Воздух был насыщен тяжёлым ароматом благовоний, от которого немного кружилась голова. Сквозь открытое окно слышался ровный шелест дождя, и по полу слегка тянуло прохладой. Мягкий полумрак комнаты едва освещался парой свечей, чьё пламя металось из стороны в сторону, отбрасывая на стены причудливой формы тени.

Лису сидел на постели, подобрав под себя ноги, и сосредоточенно потирал ладони влажной тряпицей, от которой отчётливо тянуло спиртовой настойкой. Чёрные и серые пятнышки туши никак не хотели сходить с кожи, несмотря на все приложенные усилия, однако он упорно продолжал своё занятие, слегка прикусив нижнюю губу от усердия.

Дверь открылась совсем бесшумно, только холодком потянуло явственнее. Лису даже не повернул головы в ту сторону, зная, что без стука в его покои позволено входить лишь двоим. Все прочие ещё не настолько желают расстаться с крышей над головой, работой и репутацией для того, чтобы вламываться в личные комнаты Вэнь Чао в столь поздний час.

Шагов он не услышал, но ощутил приближение желанного гостя всем своим существом; только мурашки вдоль позвоночника прошлись, отзываясь на чужое движение. Лису склонил голову чуть ниже, не прерывая попытки оттереть особенно упорное пятно, поселившееся у основания большого пальца. Увлёкшись, он не сразу заметил, как рядом с ним опустились на колени. Вздрогнул лишь, когда чужие жестковатые пальцы перехватили его кисть и мягко отобрали сероватую тряпицу.

— Я уже почти закончил, — пробормотал Лису, отчего-то не решаясь поглядеть немного вбок, чтобы увидеть лицо своего гостя. Смотрел лишь на ладони, обхватившие его руку. Широкие, жёсткие, слегка грубоватые, с сильными пальцами, внешнюю сторону которых пересекал тонкий, с волос, горизонтальный шрам.

— Позволь мне помочь, — негромкий вибрирующий голос прошёлся по рукам тысячами электрических импульсов.

Лису кивнул, не отрывая глаз от их соединённых рук. Сердце гулко стучало где-то в горле, отдаваясь в висках, а тело охватила мелкая дрожь — то ли от прохлады, то ли от чего-то ещё.

Грубоватые пальцы касались его кожи мягко, почти трепетно. Пятнышко туши никак не хотело поддаваться, и Лису мысленно взмолился, чтобы оно не стиралось как можно дольше. Осторожные поглаживания по ладони успокаивали, убаюкивали почти, и он прикрыл глаза, не в силах сопротивляться этому чувству.

Лису упустил тот момент, когда рядом оказался ещё один человек, вздрогнул только, когда его волос невесомо коснулись. Чуткие тонкие пальцы, от которых едва заметно тянуло травами, потянули за заколку, скрепляющую причёску, и тяжёлые пряди рухнули на плечи, вызывая тихий выдох облегчения. Напряжение, плотным кольцом сдавливающее голову на протяжении всего дня, медленно рассеялось под лёгкими массирующими касаниями, и Лису подался назад, желая усилить ощущения.

С тёплым смешком его лба коснулись чужие губы; Лису зажмурился и фыркнул негромко, чувствуя, как на его лицо ложится предательская счастливая улыбка.

— Поцелуй в лоб, серьёзно? Вы хотите усыпить меня? — произнёс с нарочитым недовольством, старательно изображая капризного ребёнка.

К его макушке на короткое мгновение прижались щекой, ласково посмеиваясь. Тихий смешок послышался и с другой стороны, где всё ещё велась битва с упорным противником: тушь всё никак не хотела смываться.

— Тысячи поцелуев для вас, мой господин, — коснулся волос Лису нежный выдох.

И, словно бы в подтверждение этой фразы, основание ладони вдруг обожгло мягким касанием жёстких губ. Лису дёрнулся от неожиданности, но пошевелиться ему не дали, обвив руками живот и потянув назад, устраивая в тёплых объятиях. Чужое дыхание защекотало изгиб шеи, и Лису смешливо фыркнул, пытаясь уклониться от него, но отстраниться не вышло: в его волосы зарылись носом и прижались губами к макушке, затем — к затылку.

Поцелуи рассыпались по его телу сотнями, тысячами искр и огоньков. Лёгкие, невесомые, похожие на касания крыльев бабочки — по плечам, шее, нижней челюсти. Мокрые, тягучие — по пальцам и ладоням, проводя языком по каждой фаланге, слегка прикусывая тонкую кожу. Лису задыхался, Лису терялся в ощущениях, но тянулся навстречу ласкам, что становились всё откровеннее.

Чуткие пальцы поглаживали живот, словно бы ненароком ослабляя пояс клановых одеяний, пуская волну мелкой дрожи вдоль позвоночника. Жёсткие, искусанные прежними долгими поцелуями губы оцарапывали нежную кожу предплечий, подбираясь к локтевому сгибу, собирая широкий рукав в крупные складки.

По изгибу шеи скользнул горячий язык — Лису со сдавленным стоном изогнулся, зарываясь пальцами в густые каштановые волосы. По предплечью царапнуло зубами — из груди вырвался прерывистый выдох на грани короткого всхлипа.

Чужие руки плавно оглаживали бока, медленно, издевательски медленно стягивали с плеч слои одежд, обнажая слишком чувствительную, разгорячённую касаниями кожу. Мягкие ладони скользнули по животу вверх, к груди, обводя крепкие мышцы, прослеживая ход рёбер, едва задевая теплом соски. Грубоватые ладони тяжело легли на бёдра, сдавили, сжали пальцами, опустились к коленям, слегка развели их в стороны, коротко царапнув ногтями. Лису смог лишь только назад потянуться, увлекаемый чужим движением, и лечь спиной на твёрдую грудь, вытягивая ноги.

По голым ступням лёгкой щекоткой прошлись подушечками пальцев — Лису, не выдержав, хихикнул и попытался отвести ноги, но щиколотки крепко обхватили и не дали сдвинуться. По обнажённым плечам скользили поцелуи, влажные, длинные, похожие на мазки туши по чистому полотну.

Пальцев ног коснулся мокрый язык — и Лису подбросило; крик потонул в чужой ладони, смявшей сухие, покалывающие от жажды прикосновений губы.

Грубоватые пальцы массировали ступню, обводили косточки, проминали сильно, до стона. И в контраст — трепетные, нежнейшие прикосновения к животу, груди оставляли призрачное ощущение тепла после себя.

Тёплые, лёгкие поцелуи, оставленные на коленях, бёдрах — и острые, кусачие засосы, расцветающие на плечах и под ключицами.

Лису вело, Лису трясло и сминало от этих ласк, выгибало до хруста — но его держали крепко, не позволяя ни единого лишнего движения. И он стонал в мягкую ладонь, жмурился крепко, дрожал, сгорая от жажды.

Хотелось больше, сильнее, грубее — и вместе с тем плавнее, нежнее.

Он сам не знал, чего желало его тело. Зато его партнёрам это было известно до мельчайших деталей.

К изгибу шеи — слегка сжать зубами, не оставляя ярких следов. Под коленом — едва мазнуть губами, скользнуть ниже, к подъёму стопы. По плечам — яркие, сильные засосы, прямо поверх старых меток. Бёдра придавить к постели, медленно, неторопливо подбираясь выше по внутренней стороне. Лишь слегка потереть соски — и этого достаточно для того, чтобы из горла вырвался сдавленный вскрик, а перед глазами вспыхнули звёзды.

Сотни, тысячи поцелуев рассыпались по его телу, заставляя метаться от жара. Лису дышал судорожно, выстанывал беспомощно сбивчивые просьбы, подавался навстречу — и с ума сходил, получая больше, сильнее, так, как нужно было, так, как ему только желалось.

Короткий поцелуй у самого горла. Длинный горячий выдох у внутренней поверхности обнажённых бёдер. Грубоватые пальцы оглаживают нежную кожу под коленями, скользят выше, рисуя волны и окружности. Мягкие ладони ложатся на бока, ведут вниз, к выступающим косточкам, и ещё дальше, к бёдрам, оглаживают линию паха, подбираются к самой промежности…

И Лису со стоном вырывается из жаркого сна.

Ему душно и немного больно от одеяла, крепко спеленавшего ноги. Его тело охватывала мелкая дрожь, и каждая клеточка кожи горела от иллюзорных поцелуев. В голове царила абсолютная ватная пустота, сквозь которую не пробиралось ничто, даже холодок, коснувшийся взмокшей от пота шеи и вызвавший стайку мурашек.

Лису, крепко зажмурившись, с отчаянным стоном уткнулся лицом в подголовный валик. В штанах было мокро и неудобно, бёдра ещё слегка подрагивали, а губы припекало так, что хотелось искусать их в кровь, чтобы хоть как-то избавиться от жажды поцелуев. Прекрасное пробуждение, ничего не скажешь.

Да уж, это тело давненько не преподносило своему хозяину подобных сюрпризов, если не считать единственного постыдного эпизода времён тренировочного лагеря. И хорошо ещё, что этому состоянию Вэнь Лису не оказалось свидетелей, иначе он мог бы немного умереть от стыда.

Ведь не оказалось же?..

Охваченный скверным предчувствием, Лису медленно повернул голову в сторону входной двери. И столкнулся с тёмным, пронзительным взглядом Чжулю, застывшего у самой стены.

Вот. Ведь. Чёрт.

— Прочь!!! — вопль вырвался раньше, чем до заспанного мозга дошла степень катастрофы.

Вэнь Чжулю, к счастью, возражать не стал и тут же вышел из комнаты, только лицо его сделалось сложным и странным. И едва за ним закрылась дверь, как Лису уткнулся лицом в подголовный валик и закричал.

Чжулю видел его спящим! Мало того, он застал его во время не кошмара, а абсолютно противоположного состояния! И от его взгляда явно не укрылось, что Лису был возбуждён! Какой позор, какой же стыд…

И как теперь, спрашивается, ему вообще в глаза смотреть?!

Система что-то радостно пиликнула, но Алиса даже не заметила этого, заходясь в мысленных и не очень воплях. А уж когда она вспомнила, о чём именно разговаривала с Вэй Ином, ей захотелось провалиться прямо сквозь доски в воду и остаться на самом дне.

И ведь додумалась же разговаривать с ним о собственных симпатиях! Ещё не успела их осознать на трезвую голову, а уже распиналась так, будто страдает этими непонятными влюблённостями десятки лет, не меньше! А если это всё ещё и Чжулю слышал, то… То это конец. Он ведь наверняка понял, о ком именно говорила Алиса, ведь сопоставить факты не так сложно.

«Я больше никогда отсюда не выйду», — истерически хихикнул Лису и обречённо застонал, вцепившись в постельное бельё до боли.

Он больше никогда не сможет посмотреть в глаза Вэнь Нину, Чжулю, Вэй Ину и вообще кому-либо из знакомых. Он опозорен на годы вперёд. Может, лучше сбежать, пока не поздно?

Ага, сбежать накануне зимы, не имея при себе ни денег, ни запаса нормальной тёплой одежды, ни оружия. И докуда он дойдёт? До ближайшего лесочка, где его если не прирежет кто-нибудь, то звери съедят? Отличная перспектива, самый лучший из всех вариантов, позор смывается смертью и всё такое.

Ну, хотя бы не гибель от проклятия Старейшины Илина, и то хлеб.

Мысленно посокрушавшись над своей несчастной судьбой ещё немного, Лису всё-таки соскрёб себя с постели и с силой провёл ладонями по лицу. Так, Чжулю если и понял всё, то не подаёт виду, поэтому пока можно сыграть в эту забавную игру «я знаю о том, что ты знаешь о том, что я знаю…». Вэй Ин разбалтывать чужие секреты не будет, в этом можно быть уверенным, да и у него самого есть над чем поразмышлять на досуге. Всё-таки не каждый день осознаёшь, что безнадёжно упал в человека, да ещё и мужчину, да ещё и Лань Ванцзи. И неясно, что из этого списка хуже. Больше свидетелей безобразной пьянки не набиралось, так что это позорище останется только между ними.

К слову, похмелья не наблюдалось совсем, даже голова болела не от вчерашнего веселья, а из-за внезапно свалившихся на неё дополнительных неприятностей. То ли алкоголь хороший, то ли Лису слишком мало выпил, то ли его новое тело мгновенно пьянеет и отходит от алкоголя без последствий, но, в любом случае, открытие оказалось радостным.

Теперь осталось только определиться, что же говорить Вэнь Нину. Самый насущный и важный вопрос, ответ на который так и не был найден. Раз уж Лису дошёл до светлой мысли, что Цюнлинь ему нравится тоже, то, наверное, стоило бы в этом признаться? С другой стороны, Вэнь Нин такого не заслуживает. Он достоин настоящей, полной любви и нормальных отношений, а не этого мерзкого подобия чувств. Ровно как и Чжулю. Так нужно ли было предпринимать хоть что-то?

Лису, вздохнув, опустил руки и уставился на собственные колени. Если ему нравилось одновременно два человека, то никакая это не любовь, а сплошное извращение. Это тело привыкло получать разрядку через секс, так стоило ли удивляться, что оно всё-таки затребовало своё? А раз уж теперь молодой господин Вэнь был немного не по девушкам, то и потянуло его к ближайшим доступным вариантам. Вот и вся разгадка.

Предложить Чжулю и Вэнь Нину переспать для того, чтобы убедиться, что это была всего лишь неудовлетворённость? Легче уж пересилить себя, заткнуть все мысли о различного рода заболеваниях и посетить бордель, а не терять из-за своих хотелок чужое доверие и уважение. Заодно и репутацию свою поддержит, а то непорядок: Вэнь Чао, и ни единой девицы не попытался охмурить за несколько прошедших месяцев.

Определившись, наконец, с линией поведения, Лису ощутил себя увереннее и выдохнул с облегчением. У него есть куда более важные задачи, чем любовные перипетии: война между кланами заклинателей была отложена, но не отменена, и об этом не стоило забывать.

Он выпутался из одеяла, быстро привёл себя в порядок и задумчиво уставился на собственные штаны. При мысли о том, что стиркой займётся кто-то из слуг или, не дай небеса, Чжулю или Вэнь Нин, утопиться захотелось с новой силой. Поэтому Лису скомкал ткань, старательно не задевая начинающее подсыхать пятно, засунул её за пазуху и вышел из комнаты с самым независимым видом.

От Вэнь Чжулю он, впрочем, едва не отшатнулся. И всё-таки не смог посмотреть прямо на него: при единой попытке поднять взгляд на лицо мужчины его начинала затапливать паника, так что легче было не глядеть вовсе.

Лису едва не побежал в сторону хозяйственных построек, где, как он помнил, находилось всё необходимое для стирки. Чжулю, разумеется, последовал за ним.

— Не ходи за мной, — резко выпалил Лису и тут же напрягся от того, насколько грубо это прозвучало. — Лучше займись завтраком.

— Завтрак уже подан, молодой господин Вэнь, — ровно отозвался Чжулю. — Вы не заметили?

Да как бы он это заметил, если пять минут пытался разобраться, с какой стороны держаться за гребень! Лису снова начало мелко потряхивать. Ни за что нельзя было допустить, чтобы Чжулю застал его за стиркой собственных штанов! Этого позора он точно не вынесет.

— Тогда займись чем-нибудь полезным, — отрезал он нервно. — Только оставь меня в покое!

Размеренный шаг Чжулю на мгновение сбился, и Лису мысленно ударил себя по лбу: да он просто мастер подборки формулировок! Но как-то смягчить ситуацию он не успел.

— Вчерашним утром вам передали послание от первого молодого господина, — голос Чжулю по-прежнему звучал спокойно, но слышались в нём отголоски напряжения. Видимо, последняя фраза Лису его действительно задела. Или же так просто казалось?

Побороть желание немедленно рассыпаться в извинениях удалось с большим трудом. Старательно глядя куда угодно, но только не на Чжулю, Лису требовательно протянул руку и невольно напрягся, когда в его руку всё же вложили свиток. Тёплые пальцы едва задели его ладонь, и всё тело тут же прошило мурашками; Алиса поспешно отшагнула подальше, надеясь, что реакция этого тела осталась незамеченной.

— Разомнись немного на поле для тренировок, — всё ещё нервно, но уже значительно мягче сказал Лису. — Через час я присоединюсь к тебе.

Чжулю пронзил его пристальным взглядом, но, конечно же, повиновался, коротко поклонившись и направившись в нужную сторону. Дышать стало немного легче, хоть пальцы всё ещё мелко подрагивали от напряжения. Дурацкий сон! Если бы не он, то Алиса не вела бы себя настолько по-идиотски.

Она задумчиво уставилась на письмо, написанное на довольно дорогой бумаге, закреплённое нетронутой печатью с клановой символикой. Должно быть, в Знойном дворце и не слышали даже о том, что для обычных записок и посланий можно использовать что-то менее кричащее и официальное. Или так хотели подчеркнуть важность содержания? Как бы там ни было, у Вэнь Сюя было куда больше общего со своим отцом, чем можно предположить на первый взгляд.

Отойдя в сторону от аккуратной дорожки и коротко кивнув парочке проходящих мимо служанок, Лису осторожно сорвал печать и развернул письмо. Иероглифы, аккуратные, плавные, не давили силой, но буквально погружали в себя, что совсем отличалось от манеры письма главы Цишань Вэнь, но обладало не меньшей внушительностью. Лису, вспомнив свои корявые закорючки вместо разборчивых символов, только вздохнул: ему предстоит ещё долго практиковаться для того, чтобы достичь подобного результата.

Подспудно ожидая начала в стиле «Брат мой!», он даже не думал, что увидит вместо этого «Чао-эр». Обращение отдалось болезненным уколом, и Алиса судорожно вздохнула, зажмурившись на мгновение, но всё же продолжила читать.

Вэнь Сюй интересовался её делами, делился тем, что А-Юань на днях слопал слишком много фруктов и весь измазался в туши, извинялся за то, что срочные дела помешали ему написать письмо сразу. Ни слова не было сказано про Вэнь Жоханя, и Алиса мысленно поблагодарила его за это: пусть имя Бессмертного Владыки уже не вызывало в ней прежнего ужаса, по спине всё равно проходился мерзкий холодок. В конце послания наследник Цишань Вэнь — старший брат, мысленно поправил себя Лису — выражал надежду на то, что они смогут увидеться на праздновании Нового года.

Никаких увещеваний, уговоров или, тем более, угроз. Вэнь Сюй писал так, словно и не происходило ничего ужасного между членами его семьи, а это всё являлось лишь недоразумением, которое они обязательно разрешат немного позже. И это неожиданно успокаивало, хоть и ранило в той же мере. Ведь он не знал, что его настоящего младшего брата больше нет.

Но ведь есть Вэнь Лису, не правда ли? Он никогда не сможет заменить Чао, даже пытаться не станет играть его роль. Нет, он будет собой. И попытается найти собственное место в своей новой семье. Так будет правильно, верно?

Лису задумчиво сжал пальцами тонкую бумагу, слегка смяв её. Сердце гулко колотилось где-то в горле, но он усилием воли заставил себя успокоиться и с шумом выдохнул, прикрыв глаза.

Он не сможет убегать вечно. Нужно делать первые шаги навстречу своей новой семье, хоть это и звучит практически дико. А начать можно с ответного письма.

Но пока не помешало бы, конечно, разобраться с испачканной одеждой. И навестить Вэнь Нина, который наверняка волнуется из-за того, что молодой господин Вэнь не появлялся уже больше суток. Ещё к путешествию подготовиться, составить, наконец, окончательный маршрут, потренироваться с мечом, чтобы не быть совсем уж бесполезным грузом при вполне вероятных столкновениях с нечистью и прочими недружелюбными личностями…

Дел набиралось предостаточно. И Лису был действительно этому рад. Наконец-то он начал выходить из подобия спячки и возвращаться в привычный режим.

Вот только бы, конечно, и приключения не проснулись вместе с ним тоже. Правда, всерьёз надеяться на спокойное и мирное исследование мира заклинателей было бы слишком наивно.