∞

…ровно два года назад

Нико чувствует себя крохотным рядом с возвышающимися стенами Академии — и даже меньше, когда оборачивается назад, к просторам окружающего замок леса. Место, откуда он пришёл, теряется за горизонтом; он почти уверен, что зашёл в глубины Лапландии, в конце концов, он шёл откуда-то оттуда. Он надеялся найти это место — и вот оно, перед ним. Дальние края кампуса теряются вдали, среди низко висящего тумана. Он шагает внутрь, вздыхая с облегчением, и ветер легонько вталкивает его внутрь, как заботливая рука. Замок уносит его в хаос мира чудес, ещё более величественного и грандиозного, чем всё то, к чему привык Нико.

Он чувствует себя крохотным — и, как ни странно, уютным и умиротворённым, когда стоит посреди гигантского коридора, заглядывая в запутанные коридоры. Здесь не место его заботам, которые заполняли его разум — они кажутся такими далёкими, словно… принадлежащими другой жизни.

Отчасти, так и есть.

Сначала он воспринимает Академию как эдакую чудаковатую закрытую школу-интернат. Он просыпается в своей комнате в общежития, появляется на парах и каким-то образом пробивается своей харизмой на позицию старосты группы, таскает книги и толстенные конспекты — только местами какая-то магия творится. Хотя через некоторое время его уверенность идёт по швам, когда он пытается найти это место на Google Maps — и не находит, ничего даже отдалённо знакомого. А это место слишком большое, чтобы потеряться на спутниковых фотографиях, и, кажется, существует веками — но Академия никогда открыто не указывает, где же на самом деле стоит её кампус, оставляя студентов догадываться самим. Нико не находит объяснений, как так получается, и принимает это, как аксиому. Ему предложили дверь в целый новый мир, и он шагнул в неё, не раздумывая — зачем задаваться вопросами во сне? — и когда реальность оказалась далеко не сном, как-то поздно уже было это делать.

Может, они вообще за пределами мира, знакомого простым людям. Или всё ещё в его рамках, на той же Земле, что и его родители, братья и сестра, просто… никто не может сказать, где именно. Ему кажется, что это место похоже на Лапландию, вплоть до указателей, но — вдруг оно так выглядит только потому, что он так думает?

А на самом деле оно везде.

И нигде одновременно.

Странное дело, думает Нико; и вскоре перестаёт использовать слово «странно» в принципе.

∞

Староста класса из Нико — отличный. Друг — дерьмовый, но из всех способов дать себе время разобраться в себе нет ничего лучше, чем спрятаться на виду, напялить маску того, у кого по жизни всё схвачено. У Нико чёрта с два что схвачено, но знать, где он может заполнить заявление на повышенную стипендию и найти себе бесплатные билеты на фортепианный концерт, на самом деле помогает ему не сойти с ума — и от одиночества, и от того, что его одногруппники продолжают спрашивать его об одном и том же.

Нет, нельзя записаться на углублённый курс пирокинеза, пока не сдашь экзамены по базовой теории магии стихий и введению в тепловую магию. А ещё для этого нужно специальное разрешение, всё-таки боевая магия, а медкорпус Академии не резиновый, чтобы вместить всех с подпалёнными задницами.

Нет, нельзя забрать единорога домой. Нет, Нико не прикроет задницу, он её скорее откусит, особенно если это пятничный вечер.

Нет — в какой-то момент у Нико начинает подёргиваться глаз — он не будет заполнять документ за кого-то ещё, у него своих стопка, а за подделку подписей отчисляют — и самого Нико за компанию. Хочется взвалить на себя ответственность за то, что класс лишился такого добродушного, полезного и совсем-совсем не агрессивного старосту?

Ещё его мог бы спасти вечер в баре, но алкоголь на территории кампуса запрещён — кому, как не Нико, знать — и он не уверен, что готов идти через лес к цивилизации только ради этого. Секретные места никто не отменял. И не только для него, правило существует для всех — если только вы не он или, ну, Йоонас Порко, хотя Нико поначалу понятия не имеет, кто этот парень.

Пока не начинается второй курс, и Порко сам случается с ним.

∞

Нико ёжится в тумане, прячась в глубинах кампуса, куда он редко заходит — не любит отдаляться от главного здания. Неестественный страх заблудиться начинает покалывать его пальцы, когда он приближается к негласным границам кампуса, напоминая, где заканчивается магическое и начинается обыденное, к которому возвращаться пока что рано. Роща, предшествующая густому лесу, даёт так нужную ему передышку от постоянных вопросов и людей, которые слышат только половину его слов. Здесь до беспросветного лесного мрака рукой подать — но та магическая защита только следит за ним вездесущим оком, не касаясь его своей тревожной ауры.

На сей раз, его побег от обязанностей не остаётся незамеченным; наверное, место менять надо, не хочется попадаться никому на глаза.

— Я полагаю, это ты староста второго курса, — говорит парень перед ним, с интересом разглядывая банку в руках Нико. Он длинный; не длиннее того, что стоит за ним, тот вообще гигант какой-то, будто его растягивали вручную, но он тупит в сторону, явно не желая присоединяться к его общительному другу. Кудри этого парня наталкивают Нико на мысль, что он очень похож на клоуна. Даже нос покраснел — не то от лёгкого морозца, не то от того, как активно тот его растирает.

Нико вскидывает бровь и смотрит ему прямо в глаза — ясно-голубые, поразительно тёплые — и отвечает короткой ухмылкой, прежде чем сделать очередной глоток.

∞

«Случается».

Похоже, что это распространённый способ описать первую встречу с Йоонасом Порко — парень действительно случается, как беда или чудо, и Нико никак не может решить, к чему из этих двух отнести его случай. Первое впечатление «клоун какой-то» исчезает, когда Нико начинает узнавать его ближе — и превращается в что-то сложно осознаваемое. Он останавливается на том, чтобы просто описать его как тот ещё экспириенс. У него поразительно простая — для человека его специальности и образа — философия, формата «зачем беспокоиться, если беспокоиться не о чем» и «королева бала всех вас…», так что это что-то между, и то, и другое одновременно.

Что-то интригующее и захватывающее, и целый кошмар для него.

Свой следующий пятничный вечер он проводит уже с ними. Чертовски своеобразный, конечно, способ потратить время — и чертовски своеобразная компания, которая не перестаёт его удивлять и переосмыслять жизненные выборы.

— Сегодня в программе «Йоонас Порко подобрал очередного одиночку», — бурчит Йоэль. Он выглядит не особо довольно присутствием Нико — но двигается, освобождая место между ним и Порко. Моиланен помещается почти идеально между своими — новыми друзьями? Он едва ли признаёт это слово, такое странное на его языке, но, кажется, это у них общее. Но между тёплым и шебутным Йоонасом и этим холодным длинным «принцем» он не чувствует себя лишним. — Добро пожаловать в компанию аутсайдеров, теперь ты один из нас.

— Один из нас! — эхом начинает скандировать Йоонас прямо ему в ухо.

Разговор переходит в попытки познакомиться поближе и в допрос с пристрастием, потом перетекает в горячую дискуссию тонкостей зельеварения и почему Йоэлю необходимо законодательно запретить приближаться к котлам (ради собственной же безопасности), и некоторое время спустя Нико уже орёт в голосину, заливаясь хохотом, игнорируя закинутую руку на плече, и пожимает плечами на просьбу помочь хоть немножко с поражающим воображение списком хвостов Йоэля. Девятихвостый, мать его, лис. Поразительно, как его не выкинули ещё, но, видимо, единственный способ покинуть Академию — это выпуститься.

Ну, или перейти дорогу какому-нибудь сынку деканатских;

или ещё хуже — ректорских важных персон.

Нико не склонен испытывать к кому-то симпатию — но не сопротивляется, когда Йоонас затягивает на его запястье обязательный «браслет дружбы» — так говорит Порко, сияя, как начищенный медный таз, и тянется, чтобы по-хозяйски засосать Нико точно так же, как он только что расцеловывал милого Олли или пытался дотянуться до Томми или Йоэля (Йоэль только поморщился, а Томми завалился с ним на диван).

На удачу, говорит. Нико дёргает за маленькие бусины, заставляя их сверкать в лунном свете, и надеется, что чудное щекотное чувство в груди — всего лишь магия удачи, вплетённая между камушков, а не то, о чём он сто процентов пожалеет в будущем — как будто Йоонас способен оставаться в одиночестве, в романтическом смысле, дольше месяца. Только потом Нико узнает, что и с кем-то он едва ли задерживается надолго — пожимает плечами. Дело-то хозяйское, для кого-то поиск «того самого» — то ещё приключение, а Йоонас… ну, Йоонас — это целый экспириенс.

Беда или чудо… Нико думает, что, скорее, как монета;

что тогда будет, когда монета упадёт на ребро?

∞

Парень у Йоонаса появляется где-то посреди третьего курса — Пауль с их общей практике по сраному рукоделию, и Нико коротко желает им всего самого наилучшего, как и желал столько раз до этого. За те пару курсов, сколько они знакомы, Порко сменил поразительное число пассий — Нико даже не знает, что в итоге стало причиной прошлого расставания, но пожимает плечами. Люди сходятся, расходятся, обнаруживают, что друзьями лучше, чем возлюбленными — может, и он сам такой же, если бы только у него не получалось быть ответственным лицом ещё лучше, чем быть другом, и он даже боится думать, насколько дерьмовым, в таком случае, он был бы парнем…

Нико спокоен, снова выскальзывая с нагретого места между «близнецами», освобождая пространство для него, и зубасто улыбается, пожимая его руку. Всё в порядке, всё действительно в порядке — у них много общего, с Йоонасом тоже, и Нико смеётся над его шутками, когда они собираются между парами, скалится и болтает ногами, сидя на подоконнике. Он даже запоминает его имя — легко и без проблем. Теряется оно, правда, иногда среди мыслей.

Всё в порядке.

За спиной, как крестик из пальцев на удачу, — мысли, которые бы по-хорошему убрать поглубже в подсознание и из-за которых предательски розовеют его уши после снов, когда воображение заходит туда, куда бы не стоило. Поделать с этим что-либо сложно — таков уж Порко, чёртова эстетика на длинных ногах, в этих расписанных твёрдой рукой джинсовках, на которых красуются строчки и иногда — искусно вплетённые магические символы; размазанная подводка и мягкие кудри. Там же, среди эмоций, закушенных и умело стиснутых за зубами, обиженное, такое глупое-глупое-ужасно-глупое-о-чём-ты-вообще-думаешь-Нико желание тайком сварить тот яд из книжки.

Непонятно, правда, для кого.

Для себя?.. Ну что ты, Нико, не дури.

Он и не дурит. Но почему это для него такой шок, Нико не знает. Как подростковая драма, такая неуместная — он давно не ребёнок, даже колледж закончил, только почему-то вместо работы или продолжения выбранного курса оказался в Академии, пропадая возле котла часами и зная почти все закоулки — рано или поздно придётся нести документы и не в такую задницу удава, — и с компанией местных недолегенд — безнадёжно влюблённый в собственный сорт чудо-беды.

И почему это такой шок для Йоэля, когда Моиланен заявляет, что, кажется, совершил самую большую ошибку его жизни.

Йоэль допивает своё пиво, одним махом до дна. Йоонаса нет — гадать не нужно, где он, — Олли в Оранжерее, а пути Томми неисповедимы, так что в общаге только они двое и заначка Йоонаса. Говорить есть о чём, тем — сотни, от творчества до учёбы, но Хокка явно дал понять, что он здесь не ради экзамена по латинскому. Нико не уверен, зачем тогда — просто беспокойно и жалостливо пялиться на него?

На кофейном столике — карты, своей пестротой напоминающие стаю птиц перед воротами Академии. Разумеется, колода Йоонаса — чья ещё будет в их с Йоэлем комнате, если Йоэль и Астрал — вещи почти несовместимые, но с Порко формирующие неразрывную связь, как браслеты «дружбы» в груде побрякушек на запястье. «Повешенный» смотрит на него из кучки, его всепринимающая серьёзность и грусть почти… насмехаются? над Нико.

— Они хорошо вместе выглядят, — Нико поджимает губы.

Не враньё, хоть и привычная фраза, которую он говорил и про предыдущих — он так думает, складывая в голове почти идеальную картину из дополняющих друг друга странностей Йоонаса и его пассии. Закрывает глаза на жёлтые флаги, которые бросаются ему в глаза — откуда ему знать, человеку, который всю жизнь держался подальше от людей, а последние отношения закончились травмой и чрезмерным потреблением вина и чего-то потяжелее — возможно, игнорирует пару оранжевых. Йоонас тоже не дурак — разберётся сам.

Зато Нико — дурак.

Эта карта тоже выглядывает, таращится на него так, что Моиланену хочется вывернуть ей средний палец — просто так, для профилактики. Он чувствует, что в этом есть какой-то смысл — ведь Йоонас очень любит распределять карты между ними; Дурак достаётся Йоэлю (тот обычно этим остаётся недоволен) по каким-то глубоким, ему одному понятным ассоциациям. Нико понять это неподвластно — как и то, где у Йоонаса то самое эго, которое даёт ему возможность объявить самого себя Императором. О, он такой мудрец, что Моиланен периодически удивляется, как эти его мудрости не завели его в могилу.

Йоэль смотрит как будто сквозь него — так, что Нико начинает сомневаться в абсолютной неспособности его друга разбираться в тонких материях, но то, видно, совсем от другого. От житейского и сострадательного, которое с Астралом связано мало. Он вздыхает, отставляя уже пустую банку, и прибивает Нико взглядом к спинке дивана — в глазах понимание. Откуда ему, правда, знать?

— Да правда что. Мне-то не ври.

И Нико смеётся — громко, горько. Беззлобно — разве что на себя.

Он ставит своё пиво ровно на карту «Повешенного».

∞

25-е мая, 20NN

...И не то чтобы Нико полон восторга, когда Йоонас вваливается в их маленький уголок за стенами замка, в эту импровизированную курилку между каменными сводами, и шипит, повторяя одно и то же, в искреннем недоумении — он просто бросил его. Его лохматый и грустный — и потерянный — вид то ещё душераздирающее зрелище, и всё, что Нико хочет — это сделать кому-то (или кое-кому конкретному) очень и очень больно. И пока Томми и Йоэль бросаются обещаниями насильно поменять «этому сукину сыну» внешность — а именно «член к чертям собачьим оторвать» — Нико услужливо предлагает своё плечо, чтобы Йоонас страдальчески на него облокотился. Вообще он должен предостеречь, как староста, как ответственное лицо, осудить их порыв к насилию — но не в этот раз. Глаза Йоонаса такие глубокие и грустные, и грусть эта, хоть и скрытая умело за улыбкой, оставалась там с тех пор, как они встретились — в этом Нико уверен.

Он задумчиво дёргает браслет «дружбы» на руке, стараясь игнорировать магическое покалывание в пальцах. Тушка Йоонаса на плече отдаёт теплом, и он ёрзает, устраиваясь поудобнее, и вздыхает, пытаясь немного ослабить давление в груди.

Его обесцвеченные кудри щекочут щёку Нико.

Это забудется — рано или поздно. Не всегда всё складывается; наверное, Йоонас в этот раз действительно надеялся, что это надолго, куда серьёзнее, но… Нико пытается сфокусироваться на нервно трясущемся колене Йоэля, прежде чем неприятная фраза «у него вот никогда ничего не складывалось» пронесётся отчётливой мыслью в его голове.

∞