Видеть себя со стороны — прошлую себя — было слишком странно даже во сне. Задумчиво покачивающуюся на задних ножках стула, полностью погруженную в чтение чего-то на смартфоне и не обращающую внимание на массивный учебник, готовый в любой момент грохнуться на пол. Одетую в старую, жутко растянутую и покрытую застарелыми пятнами футболку на три или четыре размера больше, со ступнями, заклеенными лейкопластырями из-за бесконечных мозолей от неудобных туфель, с непривычно коротковатыми светлыми волосами, стянутыми в хвост даже дома, когда никуда не нужно выходить. Вечно уставшую, чуть позёвывающую от недосыпа и недостатка свежего воздуха в комнате, рассеянно потирающую глаза и правый висок.

Сон-воспоминание, сцена из прошлого воссоздавалась с поражающими воображение деталями. Рабочий стол, заваленный учебными материалами и коллекционными кружками из-под чая. Истёршийся кабель от зарядного устройства, торчащий из-под кипы тетрадей. Рисунки и открытки на стене — сплошь давно позабытые сериалы, фильмы, книги, анимация, концерты, и лишь одна фотография со старшей сестрой, теряющаяся на пёстром фоне. Зеркало с цветочной рамкой, не распадающейся только благодаря нескольким слоям скотча.

И расплывающиеся, то и дело меняющиеся черты лица Алисы, будто бы подёрнутые лёгкой дымкой. Лишь глаза и оставались удивительно отчётливыми: тёмно-серые, с едва заметными голубоватыми лучиками по краю радужки и тонким мазком туши под нижним веком, который никак не удавалось полностью оттереть с первого раза.

Лису даже почти не удивился, не разглядев черт некогда своего лица. Только усмехнулся кривовато, осознавая, сколько действительно важных деталей ускользало из его памяти с каждым новым прожитым днём.

Он знал, что на стене съёмной квартирки Алисы висел рисунок, нарисованный кем-то из девочек в детском лагере, где она как-то работала вожатой, но оказался не способен толком вспомнить, каким же был его прежний облик. Лису видел в этой девушке немногим старше себя даже черты Вэнь Чао — чуть смазанные, с поправкой на женственность линий, но до того нелепо и страшно смотрящиеся на Алисе, что это вызывало мурашки и нервную дрожь.

Свою квартиру он помнил лучше, чем себя. И это было даже немного грустно.

Алиса — вернее, её призрачное подобие, созданное воображением Вэнь Лису — качнулась на ножках стула и коротко вскрикнула, едва не потеряв равновесие. Схватившись за край стола, она всё же смогла удержаться, но учебник, и без того лежавший опасно близко к краю, с оглушительным грохотом упал на пол, лишь чудом не порвавшись до конца. Девушка тут же забыла о своём смартфоне и потянулась к книге, с опасливым трепетом проверяя держащийся на честном слове переплёт.

— Ещё раз так сделаешь — и в библиотеке тебя съедят за этот шедевр чьей-то мысли образца семидесятых годов, — не удержавшись, насмешливо фыркнул Лису.

И вздрогнул, когда Алиса вдруг резко развернулась на звук его голоса — и их взгляды пересеклись. Черты лица, видневшиеся словно через матовое стекло, внезапно приобрели чёткость — настолько внезапно, что Лису испуганно дёрнулся и едва не свалился на пол, запутавшись в полах верхних одежд. Глаза Алисы шокировано распахнулись, разом побледневшие губы шевельнулись в попытке что-то сказать…

А в следующий момент смартфон разразился вдруг звуком входящего сообщения — и Лису очнулся в собственной постели, жмурясь от резко ударившего в глаза голубовато-зелёного света системного уведомления.

[Поздравляю с новым достижением!] — радостно мигало разноцветными огоньками полупрозрачное окошко, видневшееся даже сквозь крепко сомкнутые веки.

Лису со стоном накрылся одеялом с головой, но это не избавило его ни от раздражающего повторяющегося звука входящего сообщения, ни от вспышек ярких цветов, с каждой секундой становящихся всё более ядовитыми. Голова после половины ночи, проведённой за учебниками в попытках найти хоть что-то толковое про огненную ци, и без того нещадно гудела, а вся эта радостная какофония с утра пораньше и вовсе наводила желание побиться лбом обо что-нибудь твёрдое. Но собственный череп пока был дороже, чем минутное облегчение, и пришлось разлепить слезящиеся глаза, вглядываясь в расплывающийся текст.

«Какое ещё, к чертям собачьим, достижение?» — мысленно прорычал Лису, с трудом проглотив менее цензурный вариант обращения к системе.

[Вы успешно выжили и провели в данном мире ровно один год, поэтому Вами получено достижение «Больше не новичок!» °˖✧◝(⁰▿⁰)◜✧˖°] — звёздочки, нарисованные компьютером, засияли золотом и ссыпались с диалогового окна ослепляющим фейерверком, чем вколотили ещё один раскалённый гвоздь в многострадальную голову Вэнь Лису.

«Чудесно, а обязательно надо было информировать меня об этом на рассвете?»

[В качестве подарка Вы можете выбрать следующие варианты: обновление ПО, бонусные баллы или активация одного навыка, чья стоимость не превышает нынешний баланс]

Злость и сонливость от слишком раннего пробуждения тут же как волной смыло. Бонусы! Бесплатные! От системы, которая за просто так даже отзываться не всегда хотела! Вот уж воистину, либо она глюк словила, либо годовщина попаданства Лису и впрямь была каким-то великим праздником. И этой внезапной и очень подозрительной щедростью стоило воспользоваться, пока выдавался такой шанс: кто знает, когда она в следующий раз удосужится организовать нечто подобное.

Приблизительно прикинув, сколько у него оставалось баллов, от активации навыка Лису решил отказаться. Он спустил почти всё, что у него имелось, на прокачку ветки целительства, а остальное потратил на всякие мелочи вроде основ дипломатии и этикета, и теперь его виртуальное богатство вызывало только слёзы и жалость. Так что ничего толкового он бы не получил, а из глючных способностей ему хватало имеющихся «Волн ужаса» и «Огненной ци», и прибавления в этом удручающем списке ему совсем не хотелось.

Бонусные баллы звучали хорошо, но их могло быть как пятьсот, так и пять — уж с системы бы сталось начислить хоть одну копейку, радостно заявив, что это и есть её невероятно драгоценный подарок. Поэтому и от этого сомнительного варианта пришлось отказаться.

С другой стороны, и обновление программного обеспечения тоже могло оказаться чем-то бесполезным, но здесь, по крайней мере, хоть какое-то улучшение быть должно. Кто знает, может, так эта искусственная машина станет ломаться чуть реже и адекватнее реагировать на мысленные команды, а это уже многого стоило. Да и баллы с навыками Лису мог бы заработать сам, а вот с обновлением такой фокус бы явно не прошёл.

Так что он помялся, повздыхал, но всё же мысленно нажал на кнопку с первым вариантом. Система мигнула уже более спокойными оттенками синего, выдала окно загрузки и радостно исчезла — только едва заметная бледно-голубая полоска и мигала где-то на периферии поля зрения, показывая, что процесс всё же идёт. И для маленького обновления оно грузилось как-то слишком уж долго.

После такой встряски глупо было бы надеяться на то, что уснуть получится снова, так что Лису, преодолевая тупую боль в висках и затылке, уселся на привычно разворошенной кровати и бездумно уставился в пустоту. Со стороны это наверняка выглядело жутковато, особенно с его покрасневшими от лопнувших капилляров глазами и припухшим от недосыпа лицом, но в такое раннее время к нему даже дети не забегали для традиционной утренней побудки, и своим видом он пугал разве что каких-нибудь невидимых соглядатаев. При том условии, что Чжулю от них не избавился, конечно же. И хоть сам Чжулю о ведущемся тайном расследовании не говорил ни слова, Лису недавно видел его с главой дознавательного отдела, так что дело явно не стояло на месте и какие-то результаты уже имелись.

Думать обо всей этой шпионской деятельности не хотелось совершенно, и пришлось перевести вялый от усталости поток мыслей в другую сторону. А именно — в годовщину его пребывания в этом мире.

В голове совершенно не укладывалось, что Лису провёл в теле Вэнь Чао так много — и одновременно так мало — времени. Казалось, что он впервые открыл глаза в тренировочном лагере буквально несколько дней назад — но вместе с тем этот момент будто произошёл в прошлой жизни. Случилось так много всего, что всех событий хватило бы и на десяток лет, а прошло всего лишь двенадцать месяцев. Двенадцать самых ужасных и самых прекрасных месяцев на его памяти.

Лису рассеянно провёл кончиками пальцев по линии шрама, чуть истончившейся и выровнявшейся за все минувшие недели. Старая рана отозвалась призрачным ощущением жгучей боли, и он поспешно отдёрнул ладонь, слепо зашарив по постели свободной рукой в поисках маски. Спустя пару секунд ступора он выразительно фыркнул, отмирая: разумеется, маска лежала на столике рядом с гребнем, а вовсе не в кровати, что за странные порывы? Наверняка это говорила в нём пара часов сна вместо положенного для нормального отдыха количества.

И что-то ещё, какая-то важная мысль зудела где-то на краю сознания, но упорно ускользала от понимания. Кажется, это касалось настоящего Вэнь Чао, но Лису не мог утверждать наверняка: после сегодняшнего сновидения в его голове царил такой жуткий кавардак, что если бы в этом мире существовали менталисты, то они от этой картины могли прийти в священный ужас. Но, видимо, ничего жизненно необходимого в этой потерявшейся мысли не было, иначе она вряд ли выскользнула бы из головы так легко.

Шевелиться не хотелось совершенно, приводить себя в порядок — тем более, поэтому Лису повалился обратно на подушки и тяжело вздохнул, вновь прикрывая глаза. И хоть он полагал, что уснуть у него точно не получится, дрёма сморила его за считанные мгновения.

А проснулся Лису не от привычных детских воплей, а от мягкого, трепетного прикосновения к своим волосам. Разлеплять глаза казалось настоящим преступлением перед собой и человечеством, так что он пробормотал нечто неразборчивое и закутался в одеяло с головой, для верности ещё и зарывшись поглубже под подушки. Такая реакция наверняка вызвала у неведомого гостя растерянность, но затем сверху послышался тихий смешок, и чужая ладонь коснулась плеча, слегка подталкивая.

— Молодой глава Вэнь, — в до обидного бодром голосе Вэнь Нина игриво переливались солнечные нотки. — Вам пора просыпаться.

— Кто сказал? — пробормотал Лису, гусеничкой заползая ещё глубже в своё укрытие из подушек и одеяла. — Передайте ему, что я такого распоряжения не отдавал и вообще отменяю сегодняшнее утро.

Смешок раздался отчётливее, теперь ещё и с другой стороны. Впрочем, второй звук был таким тихим и коротким, что вполне мог являться всего лишь обманом так и не отдохнувшего мозга.

— Вы сами и просили разбудить вас именно в этот час, — мягко напомнил ему А-Нин, склоняясь чуть ниже. — Молодой глава Вэнь, просыпайтесь. Сегодня важный день.

Ответом ему послужило нарочито громкое сопение, призванное показать, что жертва побудки крепко заснула и совершенно не слышала сказанных им слов. Цюнлинь выдохнул длинно, чуть шевельнулся, будто бы поглядев куда-то в сторону, и склонился совсем низко, едва не касаясь губами того участка одеяла, где угадывались очертания головы.

— А-Лису, — прошелестело нежным шёпотом, — тебе всё же стоит покинуть постель. Время уже приближается к полудню, а у нас, кажется, были планы, которые получится воплотить только при свете солнца.

Ни о каких планах Лису, конечно же, в эту минуту не помнил, но просьбу, произнесённую такой интонацией, проигнорировать не мог. Поэтому он вздохнул тяжело — так, чтобы у жалостливого А-Нина наверняка проснулась совесть и он хоть немного устыдился того, что оторвал своего возлюбленного от желанного отдыха, — и выполз из-под одеяла, подслеповато щуря слезящиеся от раздражения глаза. Прямо перед его взором вместо ожидаемого кусочка резной ширмы оказались бело-красные одежды, что могло означать только одно: Чжулю всё-таки присутствовал при всей этой небольшой операции под кодовым названием «Заставь сонного главу Вэнь подняться из кровати».

Поняв, что его присутствие оказалось замеченным, Вэнь Чжулю произнёс мягко:

— С пробуждением, молодой глава Вэнь.

Лису вздохнул ещё горше и окончательно выпутался из одеяла, медленно принимая вертикальное положение. Со стороны это движение выглядело так, будто зомби восставал из своей могилы — или же вампир поднимался из гроба. Ощущения в любом случае были одинаковы.

— И тебя тоже с добрым утром, Чжу-у… — душераздирающий зевок вынудил его прерваться на полуслове, — …лю. Судя по тишине, детей рядом нет, так что сразу спрашиваю, стоит ли мне начинать беспокоиться.

Смешок со стороны Чжулю теперь послышался отчётливее, а Лису даже в своём состоянии едва не расплылся лужицей, увидев на его лице улыбку — не привычный её призрак, а самую настоящую, оставившую лучики морщин в уголках глаз. И хоть заклинатель быстро вернул своему лицу прежнее спокойное выражение, в его глазах продолжали сверкать искорки искреннего веселья.

— Они проявили чудеса терпения в ожидании удобного момента, так не стоит подвергать их этому испытанию дальше, — отозвался Вэнь Нин, слегка касаясь его плеча. — Позволите помочь вам? — он приподнял свободную руку повыше, показывая зажатый в пальцах гребень.

Лису кивнул чуть смущённо и придвинулся ближе к краю постели, чтобы Цюнлиню было удобнее прочёсывать его вновь превратившиеся в гнездо волосы.

— Они ждут вас на обеде, — чуть более конкретно высказался Чжулю, с ноткой задумчивости взглянув на комок одеяний, кое-как закинутый на ширму. В этом ворохе ткани сложно было признать то, в чём накануне ходил глава клана, так что Лису невольно устыдился того, что даже не подумал развесить одежду нормально. Впрочем, в упрёк ему ничего не стали говорить, и Чжулю покинул спальню, наверняка направившись за новым комплектом.

Убедившись в том, что в пределах слышимости никого не обреталось, Лису осторожно поинтересовался:

— А-Нин, а о каких планах ты говорил? Сегодня какой-то особенный день? — ну, не мог же он сделать праздником годовщину своего попаданства, верно? И если он не помнил, что конкретно должно было произойти этим днём, подготовку уже закончили, ну, или её переложили на чужие плечи, и Лису попросту выкинул лишнюю информацию из головы.

Цюнлинь, услышав этот вопрос, едва не запутался гребнем в волосах, но вовремя исправился и даже не дёрнул за спутавшиеся пряди, хотя сам Лису точно вырвал бы себе целый клок, если не больше.

— Сегодня ваш день рождения, — на грани слышимости ответил Вэнь Нин. — Вернее… день рождения второго молодого господина Вэнь. Вы забыли?

Лису даже поперхнулся. День рождения настоящего Чао? Сегодня? Буквально тогда же, когда в его теле очнулась совершенно посторонняя личность? Какая невероятная ирония! Правда, происходи это где-нибудь в книге или фильме, над этим совпадением можно было бы посмеяться, но сейчас от всей сложившейся ситуации повеяло грустью. Умереть накануне собственного дня рождения… Такого действительно никому не пожелаешь.

— Молодой глава Вэнь? — осторожно позвал А-Нин, заметив, что Лису как-то подозрительно затих и сник.

— М-м, всё нормально, — отозвался тот, покачав головой. — Я и правда забыл об этом, извини.

Цюнлинь тихонько вздохнул и продолжил мягко прочёсывать его волосы, стараясь не тянуть за пряди слишком сильно.

— Последний месяц выдался не из лёгких, — негромко ответил он, обращаясь будто бы к самому себе. — И вам не за что извиняться, молодой глава Вэнь.

Лису только промычал нечто неопределённое, прикрыв глаза от наслаждения. Он терпеть не мог возиться со своей шевелюрой, но трепетно любил те моменты, когда за гребень брались Вэнь Нин или, что пока происходило намного реже, Чжулю. А-Юань, вдохновлённый увиденной однажды картиной, попытался было внести собственную лепту в укрощение гнезда на голове любимого дяди, но потерпел сокрушительное поражение, застряв ещё на попытке прочесать кончики.

В том, что последний месяц действительно выдался тем ещё, А-Нин был полностью прав. Едва выползя с гиблых болот вместе с тремя спасёнными жертвами болотных огоньков, Лису получил срочное донесение о том, что одно из особо опасных мест на территории Цишань Вэнь внезапно ожило. Громадная демоническая змея, не меньше сотни лет спокойно дремавшая под северными горами, внезапно решила проснуться и полакомиться жителями ближайших поселений — причём внезапно настолько, что Лису подозревал вмешательство системы. Но кто бы ни оказался замешан в ослаблении сдерживающих монстра печатей, это уже было неважно: чудовище вырвалось на свободу, и его следовало либо усыпить снова, либо уничтожить в ближайшее время.

Главной проблемой, впрочем, оказалась даже не битва с монстром — Чжулю и глава Мин с отрядом своих подчинённых быстро утихомирили тварь. Всё веселье началось уже после, когда уцелевшие после кровавой бани местные жители принялись наседать на Лису за то, что он вообще допустил пробуждение демонической змеи. Просто рявкнуть на них и отсыпать золота в качестве компенсации ему не позволила совесть, так что пришлось немало побегать, чтобы успешно замять инцидент. Так что ничего удивительного, что на этом фоне о подготовке ко дню рождения Вэнь Чао как-то позабылось, ведь нормально выдохнуть после всей беготни у Лису получилось буквально несколько дней назад. Да и то он не стал себе устраивать даже небольшой перерыв от дел, воспользовавшись коротким затишьем и окопавшись в библиотеке в поисках клановых записей, где упоминалась бы огненная ци.

В общем, жизнь новоиспечённого главы Вэнь «радовала» разнообразием творящихся с ним приключений и дикой загруженностью, усталость от которой продолжала накапливаться и никак не могла найти какого-то выхода. Но всё было не так уж плохо, пока рядом находились дети и Чжулю с А-Нином, которые привносили в череду бесконечных проблем немного тепла, веселья и семейного уюта.

Задумавшись, Лису едва не пропустил возвращение Чжулю, который нёс не только сменную одежду, но и воду для умывания. Новый комплект одеяний выглядел как-то подозрительно богато вышитым, и Лису уже собрался вдохновенно отбиваться от необходимости носить что-то чересчур, на его взгляд, вычурное, как Чжулю внезапно прервал его, произнеся:

— Позволите помочь вам с умыванием и переодеванием?

Неизвестно, чего он хотел добиться этими словами, да и наверняка не подразумевал ничего двусмысленного, однако полёт мысли Вэнь Лису оказался быстрее голоса разума. Зависнув на целых две секунды, в красках представляя процесс переодевания, несчастный «именинник» гулко сглотнул — а затем его лицо вдруг вспыхнуло румянцем, да настолько ярким, что он мог бы осветить сумерки безо всяких фонариков.

И, что самое неловкое, Чжулю действительно не понимал, чем была вызвана такая реакция. Он глядел настолько недоумевающе и даже чуть испуганно, что Лису пришёл к одному весьма неутешительному выводу.

Среди них троих наиболее испорченным оказался именно он. Не то достижение, которым стоило бы гордиться.

— Д-да, если хочешь, — с трудом выдавил Лису, поняв, что пауза как-то слишком затянулась. Даже А-Нин прервался на мгновение, обеспокоенный внезапно установившейся тишиной.

Не сгореть от смущения, когда его лица мягко касались влажной тканью, а чужое дыхание почти касалось его кожи, было задачей не из простых, но Вэнь Лису каким-то невероятным героическим усилием всё же справился. Принимать такую заботу, когда он и сам мог бы справиться с настолько элементарными вещами, было и стыдно, и сладко, и от едва ли не трепетных прикосновений по всему телу блуждала тёплая дрожь, оставляющая слабость в коленях и пальцах. Даже дышалось с трудом, и Лису то и дело срывался в судорожные вздохи, крепко жмурясь и покусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы хоть немного привести себя в чувство.

Но пережить эти минуты оказалось куда проще, чем переодевание. Вроде бы не было ничего особенного в том, чтобы снять с себя нижние одежды и позволить надеть на себя новые, но Лису отчего-то никак не мог справиться со смущением. Это даже немного уязвляло и злило: раньше он без труда разоблачался перед Чжулю с А-Нином, да и они видели его тело в таком состоянии, что их уже ничего удивить не могло, но руки всё равно окатывало холодком, а в животе тяжелело и потягивало, мешая отбросить лишние мысли в сторону. Чжулю, видя его состояние, даже почти не касался открытой кожи Лису и надевал клановые одеяния слой за слоем, без лишней торопливости, но всё же достаточно быстро, чтобы забота не превратилась в настоящую пытку.

За собственную реакцию стыдно было тоже, особенно за то, как с губ сорвался облегчённый выдох, когда Чжулю закончил завязывать пояс и отошёл немного в сторону, разрывая дистанцию между ними. И Лису хотел было извиниться или ляпнуть что-то ещё более неуместное, но любые мысли окончательно вымело из головы, стоило лишь ощутить на себе взгляды возлюбленных — тяжёлые, обжигающие, заставляющие сердце застучать где-то в горле.

Нет, со всем этим точно нужно было что-то делать. Вот только Лису сомневался в своей готовности предпринимать какие-то шаги — по крайней мере, пока он сам не определится, чего именно желает. И думать об этом перед предстоящим праздничным обедом с детьми было, как минимум, неудобно, поэтому пришлось привычно отложить этот вопрос на мысленную полочку проблем, не требующих срочного решения.

— Пойдём, пока А-Ян и А-Юань не успели от нетерпения поставить на уши половину дома? — неловко улыбнулся Лису.

Жаркая, слегка даже удушливая атмосфера мгновенно рассыпалась, словно её и не было — но непривычное покалывающее напряжение ещё отзывалось короткими импульсами во всём теле, пока они вместе покидали комнаты Вэнь Сюя и направлялись к обеденному залу.

Предчувствие Лису не обмануло: дети от скуки, волнения и нетерпения готовы были едва ли не по стенам ползать, и только Фань Сяомин, занявшая место за столиком ровно напротив них, одним своим присутствием заставляла А-Яна и А-Юаня оставаться на месте. И всё же когда в дверях наконец появился долгожданный именинник, оба мальчика, тут же забыв о присутствии строгой тётушки, бросились на него с объятиями и оглушительными поздравлениями:

— Дядя! С днём рождения!

— С днём рождения, гэгэ!

Вэнь Лису, едва не павший жертвой сокрушительной радости, с удовольствием обнял их в ответ, только со смехом шепнул на ухо Сюэ Яну:

— Гэгэ?

Мальчик смешно надул губы, как-то подозрительно отведя взгляд.

— По титулу я обращаться к тебе не хочу, а своё имя ты почему-то не любишь. Так что будешь гэгэ, — заявил он, нарочно повысив голос, чтобы скрыть лёгкую нервозность.

Лису умилился такому подходу и бессовестно затискал тут же возмущённо завопившего ребёнка. Надо же, А-Ян заметил, что ему не нравится, когда к нему обращаются как к Вэнь Чао! Он даже не думал, что на это кто-то всерьёз обратит внимание, особенно если этим кем-то окажется мальчишка, который слово «чуткость» знает только благодаря словарю, да и то не факт.

— А у нас подарок! — пискнул Вэнь Юань, держась так, чтобы его нельзя было поймать и заобнимать настолько же легко, как раскрасневшегося Сюэ Яна.

— Но найти его должен ты сам, — припечатал старший мальчишка, расплывшись в мстительной улыбке. — И не надейся, что это будет легко.

Лису ухмыльнулся ему в ответ, готовясь заявить, что уж в игре в «холодно-горячо» ему мало кто может составить достойную конкуренцию, как послышалось вежливое покашливание Фань Сяомин, мгновенно заставившее вспомнить, где они находились. Ещё и желудок, будто поняв, что его наконец-таки услышат, издал душераздирающий звук в установившейся тишине, и дети захихикали безо всякого стеснения, за считанные секунды оказываясь на своих местах и принимая вид воспитанных мальчиков. На лице госпожи Фань же не дрогнул ни единый мускул, и она лишь вежливо склонила голову, поведя рукой в сторону одного из накрытых столиков.

— Мои поздравления подождут до окончания трапезы, — спокойно произнесла она, слегка изогнув ярко-алые губы в улыбке. — А пока давайте приступим к обеду: блюда уже начали остывать.

Удивительно, но на сей раз накрыли столы и для Вэнь Нина с Чжулю, хотя обычно они ели отдельно, и уж точно не в этом зале. Видимо, так распорядился сам Лису, и на сей раз его желание решили удовлетворить — в честь праздника, очевидно. И если Чжулю сел на своё место по левую руку от места главы Вэнь со свойственной ему невозмутимостью, то Цюнлинь явно чувствовал себя не в своей тарелке и то и дело бросал на Фань Сяомин осторожные взгляды, хотя ему, по идее, должны быть привычны обеды в этом месте: Вэнь Жохань вряд ли позволял одному из своих младших родственников принимать пищу вместе со слугами, как он делал сейчас. Однако от нервозности юноши не осталось ни следа, когда Лису ободряюще улыбнулся ему и слегка кивнул, показывая, что всё в порядке.

Обед оказался потрясающе вкусным и сытным. Хоть никто никогда и не думал жаловаться на качество пищи, приготовленной в Знойном дворце, сейчас повара явно превзошли сами себя: даже слегка обжаренный в специях рис буквально таял во рту, не говоря уже о тонких ломтиках мяса, имеющих терпковатое винное послевкусие. И пусть никто не проронил ни слова до самого конца трапезы, эта тишина не казалась напряжённой, особенно когда удавалось обменяться с детьми парочками рожиц, пока госпожа Фань старательно делала вид, что не замечала этих ребячеств.

И в этом тихом семейном уюте оказалось так легко потеряться, что Лису даже не вспомнил о собственной усталости, потратив долгие и долгие часы на бесцельные развлечения.

Фань Сяомин покинула Знойный дворец почти сразу после обеда: она и без того задержалась здесь, чтобы лично поздравить Лису, а не просто прислать подарок или письмо. Она отдала ему три ветхих даже на первый взгляд книги, которые, казалось, могли рассыпаться прямо в руках, и сам их возраст уже намекал на то, что их содержание было не из простых. И вторая тётушка подтвердила это предположение, сказав с ноткой печали:

— По этим книгам все члены нашего рода осваивали техники, присущие только лишь прямой линии потомков Вэнь Мао. Традиционно они хранятся у самого старшего представителя главной ветви, и именно он помогает младшим освоить содержащиеся здесь знания, однако здоровье твоей первой тётушки не позволяет всё сделать по правилам, — в уголках рта госпожи Фань отпечатались скорбные складки. — Так что твоим учителем буду я. Но прежде чем мы приступим к обучению, я хочу, чтобы ты прочёл всё, что сможешь понять, и составил собственное представление об этой силе. И уже с этим мы будем работать дальше.

У Лису едва заметно задрожали руки: то, что он так долго пытался найти в библиотеке, было изложено в этих тонких книжицах, причём, скорее всего, здесь велась речь не только об огненной ци, но и прочих секретах главной семьи Вэнь, о которых знали только ближайшие родственники. Сложно было даже предположить ценность этих ветхих вещиц — как и трудно было представить, сколько же уникальных знаний древнейшего клана заклинателей оказалось утеряно в каноне. И почему-то именно сейчас пришло осознание, что он не просто сохранил жизни многим тысячам людей, а не позволил погибнуть целой культуре. От осознания простой, лежащей на самой поверхности истины перехватывало дыхание.

История клана Цишань Вэнь продолжалась — и значительная её часть находилась в его руках. И теперь Вэнь Лису был обязан сделать всё, чтобы эта история не оборвалась на нём, а продолжилась дальше, проходя через десятки поколений.

— Благодарю, — просипел он, низко поклонившись Фань Сяомин.

Ничего более внятного выдавить из себя не получилось, но второй тётушке было достаточно и этого: по-доброму усмехнувшись, она чуть сжала пальцами его плечо, показывая, что прекрасно поняла те чувства, которые Лису пытался до неё донести.

После отбытия госпожи Фань стало не до рефлексии и изучения доставшейся ему ценности: дети буквально вцепились в него клещами, не позволяя перевести дыхание даже на секунду. Лису пришлось обшарить половину Знойного дворца, прежде чем у него всё же получилось найти предназначенный ему подарок: старательно сплетённую из соломы куклу, в которой даже угадывались кошачьи формы. Наученные опытом, оба мальчика ловко избежали объятий, и каким-то образом это превратилось в салочки, куда втянули даже попытавшегося было воспротивиться Вэнь Нина.

Лису уже и не помнил, когда в последний раз вот так беззаботно веселился, гоняясь за двумя изворотливыми детишками, которые, несмотря на скромные размеры и сравнительно небольшую скорость, умудрялись успешно избегать участи ведущего — «лютого мертвеца», преследующего «мирных жителей». Чаще всего попадался, конечно же, А-Нин, хоть и не поддавался специально: он просто не привык к таким играм, а потому вёл себя настолько скованно, что иногда его почти становилось жаль. Почти — потому что от этой скованности надо было избавляться, а что с этим может помочь лучше практики? Вот и изображал несчастный Цюнлинь «лютого мертвеца» чаще всех прочих, сначала безмолвно, а затем даже издавая жуткие звуки, когда окончательно втянулся в процесс.

Чжулю находился чуть в стороне, наблюдая за их вознёй со странным, таким непривычным выражением лица, что у Лису даже не сразу получилось расшифровать эту эмоцию. А когда он понял, что это была нежность — самая настоящая, тёплая и щемящая нежность, то у него едва не закололо сердце. Вэнь Чжулю, такой холодный и строгий изначально, страшно отчуждённый считанные недели назад — и такой близкий, родной, почти совсем оттаявший сейчас.

Лису даже не мог выразить словами всё, что испытывал, впитывая в себя его эмоции, но замечал, что у Вэнь Нина практически такой же взгляд, то же чувство — трепетный восторг и искренняя влюблённость, направленная не на одного, а разделённая на всех троих. И это было… Больше, намного больше, чем всё, на что мог надеяться Лису в самом начале, когда только осознал, что его влекло к двоим людям.

А сейчас это было не влечение, далеко не только оно. В нём горела любовь — не ярким костром, посылающим обжигающие искры в небо, но ровным пламенем очага, согревающего ладони в стылые тёмные ночи. И этим теплом хотелось делиться со всеми вокруг — его бы и на целый мир хватило, настолько необъятным казалось чувство, наполняющее его до краёв.

Набегавшись и будто бы мимоходом выловив Кусаку с Беляшом, А-Юань и А-Ян неожиданно утомились и стали клевать носом, хотя даже до вечера ещё было далеко. Запинающегося о собственные ноги Вэнь Юаня Лису взял на руки, и ребёнок так и заснул где-то на середине пути, обнимая удивительно смирного чёрного котёнка. Сюэ Ян до своей спальни дошёл сам, но рухнул на кровать, даже не раздевшись, сумев только стянуть сапоги и уткнуться лицом в подушку; под его боком пристроился белый котик, тут же свернувшийся клубочком и тихо замурлыкавший.

Будь у Лису камера, он бы непременно заснял все эти крайне милые моменты, но ему оставалось только мысленно повздыхать, осторожно переплести волосы детей, чтобы при пробуждении те не превратились в нечто неописуемое, и как можно бесшумнее покинуть их комнаты. То, что никто из мальчишек не проснулся при всех его манипуляциях, лучше всего говорило о степени их усталости, и можно было только удивляться, где же они ухитрились истратить всю свою неуёмную энергию.

Чжулю и Вэнь Нин ждали его в саду, расположившись в беседке. Они о чём-то негромко переговаривались, и Лису невольно сбавил шаг, давая возможность закончить разговор, если он не был предназначен для него, однако никто не стал понижать тон, только Цюнлинь улыбнулся мягко, чуть сдвигаясь в сторону и освобождая немного места рядом с собой.

— Поэтому тебе следует потренировать шаг, — продолжил говорить Чжулю с внешней бесстрастностью, но по его оживлённому голосу было заметно, что тема разговора ему нравилась. — Лучше всего с этим могут помочь танцы, с твоим стилем фехтования можно обратить внимание на размашистые движения в народных танцах южных провинций. Кстати, молодой глава Вэнь, вам бы тоже не помешало уделить время на отработку координации движений. Тот выпад на ночной охоте был крайне неуклюж.

Лису нервно засмеялся, подняв ладони в знак смиренного подчинения: он и сам понимал, насколько смешно у него выходит обращаться с мечом. Помощь системы, конечно, была неоценимой в освоении начального этапа, но останавливаться на этом он не мог себе позволить и раньше, а уж сейчас, когда на него свалилась роль главы клана, тем более. Вот только выкроить бы время на тренировки…

— Спасибо, я понял! — почти просиял Вэнь Нин.

— М, — Чжулю слегка склонил голову, принимая его благодарность. — У тебя неплохие задатки, и твоё тело всё ещё развивается, так что больших сложностей не будет. Всё зависит от твоего собственного старания, и у меня нет никаких сомнений в том, что ты сможешь достигнуть своей цели.

Цюнлинь от этой похвалы смутился и трогательно покраснел, и Лису, расплывшись в улыбке от такой реакции, всё же решил перевести тему, чтобы лёгкое приятное волнение не переросло в панику.

— Какие у нас ещё были планы на сегодня? У меня из головы вылетело абсолютно всё, — он потянулся, буквально растекаясь по своему месту. Усталость ещё не спешила брать своё, но уже ощущалось, что в постели его вырубит в первое же мгновение, как только он окажется на горизонтальной поверхности.

Чжулю бросил оценивающий взгляд на небо, чуть прищурившись от луча солнца, попавшего ему на лицо.

— Ещё не поздно посетить Полуденный павильон, — произнёс он с лёгким сомнением.

Лису задумчиво хмыкнул, пытаясь припомнить, о каком месте велась речь. Несмотря на то, что он в Знойном дворце жил уже несколько месяцев, далеко не все уголки были им посещены. О Полуденном павильоне помнилось только то, что эта часть резиденции находилась в наиболее повреждённой части, так что его пришлось перестраивать чуть ли не заново. А ещё туда, кажется, совсем недавно свозили огромное множество растений: смутно припоминались какие-то сметы и другие бумажки, которые периодически появлялись на его столе.

— Что ж, если не поздно, то пойдём, — воодушевлённо заявил Лису, вскакивая на ноги и стряхивая с себя уже начавшую опутывать его паутинку сонливости.

Путь занял не так много времени, как ему думалось поначалу. Пришлось преодолеть довольно длинный открытый переход, который вёл ещё и к покоям главы Цишань Вэнь, и один из внутренних садов, который пока не успели засадить заново, поэтому в нём не было ничего, кроме проклюнувшихся каким-то невероятным образом пёрышек травы. В эту часть Знойного дворца Лису и впрямь ещё не заходил, поэтому он осматривался со сдержанным любопытством, стараясь запомнить дорогу и ближайшие ориентиры.

Но всё, что так старательно собиралось в его памяти, мгновенно покинуло её, стоило лишь переступить порог Полуденного павильона. Вернее, зайти на просторную террасу, которая и являлась основной частью постройки.

Хватило одного только взгляда, чтобы Лису накрыло мощным ощущением дежавю.

Раскинувшийся на чуть скруглённой площадке сад, пересечённый тонкими каменными дорожками, ведущими к маленькому искусственному водоёму. Уже слегка подёрнувшаяся золотом листва деревьев, затянувших склоны и вершины гор. Тёплый ветер, подхвативший кончики волос. Мягкий свет солнца, уже не столь сильно палящего, а приятно согревающего — почти совсем по-осеннему, словно в преддверии первых дней августа.

Всё это он уже когда-то видел. Он бывал в этом месте. Но как такое возможно?

— Молодой глава Вэнь? — А-Нин, обеспокоенный его внезапно застывшим лицом, осторожно коснулся руки.

Лису сипло вдохнул, не в силах оторвать взгляда от ни разу не виденного им наяву, но знакомого до самого последнего оттенка цветов пейзажа.

— Мне… нужна кисть, — пробормотал он, нервно облизнув враз пересохшие губы. — Кисть и тушь.

Вэнь Нин если и удивился его просьбе, то ничем этого не показал, послушно распечатав всё необходимое из своих запасов: принадлежности для письма он всегда носил с собой, что оказалось сейчас очень и очень кстати. Кисточка для каллиграфии — слишком тонкая и лёгкая, не такая, какими обычно пользуется сам Лису — легла в ладонь невероятно знакомо, как будто он уже писал ей до этого.

Но сейчас он желал вовсе не практиковаться в каллиграфии.

— Чжулю, — идея, пришедшая ему в голову, казалась самым настоящим сумасшествием, но Лису так хотел воплотить её в жизнь, что отбросил все прочие сомнения. — Можно попросить тебя раздеться до пояса?

Вэнь Чжулю только брови приподнял, услышав его слова, однако не стал задавать лишних вопросов. Со стороны Цюнлиня послышался странный сдавленный звук, когда верхняя часть одежд оказалась снята и мужчина остался практически в одних штанах. И его можно было понять: от одного взгляда на крепкую грудь, широкие плечи, рельеф тренированных мышц кровь в жилах начинала буквально закипать.

Однако у Лису была совсем другая цель. Попросив Чжулю сесть почти у самого края терассы, он стянул со своих волос клановую заколку и скрепил ею каштановые пряди, открывая широкую спину заклинателя. К тёплой коже, тронутой загаром, так и тянуло прикоснуться, и Лису не отказал себе в этом удовольствии, проведя свободной ладонью по напряжённому плечу.

— Не будешь против побыть моим холстом? — поинтересовался он, чуть наклонившись вперёд, так, что кончики его распущенных волос соскользнули на изгиб шеи Чжулю.

Ответом ему послужил тихий рваный вдох и отрывистый кивок, и Лису благодарно коснулся губами макушки возлюбленного. А затем смахнул с его плеча выбившуюся из сделанной впопыхах причёски прядь, открыл ёмкость с уже разведённой тушью, погрузил в неё тёмный ворс кисточки…

И принялся творить.

Чёрные линии ложились на бронзовую кожу легко и плавно, подчиняясь малейшему движению тонкой кисти. Они текуче изгибались, влажно поблёскивая в свете постепенно уходящего за вершины гор солнца, пересекались друг с другом, постепенно складываясь в рисунок.

На спине Чжулю раскрывалось узорчатое крыло — и оживало с каждым невольным напряжением мышц, когда тёплой кожи касался влажный кончик кисточки.

Лису вырисовывал каждый изгиб, каждую линию так, словно жил этими минутами. Проводил кистью над углом лопатки, опускался вдоль позвоночника, останавливаясь почти вплотную к ткани штанов, возвращался обратно — и не мог отвести зачарованного взгляда с картины, расцветающей на его холсте.

Тяжёлые каштановые пряди, выскользнув из некрепко державшей их заколки, ложились на плечи, струились по изгибу шеи, спускались к спине — с той стороны, где её не касались следы туши. Лису отводил их чуть в сторону, убирал обратно наверх, но они возвращались на прежнее место, укрывая спину и плечи Чжулю шелковистым покровом.

Узорчатое крыло чуть шевельнулось, потревоженное движением лопаток — и на короткий миг показалось, что изящные линии вот-вот сойдут с кожи, раскрывшись во всём своём великолепии.

Лису, не удержавшись, тихо улыбнулся и, отложив кисть в сторону, потянулся вперёд, касаясь губами изгиба шеи Чжулю — совсем невесомо, слегка опалив горячим дыханием. Мужчина, едва заметно вздрогнув, выдохнул и склонил голову вперёд. Заколка, и без того державшаяся благодаря лишь чуду, соскользнула вниз и со стуком упала на деревянный пол; тёмные волосы рассыпались по плечам, накрывая мягкой прохладой линии рисунка и пальцы Вэнь Лису.

Чжулю медленно обернулся — и в груди сладко кольнуло от его нежной улыбки, оставляющей мягкие искры в чуть подсвеченных уходящим солнцем глазах. Лису зачарованно потянулся чуть ближе, обводя кончиками пальцев его скулу, убирая в сторону упавшую на глаза прядь. И улыбнулся, коснувшись его губ своими.

В этом поцелуе не было вынимающей душу жажды — лишь тепло и нежность, от которых покалывало пальцы. Чжулю улыбался, позволяя целовать себя, делиться с ним всем солнечным счастьем, что переполняло Лису до краёв.

Вдруг позади раздался звук — лёгкий скрип, который в воцарившейся тишине прозвучал оглушительно громко. Вэнь Лису сразу отстранился от губ Чжулю и резко обернулся — почему-то со страхом, полоснувшим по груди.

Но это оказался всего лишь А-Нин. А-Нин, который, похоже, вознамерился уйти и нечаянно наступил на скрипящую доску.

— И куда же ты? — поинтересовался Лису, наклонив голову вбок.

Цюнлинь мучительно покраснел, тут же потупив взгляд и как-то сжавшись.

— Я… — пискнул он почти несчастно, явно не зная, куда себя деть.

— Иди сюда, — неожиданно мягко произнёс Чжулю, всё ещё продолжая рассеянно улыбаться.

— Не хочешь нарисовать второе? — тут же подхватил его мысль Лису, протянув Вэнь Нину кисточку для каллиграфии.

Юноша посмотрел на него озадаченно и даже практически испуганно, но сбегать или отказываться не стал. Принял кисть так, словно она в любой момент могла обратиться змеёй в его пальцах, слегка прикусил нижнюю губу и выдохнул на грани слышимости:

— Мне… можно?

Лису улыбнулся и сдвинулся в сторону, приглашающее протянув к нему руку. Чжулю, подобрав заколку, вновь скрепил свои волосы, на сей раз куда надёжнее и крепче, но всё равно не слишком аккуратно: пара прядей так и осталась лежать на изгибе шеи, словно бы дразнясь.

— Конечно же, — ответил Вэнь Лису и счастливо засмеялся, когда А-Нин всё же вложил свою ладонь в его руку и опустился рядом, едва соприкасаясь с ним бёдрами.

В тёплых лучах уходящего солнца на спине Вэнь Чжулю расцветали воздушные крылья, сотканные из тонких, изящных линий. И он улыбался, чувствуя, как его кожи касалась то влажная прохлада туши, то мягкое тепло кончиков пальцев, оставляющих свои собственные следы.

Этот закат остался в их памяти тлеющими угольками невыразимой нежности.