За последние три дня статистика посещения Какао должна подскочить на несколько пунктов, учитывая, что Чонгук обновляет страницу чуть ли не каждые пятнадцать минут даже ночью. Он закрывает глаза, надеясь услышать вибрирующий звук оповещения, а потом в унизительной тишине смотрит на тёмный экран. Юнги стойко молчит, зато вместо него одногруппники кидают заявки в друзья с шутками про проведённый в подвал вай-фай и в беседе перебрасываются фотографиями на тему: «Что я делаю этим летом». Чонгук лишь выключает уведомления в беседе и продолжает планомерно срастаться с телефоном. Теперь он ходит с ним в туалет, кладёт на обеденный стол, что жутко бесит бабушку, держит в кармане рабочей формы. Даже Тэхён с вечно отстраненным выражением лица в какой-то момент замечает его поползновения и бросает взгляд на экран через плечо Чона. Однако заставка с Бэтменом не подтверждает его домыслы, и он со спокойствием удава и сонливостью десяти студентов продолжает бродить среди постояльцев кафе.
Знакомство с Кимом — не что иное, как удачное стечение обстоятельств. И хотя в полноценное общение это до сих пор не переросло, остановившись на парочке дежурных фраз за пять часов, даже эти крохи всё же лучше, чем неловкая тишина. Так вот, знакомство. Спустя два месяца первого курса Чонгук обнаружил, что большую часть вечеров слушал музыку или запоем смотрел дорамы. Что и он и бабушка считали контрпродуктивным занятиями, поэтому решение найти работу осветило его голову, когда в очередной раз часы показали пять вечера, а уроки уже были сделаны, дом вылизан, а еда приготовлена. Сайт, напоминавший биржу труда для людей без высшего образования, принял Чонгука с распростёртыми объятиями. Много кто хотел нанять разнорабочего за гроши и желательно на ночную смену. Чон не боялся мыть туалеты или разгружать машины, но бабушка строго запретила откликаться на эти предложения. Так что просидев ещё тридцать дней в тишине, объявление пришлось удалить.
Следующей ступенью в поисках стал общий чат всего потока, куда Чонгук написал, что заинтересован в работе днём или вечером с небольшой зарплатой. И уже через несколько минут Тэхён скинул объявление с предложением стать официантом в кафе, находившемся довольно далеко от дома. Как выяснилось позже, Ким сам там работал, чтобы иметь хоть какое-то оправдание за прогуливание пар. Чонгук видел его в корпусе от силы раза три за семестр, при том, что их группы учились в соседних аудиториях. Таким образом, у Чона появилась более или менее стабильная работа и Тэхён с машиной. Они вместе ездят из института до кафе, что крайне удобно в плане экономии и защиты от случайной смерти в толпе в метро. Но каждая поездка с Кимом была игрой «сдохни или умри». Водит он ужасно, никогда не включает фары в темноте и то и дело выезжает на встречку, из-за чего у Чонгука выработался рефлекс пристёгиваться в любой части машины и всегда держаться за подлокотник на двери. Каждый раз Чон гадал, доедут они сегодня или убьются о ближайшую фуру. Поэтому в убыток себе два месяца назад он решил, что по вечерам будет возвращаться домой на метро. Отказ от поездки никогда не приходилось объяснять, Тэхён крайне редко задавал вопросы и ничего дважды не предлагал, но любезно продолжал заезжать за ним после пар, даже если сам не посещал их альма-матер.
Чонгуку Ким кажется каким-то молчаливым, а временами даже странным. Рядом с ним он чувствует себя слишком прозрачным. Поменяй во время диалога Чона на кого угодно, ни интонация, ни жесты, ни слова хёна не изменятся. Словно в голове у Тэхёна есть лишь один код поведения и набор фраз: «Привет», «Весёленькая смена», «Пока». Чувство юмора Кима возглавляет список причин: «Почему мы с Ким Тэхёном не подружимся». Практически все события или истории Тэхён обозначает словами «весело», «забавно» и «прикол». Но создаётся впечатление, что Ким понятие не имеет, что такое настоящая радость. Если у него в голове и есть эмоции, управляющие пультом, то радость явно покинула своё рабочее место. На все подколы, задевающие его достоинство, он реагирует скептическим и коротким: «Ха-ха». И в этом нет даже доли злости, просто смех выходит через силу, как нота фальцетом, всё ещё красиво, но очень тяжело для исполнителя. Чонгук подозревает, что это из-за пропасти в общении. Но, посидев за одним столом с одногруппниками Кима, он понял, что подобная реакция распространяется на всех людей, решающих с ним заговорить.
Сначала Чон держался за место за столом и пытался влиться в общую атмосферу чужой группы, чтобы сблизиться с Кимом и раскусить, в чём же «прикол». Но вскоре понял, что причудливые монологи в пустоту от одногруппников Тэ не нуждались в обратной реакции, да и о нём они ни черта не знали. Просто выдавали тысячу слов в минуту касаемо домашки, чтобы забить тишину и чавканье, и вскоре Чонгук перестал к ним подсаживаться.
- У тебя завтра есть смена? - подает голос Тэхён, скидывая с шеи фартук с рисунком улыбающегося повара, и натянутые вверх уголки губ тут же опускаются. В расслабленном состоянии лицо Кима кажется некоторым посетителям слишком незаинтересованным, поэтому их менеджер вечно повторяет ему: «Улыбайся!». Чонгука это принуждение к позитивным эмоциям бесит, а Тэ молча кивает и принимается обслуживать столики с вежливой улыбкой.
Без фартука Ким остаётся в белой кофте с V-образным вырезом на груди, соединённым шёлковой полоской. И его утончённый внешний вид всегда не вписывается в заплесневелую подсобку, которую они зовут раздевалкой. Тэхён наклоняется близко-близко к зеркалу на внутренней стороне дверцы шкафчика и подтирает смазавшиеся стрелки влажной салфеткой. Они никогда не получаются у него ровными из-за двойного века, но он упорно продолжает появляться с ними в институте и на работе. Чонгук бы сказал, что стрелки нарисованы от уголка глаза и до конца вселенной, из-за чего вокруг Кима образуется аура Эффи Стонем. Но Тэхён игнорирует другую косметику, его прыщи на лице не прячутся под слоем тональника, а потрескавшиеся губы остаются без гигиенической помады. Только длинные стрелки, создающие видимость подтянутых мышц лица. Пластинка с записью голоса менеджера ещё раз прокручивается в голове, и вайб Эффи Стонем растворяется.
«Улыбайся!»
Чонгук встаёт с лавки, поправляя ремень на джинсах, и ему удаётся заглянуть в зеркало за плечами Тэхёна.
- Нет, я отдал её Джисону.
В голове роем пчёл жужжат тысячи вопросов. Как такие глубокие и холодные глаза могут таить за зрачками столько неподъёмной усталости? Откуда она, учитывая, что он кладёт на учёбу с самого начала? И почему эта усталость делает больно, когда Тэхён оглядывает лицо ещё раз и с грохотом закрывает шкафчик, глубоко вздыхая? Как будто, чтобы смотреть на собственное лицо ему нужно задерживать дыхание, как перед погружением на глубину. Но Чонгук только кивает на немой вопрос о симметричности стрелок. Так выстроены их деловые отношения: один тратит на второго бензин, а тот в свою очередь делает вид, что перманентная улыбка на лице — естественное состояние любого человека и не задаёт вопросов.
- Весело, - отзывается Тэхён, подхватывая рюкзак с лавочки, и, прежде чем прикрыть за собой дверь, выдавливает привычное, - пока.
- Пока, - Чонгук вешает фартук на крючок, но дверь за спиной Кима оказывается уже закрытой.
Тишина. Она вытесняет из пространства все звуки с улицы и кухни. В раздевалке нет окон, поэтому услышать хотя бы визг шин машины Тэхёна Чон не может. Остаётся только по-армейски раздеваться и нарочито громко шуршать одеждой, чтобы создать видимость жизни вокруг себя. Обычно людей раздражают повторяющиеся звуки, типо ударов пальцев о клавиатуру, писк светофора, оповещение на телефон или шум работающего принтера. Но Чонгук не входит в число этих «обычно». На днях его плейлист перевалил за тысячу пятьсот, и каждую песню он уже заслушал до дыр, пока блуждал в универе от стенки к стенке, чтобы сделать вид бурной деятельности и не чувствовать себя белой вороной на фоне щебечущих одногруппников. И в итоге музыка перестала работать барьером между тишиной и отрешённостью от мира, сливаясь с кругом общения, в который у него нет доступа. Зато течение тока из розетки в шнур зарядки телефона, дребезжание холодильника, песни алкоголиков под окном стали чем-то вроде громоотвода и позволяли уйти от ненавистной тишины. Они перекрывали поток съедающих изнутри вопросов, заставляющих раскапывать яму неуверенности не лопатой, а ковшом трактора. Поэтому он старался громко раздеваться, одеваться, есть, пить, когда оставался один.
За вешанием рабочей формы и застёгиванием олимпийки Чонгук пропускает первый вибрирующий звук, исходящий от телефона, но второй всё-таки улавливает, как дельфин, ориентирующийся только на эхолокацию. Если бы он всё же был гибридом кролика, то наверняка дёрнул бы ушами и носом, но, будучи человеком, только переступает с ноги на ногу, прежде, чем ухватиться за телефон со скоростью Флэша. Написать в такое время может только бабушка, но под временем светится крошечное оповещение из Какао.
/М. хочет добавить вас в друзья/
Чонгук, не разглядывая аватарку и профиль, тут же принимает запрос, без единой мысли и предположения о том, кто бы это мог быть. Мозг отключается, когда долго чего-то ждёшь, и любое действие превращается в лотерею. Оно или нет? И проще всего в такие моменты не думать, а просто делать, иначе последующее разочарование при неудачном раскладе убьёт любую надежду на удачный исход, и ты упустишь то, чего так долго ждёшь. Это как задувать свечки на торте на день рождения. Неважно насколько реально желание, всё, что от тебя требуется — задуть быстрее, чем это сделает холодный поток внезапно появившегося ветра.
Чон даже не до конца понимает, что его пальцы подрагивают от предвкушения, пока внизу открывшегося диалога светится: «печатает...».
/где твоя гордость? Слишком быстро.../ от М.
У Чонгука нет никакого желания становиться мемом из женского паблика, где постоянно крутятся шутки из разряда: «что ответить на сообщение от парня, который тебе нравится?», но невольно в голове материализуется целое собрание. Пошутить в ответ? Уточнить кто это? Хотя что за бред, ни одного сомнения не зародилось, что Юнги, любящий простоту в одежде и вместе с тем обладающий слегка завышенной самооценкой, не зарегистрируется как М с точкой и подъебёт в сообщении. Искренне написать, что плевать на гордость, когда три дня зависишь от одного сообщения из соцсетей? Просто поздороваться? Целый ворох мыслей, но ни одной подходящий для зарождения дружбы.
/может, у меня нет формы почтальона, но я серьёзно отношусь к письмам/ от Джуди
Чтобы подружиться, нужно построить базу из тем и шуток, которые понимаете только вы с другом, иначе сместить вас ради кого-то другого будет как нефиг делать. Так что Чонгук решает вернуться к этапу его странного появления на пороге чужого дома.
/тогда сможешь голубем прилететь на станцию Университет Осан?/ от М.
Карты в телефоне показывают, что в метро он проведёт целый час, ещё и с одной пересадкой. Бабушке явно не понравится его настолько позднее возвращение. Такси вариант побыстрее и подороже, тридцать одна минута, но 59 567 вон, что составляет почти половину его зарплаты, а ещё кредит и коммунальные...
/только, если ты целый час готов меня ждать.../ от Джуди
Чонгук ищет подходящий грустный смайлик, но ни один из них полностью не выражает истинную глубину его разочарования. Синяя ветка метро всегда ассоциируется с чем-то невообразимо далёким, как Нарния, только вместо волшебных существ там волшебные суммы за такси.
/ебать ты что из северной кореи едешь/ от М.
Но, кажется, Юнги его патовая ситуация только забавляет. В собственном огорчении Чонгук не видит ни одного проблеска света, пока выходит из раздевалки и плетётся на выход, тяжело вздыхая, как будто это делает ситуацию легче или может помочь. Уже меняя вывеску на «ЗАКРЫТО», он видит чёрный силуэт машины Тэхёна, и последний тяжёлый выдох слетает с лёгкостью пера, когда он срывается к машине, перебирая ногами как на марафоне. Тэхён! Как он мог забыть, что тот всё время возится с машиной перед отъездом?!
- Хё... - начинает воодушевлённо Чонгук, подлетая к опущенному окну со стороны водителя, но буква «н» зависает в воздухе, когда он слышит сдавленный всхлип вперемешку с надрывным вздохом. И внезапно тишина перестаёт казаться таким ужасным аккомпанементом к повседневности. Какой-то немыслимой ударной волной чужой боли его отталкивает на шаг назад. Неужели Тэхён всё это время плакал?
Впервые в жизни Чонгук боится зрительного контакта, наблюдая со стороны, как сутулость губит всю красоту широких и изящных плеч Кима, пока он сотрясается от бесконечных всхлипов и пытается выпрямиться. Он похож на раненное животное, пытающееся выглядеть мужественно, воя от боли, что сдавливает грудь и не даёт полноценно вздохнуть.
- Хён, - скованно зовёт Чонгук, не желая больше прятаться в сумерках. Он хочет погладить длинные пальцы Тэхёна, как всегда успокаивает бабушку, когда она проливает слёзы после какого-нибудь ночного кошмара, но не знает, поможет ли. И не знает, имеет ли право оказывать хоть какую-то помощь.
Чёрные глаза Кима, пугающие одну половину универа отстранённостью и сводящие с ума другую, сейчас напоминают две потухшие кометы, которые выбросили большую часть своего летучего льда и у которых мало что осталось, чтобы сформировать хвост. Они стремительно пропадают в темноте без шлейфа света. Кожа вокруг глаз теряет очертания, растекаясь в длинные и широкие чернильные узоры, растягивается до подбородка. Если бы Чон разбирался в искусстве, он привёл бы схожую картину, но в голове крутятся только депрессивные и мрачные фото из Pinterest. Огромные мутные капли падают из глаз Тэхёна, когда он опускает голову вниз, а затем поднимает и промаргивается. Снова пытается сфокусировать взгляд на Чонгуке, пока упавшие слёзы разбиваются о чёрные джинсы, разлетаясь на маленькие крупицы. И, кажется, Чон даже слышит звук их расщепления, когда Ким что-то неразборчиво мычит.
- Фары... - прерывающийся вздох, - не могу... Включить... Не... Могу.
Фары. Чонгук невольно опускает глаза на телефон. Десять минут Тэхён плачет из-за фар, не работающих больше месяца. Пазлы в голове никак не находят друг друга. Машина старая, и Ким часто сидит в ней после работы, когда Чон уже направляется к станции метро. Каждый раз он плачет? Почему тогда не отвезёт машину на ремонт или не попросит его, к примеру, помочь? Тэхён никогда не казался ему гордым человеком, всегда просил обслужить столик, если сам не успевал. Пусть он не разбрасывался информацией о себе и словами, но от подстраховки никогда не отказывался.
- Их, наверное, поменять нужно, - продолжает Ким, отводя взгляд, и просто пялится куда-то в лобовое стекло. Он шмыгает носом и принимается растирать подводку руками по щекам, делая из чёрных линий широкие серые мазки.
- Наверное, - находит в себе силы пролепетать Чонгук, прослеживая траекторию взгляда Тэ, но взглядом упирается в конец парковки.
Просить о помощи время не подходящее. Пусть Тэхён не его друг, но всё же напрягать глупой просьбой и злоупотреблять раздавленным состоянием Чон не хочет. Бабушка не воспитывала его так, она всегда твердила о помощи другим и самостоятельности. Но Чонгук не знает, как помочь и что сказать. Тишина, прерываемая теперь редкими всхлипами, сгущается вокруг машины, пока Ким продолжает пялится вперёд, а Чон застывшей статуей ворошит в голове список успокаивающих слов. Ему не хочется преуменьшать чужие проблемы и напоминать, насколько давно не работают фары. Что бы сказали друзья Тэхёна из столовой? Скорее всего, они бы просто прочитали лекцию о разновидности фар и их поломки, ебаные задроты. Чонгук точно не такой, что бы там не думали его одногруппники.
- Ты знаешь...
- Можно я отвезу тебя? - прерывает Ким его успокоительную речь, начинающуюся голосом вечернего радиоведущего или человека, убеждающего не прыгать с крыши. - Куда-нибудь, ты же за этим подошёл, уверен, бабушка волнуется за тебя, - он всё ещё не смотрит на Чона, растянув губы в статичной улыбке, выуживая пачку влажных салфеток из бардачка. Он сморкается в салфетку несколько раз, после чего облегчённо вздыхает и начинает стирать чёрные пятна с лица. Жутко, очень жутко. Чонгук невольно вспоминает сцену в фильме «Тоня против всех», где она наносит румяна и плачет с улыбкой на лице. То, как Тэ дрожащими после истерики пальцами стискивает салфетку, убирая все следы боли, приговаривая «весело» себе под нос, заставляет Чонгука незаметно сделать ещё один шаг назад.
- Так ведь лучше? - теперь он смотрит на Чона красными опухшими глазами, без неестественных стрелок, и обнажает ровные белые зубы в улыбке. И сумма за такси уже не кажется слишком заоблачной, потому что страх накатывает на жадность, закрывая еврейские корни тенью.
Нет, ни капельки.
- Ага, - выдыхает Чонгук, активно кивая.
Когда мы видим разбитый стакан, нам почему-то сложно вспомнить в деталях, как он выглядел, когда был целым. Даже если мы держали его в руках несколько секунд назад, наша память предательски стирает изображение, фокусируясь только на осколках. Как бы Тэхён не старался удержать маску, теперь она не кажется правдоподобной. Потому что Чонгук увидел, сколько безнадёги за ней скрывается. Можно заклеить маленькую трещину, и всё равно при каждом касании к предмету бояться, что он вот-вот развалится, из-за чего люди начинают бережнее относиться к поломанной вещи. Но когда ты даже не трогаешь, а смотришь на смазанную клеем трещинку, то кажется, что слышишь звук и можешь посчитать секунды до момента, когда она разлетится в стороны маленькими частями.
- Долго стоять будешь? - хрипит Тэхён, заводя машину. Фары так и не загораются, но улыбка с его лица не спадает, словно теперь это и не проблема вовсе. И даже гипотетически не может стать причиной истерики.
Чонгук боится ворошить осиное гнездо чужих чувств, поэтому молча садится на переднее сиденье и пристёгивает ремень, покрепче сжимая его между пальцев. Ким же объясняться не собирается, только поглядывает по зеркалам. Вопрос лишь в том, насколько больно ему сейчас? Возможно, осы уже доедают его труп и просто вьют новые гнёзда из остатка настоящих чувств.
- Только мне не домой, а в университет Осан, - робко лепечет Чон, опуская рюкзак на колени.
Тэхён молча давит на газ и выезжает с парковки. Радио пускает по салону тягучие мелодии джаза, а воздух забивается пылью, когда включается кондиционер. Пружина напряжения сжимается внутри Чонгука, не смотря на расслабляющую внешне обстановку. Когда они выезжают на трассу и встают в густой поток машин, двигаясь не очень быстро и по одной полосе, выясняется, что поворотники тоже не работают. Чон гадает, можно ли достать наушники, чтобы сделать вид отвлечённости и немного успокоиться (отсутствие какой-либо болтовни от радиоведущего быстро ему надоедает), но это будет выглядеть слишком грубо, поэтому передний карман рюкзака так и остаётся нетронутым. Чонгук пишет бабушке, что задержится на работе, и она может его не ждать, но всё в порядке, ведь рядом хён. И плевать, что Чон не уверен в его эмоциональной стабильности. Сейчас его даже не волнует, что он снова врёт бабушке.
/буду на месте минут через 30/ от Джуди
/без б, я пока начну/ от М.
Как расшифровывается «без б», Чонгук без понятия, но раз никаких смайликов со злыми красными лицами позже не приходит, скорее всего это что-то положительное. Типо, без проблем?
- Тебе не нужны «Унесенные ветром»? - неожиданно прерывает тишину Тэхён. Чонгук думает, что ему послышалось, но потом Ким вопросительно вздёргивает брови, и Чон даже не знает, рад он, что не придётся ехать молча, или нервничает, боясь сказать глупость или случайно поднять не ту тему.
- Я читал их в школе, - вспоминает Чон.
Ему нравились эти книги, легко написанные, поучительные и, что самое главное, Мелани — персонаж, которого он понимает сполна. Трагичная судьба заставила его провести несколько часов в слезах, и если кого он и считает человеком с большой буквы, так это её. Чонгук хотел бы иметь столько силы, мужества и доброты, чтобы встречать все несчастья с улыбкой, чему с детства учит бабушка. Правда, покупать эти книги он так и не решился, зная, что вряд-ли возьмётся перечитывать после ночи, когда промочил всю подушку слезами, перелистнув последнюю страницу.
- У меня есть экземпляр в твёрдой обложке, кто-то дарил на день рождения, но никак не дочитаю, решил отдать, - поясняет Тэхён, не вслушиваясь в проклятья, доносящиеся из окна соседней машины.
- У меня вся нервная система умерла при прочтении, не мог оторваться, хотя Скарлетт та ещё сука, - делится эмоциями Чонгук.
Свою книгу нужно найти, не вся классика, известная по всему миру, может найти отклик в сердце. Не стоит ориентироваться на список в школе или интернете, лучше читать то, что привлекает названием или аннотацией. Хотя Чон упорно думает, что в любой куче бессмыслицы можно найти цельное зерно какой-то мысли, от того и перечитал всю классику ещё в школе. Ну, а ещё потому, что чтение создавало видимость занятости, и учителя переставали доставать его вопросами об отстранённости от класса.
- Я читал первую страницу уже одиннадцать раз, не могу сконцентрироваться, в двенадцатый перечитывать не буду, и так тошно, - откровенничает после небольшой паузы Тэхён, и уголки его губ растягиваются шире.
- У тебя так только с этой книгой?
- У меня так последние года два, - легко бросает Ким, словно это ничего не значит, и тянется к открытой пачке M&M’s. Он повсюду таскается с этими конфетами, как фокусник, достающий их из любой точки во вселенной.
- То есть ты ни на чём не можешь сконцентрироваться? - интонацией выделяет «ни на чём», надеясь разобраться. Конечно, будь у него возможность загуглить подобные симптомы, он бы уже залипал в телефоне, но Тэхёну вряд ли понравится подобный психоанализ.
- За дорогой я точно смогу уследить, не переживай.
- Я и не переживаю, просто, может стоит сходить к врачу или взять академический отпуск, пока концентрация не вернётся?
Фонари за окном зажигаются вспышками, пока обеспокоенный взгляд Чона исследует мерно поднимающуюся грудь Кима и блики света на лице. Не похоже, что вопрос его как-то обижает или задевает, но поджатые губы — явный признак раздражения. Вздохи Тэ становятся всё глубже, как будто он пытается привести дыхание в порядок после долгой утомительной пробежки. Чонгук теряется в изменяющейся реакции, пружина внутри него сжимается до размера монетки, и радио на фоне не помогает привести мысли в порядок.
- Некоторым людям это помогает, - не лучшее, что он мог выдать после трехминутной тишины, но Ким хотя бы не хмурится в ответ.
- Всё не так просто, - уклончиво прерывает его Тэхён, следя за стрелочкой в навигаторе.
- Но попытаться стоит, тебе же должно стать легче.
- Мне будет легче, если ты заберёшь книги.
- Ты принесёшь их на работу или... - сама мысль посетить дом Тэхёна кажется Чонгуку бредом, поэтому он недоговаривает.
- Да, или отдам в институте.
Если это может помочь, то он без вопросов заберёт книги. Странная, конечно, терапия, но он не врач, чтобы точно определить, что хорошо, а что не очень. Для этого нужно образование или хотя бы парочка прочитанных книг по психологии, а у него нет ни того ни другого.
Оставшаяся часть поездки (а это больше пятнадцати минут) проходит без слов с джазом на фоне. Тэхён только периодически трёт красные глаза и шмыгает носом, словно снова собирается плакать, каждый раз вынуждая Чонгука вытянуться в струну и быть готовым оказывать моральную поддержку. К моменту прибытия в теле Чона накапливается столько напряжения, что бёдра бесконтрольно дрожат.
Когда машина останавливается у автобусной остановки напротив метро, время переваливает за десять вечера. Тэхён бросает скомканное «до скорого» и оставляет Чона в захватывающей со всех сторон темноте. Визг шин перестаёт слышаться секунд через тридцать, и Чонгук наконец выдыхает, пытаясь расслабиться, но лишь чувствует, что ещё немного, и ужин окажется на асфальте. Он опирается лбом о холодный металл и, чувствуя небольшое волнение в груди, всё же пишет Юнги.
/я у метро/ от Джуди
/иди к универу/ от М.
Чонгук переходит по пешеходному переходу широкую и пустую дорогу, упираясь взглядом в общежитие. Оно выглядит брошенным, все разъехались в родные города или к родителям, лишь пара окон поблёскивает жёлтым светом. При выборе университета Чон приезжал сюда на мероприятие «Открытые двери», но не смог переступить порог вуза, ощутив, как уныние волнами накатывает с каждым шагом по двору. Две серые многоэтажки общежития, университет с запылёнными бирюзовыми окнами, всё казалось тусклым и бесперспективным. Тогда если бы он поступил сюда, то поменял бы шило на мыло. Хотя сейчас отчётливо понимает, что другим людям он кажется таким же серым, как это здание. Данное предположение подтверждается, когда он видит, как зевают его одногруппники во время редких разговоров. Возможно, подобное место сейчас подошло бы ему куда больше, чем общество с прогрессивными подростками.
- Ты на легке, - приветствует его Юнги коротким рукопожатием и взглядом за спину, где болтается полупустой рюкзак.
- Я только с работы, - глаза Чонгука отрываются от созерцания университета.
- Идём, надеюсь, ты ничего не забыл.
Они обходят университет стороной, огибая небольшую ярко-зелёную алею с кучей фонарей. И пока Юнги бодро шагает вперёд, сопровождаемый звоном из собственного рюкзака, Чонгук думает о забытых вещах. По факту, забывать ему просто нечего. У него нет баллончиков с краской или респиратора дома, а с собой только вода в бутылке и пустой контейнер после перерыва на ужин. Лёгкая прохлада обдувает его пальцы, и он надеется, что холодеют они из-за смены погоды, а не от страха выглядеть глупо.
Они сворачивают к забору, на котором английскими буквами всё теми же яркими «девчачьими» красками написано — «Abortion». Юнги скидывает с плеч рюкзак, и начинает в нём копаться, а Чонгук вертится по сторонам, надеясь, что тут нет камер.
Или Мин просто любит чёрный цвет или это часть маскировки, которую Чон пропустил в курсе молодого вандала. Руки Юнги спрятаны под водолазкой, а сверху накинута чёрная футболка, худые ноги облачены в джинсы, что придаёт им лишь немного визуальной ширины.
- И что мы собираемся делать? - от волнения горло пересыхает, а пальцами Чонгук натягивает рукава олимпийки на костяшки.
- Ну, я даже не знаю. Устроим пикник? - бубнит Юнги в респиратор, скептически поднимая бровь. Чонгук уставляется на него тупыми глазами, как олень, освещённый фарами машины посреди дороги. - Слушай, я в курсе, что кто-то похожий на тебя ни разу не рисовал, но ты даже не додумался купить краску?
- Ты же сказал особо не рассчитывать...
- Ответил ты, однако, со скоростью школьницы, которая ждёт сообщение от краша.
Неловко. Чонгук чувствует как румянец ползёт на щёки. Не от правды по поводу сообщения, а от фразы «похожий на тебя». Он действительно выглядит как человек с аллергией на веселье?
- Да, я... - оправдания прерываются, когда он начинает тереть пунцовые щёки.
- Бля, что с твоей рукой? - Юнги вперивается взглядом в его нездоровую руку, но в отличие от многих не хватает её, чтобы поближе рассмотреть.
Многие люди, не имеющие чувство такта, вертели его кривые пальцы без ногтей прямо перед своим изумлённым лицом и задавали тысячу вопросов в минуту. Но смотреть там не на что, обычная рука со шрамами и небольшими искривлениями, однако, людей она вводила в такой шок, что Чонгук, пишущий обеими руками, ни разу не слышал вопроса: «Так, ты с детства правша или левша?». Как т9 меняющий слова в сообщениях, мозг бестактного человека автоматически переключал этот вопрос на: «Как ты вообще умудрился?». Одногруппники ждали смешной истории с пьянки или слезливой истории из детства, но получили совсем неинтересное: «Я не помню.»
Самое обидное, что он не помнит. Он мог бы быть парнем, который по пьяни сломал пальцы, или ребёнком, которого били в детстве. Оба этих статуса вызывали бы или смех или слёзы, но для знакомых или незнакомых людей он навсегда останется тем парнем с кривыми пальцами. Это описание отлично подходит, чтобы найти в толпе или как-то охарактеризовать его труп, если кто-то вдруг придёт на опознание, не видя до этого лица. Поэтому Чонгука удивляют люди, делающие тату. Вся их личность умещается в бабочку на копчике или орхидею на руке, дракона на спине. Не прочитанные книги, не любимый цвет или овал лица. Просто какой-то парень с китайскими символами на шее. Идеально, чтобы быстро найти человека, как будто тебя клеймили как животное. Ты больше не личность, ты человек с маленькой звёздочкой (кривые пальцы).
Чонгук прячет руки в карманы олимпийки.
- Забей, лучше надень это. Сейчас тут будет нечем дышать, - Юнги протягивает ему старый и потрёпанный респиратор, и Чонгук с благодарной улыбкой тянется к нему здоровой рукой.
Но Мина такая реакция не устраивает, поэтому он на выдохе и спокойнее повторяет:
- Я же сказал. За-бей.
Они молчат две секунды, пока в карманах олимпийки пальцы сжимаются в кулаки, а затем резко разжимаются, и Чонгук забирает респиратор кривыми пальцами, выталкивая вздох облегчения из лёгких.
- Так, что мы собираемся рисовать?
- Хочу снизу подрисовать глаза. Я начну один, а ты сделаешь второй.
- Не боишься, что я испорчу рисунок?
- В рюкзаке есть старый трафарет, все с чего-то начинают, - буднично жмёт плечами Юнги, проводя первую полоску на стене.
Чонгук пару секунд следит за медленными отточенными движениями Мина, наслаждаясь шумом распыляющейся краски и звоном шарика внутри баллончика. Струя краски змеёй медленно вьётся по стене, разбрызгивая маленькие точечки по неровной поверхности. Яркий розовый цвет сильно выделяется на фоне тёмно-синего института. И поглощённое процессом лицо Юнги завораживает Чонгука. То, как он постепенно добавляет в рисунок разные оттенки или покрывает небольшие огрехи. У Чона немного подрагивают пальцы от страха и предвкушения, ведь бабушка с детства твердила, что те, кто портят муниципальную собственность — просто идиоты, у которых слишком много свободного времени. И, возможно, в граффити, которое рисует Юнги, нет абсолютно никакого смысла, но он не идиот. И далеко не тот, кто бы не понравился бабушке от слова совсем. Чонгук делает три медленных вдоха и выдоха, чувствуя, как сжимаются лёгкие, а затем прикладывает трафарет и начинает медленно его заполнять. В процессе Мин лишь пару раз ему одобрительно угукает, что распаляет стараться ещё больше.
- Как это стало твоим увлечением, если ты только сейчас попробовал рисовать? - прерывает тишину Юнги, когда Чонгук заканчивает заполнять трафарет и отходит в сторону.
На улице уже непроглядная темень и капельки росы покрывают траву. Ему страшно смотреть на время, метро закрылось где-то час назад, а значит домой он попадёт не раньше семи утра, если сядет на первый же поезд. Но адреналин всё ещё циркулирует по венам и любопытство сжирает изнутри, когда он включает фонарик, чтобы осмотреть их картину. Юнги всё ещё что-то корректирует, но Чонгук чувствует ничем не объяснимую волну гордости, когда смотрит на два болезненных розовых глаза с небольшими жёлтыми слезами по краям. И ему не верится, что он приложил к этому руку, что кто-то будет завтра проходить мимо и увидит то, что сделал он. Такого воодушевления Чон не чувствовал даже после первой успешно сданной сессии в институте.
- Мне кажется это каким-то эстетичным, и я часто фотографирую такие рисунки. И я подумал, что было бы здорово пообщаться с авторами, ну, чтобы понять о чём они хотели сказать.
- Звучит очень тоскливо.
- Да нет, просто хочется услышать альтернативную точку зрения по какому-то вопросу, а узнать не у кого.
- Думаешь, это поможет изменить мнение?
- Не знаю, но было бы замечательно. Кому-то посвящён этот рисунок?
- Да, но я пока не готов публично выступать с этой историей и предоставлять альтернативу.
Может, Чонгук наивный дурак, но из всего услышанного он цепляется только за слово «пока». Через несколько часов ему предстоит пройти через бабушкины возмущения, а ещё отмывать пальцы спиртом, но почему-то места для сожалений сегодня в его сердце не находится.