утро выдаётся холодным — над йокогамой нависли свинцовые тучи, дует сильный ветер и, кажется, накрапывает дождь. тем не менее в квартире все окна, кроме спальни, открыты нараспашку, что позволяет гулять сквознякам по комнатам.

вылезать из-под одеяла не хочется от слова совсем, но нужно. хотя бы для того, чтобы дать по голове одному наглому существу, которое впустило холод во всегда тёплое жилище. а ведь знает, что чуя легко замерзает.

ещё не до конца разлепив глаза, чуя выбирается из-под одеяла и, шлёпая босыми ногами по полу, плетётся на кухню (но сначала закрывает окно в гостиной). оттуда слышны соблазнительные запахи кофе и омлета, из-за чего желудок начинает издавать недвусмысленные звуки. чуя как-то инстинктивно кладёт ладонь на живот, словно это как-то поможет.

дазай обнаруживается стоящим у окна с задумчивым видом, а на столе, испуская притягательные ароматы и пар, остывает завтрак. чуя догадывается, что дазай знает о его присутствии, но всё равно не оборачивается. и чуя этим пользуется: подходит вплотную к нему и, пробравшись ледяными ладонями под его безразмерную футболку, складывает их у дазая на животе. а потом утыкается лбом меж его лопаток. дазай тёплый, почти горячий. чуя чуть ли не мурчит из-за получаемого тепла. дазай улыбается и накрывает своими ладонями руки чуи.

— как раз хотел пойти будить тебя, но ты уже встал, — произносит дазай, под конец предложения делая голос якобы расстроенным.

— просто один тупица решил, что открывать окна в ноябре — отличная идея, — бурчит чуя, прижимаясь сильнее к спине дазая, чтобы получить как можно больше тепла.

— замёрз?

— да нет, что ты, мне жарко. — сонный и недовольный чуя напоминает кота. дазай закрывает окно, потому что свежий воздух — это, конечно, хорошо, но он не хочет, чтобы чуя простыл.

дазая всегда забавляла разница в температуре их тел: у чуи вечно ледяные руки и ноги, да и в целом абсолютная непереносимость холода, а дазай же человек-печка. он насмешливо улыбается и вновь обхватывает руки чуи в попытке согреть.

— мы с тобой сейчас прямо как в глупой мелодраме, — бормочет разомлевший от тепла чуя.

— ты соврёшь, если скажешь, что тебе не нравится, — усмехается дазай в ответ.

чуя ничего на это не отвечает, лишь несильно щипает его за бок. он привык быть честным в своих чувствах.

— я ему завтраки готовлю, а он щипается, — «обиженно» тянет дазай, разворачивается к чуе лицом и лукаво улыбается. чуе хочется сцеловать эту его улыбку.

— ты соврёшь, если скажешь, что тебе не нравится, — передразнивает чуя и ухмыляется.

а затем тянется к дазаю и медленно мажет губами по щеке. хочется стоять так целую вечность — и пусть весь мир подождёт, но рабочий день никто не отменял.

поэтому чуя отстраняется и садится завтракать. ему нельзя опаздывать, его к себе вызывал мори-сан. дазай садится напротив и лишь пьёт крепкий чай. он редко завтракает, но всегда сидит рядом и ждёт чую, чтобы вместе пройти хотя бы половину пути. это их маленькая традиция.

чуя любит утро. и даже позволяет признаться себе в том, что этому поспособствовал один невозможный суицидальный маньяк.

***

чуя идёт по коридору, который ведёт к кабинету мори, и ловит на себе удивлённо-заинтересованные взгляды. и сначала не понимает, чего это все так на него смотрят, пока не проходит мимо большого зеркала, в которое бросает беглый взгляд.

причина интереса и удивления обнаруживается сразу же: чуя забыл надеть жилетку и случайно (вот если бы одна наглая морда не отвлекала его поцелуями, пока он пытался одеться!) надел рубашку дазая, которая велика ему, но. чуе в ней удивительно комфортно — она пахнет любимым парфюмом дазая и им самим, из-за чего кажется, что он рядом.

на секунду задумавшись о своей оплошности, чуя усмехается и решает, что ему плевать на то, чтó кто-то подумает. а потому, бросив грозный взгляд на двух мелких сошек, наконец доходит до кабинета мори и скрывается за дверью оного после короткого стука.