.