Любому уважающему себя и свой клан главе полагалось иметь самое качественное и дорогое оружие, ведь иначе какой из такого заклинателя пример и олицетворение силы всей школы? Вэнь Лису уважающим себя главой не считался, так что ему было плевать на все косые взгляды, направленные на его ножны с самым простым «солдатским» мечом, которым обычно владели адепты среднего звена. Ему хватало того, что эта железка обладала хорошим балансом и могла резать врагов, к чему прочие излишества? За золотом и помпезностью стоило обращаться в Ланьлин Цзинь, а в нынешнем Цишань Вэнь больше ценили практичность. И тратить деньги, на которые можно было прожить несколько месяцев всем кланом, на какой-то там особый клинок казалось невероятной глупостью.

Духовный меч Вэнь Чао всё ещё мирно покоился на дне озера вместе с догнивающим трупом Черепахи-Губительницы, и Лису не видел смысла тратить время и силы на его поиски. И вообще, чем плохи обычные мечи? На них тоже можно было летать, а воин из него был ниже среднего, так что вряд ли его можно считать достойным духовного клинка.

Люди могли сколь угодно обсуждать его за спиной, распускать грязные слухи о его постельных делах и смеяться над грубоватыми одеждами без следа богатой вышивки. Лису были безразличны чужие пересуды, главное, что под его руководством Цишань Вэнь смог оправиться от потери Вэнь Жоханя и Вэнь Сюя в практически рекордные сроки и даже не особо потерять во влиянии и территориях. С канонным подвигом Цзян Чэна ему, конечно, не сравниться, но и без того набиралось достаточно поводов для гордости.

Однако, как оказалось, то, что не имело для него практически никакого значения, всерьёз беспокоило Чжулю и Вэнь Нина. После каждого подобного выхода «в свет», когда кто-то нет-нет да указывал на неподобающее главе великого клана снаряжение, они выглядели чересчур напряжёнными и хмурыми, и Лису приходилось убеждать их в том, что люди с их «бесценным» мнением нисколько его не волновали. И ему казалось, что они действительно соглашались с его словами.

На небольшие мелочи, иногда проскальзывающие в обычных разговорах, он даже не обращал особого внимания.

— Как бы ты мог назвать оружие? — спрашивал Вэнь Нин, перебирая его слегка повлажневшие от пота волосы.

Лису тогда было вообще не до разговоров, и он даже мысли по кусочкам собирал с трудом, так что бормотал приглушённо, прижавшись щекой к горячей груди Чжулю:

— Не знаю… Что-то цветочное? Это было бы… красиво… да…

Чжулю во время тренировок иногда менял его вооружение, давая ему то более изящные клинки, то массивные, больше похожие на сабли Цинхэ Не, чем классические мечи. И наблюдал за его движениями со странной задумчивостью, словно следил не за тем, с какой точностью Лису выполнял приёмы, а оценивал, насколько органично он выглядел с очередным видом оружия.

Лучше всего Вэнь Лису смотрелся вовсе без оружия и за запертыми дверьми покоев, но то уже детали.

Когда они с Цюнлинем упражнялись в каллиграфии, он неожиданно предложил порисовать акварелью. В то время пышно цвела вишня, и Лису, не задумываясь, принялся рисовать именно её, смеясь и неловко вымазывая рукава клановых одежд в краске.

Когда они выбрались на рынок, Чжулю с видом строгого экзаменатора предложил Лису определить, какая из обработанных шкурок животных обладала наивысшим качеством. Он, разумеется, ничего не понял, но влюблённо повздыхал над кусочком кожи, который был обработан каким-то особым составом, придающим материалу розоватый оттенок и потрясающую мягкость.

В один из спокойных дней в Знойный дворец буквально ворвался Вэй Усянь, принёсший с собой летний ветер, парочку слуг-призраков и своих драгоценных учеников в лицах Вэнь Юаня, Сюэ Яна и Мо Сюаньюя, которых Лису немедленно затискал. Хоть А-Юань был ещё слишком мал для того, чтобы считаться хоть чьим-то учеником, Вэй Ина он звал исключительно учителем и глядел с таким фанатичным восторгом, что Лису уже заранее смирился с тем, что в его странной семейке станет на одного некроманта больше, хотя казалось бы, куда ещё-то. Никто молодого наследника и не пытался втянуть в эксперименты, но иногда он всё равно прилетал на Луаньцзан в гости к «учителю» и Вэнь Цин, так и последнюю неделю А-Сюань провёл там, выторговав эти каникулы в обмен на идеально сделанные задания по каллиграфии.

Мо Сюаньюй, милый старательный ребёнок, чьи успехи в целительстве по-прежнему можно было описывать исключительно в отрицательном смысле, учеником считался практически официально. Вэй Усянь, конечно, не втягивал его в свои тёмные делишки с головой, как и А-Яна, обучая обоих излишне любознательных юношей премудростям праведного пути, но некоторые фокусы им показывал. Как-то так и вышло, что, не обладая выдающимися способностями в классическом самосовершенствовании, А-Юй буквально расцвёл под руководством Вэй Ина, продемонстрировав невероятный талант в укрощении демонов и прочих сущностей, с которыми иногда и целые отряды опытных воинов не справлялись.

Что касается Сюэ Яна, то его исключительные способности и упорство в обучении никто и не думал ставить под сомнение. Если что и удивляло, так это то, что он умудрился сработаться со своим условным соучеником, в то время как отношения с прочими сверстниками оставляли желать лучшего. Вэй Усянь даже как-то посмеивался, рассказывая, как слаженно эти двое действовали, пытаясь пробраться на запретные территории, а затем оба получали ментальных и не очень подзатыльников от раздраконенной Цин-цзе. В своих временных учениках Вэй Ин души не чаял, чем те откровенно пользовались с его полного на то позволения.

В общем, всеми этими дурными детьми Лису вполне заслуженно гордился. Вот только сейчас А-Юй глядел на него со странным блеском в глазах, словно задумал какую-то каверзу, и уж это выражение лица Лису было отлично знакомо по тому же Вэй Усяню. Сюэ Ян актёром был куда более одарённым и ничем не выдавал своих замыслов, однако и в его движениях проскальзывало что-то нервное. Разумеется, Лису сразу преисполнился самыми скверными предчувствиями и оглядел почти постоянных обитателей погребальных холмов очень пристальным взором.

— Так, заговорщики, быстро рассказывайте, что происходит, — потребовал он, мысленно подсчитывая, во сколько клану Цишань Вэнь обойдётся очередная их авантюра.

Вэй Ин нарочито удивлённо хлопнул ресницами.

— Что ты, Лису-гэ, — протянул он с видом оскорблённой невинности, — какие заговоры? Мы приехали всего лишь отпраздновать твой день рождения.

— День рождения, — Вэнь Лису уставился на него с нескрываемым скепсисом.

Так уж вышло, что днём рождения тринадцатого главы Цишань Вэнь являлся именно тот день, когда в теле Вэнь Чао оказалась посторонняя душа. Лису, узнав об этом, долго пытался сдержать истерический смех, удивляясь иронии судьбы или воле системы, но, в конце концов, признал, что так оказалось даже удобнее. Официально праздновали день рождения Вэнь Чао, неофициально приветствовали перерождение Вэнь Лису — те, кто о нём знал, разумеется. Всё логично.

— День рождения, день рождения, — бодро закивал Вэй Усянь и бесцеремонно сгрёб его за плечи. — Я даже заказал из Гусу «Улыбку императора», так что праздник пройдёт по высшему разряду!

— Даже знать не хочу, как ты уговаривал Лань Ванцзи, — Лису выразительно поёжился. Помня о то и дело проскальзывающем напряжении между этими двумя, грозящим развиться то ли в ссору, то ли в очередное желание Сянь-ди напиться до состояния полнейшего нестояния, он не ожидал от этого ничего хорошего.

Вэй Ин заразительно расхохотался и на миг обернулся к А-Яну и А-Юю, как-то странно дёрнув рукой. Лису сделал вид, что не заметил этого условного сигнала, и позволил увести себя в рабочий кабинет, где они оба тут же утонули в обсуждении учебного плана для учеников Цишань Вэнь. Хоть никто не выказывал прямой просьбы, Усянь решил влиться в процесс обучения самостоятельно и стать преподавателем некоторых дисциплин, вдохновившись, видимо, взращиванием юных умов на опыте с А-Юанем, А-Яном и А-Юем. Лису был счастлив такой удаче, однако и рисков в этом предприятии находилось более чем достаточно: в голову несостоявшегося Старейшины Илина могло прийти абсолютно что угодно, а получать потом по шапке за «продвижение Тёмного Пути» от глав остальных заклинательских кланов не слишком-то хотелось. И без того новая школа Цишань Вэнь с целительским уклоном находилась не на самом лучшем счету из-за своеобразных и почти диких для этого времени методов преподавания, не хватало получить ещё больше поводов для головной боли.

Проспорив над одной из сомнительных практик до самой темноты, они сошлись на том, что никто не будет травить юных адептов трупным ядом без их добровольного на то согласия, и выбрались из кабинета уставшие, но удовлетворённые проделанной работой. По дворцу сновали слуги, улыбающиеся и кланяющиеся Вэнь Лису при каждой встрече. Их энтузиазм казался несколько подозрительным, а количество блюд на подносах вызывало вполне закономерные вопросы, так что Лису немедленно прожёг Вэй Ина требовательным взглядом:

— Признавайся немедленно, что именно вы решили устроить.

Вэй Усянь только расплылся в усмешке и подтолкнул его в сторону покоев, сказав, что «глубокоуважаемый тринадцатый глава клана Цишань Вэнь» непременно увидит всё сам, и волноваться не стоит.

— Чтобы никаких живых трупов, как в прошлый раз, — отрезал Лису за мгновение до того, как Вэй Ин закрыл за ним дверь.

Тот только глаза округлил, мол, как вообще можно было предположить, что такое непотребство придёт ему в голову, и сразу стало понятно: как минимум один зомби в их семейном кругу отыщется. Только бы не попытался погрызть ногу Цзинь Цзысюаня, как в прошлом году, а всё остальное, в принципе, можно было стерпеть.

Пао Мэй принялась помогать ему с переодеванием, решительно заявив, что без неё бедовый глава Вэнь провозится слишком долго. Что ж, замечание оказалось вполне справедливым, так что пришлось смириться и позволить вертеть себя из стороны в сторону, словно соломенную куклу. Эх, Лису бы с большим удовольствием принял помощь А-Нина и Чжулю, вот только тогда никто из них не стал выбираться из спальни, и гостям пришлось бы развлекать Вэй Ина самостоятельно.

Одеяния, в которые его закутала Пао Мэй, приятно льнули к телу и поблёскивали драгоценной вышивкой, золотым контуром, обводящим алые языки пламени. Волосы, пренебрегая всеми правилами этикета, оставили распущенными, только собрали пару прядей над затылком и закрепили какой-то заколкой, которая издавала мягкий мелодичный звон при каждом шаге. Лису даже неловко рассмеялся, глядя на своё отражение: на семейный праздник он наряжался ещё более помпезно, чем на совет кланов или пышные празднества в других орденах.

Впрочем, кому какая разница?

Когда Пао Мэй, удовлетворившись получившимся результатом, выпустила главу клана из своих цепких ручек, Лису с нескрываемым облегчением покинул спальню. И невольно замер в дверях, встретившись с тёмным, прожигающим взглядом Вэнь Нина, ожидавшего его в коридоре. Вне покоев он смотрел на него с таким выражением практически никогда, так что Лису пробрало мгновенно, и в голове мелькнула предательская мысль позвать куда-то запропастившегося Чжулю и оставить гостей праздновать его день перерождения самостоятельно.

Цюнлинь, однако, отмер первым и протянул Вэнь Лису руку, улыбнувшись мягко и тепло.

— Позвольте сопроводить вас к месту празднества, глава Цишань Вэнь, — произнёс он с практически осязаемой нежностью.

— Позволяю, — важно кивнул Лису, принимая его руку.

И они тихо рассмеялись, как обычно, не выдержав градуса наигранного пафоса.

Вэнь Нин, вопреки ожиданиям, повёл его не в зал приёмов, а в сторону сада, откуда уже слышалась весёлая возня. Вот что-то отчётливо хлопнуло, и раздался оглушительный хохот Вэй Ина, настолько выразительный, что сразу стало понятно: виновником произошедшего оказался именно он. Лису только головой покачал: годы не меняли этого вечного ребёнка абсолютно.

Когда они с Цюнлинем показались на террасе, все тут же оживились и потянулись с поздравлениями. Лису едва не утонул в потоке приглашённых гостей: определённо, их здесь было даже чересчур много! И ни единого лишнего лица, нет, сплошь друзья или, как минимум, приятели. Даже «Юля» почтила их своим присутствием, покинув императорский дворец, и с каким-то слишком многозначительным видом пригласила Лису, Чжулю и Вэнь Нина посетить столицу на Праздник Осени.

Не Хуайсан, заговорщически подмигнув ему и окружив лёгким ароматом благовоний, презентовал небольшую книгу весьма невинной наружности, но Лису, имея примерное представление о её содержимом, поспешил спрятать подарок от посторонних глаз. Вэй Ин глянул на них весьма заинтересованно, так что пришлось затолкать книжицу как можно глубже в слои одежд, чтобы кое-чьи ловкие ручонки не добрались до неё якобы случайно. Лань Ванцзи молчаливым призраком застыл за плечом Вэй Усяня, но подошёл в самом конце и передал пару свитков с клановой печатью Гусу Лань. Лису едва не расцеловал Второго Нефрита в обе щеки: он всё-таки выполнил просьбу и передал несколько полезных техник для обучения молодёжи! Учитывая всё ещё остающиеся напряжёнными отношения между их кланами, это был воистину невероятный подарок.

Цзинь Цзысюань оглядел его с явным удовлетворением, и сразу стало понятно, что новые одежды появились в гардеробе главы Вэнь именно его стараниями. Цзян Яньли же одарила Лису нежной улыбкой и сказала, что Чжулю и Вэнь Нину очень повезло, так что несчастный именинник полыхал смущённым румянцем до самого окончания поздравлений под беззлобные подначивания Вэй Усяня.

Вот наконец к нему приблизился А-Юань, имеющий столь важный вид, что все взрослые тут же расплылись в улыбках, полных невероятного умиления. Многослойные статусные одежды наследника клана были мальчику совершенно непривычны, а потому шёл он медленно, все силы сосредоточив на том, чтобы не споткнуться. Лису плавно опустился вниз, оказываясь на одном уровне с ним, и с улыбкой принял маленький неаккуратный свёрток, внутри которого ощущалось что-то твёрдое и слегка позвякивающее.

— С днём рождения, дядя Лису, — произнёс А-Юань с умилительно серьёзным выражением лица. — Этот подарок мне помогли сделать Ян-гэ и Юй-гэ. Надеюсь, тебе понравится.

Вэнь Лису, не выдержав градуса умиления, тут же крепко обнял ребёнка и счастливо рассмеялся, когда тот вцепился в него в ответ. Чуть в стороне раздалось лёгкое пофыркивание А-Яна, и Лису, не теряя времени, сгрёб в объятия и его тоже, невзирая на формальное сопротивление вредного мальчишки.

— С-с днём рождения, — прошептал А-Юй сдавленно, неловко замерев в паре шагов от них. На его лице была написана такая паника, что трогать его Лису не решился: бедняга и без того находился на грани обморока под скрещенными взглядами десятков гостей.

Сюэ Ян промолчал, но вместо этого охотно ответил на объятия, уткнувшись холодным носом куда-то в шею Лису. Похоже, сейчас его совсем не смущало то, что на них смотрела целая толпа людей, и уже это говорило о многом.

— Нин-эр, Лю-эр, я не выдерживаю, наши сыновья слишком милые! — воскликнул Лису, вцепившись в них так, словно от этого зависела его жизнь.

В саду раздался общий громоподобный смех. Мо Сюаньюй отчаянно покраснел и бросил панический взгляд по сторонам, не зная, причислили его к числу «сыновей», или всё-таки обошлось. Сюэ Ян, краем глаза уловив это движение, пакостно ухмыльнулся, явно планируя выкинуть что-нибудь этакое, и Лису многозначительно похлопал его по макушке.

— Не порти момент, вредный ребёнок, — предупреждающе прошептал он.

А-Ян сделал большие невинные глаза, и Лису слабо щёлкнул его по лбу. Вот же несносное создание.

А-Юань тоже шмыгал носом, но стоически терпел слезоразлив со стороны своего дяди, вздыхая и поглаживая его по голове. Повернувшись к смущённому Сюаньюю, он ободряюще улыбнулся ему и помахал ладошкой. А-Юй, растерянно моргнув пару раз, неловко улыбнулся ему в ответ.

Пару мгновений спустя к их объятиям присоединились ещё двое, заключив в тёплую и надёжную защиту. Лису сдавленно хихикнул, когда его поцеловали в макушку, и рассмеялся, когда А-Юань пискнул, стоило немного приподнять его, чтобы случайно не задавить в образовавшемся клубке. Сюэ Ян смешно насупился и завозился, когда ему стало слишком тесно и душно.

— Эй, а можно мне тоже присоединиться? — протянул Вэй Ин со смехом.

— Это только для нас! — тут же отозвался А-Юань.

— Да, учитель, это только для нашего тесного семейного круга, — ехидно протянул А-Ян.

Вэй Усянь драматично ахнул и, судя по звукам, сделал вид, что вот-вот упадёт на землю, но его вовремя перехватили у самой поверхности.

— Вы! Вы ранили меня в самое сердце, жестокие дети! — надрывно воскликнул непризнанный актёр.

Вэнь Юань испуганно вздрогнул, явно задетый его интонацией, и Лису тут же выразительно фыркнул, удерживая дёрнувшегося было прочь ребёнка в крепких объятиях:

— Что-то я не слышу искренности, Сянь-ди.

— И ты туда же! Жестокие вы люди, жестокие и грубые! — вопреки тому, что Вэй Усянь старательно изображал обиду, его голос буквально звенел от смеха. — Лань Чжань, уходим отсюда, нам, похоже, здесь совсем не рады!

— Мгм.

— Эй-эй-эй, стой, стой! Погоди! Лань Чжань! Я же пошутил! Гэгэ! Лань Чжань! Лань Ванцзи! Ванцзи-сюн! Молодой господин Лань! Ну, куда ты пытаешься сбежать, там же «Улыбка императора»! — послышались постепенно удаляющиеся вопли Вэй Ина. Что ж, похоже, кое-кого временно увели с праздника, но вряд ли Лань Ванцзи и впрямь обиделся — скорее всего, просто воспользовался возможностью оказаться подальше от чересчур возбуждённой толпы. Не стоило сомневаться, что Вэй Усянь вернётся чуть погодя, а пока можно было воспользоваться небольшой передышкой.

Лису с неохотой выпустил из рук уже недовольно засопевшего А-Юаня и нахохлившегося А-Яна, так что их маленький семейный клубок распался, оставив в теле мягкое покалывающее тепло, от которого хотелось улыбаться. И Лису не стал себе отказывать в этом удовольствии, отклонившись спиной на грудь Чжулю, который находился ближе всех.

— И куда же ты запропастился? — поинтересовался Вэнь Лису весело, подняв на него сияющий взгляд.

Чжулю мягко провёл носом по его макушке.

— Завершал важное задание, — произнёс он негромко, слегка отстранившись.

Лису озадаченно склонил голову набок, не припоминая никаких срочных и важных дел, требующих его участия, но не успел толком забеспокоиться, как его плеча мягко коснулся Вэнь Нин и с ощутимой улыбкой прошептал на ухо:

— Настала очередь нашего подарка.

Подарка? Они приготовили что-то специально для него? Лису растерянно моргнул. Нет, конечно, ему не стоило удивляться, ведь его мужчины довольно часто дарили различные мелочи и всячески оказывали своё внимание, но вот так, на глазах у всех…

Ему отчего-то стало безумно волнительно. И потому, когда Чжулю внезапно опустился перед ним на одно колено и потянулся к своему поясу, где скрывалась пара пространственных заклятий, Лису невольно гулко сглотнул.

Он не знал, чего стоило ожидать. А от мыслей, ворохом всплывших в голове, хотелось только истерически смеяться. Нет, ну, в самом деле, не достанет же Чжулю сейчас бархатную коробочку и не предложит заключить брак! Слишком сюрреалистично, слишком!

В руках Чжулю и впрямь оказались не кольца. Однако у Лису всё равно перехватило дыхание.

В ладонях Чжулю покоился меч. Изящный, кажущийся таким хрупким и нежным, но таящий в себе невероятную силу. Светлая сталь с едва заметным розоватым оттенком, светло-вишнёвые ножны, украшенные тонкой серебристой вязью, узорчатая рукоять, оплетённая той самой невероятно мягкой кожей, в которую Вэнь Лису буквально влюбился.

У него задрожали пальцы.

Это ведь… Это ведь самый настоящий меч.

Его меч.

Лису чувствовал это всем своим существом — пока ещё хрупкую, призрачную связь с духовным оружием. Не нужно было даже видеть выгравированные на светлом лезвии иероглифы, чтобы прочесть имя клинка.

— Инхуа, — выдохнул Лису, завороженно потянувшись к оружию.

Прикосновение к мечу отозвалось тёплым звоном в глубине души. Лису, затаив дыхание, обнажил клинок и очарованно проследил взглядом изящные линии. Это оружие, казалось, дышало вместе с ним, отзываясь мягким ритмом где-то глубоко в сердце, ластясь к хозяину, обещая быть верным спутником и надёжной защитой.

Лису моргнул и растерянно выдохнул, вдруг поняв, что плачет. И вернув Инхуа в ножны мимолётным усилием воли, порывисто подался вперёд, заключая своих любимых мужчин в крепкие объятия.

Этот меч был чем-то большим, чем всего лишь качественное оружие.

Этот меч был воплощением всего, что только мог являть собой Вэнь Лису. Не тринадцатый глава Цишань Вэнь, не Вэнь Чао, а тот всё ещё неуклюжий ребёнок, который умудрялся пачкаться тушью, путаться в собственных волосах и каждое утро ворчать о том, что солнце поднялось слишком рано.

И этот меч был потрясающим.