johannes bornlöf — reminiscence

johannes bornlöf — streams

lampshade — treasure is

lampshade — because trees can fly

∞

5-е декабря, 20NN

Весь ноябрь проходит без единой снежинки; холодно, но бесснежно, и, может быть, из-за этого даже холоднее, чем должно быть. Йоэль тоскует по белому покрову на уже сухой земле, покрытой старыми листьями; снег, конечно, раздражать умеет, и он вообще ни разу не соскучился по тому, как ему приходится постоянно щуриться, когда пронзительно-белые поля сливаются с бесцветным небом — но есть что-то успокаивающее в том, как снег просто падает. Или так просто надламывается застывшая осень, которая обитает в Академии. Он подмечает, как сначала мороз рисует узоры на оконном стекле, а потом — небо резко прорывает. Снег везде; падает им на головы, на мощёные дорожки кампуса и крыши, и собирается на подоконнике его комнаты.

Первый снег выпадает пятого декабря, когда Йоэль сидит на паре, лениво жуя карандаш; в редких случаях ему удаётся хоть немножко предсказать будущее — и как только долгие полтора часа заканчиваются, Йоонас тащит его в парк кампуса; на улицу следом вываливается Нико, натягивает поглубже свою жёлтую шапку и тоже медленно покрывается белым. И они оба будут стоять и смотреть, как Йоонас ловит снежинки языком, а потом морщит лицо, потому что холодно.

И вопреки всему, что тем временем пытается творить Академия, безмятежность, может, только на мимолётные секунды, но сворачивается уютным клубком.

∞

— Не спишь?

Йоэль смотрит в полумрак своей комнаты — сейчас немного светлее, чем в ноябре, от белоснежной завесы снега за окном.

Йоонас пожимает плечами под одеялом.

— Хм, — Йоэль оглядывается. Он тянется к маленькому подсвечнику — потому что до выключателя лампы тянуться дальше, и никто из них на самом деле не может добраться до него со своих кроватей, планировка десять из десяти — и щёлкает пальцами, создавая маленькое пламя над указательным пальцем. — Ну, атмосферное давление, может быть. Смотри, как снег валит.

Ну, Йоонас не похож на человека, у которого проблемы со сном. Это Йоэль проводит некоторые ночи, угрюмо разглядывая потолок под звуки мирного храпа Йоонаса. Но либо его бессонница заразна, либо что-то пошло не так.

— Атмосферное давление, говоришь? — повторяет Йоонас для стены, и переваливается на спину. В слабом свете, который даёт им свеча, Йоэль видит, как посверкивают полуприкрытые глаза. — Может быть.

— Чья атмосфера теперь стухла? — Йоэль сочувственно хмыкает.

— Да моя, наверное. Прости-прости, я краду твой статус главной мрачной тучи Академии.

Он резко садится и отпихивает одеяло в сторону, скрещивая ноги.

— Слепой я.

— Ты? — Йоэль тоже поднимает подушку. Ночные посиделки так ночные посиделки, раз уж никто из них не спит. — Ты ауры видишь, и говоришь это мне, — он стучит по виску. — Кто из нас ещё слепошарик.

— Да не в этом смысле. Хотя да, как у тебя так получается ставить сраный Астрал в полный игнор?

Йоэль хмыкает.

— Как у тебя не получается?

— Ну, блин, — Йоонас задумчиво упирается подбородком в ладонь и смотрит на Йоэля. — Что естественно, то не сверхъестественно? Я не знаю, блин, посмотри на друга своего и его телепатию. Оно само?

— С его слов, да.

— Ну вот и это тоже — само.

— А я естественным образом лузер, как я понимаю.

— Д… Йоэль. Йоэль, смотри, — Йоонас пытается вывернуть какую-то конструкцию из пальцев и ладони, но Хокка откровенно не понимает. — Ты просто как бы вне этого всего дерьма. Ты просто берёшь магию и делаешь вещи случаться. Ничего более. Никаких вещих снов, никаких тухлых атмосфер, потому что кто-то насрал в поток энергии, — он щёлкает углом рта. — Везунчик.

— Я даже не понимаю, о чём ты говоришь.

— Везунчик! — пыхтит Йоонас. — Иногда мне кажется, что она здесь главная злодейка.

— Кто, магия?

— Академия. Магии пофиг, это как ноты, — Йоонас тычет в сторону гитары. Всё ещё без струны, Йоэль смутно думает о том, что надо бы перетянуть. — А Академия — как музыкальная индустрия. Так, о чём я вообще говорил?

— Не у того спрашиваешь.

— Ах да, что я слепой дурак, который влюбляется в кого попало.

Йоэль щурится в сторону Порко.

— Так, чью задницу мне нужно отпинать? — бурчит он. — Опять Пауль? Если он…

— Не-не-не, господи, успокойся, бешеный мой, — Йоонас тяжело вздыхает. — Не совсем. Как бы сказать-то?

— И да, кому ты это говоришь, опять, я вообще ни в кого, походу, никогда не влюблюсь. Не понимаю.

— Ой, не пизди товарищу, а Алекси что? Или мне та глупая улыбка показалась, да?

Йоэль моргает.

— Я… не влюблён в Алекси? — медленно произносит он.

— А. Значит, это не улыбка глупая, а весь ты. Ясно. Понятно. Забудь, что я сказал, так веселее, — Йоонас вскидывает руки. — Боже, я увижу театр одного актёра под названием «до Йоэля доходит, что он влюбился», с ВИП-билетом в первый ряд.

— О чём ты вообще?!

— Или Алекси тебя бесит?

— Я не знаю? Он довольно неплохой парень, на самом деле. Недопонятый. Как и мы. Прост ботаник, немного выпендрёжный и хитрожопый, если надо. Нигде его не найдёшь, если это в звёздах там не предначертано, или ещё чего, — Йоэль морщится. — Йоонас, да в душе не ведаю я. Отстань. Давай вернёмся к тому, кого мне нужно отпинать.

Йоонас глубоко вздыхает и молчит. Смотрит на свечку.

— Не надо никого пинать, — наконец, говорит он. — Скажешь Нико — ты мне больше не дружок.

∞

— Йоонас.

— Что?!

— Йоонас, у тебя никогда не было проблемы просто подойти к чуваку и попросить его встречаться. Йоонас, что с тобой не так? Ты заболел?

— Ну, это Нико.

— И что?

— Это Нико!

— И что?!

Йоонас стонет, уткнувшись в подушку. Йоэль считает секунды — свеча гаснет в тишине, улетая тонкой струйкой дыма. Сейчас ему действительно уже хочется спать, он устал от эмоционального разговора.

— Вы двое — пара, заключённая в аду, клянусь.

∞

Йоонас заливает в себя кофе, бездумно глядя в стену столовой, вероятно, пытаясь поймать те секунды сна, которые он потерял сегодня ночью. Он выглядит помято — Йоэлю кажется, что он просто выцепил одну бессонную ночь Порко из череды. Интересно; он никогда не думал, что найдёт товарища по ночным страданиям в лице Йоонаса, который обычно спал всю ночь, как младенец.

Утренние новости ещё больше портят настроение Йоонасу.

— Вот представьте. Вы просыпаетесь в шесть сраных часов утра, — ворчит он, — но как только вы, наконец, приходите на урок, оказывается, что препод заболел. Типа, жалко и всё такое, но… целых два часа мы тупо ничего не делали. Ещё сейчас выяснилось, что и следующие пары тоже отменились.

— Потрясающе, — вторит ему Йоэль.

Они сидят в пустом коридоре под заваленным снегом окном — ну, Нико стоит, прислонившись к кирпичной стене, Йоонас аккуратно умещается рядом с колонной на корточках, а Йоэль забивает на то, что пол пыльный, и просто разваливается на нём в полный рост. Он разглядывает высокие потолки и длинные балки над ним. Ещё темно — не день зимнего солнцестояния, но довольно близко, и коридор тоже погружён во мрак, утопающий в слабом желтоватом отблеске свечей. Задаёт определённое настроение.

— Мои хотя бы за день отменились, — Нико пожимает плечами.

— От души за тебя рад. Ты хотя бы выспался.

— Да ничерта, на самом деле, Топи вскочил и разбудил. Так… у вас тоже весь день внеплановый выходной?

Йоонас мрачно кивает.

— Скучно?

Йоэль смотрит на Нико снизу-вверх.

— А готовиться к экзаменам?

— Да ты шутишь, что ли.

— Вау, что случилось с нашим старостой? — Порко хмыкает. — Йоэль, у нас Нико сломался.

— Слушай, если хочешь, вали повторяй, тебе это нужнее. Половина Академии на больничном, или даёт поблажки перед сессией. В первую неделю декабря ни один нормальный человек повторять никакие лекции не будет. Я максимум за недельку хотя бы открываю тетрадь.

— Я просто не открываю, — бормочет Йоэль. — Не поможет.

— Да уж видно. Да чёрт, какие предложения будут, а?

И, конечно же, это идея Йоонаса. Он вспыхивает в его глазах, как молния, сбивая с него последние крупицы сонной ворчливости, когда он встаёт и зубасто ухмыляется.

— Короче, слушайте. Я давно прикидывал, когда это можно провернуть…

— Подвал здания Оккультных наук?

— Ага, он самый, — Йоонас хихикает. — Читаешь мои мысли, Нико. Ну правда, как будто вы не хотели никогда погулять по определённым, — он шевелит бровями, — частям Академии.

— Не впервой, — отвечает Нико. — Я не был бы мастером алхимии, если бы не научился перелезать через эти все решётки. Как от малышей защищаются, ну серьёзно. Я туда сам хотел пройтись, провести, э-э-э, разведку.

— Да, если что-то и происходит, то оно оттуда корнями идёт. Отдел-то херра Каунисвеси…

Йоэль даже не удивлён. Одним из легендарных качеств Йоонаса было его любопытство, обычно проклинаемое профессорами, и — в сочетании с удерживаемой — таким трудом! — потребностью творить как можно больше проблем (случайно или специально, неважно, но обычно умышленно, первое сохранялось как прерогатива Йоэля), только ему в голову могла прийти эта мысль.

— То есть, мы тащимся в холодный подвал. В декабре.

Неопровержимое подтверждение своих слов он понимает даже без слов — когда эти двое, чёртов дуэт возмутителей спокойствия в действии, поворачиваются к нему, ухмыляясь от уха до уха. Поразительно; не они ли ему говорили быть «осторожным» и всякое такое? Впрочем, он сам же и сказал, что они своим словам точно не последуют. Бронзовая табличка «вход воспрещён» для некоторых звучит как вызов. Особенно для этих двоих. Он с ними заодно, может, просто настроение такое сегодня — бунтарское немножко, после того, как его разбудил жестокий будильник, а вместо душного класса встретила запертая дверь.

Звучит как хорошая месть за испорченное утро.

∞

Холодно; декабрь застывает в камнях старых зданий, медленно выталкивая осеннюю сырость из их стен и освобождая место для зимней стужи. Внутри пришлось остаться в куртках, и даже уют замшелых тёмных камней и маленьких огоньков свечей на каждом углу не мог сделать эти залы чуть теплее.

«Главное» здание факультета Оккультных наук, может быть, и не такое старое, как главный замок, но оно соперничает с ним в своей запущенности. Ветер свободно гуляет между каменными колоннами, а они — шагают по первому этажу, практически против потока холодного воздуха. Они проходят мимо знакомых зон — эти огромные залы обычно кишат людьми во время вечеринок, а сейчас там едва ли найдётся пара заблудших скучающих студентов. Наверное, на этот Новый Год часть празднества перенесётся и сюда, Йоэль ожидает от них чего-то если не масштабного, то хотя бы интересного. Поинтереснее, чем скучные речи от проректората. Правда, он не уверен, что останется на новогоднюю ночь в общежитии, если Йоонас не настоит. Пока у него планов нет.

Оттуда коридор уводит их в те части здания, куда Йоэль ещё не доходил. Его больше удивляет то, что Нико, кажется, знаком с направлениями коридоров — с этого момента как будто начинается лабиринт, разветвляясь в разные стороны. Они делают пару неожиданных поворотов, и вскоре он понимает, что лестницы ведут их глубже вниз, в подземные уровни. Всё это кажется ему неизведанным, и оттого немного беспокоящим, чем дальше они уходят в меньшие коридоры, полные закоулков, внезапных дверей и глубоких теней. Наверное, где-то здесь Нико наткнулся на бывшего Йоонаса (и до сих пор не может успокоиться), тут не столько холодно, сколько пыльно — осенняя грязь и листья, которые уже превратились в труху, забились по углам. Голос Нико эхом разносится внутри, отражаясь в сводчатых потолках.

Йоэль чихает.

— А теперь, — Нико ухмыляется, — мы погружаемся в тайны.

Он осторожно открывает дверь — разумеется, с висящей на ней бронзовой предупреждающей табличкой — так, чтобы старые петли не заскрипели. Она тяжёлая до ужаса, и в какой-то момент у Нико соскальзывает рука — но Йоэль успевает поймать дверь быстрее, чем она хлопнет по косяку, скорее всего, с оглушающим грохотом. Он придерживает её, пока Нико и Йоонас проскальзывают внутрь, и прикрывает за собой.

Следующий зал не разочаровывает — это почти что отдельное здание на первый взгляд.

— Архивы, — шепчет Нико.

— Разве у нас в Библиотеке нет архивного отдела? — спрашивает Йоонас, тоже понижая голос.

Йоэль думает, что вокруг никого не должно быть — он, конечно, сказать не может наверняка, не чувствует никого и нигде, но раз Йоонас и Нико решили пошептаться… он следует их примеру. Только теперь его нервирует каждый шорох, который ему кажется слишком громким.

— Да не эти архивы, — Нико качает головой. — Смотри.

За дверью оказывается довольно просторный проход, соединяющий широкие залы и ниши, и когда они заворачивают в первый уголок, Йоэль понимает, откуда вся эта таинственность — именно так он представляет себе «секретный» архив, до потолка забитый папками и коробками, и древними фолиантами, которые уж точно не входят в основной каталог Библиотеки — и даже в специальные закрытые справочники. На деле многие оказываются списанными изданиями их учебников — и, ну, архивными работами. Старые личные дела студентов, давно выпустившихся из Академии, публикации профессоров, дипломные работы — всё вот это вот. Должно же оно где-то храниться.

Удивительно только, что настолько долго. Йоэль помнит, что ещё в школьные годы, в обыденном мире, он привык слышать, что такое навряд ли будет держаться в архивах больше пяти лет — максимум десяти… Здесь, кажется, всё лежит не одну вечность. Даже он, всё ещё ничерта не чувствующий, всё ещё далёкий от тонких материй, начинает ощущать, как прошлое кружится вокруг них, клубится и оседает пылью на грязных записях и столах, заваленных бумагами. Свет тусклый, но он есть — желтоватые настенные свечи и маленькие потолочные лампочки заставляют всю комнату тонуть в янтарном свете.

— Я, — продолжает Нико после небольшой паузы, — хочу найти здесь что-нибудь о Каунисвеси.

— Всё-таки?

Внезапное упоминание резко выбивает Йоэля из мыслей, и он теряется — громкий голос тяжёлым эхом разносится вверх и вперёд по коридору, заставив Нико и Йоонаса пригнуться и шикнуть на него.

— Идиот, — шипит Нико. Он закатывает зелёные глаза и тащит Йоэля подальше, поглубже в тень. Йоонас остаётся нависать над маленьким рабочим столом, бездумно перелистывая страницы какого-то забытого дела.

— Я подумал, что ты успокоился уже.

— Я же тебе сказал, его батя меня дико беспокоит, — яростно шепчет Нико в ответ. — Дело даже не в Алекси, чёрт с ним, если ты так хочешь — пусть так и будет, я твоим словам верю. Так вдруг это ему поможет?

— Ну спасибо, Ни…

— Так, не сейчас, — перебивает его Нико. — Ладно, давайте разделимся, так быстрее. Я знаю… я думаю, что сейчас самое свободное время, но вы знаете сами.

Йоэль выглядывает из их укрытия. Вокруг никого нет, до сих пор — или пока. Никто не бежит на шум.

— Я не уверен, что тут когда-нибудь задерживались уборщики, — Йоонас тыкает в пыльные полки.

Нико пожимает плечами, всё ещё хмурясь, и уходит снова разглядывать стопки массивных папок над собой.

Йоэль проскальзывает в следующий проход. Он удаляется вглубь; шум и голоса его друзей становятся всё тише, только редкие случайные удары и слишком громкие шорохи заставляют его подпрыгивать и оборачиваться. Ему в глаза не бросается ничего из ряда вон выходящего — правда, старые книги. Что-то он читал сам, только в более новом варианте, что-то вообще ни разу не видел — предметы, которые исчезли из учебных программ, но книги по ним остались пылиться.

Прям как в музее.

∞

— Опа, — шепчет Нико и заталкивает Йоонаса в следующий угол.

Здесь — тоже парта, дубовая и потёртая. В глаза ему сначала бросаются пыльные тигли и реторты, которые зачем-то оставили на столе, и только потом — искомая фамилия на полке. Интерес начинающего алхимика всё-таки перебарывает его, и он вынимает одну из фляжек из беспорядка. Он размазывает пальцами пыль, пытаясь вскрыть её; с глухим «чпок» она всё-таки поддаётся.

— Сомнительное место для алхимических опытов, — замечает Йоонас.

— Есть такое.

Нико осторожно нюхает пузырёк — и тут же откладывает его, сморщив нос.

— Черт, как воняет, — бормочет он. — Сера, кажется.

— Сера?..

— Фу, блин, — он отряхивает руки о джинсы. — Теперь чихнуть хочется. Твою ма…

Он резко зажимает нос, заглушая чих.

— Так, опасность миловала.

Он встаёт на цыпочки, чтобы достать толстую книгу в мягкой обложке, а за ней — ещё одну и целую папку, полную более мелких работ, подписанных херра Каунисвеси много лет назад. Желтоватые страницы пестрят каракулями даже над уже опубликованными исследованиями.

Если бы только Нико знал, что он ищет. Демонология остаётся чем-то за пределами его знаний, если он вообще когда-либо захочет к ней прикоснуться — а большая часть того, над чем работал Каунисвеси, явно находилась на продвинутом уровне. Он перелистывает страницы, едва понимая отдельные термины — что-то идёт из знаний алхимии, что-то — из общей истории, которую им преподавали ещё на первом в курсе. Но в целом, даже его довольно широких знаний не хватает на эти длинные статьи.

Вот же. Но оно хотя бы здесь есть — и это уже полдела.

— Круги какие-то, — Нико оборачивается на голос Йоонаса; тот занялся бумагами на столе — под некоторыми оказались разлинованные листы с длинными таблицами, в которых Нико узнаёт алхимические символы, но дополненные множеством других, уже ему незнакомых, и исчерченные схемами и кругами тетради. — Во. На что это похоже?

— На то, с помощью чего можно точно призвать какую-нибудь херобору, которая нас всех сожрёт с костями, — мрачно отзывается Нико. Йоонас морщится.

— А-а-а… а там есть что-нибудь про ритуалы?

— Да, — он раскрывает одну из методичек, — тут вот, но это чистая теория, ничего такого. Без имён и без вариантов.

Йоонас забирает книгу из его рук.

— А посмотрим про затмения…

— Вот это хорошая идея, кстати, — кивает Нико и подхватывает следующую папку.

Йоэль, тем временем, делает круг и возвращается к ним.

— Вы серьёзно думаете найти здесь какие-то планы и дневники? Если что и будет, то всё оно у него в кабинете и хранится. Такими вещами не разбрасываются.

— Да это-то понятно, — тянет Нико. — Но у меня не девять жизней.

Йоэль резко разворачивается на какой-то шум; Нико тоже замирает. Рядом Йоонас тихо кладёт книгу на стол.

Где-то близко — точно не в здании над ними — слышится грохот закрывающейся двери, а затем — чёткие шаги по скрипучим доскам.

— Чёрт.

— Кто здесь?! — эхом разносится чужой голос. — Выходи.

— Чёрт, чёрт, чёрт…

Нико спешно перелистывает страницы — хотя бы не с пустыми руками уйти. Может быть, что-то окажется в заключении, или заметках на форзаце, обычно там хранятся личные комментарии, или…

А шаги всё ближе.

— Эй!

Он почти роняет папку на пол, вздрагивая от неожиданности, и с силой захлопывает её. Он едва успевает пробежаться глазами по последним строчкам, словно отчаянно пытаясь зацепить хоть что-то. Хотя знакомое чувство — как за секунды до начала экзамена, он точно так же старался захватить как можно больше информации на лету, — подсказывало ему, что это почти бесполезно. Он надеялся, что у него будет время состроить лицо самой невинности, хотя бы книги запихать на место — но нет.

Он всё равно берётся закидывать папки назад, а Йоэль первый поворачивается к пожилой мадам с шваброй.

— Что вы тут делаете, маленькие негодяи, а?

— Мы заблудились, — подаёт голос Йоонас. — Извините за неудобство, да, мы просто искали аудиторию, какая там…

Он разворачивается к Нико, щёлкая пальцами, и делает глаза. Неубедительное оправдание, и женщина не выглядит особенно впечатлённой им; даже после того, как Нико выдаёт случайное число — в надежде, что оно хотя бы прозвучит правдоподобно, — она просто ставит свою швабру, чтобы опереться на неё, и поднимает тяжёлый взгляд на них из-под своей кепки.

— А книжки вы зачем трогаете, а? Кто разрешил?

— Они выпали, — говорит Нико.

— Так это, как нам… до аудитории дойти? — Йоонас невинно хлопает глазами. — И вообще отсюда выйти?

— Точно так же, как вы сюда пробрались, — отрезает она. — Группа какая?

— Эм…

— А курс? Курс какой?

— Разный, — отвечает Йоэль.

— Разный, эх, — она перехватывает швабру. — Кыш отсюда! И надейтесь, что я деканату не расскажу, что вы тут лазаете!

Нико просто вскидывает руки вверх и первым протискивается из угла, по дороге ухватывая Йоонаса за руку; Йоэль тормозит ещё с пару секунд, неуверенно оглядывая бардак на столе, прежде чем поспешить следом — обратно в прохладный подвальный коридор.

— Чёрт.

Нико остаётся только гадать теперь, не перепутал ли он слова в том мимолётном взгляде, приняв что-то другое за определённое, недвусмысленное упоминание имени Алекси. Последняя строчка, которую он успел уловить, прежде чем в панике захлопнуть книгу, оставляет горький привкус недосказанности — и, может быть, он подумает вернуться сюда, чуть позже, когда найдёт расписание смен уборки. Он должен был сделать это раньше, но ошибка есть ошибка.

Между строк последней работы Каунисвеси — кто-то, кого он изображал как одарённого, достойного медиума, даже как ключ к его долгим, растянувшимся на года махинациям. Ничего удивительного; Нико не полнокровный потомок магов и ведьм, он просто человек, пришедший из ниоткуда и не совсем уверенный, что есть куда идти, но…

Так оно и работает, наверное?

Он фыркает. Бедный парень.

Он замечает выражение лица Йоэля, заинтригованное, но всё так же напряжённое — и думает, почему из всех людей именно Хокка ухитрился влезть в эту тайну, сам по себе.

Или — он всё-таки знает Йоэля, и всё-таки ему не стоит удивляться.

∞