Этой ночью Хёнджину не спалось, как и несколько ночей до этого. Ему вообще в последнее время едва удаётся сохранить чувство того, что его жизнь ему подконтрольна, пусть это и ощущается, как жуткий самообман. Нельзя говорить, что у тебя всё в порядке, когда нет стабильного заработка, отношения с родителями максимально напряжённые, и вообще всё катится под откос.

      Если бы только хоть на что-то можно было бы закрыть глаза.

      На рисование сил не осталось. Даже на простые скетчи в блокноте, не то что на холсте. Заснуть получается только ближе к утру, когда завтра на смену к восьми, а потом как карта ляжет — то кто-то из знакомых позовёт прогуляться, то надо будет ответить давно знакомому Джейкобу, которому опять нужна помощь в картинной галерее. Нет бы Кевина позвать, честное слово.

      И пусть бы эта апатия и полное отсуствие сил были единственными симптомами плохого самочувствия. Последние несколько суток Хёнджин только ближе к вечеру замечал, что в течение дня ничего не ел, и не было чувства голода. Всё явно указывало на то, что он не был в порядке.

      Теперь были запущены будильники на определённое время, чтобы можно было зайти и перекусить в ближайшей забегаловке хотя бы каким-нибудь паршивым сэндвичем. Но какой был от них прок, если от них Хёнджин отмахивался, мол, чуть позже, а опоминался только к следующему звонку. На весь день хватало пары чашек чая или кофе. Недалеко от книжного, куда он устроился, как раз была кофейня, в которую удавалось забежать на коротком перерыве.

      Хёнджин разминает спину, насколько позволяют шарф и тёплая куртка. Мышцы затекают постоянно, несмотря на то что он, вроде бы, постоянно находится в движении. На улице конец декабря, и почему-то, на удивление, от приближающегося Рождества на душе совершенно не теплеет. Наоборот, из-за того, что температура вертится около нуля, настроения совершенно не повышает. Вместо того, чтобы идти к Минхо в студию, хотелось бы после работы сразу же пойти домой, чтобы… наверное, зависнуть в телефоне до утра следующего дня.

      Сразу вспомнить, в подвале какого дома у Минхо студия, не получается. Приходится залезть в телефон, чтобы найти адрес в, кажется, бесконечном потоке сообщений с обеих сторон. Перед Хёнджином два совершенно похожих друг на друга дома, и чтобы попасть в нужное место, надо подойти с торца и нажать на звонок, чтобы дали пройти.

      Мимо охраны Хёнджин проходит лишь кивнув в знак приветствия и буркнув какое-то подобие «здравствуйте» в ткань шарфа. Неловко, но было бы хуже, если бы он произнёс это в полный голос, который у него достаточно громкий, чтобы эхо разнеслось по всему подвалу. Привлекать лишнего внимания не хотелось бы.

      — Привет. Спасибо, что зашёл, — говорит Минхо, открыв Хёнджину дверь в студию, откуда ещё со входа в подвал было слышно гремящую музыку и грохот размеренных шагов.

      Позади Минхо ещё несколько парней, лица которых Хёнджину незнакомы. Все они тяжело дышат, стирают со лба пот и пьют воду жадными глотками, развалившись кто где на паркетном полу. Видимо, устроили небольшую передышку, пускай и один из них всё ещё отрабатывает перед заркалом резкие движения хореографии.

      — Кино-я, прекрати мучать себя, — ноет Минхо, отвернувшись от Хёнджина, но придерживая его под локоть. Выглядит он не лучше остальных, но кое-как держится на ногах, несмотря на тремор в коленях. — Ребят, это Хёнджин, мой друг. Он согласился сегодня посмотреть нашу хореографию, — и поворачивается к Хёнджину, глядя немного ошалело. — Иди к стульям, разденься, пока они тушками валяются.

      Хёнджин кланяется незнакомым парням, про себя подмечая, что заочно знает Кино. Он тут непосредственно работает хореографом вместе с Минхо, и зачастую рассказы о танцевальной студии сводятся именно к нему.

      Устраиваясь на стульях у стены, свободной от зеркал, Хёнджин старается быть незаметным. У него это, по законам неудачников, это не получается — то и дело любопытные взгляды преследуют то напрямую, то через зеркало. Минхо отошёл к тому самому Кино, чтобы что-то, видимо, обсудить.

      Хёнджин не прогадал, думая, что даже в таком подвальном помещении, где находится студия, холодно не будет, потому что чужое дыхание и жар разогрели помещение. Закатав по локоть рукава цветастой рубашки, Хёнджин достаёт из кармана телефон и пытается максимально отвлечься от некомфортных взглядов которые, казалось бы, следили за ним отовсюду. Раньше ему было бы плевать, но сейчас, почему-то, хотелось выйти в коридор.

      Минхо приземляется рядом где-то через минуту. Рядом с ним жарко, но Хёнджин игнорирует это, кладёт голову на плечо.

      — Не пора заканчивать? — спрашивает он, пальцами теребя ткань свободных штанов.

      — Ещё пара прогонов и всё, — отвечает Минхо. — А то, чую, нас сожрут жильцы, и без того шум ежедневно.

      — Когда соревнования?

      — В следующую среду.

      — Приглашаю посмотреть на нас, — внезапно с другой стороры от Минхо присаживается Кино, и Хёнджин только сейчас замечает, что у того цветочная татуировка на предплечье. — Если придёшь, боевой дух Минхо усилится в сотню раз, — он посмеивается и легонько пихает Минхо в бок.

      — Правда? — Хёнджин не замечает, как начинает улыбаться.

      — Не неси ерунды, — комментирует вдруг Минхо, вздыхая. — Но если хочешь, приходи.

      Хёнджин чувствует чужое дыхание на своих волосах и заметно расслябляется. Но на сердце почему-то всё равно становится тяжело от этой «ерунды». Его присутствие точно никак не повлияет на него? Но вслух Хёнджин только соглашается, и в этот же момент один из парней поднимается на ноги.

      — Всё, давайте, а то домой попадём самое раннее в полночь.

      — Вперёд! — восклицает Кино, моментально вспорхнув со стула, будто птица.

      Хёнджину почему-то кажется что тот — это улучшенная версия его самого, без этих трудностей с предметами воздыханиями и проблемами в жизни. Вживую, не с чужих рассказов, Кино выглядит как человек-якорь, который способен распуститься даже самый высохший цветок. Неудивительно, что такой педантичный Минхо считает его другом — они отлично дополняют друг друга.

      — Сядь перед нами и наблюдай, — говорит Минхо, поднимаясь. Хёнджин тут же чувствует, что у него забрали последний источник тепла. — Если заметишь что-то не то, тут же останавливай, нам это и нужно. Обычно наблюдает Чанмин, но нужно прогнать всем вместе, — он щурится. — Ты в порядке?

      Хёнджин натянуто улыбается и кивает, поднимаясь следом за ним. Если Минхо это правда нужно — он сделает, даже если тяжело. Эмпат из старшего всё равно некудышный, а лишнее волнение ни к чему.

      — Слушай, — вдруг обращается к нему Кино, когда тренировка заканчивается, а Минхо что-то обсуждает с, вроде бы, Чанмином и Донхёном. — Ты раньше занимался танцами?

      — Что?

      — Уж больно профессионально ты нас оценивал, — улыбается он. — Новички и любители так не делают.

      И Хёнджин усмехается.

      — Ты меня раскусил.