Темнота душила. Рассеянный свет от свечи едва разгонял мрак в двух шагах от постели, но сил встать и зажечь что-нибудь ещё не хватало. В спину и шею будто вонзились десятки раскалённых игл, а пальцы ныли так, что даже свежие переломы, раздробившие кости в изломанные осколки, в сравнении казались не такими уж мучительными, как их последствия. Голову словно стискивал раскалённый обруч – и, нет, это не украшение впивалось в кожу, а подступающая мигрень вонзала в него свои когти.

Это был… тяжёлый вечер. Один из самых сложных в его жизни, если не считать тот, когда он узнал, кто стоял за смертью матери, и бился в агонии от бессилия и невозможности немедленно расправиться с проклятым предателем и его отпрысками, которые по какому-то недоразумению делили с ним половину крови. Божественной, солнечной крови, которая тогда вызвала в нём такое отвращение к собственному происхождению, что на мгновение он даже потерял возможность ощущать дыхание собственного пламени.

Как иронично, что и в тот момент, и последние годы внутренние пустота и холод чувствовались совершенно одинаковыми. Только сейчас не предвиделось никакой возможности согреться вновь.

Вэнь Жохань прикрыл глаза, вынужденный слушать сипловатый звук собственного дыхания как напоминание о том, что он всё ещё был жив. Что ощущение липкой мерзлоты, сковывающей внутренности, - это лишь плод его воображения, и на самом деле он всё ещё оставался человеком, а не ходячим мертвецом. Просто больше он не горел. Пламя, как оказалось, не может быть вечным – рано или поздно всё, охваченное огнём, превращается в пепел, и тогда остаются только искры. А спустя время гаснут и они.

Осталось ли в нём хотя бы что-то от искры? Вэнь Жохань уже не был в этом так уверен. Раньше его гнала вперёд ярость – она позволяла отвлечься от льда в лёгких и в животе, - но теперь враг был повержен, месть свершилась, и… Что же дальше? Сотни, тысячи людей всё ещё смотрели на него со страхом и трепетом, но сколько им понадобится времени, чтобы разглядеть в нём лишь тень от былой силы и величия и признать, что на месте человека, практически достигшего бессмертия, теперь остался только искалеченный старик? Пока что они были ослеплены собственными воспоминаниями о том, кем был Бессмертный Владыка, но продлится это явно недолго.

И что потом?

Он был бесполезен, бессилен, смертен – какое у него могло быть будущее? Он думал, что смирился с ролью наблюдателя, что с его именем отныне будет связано только его прошлое, а не нынешнее, но это больше походило на попытки обыграть самого себя. Скрыть позорную седину и по-рабски обстриженные волосы под сиянием золотых цепочек. Держать спину прямо и вливать в себя алкоголь, чтобы отвлечься от боли и желания оскалиться на каждый взгляд, брошенный в его сторону, изобличающий его слабость.

В юности он мог обагрить кровью целый зал, наслаждаясь ненавистью, пылающей в постепенно стекленеющих глазах человека, который дал ему свою фамилию и принадлежность к роду потомков божества. Сейчас он даже не мог взять в руки палочки без того, чтобы пальцы не сковало судорогой настолько болезненной, что иной раз хотелось отрубить себе кисти – а заодно и голову, в которой роилось слишком много мыслей о неизбежном грядущем. О грядущем, где он встретит свой конец в собственной постели, а не на поле боя, где его дыхание оборвётся из-за стариковской немощи, а не чужого удара.

Лучше бы он лично прирезал Цзинь Гуаншаня, а не довольствовался руками собственных учеников. Может, напоследок эта змея отравила бы его своим ядом, и они сошли бы в ад вместе – достойный конец мучительной истории длительностью в пять лет.

Вэнь Жохань вновь открыл глаза и поморщился от того, как по ним резануло даже жалким подобием света. Приятный дурман от выпитого вина давно отступил, и теперь всё, что в нём удалось утопить какие-то жалкие полшичэня назад, вгрызалось в него с ещё большей силой. Оставаться наедине с самим собой было ужасно, хотя и привычно, но находиться под прицелом чужих взглядов, отслеживающих каждое его движение, было ещё хуже.

Тихий, приглушённый расстоянием стук в дверь заставил его нахмуриться. Кто мог заявиться к нему в такой час? Жуньбао и Мэйлин были достаточно сообразительными, чтобы оставить его в покое сразу после того, как они помогли ему снять непривычно тяжёлые праздничные одежды, Сяомин наверняка находилась с гостями и занималась плетением словесных кружев со всеми, кто имел неосторожность попасться ей на глаза, Лису-эр… Нет, это точно не мог быть Лису-эр. Тогда кто оказался настолько смелым – вернее, безрассудным, - чтобы прийти в это место?

Стук повторился снова, и Вэнь Жохань окончательно убедился в том, что он раздавался на самом деле, а не был создан его похмельным сознанием. Ему, конечно, было бы легко проигнорировать нежданного гостя, но злость взяла верх также внезапно, как недавнее уныние. Поэтому он, не обращая внимания на явно недовольное таким отношением тело, поднялся на ноги, схватил трясущимися руками подсвечник и направился во внешние комнаты.

Он почти пересёк коридор, когда услышал вместо звука негромкий шелест – как если бы дверь открывали.

«Ну, нет», - лицо Вэнь Жоханя исказилось в кровожадной гримасе. – «Никто не войдёт сюда без приглашения».

Его пальцы в очередной раз свело судорогой, подсвечник опасно накренился, капля воска опалила запястье, - и он почти готов был швырнуть гаснущую свечу в незваного гостя, как вдруг стало немного светлее. Некто, чей силуэт был слишком маленьким для того, чтобы принадлежать взрослому человеку, поднял руку повыше, и мягкий желтоватый отсвет от ночной жемчужины резкими мазками выхватил его образ из окружающей тьмы.

Это был Юань-эр. Боги, это был Юань-эр… Вэнь Жохань заставил себя сбавить шаг и закрыл глаза, надеясь, что его лицо выглядит не настолько жутко, как ему представлялось. Больше пары ударов сердца на подготовку ему всё равно никто не дал: Юань-эр заметил его сразу, как только посмотрел в нужную сторону.

- Дедушка! – воскликнул он радостно. – А я подумал, что ты уже спишь… У тебя так темно.

Вэнь Жохань поставил чудом не погасшую свечу на столик, пряча под рукавами уродливо скрюченные пальцы, покрытые шрамами.

- Юань-эр, - произнёс он так мягко, как только мог. Сердце всё ещё оглушительно стучало где-то в висках и подступало тошнотой к горлу. – Что ты тут делаешь?

Ребёнок неловко переступил с ноги на ногу, как будто только что осознал, что врываться в чужие личные комнаты без приглашения – не то, что может себе позволить благовоспитанный человек. Должно быть, Лису-эр слишком много его баловал и разрешал заходить к себе в любое время и под любым предлогом, иначе невозможно было объяснить, почему такой вежливый и внимательный к окружающим мальчик так беспардонно вёл себя с теми, кого считал роднёй. И не то чтобы это было плохо… Но ему, как будущему главе клана, всё же следовало научиться быть более сдержанным.

Как будто слово «сдержанность» хоть как-то вписывалось в то, что представляли собой члены главной семьи Вэнь.

- Я просто… Дядя, конечно, сказал, что я могу сделать это и утром, но мне всё равно кажется, что лучше сейчас, - Юань-эр, говоривший сначала тихо, вдруг вскинул голову и выпалил более уверенно: - У тебя же сегодня день рождения, а не завтра, так и подарок нужно дарить тоже сегодня!

Вэнь Жохань моргнул. Подарок? Юань-эр решил приготовить ему подарок? В груди стало как-то тесно, и голову закружило чуть сильнее, как будто выпитое вино вновь дало о себе знать. Но к опьянению это чувство, сбивающее дыхание, не имело ровным счётом никакого отношения.

- Ты… приготовил мне подарок? – его неприятно поразило то, каким приглушённым и надтреснутым звучал его голос.

Но Юань-эр даже не обратил внимания на явное проявление слабости, а лишь бодро закивал, переложив ночную жемчужину в другую руку, и погрузил ладонь в складки своих одежд, принявшись что-то искать. Вэнь Жохань даже не успел подумать о том, что снабдить даже праздничное ханьфу наследника клана пространственными карманами – весьма интересное решение, как ребёнок уже издал удовлетворённый звук, найдя нужную вещь.

- Вот! – воскликнул он, протянув небольшой, величиной с собственную ладонь предмет. – Я, конечно, не знаю, что правильно дарить тебе и что тебе нравится, но дядя всегда говорил, что подарок, сделанный своими руками, - лучший подарок. И, ну… Мне, конечно, дядя помог, потому что я ещё плохо умею заряжать талисманы энергией, но это ведь тоже считается?

На его ладони лежал деревянный медальон со старательно вырезанным на нём пламенным солнцем. Его поверхность не была отшлифована до идеала, кое-где виднелись бороздки, выходящие за линии основного рисунка, и он не был дополнительно украшен ничем, кроме скромной красной кисточки с белой бусиной, - такие безделушки могли дарить деревенские детишки, не имеющие возможности приобрести что-то дороже парочки маньтоу в ближайшей лавке. Вэнь Жохань, привыкший принимать в дар редчайшие драгоценности мира, даже не удостоил бы подобное и толикой своего внимания – но сейчас он ощущал себя так, будто смотрел не на простую бесхитростную деревяшку, а на самое настоящее сокровище. И ему это сокровище вручали вот так, в практически полной темноте, с улыбкой, которая могла бы затмить собой сияние десяти солнц.

Глаза защипало.

- А… - улыбка Юань-эра слегка дрогнула, и он бросил быстрый взгляд на свой подарок. – Это ловец снов. Точнее, э-э… Отпугиватель снов? В общем, притягивает хорошие сны и избавляет от плохих. Тут, конечно, не так много энергии, поэтому его надо часто заряжать – но ты не думай, я буду приходить и приводить его в порядок! А потом научусь и подарю тебе талисман посильнее. Ну… Если ты не против.

Вэнь Жохань покачал головой, не в силах выдавить из себя ни звука. В этот момент он не доверял своим рукам – он не доверял себе, а потому взять это сокровище попросту не мог. Да и попытайся он, наверняка медальон – или подвеска, неважно, - выскользнул бы из его непослушных пальцев и повредился. Этого нельзя было допустить.

- Я не против, Юань-эр. Разумеется, я не против, - прохрипел он. Отчего-то стоять ровно на ногах становилось всё тяжелее с каждым сиплым выдохом, покидавшим его грудь. – И это чудесный подарок. Поможешь мне его надеть?

Юань-эр вновь просиял так, что Вэнь Жоханю захотелось зажмуриться: слишком много радости, слишком много… Слишком много тепла, от которого он не то что отвык – которого он никогда не знал.

- Конечно! Только это надо не на себя надевать, а вешать над кроватью у головы. Или убирать под подушку. Талисман ещё слабенький, он работает, когда находится совсем близко, - ребёнок смущённо потупился, будто стеснялся того, что его поделка не вышла идеальной.

Но у Вэнь Жоханя, известного коллекционера разномастных редкостей, было иное мнение на этот счёт.

- Тогда пойдём, - хрипотцы в его голосе только прибавилось, но даже так он звучал ласково. Так, как последний раз звучал, должно быть, лишь тогда, когда он держал на руках своих сыновей. – Поможешь мне найти правильное место.

Он потянулся было к свече, но Юань-эр потянул его за рукав, заставляя опустить руку. Ночная жемчужина в его ладони засияла чуть ярче.

- Давай пойдём так? Я думаю, нам хватит этого света, - в полутьме казалось, будто в глазах мальчика сверкали крохотные пятнышки жидкого пламени.

Вэнь Жохань кивнул, слишком завороженный ощущением призрачного тепла, коснувшегося его израненной ладони, чтобы подумать о том, что его слабость – невозможность даже уверенно держать предметы – была так легко раскрыта. Он опустил взгляд и вздрогнул: это было не просто призрачное ощущение. Юань-эр действительно держал его за руку, переплетя их пальцы так, чтобы вместе они могли удержать деревянный медальон.

Словно ему не было противно. Словно он не испытывал ни толики отвращения к искалеченным пальцам, всю уродливость которых даже не скрывали перчатки.

Добрый, ласковый мальчик. Настоящее солнечное дитя.

(В отличие от него, прежде умевшего только сжигать, а не греть, а нынче не способного даже на это.)

Они прошли несколько шагов по коридору, когда Юань-эр неожиданно остановился.

- А. Подожди, - он отпустил руку Вэнь Жоханя и помчался обратно в комнату.

Ощущение тепла не успело растаять окончательно, как вернулось вновь – вместе с самим Юань-эром, который переплёл их пальцы даже крепче, чем прежде. В комнате, оставшейся за его спиной, сгустилась совсем непроглядная мгла – исчезли пятна света от единственной зажжённой свечи.

- Нельзя оставлять огонь без присмотра, - произнёс он так, словно делился чем-то донельзя важным.

Губы Вэнь Жоханя невольно дрогнули.

- Ты прав, Юань-эр. Огонь и впрямь нельзя оставлять без присмотра.

Ребёнок улыбнулся ярче – как будто это в принципе было возможно, - и потянул его за руку, прося таким образом указать дальнейший путь. Такие жесты всегда раздражали, но почему-то не сейчас. Только не сейчас.

Вэнь Жохань глубоко вздохнул, игнорируя болезненные вспышки в рёбрах, и впервые за последние дни ощутил, что его лёгкие наполнились воздухом. Тёплым, несущим в себе тонкий запах благовоний воздухом, а не колким льдом.

Освещённый лишь неярким светом ночной жемчужины, он шагнул вперёд.

Темнота, разгоняемая тёплым огоньком, греющим его непослушные пальцы, больше не могла до него добраться.