Вчера был довольно насыщенный день. Кроме того, что они нежились не только под лучами летнего светила, но и в компании друг друга в паре с невероятно нежными объятиями, Тарталья не упустил факт наличия реки с водой приятной температуры. Он почти до самого летнего заката провёл время в воде, пока его на небольшом мостике разглядывал Чжунли, после чего отогревался и высыхал на берегу с мужчиной, проведя до последней пламенной искры уходящее за горизонт солнце.

— Чжунли-и, — звонко протянул Аякс, прижимаясь объятиями к тому, кого сейчас просил обратить на него внимание. — Давай весь выходной в кровати проваляемся? Может, день с сериалами и киношкой устроим?

— Как в прошлый понедельник? Мне кажется, что уже даже по пальцам пересчитать будет невозможным, сколько мы фильмов не досмотрели. — отшутился Моракс, пока одной рукой гладил ластящегося студента, а второй тянулся к рабочему ноутбуку на небольшой прикроватной тумбе; недавно разбирал какие-то документы.

Про учёбу и ещё аж прошлогодние долги мужчина не стал упоминать. Всё же, сегодня было правда лениво заниматься чем-то дольше пары часов.

— Это твоя вина. Ты интереснее всего того, что мы смотрим и неважно, насколько оно хорошо сделано.

— Или ты просто слишком любопытный, кхм, точнее, с серьёзным подходом пытаешься докопаться до правды и понять, был ли это творческий приём с вымышленными приписками для связки нелогичных вещей и действий или это правда так работает.

Все те позы в эротических романах, все техники поцелуев...

— Как всегда проницательно и верно! — хихикнул тот. — Я хочу посмотреть что-то типа ужастиков, детектива, разбавить чем-то романтически-лёгким и немного комедии.

— Хм... Из детектива я знаю пару произведений с участием актрисы Сангономии Кокоми. Мне нравится её игра. Не смотря на юный возраст, своё звание одной из лучших заслужила она не просто так.

— Это та с кличкой "Русалочка"?

— Да, именно она. Именно из-за сериала, где она играла роль морской принцессы, она получила свою славу и прозвище.

— Хорошо, с одним разобрались... Я помню, как мы на парах усердно учились, — Тарталья левой рукой показал воображаемые кавычки в воздухе, — И смотрели подборку лучших кровавых фильмов, мне запомнился один. Там что-то про церковь было, фильм старый.

— Там ещё девушка по имени Розария?

— Да-да!

— Мы с Венти, моим старым другом, ещё в кино смотрели этот фильм. Сюжета там небольшая горсть, но кровавые спецэффекты на высоте.

— Тогда-а, начнём с него!

— Не боишься не заснуть ночью, Аякс?

— Назови мне хотя бы одну ночь, в которую я спал в понятии сна, а не занятия сексом, до встречи с тобой, пожалуйста — Тарталья вновь хихикнул, пока бегал пальцами по плоским клавишам ноутбука, но тут же его крышку прикрыли и по краям взялись в чужие руки, чтобы вернуть на исходное место. — Что-то не так?

Чжунли зачесал рукой свою чёлку назад, а потом томно взглянул в голубые глаза. Не разрывал устоявшийся зрительный контакт, и тогда, когда перекидывал одну ногу через тело парня, чтобы сейчас нависнуть над полусидящим Аяксом. Он даже слегка растерялся, всего пару секунд; задержавшись на мгновение, сообразил, что его утянули в поцелуй. С большим напором мужчина впивался в казавшиеся сладкими губы, пока его правая ладонь проникала под чужую слегка помятую футболку.

Послышался тихий стон в поцелуй от стремительно возбуждающегося юноши, по груди которого блуждали пальцы. Моракс намеренно остановился на соске, почти невесомо его огладил целой ладонью с помощью кругового движения. Скользнул к лопаткам, в середину между ними, кончиком указательного пальца "просчитав" все позвонки на своём пути до особого места. Аякс даже забыл как дышать, когда до его главной слабости — поясницы, — с нажимом добрался неугомонный любовник. Как же он любил дразнить своего мальчика, знал каждые точки, которые наверняка вскружат ему голову, как сейчас, когда студент, придерживаемый за спину, тёрся приподнятой над кроватью нижней частью тела о чужую в попытке получить ещё больше ощущений, хотя невольно он лишь только сильнее дразнил себя. Делал это намеренно или нет, играл по чужим правилам и сценарию, так или иначе это прекратилось. В мужские оголённые плечи уткнулись обе ладони, что с помощью пальцев с короткими ногтями цеплялись за кожу.

Как никогда долгий и глубокий поцелуй первым разорвал Тарталья, что после начал тяжело дышать с зажмуренными глазами, без мысли прекратить цепляться руками за взмокшие плечи.

— Если мы сделаем это сейчас, то ночью ты сможешь поспать. — тот придвинул голову ближе к чужому уху, не обделил то горячим дыханием и прошёптываемым продолжением своей фразы, — Но я не буду подкреплять свои слова тем, что скажу, что это обещание. Если бы я мог, я брал тебя целыми днями, Аякс.

Парень еле держался, чтобы не расплыться в бесформенную жижу под этим горячим мужчиной, который говорил подобные громкие, но не пустые, заявления. Что-то вроде саркастического «А что тебе мешает начать всё сейчас?» осталось при себе. У них уже были подобные марафоны на несколько часов, но потом Тарталья не появлялся на парах около недели точно, просто в попытках войти в норму не только физически. Тогда его возлюбленный очень часто извинялся, одаривал короткими поцелуями-просьбами о прощении всё искусанное и обессиленное тело, но сам юноша не понимал чужой испытываемой вины. Целый день он находился в подобии высшего ощущения наслаждения, невесомой и избыточной эйфории, а перед ним за это извиняются? Но всё же, один день не каждый... Однажды он проверит на практике, обязательно.

Моракс многократно облизнулся, пока его любовник снимал футболку с незамысловатым принтом. С большим приложенным усилием он перевёл взгляд от выступающих линий ключиц, бегающего кадыка и отчётливо виднеющегося биения сердца, когда Аякс лёг на спину и снимал своё нижнее бельё, на прикроватную тумбу, кою открывал. В свободную руку накладывались нужные в процессе атрибуты: контрацептивы, новый бутылёк со смазкой и влажные салфетки.

— Знаешь, а такой расклад мне нравится даже больше, чем просмотр тупых фильмов. — который раз студент умер и воскрес при виде полностью обнажённого мужчины, что так величественно расположился у него между ног и приближался к нему?

Нельзя выглядеть настолько горячо, когда просто раздвигаешь кому-то шире ноги.

— Я могу пересказать и показать тебе всё то, что мы могли бы увидеть в романах с пометкой восемнадцать плюс.

К шее приник мокрый язык, который с неслабым нажимом очертил несколько ровных линий под челюстью, около основания и своей теплотой обменялся с зубами, что сильно прикусили кожу. Ещё один укус пришёлся в веснушчатое плечо, пока согнутая в локте рука мягко оглаживала рыжие волосы, иногда цепляла некоторую копну длинными пальцами. В такие моменты Тарталья плотнее прижимал задранные ноги к чужому телу, а собственное принимало слегка болезненную, но любимую ласку в виде очередного укуса.

Вторая рука любовника проходилась ровно под поясницей, наискосок, что позволяло сминать мягкую половинку, слегка царапать и гладить, насколько позволяло узкое расстояние между конечностью и задницей.

Аякс терялся в своей стремительно повышающейся температуре, этих граничащих между собой ощущениях слабой боли и невероятного желания получить ещё, его всё больше воображаемо хватало за ноги и тащило на самое дно этих ощущений, в самый эпицентр, пока на его груди оставлялись собственнические метки; утопал в жаре того, кто так просто его себе подчиняет уже в бесчисленный раз. Он смотрит на него так жадно, так голодно, будто он готов его съесть целиком и лишь довольно облизать свои пальцы с просьбой о добавке.

— Знаешь что главный герой сделал бы сейчас? — Моракс, что недавно закончил зализывать укус на бледном животе с парой оранжевых родинок, отстранился от желанного, вожделеющего к нему самому тела.

— Наверное, — вдох, обожжённое горло, выдох, — вставил бы уже и начал впечатывать второго в кровать? Да?

— Если бы ты перемотал видео на середину, то да. Но мы ещё только в самом начале повествования. Главный герой бы попросил перевернуться на живот своего партнёра.

Как он только может сохранять такое каменное спокойствие, когда у него не менее каменно стоит? Почему его монотонный голос так сильно оглушает, оставляет после себя отдающее дрожью во всём теле эхо? Воистину божественные навыки; в прошлой жизни он был богом, нет, им же и остался, дожил до наших дней, просто решил позабавиться жизнью смертного.

Юноша послушно, будто исполнял непоколебимый приказ, перевернулся лицом вниз. Мокрый лоб встретился с подушкой, а его веснушчатая мягкая плоть с остротой зубов, нежностью запечатываемых горячих поцелуев и очередных меток, но уже на бёдрах.

Намеренно прогнутая поясница и слегка присогнутые колени раскрыли новый вид. Чжунли раздвинул две половинки в стороны ещё больше и размашисто лизнул языком по смыкающейся дырочке, что заставило парня от неожиданности кратко застонать на выдохе. Он снова уткнулся лбом в подушку, когда внутрь начал проникать кончик чужого языка.

Дразнит. Играет. Забавляется с чистым раскрепощением, раньше положенного подводит к черте и заставляет по-настоящему держать себя в руках, балансировать в поиске золотой середины и наслаждаться новыми волнами накатывающего наслаждения.

Достаточно длинный язык оглаживал ставшие мокрыми от слюны внутренние стеночки; слюна стекала по эрегированному члену, что сочащейся смазкой головкой упирался в смятую простынь.

Мужчина отстранился, но одну из рук оставил на месте, держа Аякса в раскрытом состоянии. Под тяжёлым взглядом виднелись веснушки, что переливались слабыми бликами из-за невысохшей слюны и пота, перебивали свой хаотичный строй налившимися кровью укусами. Его солнце, его лисёнок, его великолепное сокровище выглядел ужасно хорошо в своём беспорядке и грязном желании скорее отдаться.

— Я хочу ещё... — намеренно скулящий стон, когда до ушей дошёл долгожданный щелчок открывающегося лубриканта. — Ещё... больше, я хочу... Ещё!..

— Именно это говорилось бы по написанному ранее сценарию к фильму, верно. Хороший мальчик. — похвала этим голосом, пониженным, не менее возбуждённым, до краёв полным такого же желания отлично сработала на опьянённом разуме, будто то была очередная выпитая рюмка огненной воды. — Но для того, чтобы вникнуть, войти в общий сюжет, которого в общем-то не должно быть, нужно подготовить зрителя, накалить и без того взращённый интерес, чтобы главная сцена и её концовка ни разу не оставила неприятного осадка.

Как же ловко Моракс управлял его сознанием и телом, и как же хорошо и тошно было от осознания этого факта.

Прохладный гель разливался по входу в тело, сперва заставляя вздрогнуть. Предвкушение того, что будет дальше, почти физически, осязаемо душило, в особенности это почувствовалось в тот момент, когда до колечка мышц тронулись сразу, так же с некоторым количеством размазанного геля, сложенные вместе два пальца. Средний и безымянный водили вертикальную линию, совсем немного позволяли себе проникнуть внутрь, но того не делали.

— В этот раз, один из героев сказал бы, — мужчина не без задора в глазах обратил внимание на то, что его возбуждённый любовник оглянулся назад, — «Я вставлю сразу два пальца. Если тебе будет неприятно, то я в любой момент остановлюсь.»

— М-н... мне кажется, второй согласился.

— У него нет выбора. По крайней мере, желание скорее оказаться наполненным хоть чем-то окажется сильнее.

Как только он закончил свою фразу, внутрь легко проскользнули пальцы. Тарталья застонал лишь громче, когда с каждым медленным движением, через одно, когда цеплялась заветная точка. Он делал это специально, это раздражало, но как же не хотелось говорить об этом вслух, потому что Чжунли бы перестал и сразу перешёл к основному. Если бы захотел послушаться, конечно.

Терпение Аякса грозилось лопнуть словно то было чересчур сильно натянутой струной, и он принял решение насаживаться самостоятельно, пока слегка грубая ткань постельного белья стимулировала орган. Этого было недостаточно, мало, слишком мало, но временно это приносило в топку разума ещё больше угля; пламя вспыхивало каждый раз, вместе с участившимися стонами, но прервались смешком позади.

— Само очарование, смешанное с нетерпением. Герой возможного романа бы наказал за такую своевольную шалость, но мы немного ушли от основного сюжета, придумали свою ветку, потому что нам так нравится больше. Молодец.

Ведь знал, за какие ниточки нужно дёрнуть, чтобы его марионетка обессильно рухнула. Тот не мог больше сопротивляться, даже делать какие-то мнимые попытки взять ситуацию в свои руки, провернуть всё в выгодную себе сторону, но против поставленной и подтверждённой ранее самим Мораксом сюжетной истиной-правилом идти было сложно. Нет, не так. Было нельзя. Не имело смысла.

Пальцы вновь задвигались внутри, раздвигали узкие стенки в стороны. Комната наполнялась шумом копошения на постели, беззвучных хватаний за края мокрой от слёз, слюны и пота подушки, шумным дыханием Чжунли и слабым постаныванием от студента.

Мужчина делал всё с ювелирной аккуратностью, будто он не просто подготавливает своего партнёра, а выполняет дорогой заказ на пару миллионов моры, работает с самой редкой пробой тонкого золотого листка.

— Как думаешь, ведущий главный герой уже бы приступил к главному процессу или потянул хронометраж подольше? — говорящий вынул пальцы из разработанной дырочки и сразу же потянулся к упаковке салфеток.

— Есть какое-то садисткое наслаждение у режиссёра? — измученно выдал юноша.

— Не думаю. Но я бы вместе с ним хотел продолжить наслаждаться этим моментом чистого актёрского возбуждения.

Чжунли отложил использованную салфетку в сторону, и потянул руку к одному запечатанному презервативу, но его прервала, неожиданная для самого владельца фразы, громкая в смысле звука, просьба.

— Ты можешь кончить внутрь? Я хочу... — вдох и выдох, чтобы поставить хотя бы немного на своё законное место трепещущее сердце, — Почувствовать себя наполненным. До конца. И твоим членом, и твоей спермой.

Недолгое молчание, краткое «хм» и краем слезящегося глаза было замечено, что рука уже не нависала над цветной упаковкой.

— Я помогу тебе в ванной очистить себя, если понадобится.

— Спасибо.

Моракс двинулся с места, чтобы расположить свои колени по бокам от слегка приподнятых бёдер, но дальнейшее действие было прервано мыслью о том, что его любимому наверняка уже тяжело держать своё тело, и под его животом вмиг оказалась подушка. Парень с облегчением расслабил спину, дрожащие ноги и положил нижнюю часть тела на любезно подложенную мягкую опору.

— Так удобнее? Прости, что не сделал этого раньше.

— Всё в порядке, спасибо...

— Мы немного отвлеклись от обсуждения возможного фильма. Каковы твои рассуждения?

Однако, что-то сказать не получилось элементарно потому, что сердце перекрыло доступ кислороду, когда начало медленно застревать где-то в горле в тот момент, когда по мокрому входу водилась чужая плоть во всю свою длину. Член Моракса был такой непривычно горячий, контрастный на фоне прохладного лубриканта и тёплых пальцев.

— «Я вхожу», сказал бы главный герой и приступил к тому, чего так желал его любовник.

Тарталья упёрся лбом в подушку, когда в него проникали. Медленно, осторожно, растягивали намного больше, чем просто двумя разводящимися в стороны пальцами. Это было приятно, даже без отдалённой боли, она просто перестала существовать. Концентрация удовольствия, из-за которой пришлось заскулить, чтобы не сойти с ума от всех бушующих эмоций внутри затуманенной головы.

К мокрой спине прильнули грудью, а член был полностью внутри юноши. По задней стороне шеи начали почти невесомо пробегать поцелуи, по звёздному небу-веснушкам на плечах. Первый, слабый, пробный толчок заставил Аякса начать граничить с выкриком «Наконец-то!» и громким стоном. Второе, всё же, выбилось быстрее, пусть бóльшая его часть ушла в бедную подушку. Хватать ртом кислород пришлось почти моментально, как только он задрал голову.

Толчок, ещё один; его темп напоминал спокойный ритм сердца, которое внезапно срывалось и возвращалось в норму вновь. Так хорошо, приятно, его член такой большой, горячий...

— Тебе приятно? — с придыханием спросил Моракс со слабой надеждой на ответ, потому что, казалось, что кроме стонов он не сможет получить что-то внятное.

Оказался прав. Но мужчина не был в обиде на своего лисёнка, всё же, он сам перебивался на гортанные стоны уже из-за собственных получаемых ощущений. Тело его партнёра нередко сжимало орган, и эта узость заставляла рыжий затылок размазываться и плыть перед глазами.

Громкие шлепки вместе с хлюпающими звуками создавали некое подобие подыгровки инструментов симфонического оркестра, где главным инструментом служил Аякс. Он перестал себя контролировать; он стонал, выл, иногда даже хныкал, вполголоса между перебивающими его самого, топящими ощущениями, пытался выдать слова:

— Скажи мне... — толчок, ещё один, — Мнгх-ха, скажи мне что... Я хорошо справляюсь, пожа-аХ!-луйста!..

Чжунли облизал чужую шею, несколько раз укусил, не останавливался ни на секунду.

Ускорился.

— Скажи! — короткое постанывание, схожее с волчьим воем, — Скажи!

— Ты замечательно справляешься, мой лисёнок. Сам-грх... Самый лучший. Ни один другой не принёс бы мне, — тяжёлый вдох, — столько удовольствия... Ты невероятный, Аякс!

Юноша сильнее прежнего сжался вокруг чужого члена внутри и громко простонал в подушку, получив долгожданную разрядку. Всплеск химической реакции в голове заставил с моросящей дрожью резко расслабиться, вжимая коленки и локти в кровать под собой. В послеоргазменной неге, где-то неотчётливо чувствовались мокрые поцелуи в ухо, в шею, в затылок.

В очередной раз он кончил первым, но будет тот единичным? Зная своего ненасытного любовника, об этом можно только мечтать. Моракс выжмет все соки, немеренно, потому что ему так хотелось. Любил видеть беспомощного, лишённого каких-либо мыслей Аякса, что пытается пустым взглядом что-то отыскать впереди, пока всё его липкое тело заботливо вылизывается.

К спине начал прилипать холод, что усиливался из-за влаги, потому что Чжунли отстранился. Но ненадолго.

Его широкие ладони ухватились за самые основания бёдер и подняли почти обессиленное тело Тартальи, будто тот был тряпичной куклой, фарфоровой фигуркой с расшатанными шарнирами на постаревших верёвках. С задранной вверх задницей он выглядел особенно привлекательно в данный момент; тяжело дышащий с широко раскрытым ртом, как только красная и горячая щека коснулась поверхности подушки.

Прежде чем на талии почувствовалась крепкая хватка от партнёра, Моракс с затаившимся дыханием вновь ввёл эрегированную плоть внутрь.

— Продолжим?

Кивок. Ещё один, для достоверности. И ещё раз... Как же сильно он желал продолжения.

— Если бы главный герой был схож складом мысли с моим, то он определённо сказал своему возлюбленному... Хм, нет. Уже я говорю, что ты прекрасен. — почти ощущаемый, сравнимый по температуре лишь с уничтожающей магмой, взгляд по всем укусам, засосам и веснушкам на двух половинках. — Ты так хорош, что у меня просто не хватит словарного запаса, чтобы описать, какие чувства приносит мне подобное соитие с тобой, моя любовь. В моих словах и моих желаниях нет грязи, нет места пошлости. Я хочу брать тебя, я хочу выталкивать из тебя все посторонние и чуждые в данный момент мысли, я хочу донести тебе столько удовольствия, сколько смогу. Хочу, чтобы ты, мой драгоценный Аякс, думал лишь обо мне, желал лишь меня.

— О, боги, если ты сейчас не исполнишь всё что наговорил...

— Пока я с тобой, я должен быть единственным, к кому тебе нужно обращаться с мольбой.

— Получается, ты — мой бог?

— Пусть будет так.

Аякс ухмыльнулся, сощуренным глазом цвета небесной синевы взглянул на «божество».

— Тогда я молю вас, о великий бог Моракс, чтобы вы продолжили давать мне своё благославление на нескончаемое удовольствие.

После этих слов, мужские пальцы крепче сжались на талии, пока сам Тарталья пытался встать на полусогнутые руки; параллельно этому действию, его тело резвыми толчками насаживали на член.

Эта кино-суббота оказалась даже лучше, чем представлялась. Определённо.