Первой проснулась Криста. Вчерашние события ей казались странным, но очень приятным сном.

Она до последнего хотела проснуться в кровати, которая находится в чердачной комнате ее маленького домика, где функцию потолка выполняет крыша. Хотела почувствовать свежий деревенский воздух. Побежать в ночнушке на первый этаж, перепрыгивая ступеньки лестницы, вниз, где уже готовят завтрак ее подруги, рассказать им, что ей приснилась высокая очаровательная девушка с именем Богини, вся в веснушках и родинках, с загорелой кожей, с необычным, но очень привлекательным голосом, глазами цвета космоса в сепии. Рассказать им о том, что обе поступали на актерское, хотя, какая глупость, всем известно, что Криста Ленц — грезит только медициной и ничем иным, все остальное — лишь увлечения и так, пыль всякая. И, со смущением, сминая подол ночного платья, рассказать о том, что та спала с ней вместе. Что Имир гладила ее. И успокаивала. Что пахнет она как еловый лес. Что она скверна на язык, но в душе — очень добрая. Подружки бы ее не поняли. Сказали, что та больная какая-то, девушки ей снятся, когда за ней уже полгода бегает сосед по участку, крайне симпатичный и рабочий малый, хоть и старше Кристы лет на десять. Та бы посмеялась, сказала «и правда глупость какая приснилась, сон непонятный», они бы мгновенно забыли этот разговор, и, позавтракав, переоделись бы в более удобную одежду, — вместе пошли выгуливать лошадей.

Но проснулась Криста на полу, в крепких объятиях Имир. И ахнула.

— М… Криста…

Голос Имир был такой расслабленный и непривычно низкий.

— Доброе утро, Имир, — Криста так и не шевелилась. С одной стороны ей было приятно, что подруга не ушла, успокоила, спать уложила, а с другой — чувствовала себя странно, — а все подруги так делают? Могут ли они быть подругами, если знают друг друга день.

Горячее дыхание Имир убивало — а комнате и так был спертый воздух из-за вчерашнего ливня, от тела Имир исходил жар, и Криста только чудом не взмокла.

— Какое, нахрен, доброе утро… Ты разбудила меня своим дыханием… Дыши потише… — в полусознательном состоянии Имир крепче прижала к себе Кристу, шумно выдохнув, зарываясь пальцами в ее волосы.

Криста опять вдыхала еловый лес, чувствуя спокойствие, представляя, как касается молодых и мягких веток пушистых елей, как идёт по непротоптанной ещё тропинке в самую глубь, наблюдая, какая природа на самом деле, — дружелюбная, не дикая, улыбчивая и ласковая. Природа рада не каждому, но Кристе — рада, потому и пускает ее пройти дальше, увидеть больше, давая ей новые ощущения и эмоции, которые Кристе совершено незнакомы и захватывали дух, пробегая мурашками от макушки до пяток, как проходили дрожью по пальцам, когда Криста касалась ими щеки Имир. Она ощущала такую гладкую и нежную кожу, Криста проводила кончиками пальцев почти невесомо, слегка щекоча, ощущая под ними, как где-то, видимо, остался шрам от чего-то, а где-то пролегла неглубокая мимическая морщинка, она чувствовала приятный пушок на коже девушки, и каждый раз, когда та вздрагивала сквозь сон — блондинка даже не убирала руки́. Она хотела прикоснуться к чему-то такому желанному, не хотела рвать это мгновение, даже если Имир и заметит, как пальцы уже опустились до ее шеи, задержавшись на Адамовом яблоке, вырисовывая вокруг едва-едва выступающего выступа незамысловатые фигуры, чувствуя ровный пульс девушки, стараясь продлить этот невозможный момент едва понятной ей запретной близости. Она в последний раз прикоснулась тремя пальцами ее шеи и окончательно убрала руку, прижав ту к своей груди, стараясь запомнить каждый момент, как эта рука касалась девушки, обнимающей ее.

— К тебе та же претензия… — Криста вновь закрыла глаза и быстро погрузилась в сладкий сон.

Второе пробуждение у девушек уже было синхронное. Солнце было в зените. В комнате было нечем дышать, обе нехотя встали — Криста открыла вторую створку окна, а Имир направилась в ванную.

Криста осматривалась в квартире. Она расхаживала по комнате, пытаясь понять — чем живёт Имир?

На телевизоре был страшный слой пыли — вероятно, девушка не фанатка кабельного. Ноутбук же был примерно в таком же состоянии, но менее плачевном. Видимо, в свободное время Имир что-то делает в нем. На одиноком стуле сброшено несколько предметов одежды, стоит коробка обуви. Сервант абсолютно пуст, но на самой нижней полке — красуется коллекция маленьких динозавров. Криста поспешно предположила, что девушка увлекается триасовым периодом. На полке стояло несколько книг. Преимущественно классики русской литературы. Книг было очень мало, из-за чего Криста так и не смогла представить, какой вкус у Имир на художественную литературу. Книги были очень старые, с советского времени, но сохранились неплохо — только позолота с их корешков полностью ушла, и прочесть имена писателей можно было только по небольшим углублениям. Помимо художественного — у Имир были откровенно детские книги. «Энциклопедия по космосу», «Все о животных», «Загадки Египта». Корешок каждой пестрил слишком яркими красками, они были большие, но очень тонкие. Криста предположила, что книги подарены ее родственниками и она ими очень дорожит, потому не выбрасывает и не отдаёт. Криста не знала, что все эти детские книги были взяты «на почитать» из библиотеки детского дома, но назад так их так и не вернули.

Криста не могла сформировать какое определение того, что для Имир — практически как кислород. Чем она дышит? Что есть помимо работы? Какие-то хобби? Все такое обезличенное и нейтральное, что больше похоже на съёмную квартиру, чем на ее собственную. У Кристы в комнате висят плакаты, все углы забиты книгами — в основном романами для подростков и книгами по медицине. В ее комнате огромное мягкое пуховое одеяло, а вышивку на подушках — она делала сама. А ещё у нее почти стерильная чистота. Только у книг нет места, потому они по углам, как попало. А в комнате Имир — все вроде и на местах, но всего так мало и решительно из этого набора предметов непонятно, что для Имир — самое важное.

Криста просто хотела узнать Имир получше и потому воспользовалась моментом. Но только сильнее запуталась. И теперь вообще ничего не понимает.

***

Горячая вода обдавала подтянутое тело Имир, пока та смывала с себя прикосновения Кристы (о чем она не догадывалась). Она думала об этой ночи. И о том, что нужно было всеми правдами и неправдами заставить Кристу полежать ещё с полчасика. Поговорить. Пару раз случайно коснуться ее. Сделать вид, что очень холодно — и прижаться к Кристе. Но момент был уже упущен. Да и выглядело бы это очень глупо с ее стороны — на улице жара, а она жмется… Мысль об этом не радовала. Им осталось ещё около часа. Криста, скорее всего, не будет задерживаться. Имир так чувствовала.

Когда водные процедуры подошли к концу, — они пошли пить чай на тесной кухоньке. У Имир было две кружки — одна со сколом, потерявшая хоть какой-то приличный вид, на нее был нанесен рисунок с цветами и надписью «Успехов в жизни!», Такую выдали каждому, кто выходил из детского дома, в знак доброй воли или же повышенного финансирования со стороны государства. Но рисунок слишком быстро стёрся по непонятной причине, как и надпись, оставляя только буквы «У е в!» И стебель от цветка. Имир долго не могла себя уговорить купить новую, но когда увидела пузатую огромную черную полупрозрачную кружку, которая была по скидке — не смогла удержаться и взяла ее. Именно эта кружка и была сейчас у Кристы.

Черный чай с травами неприятно горчил, а сахара в доме Имир не водится — не любит чай с сахаром и сладкое в принципе. Она пила эту горькую жидкость и думала о том, что, как символично — к тяжёлому разговору горький чай.

Криста же даже не жаловалась на его вкус, не просила сахара и пила его так, будто это чай, если не ее любимый, то один из фаворитов, и настолько ей привычно пить его, что та даже не думает наверняка о том, как Имир сейчас мерзко и протвино

— Я сегодня пойду искать квартиру по объявлениям дальше. Вчера меня прервал ливень, — Криста уже сидела в своей одежде, которая полностью высохла за ночь. Ее маленькие пальчики нежно держали ручку кружки, будто Криста знала, что кружка для Имир дорога.

Имир завидовала выдержке Кристы. Ее уверенности. Ее оптимистичному настрою. И о том, с какой необычайной лёгкостью даются ей эти слова. Внутри Имир все сжалось, превратилось в комок, она рассматривала Кристу, стараясь запомнить каждую деталь, ибо, вдруг не будет больше момента — запомнить ее уставшие глаза, пряди волос, которые выбивались из наспех завязанного хвостика, ее мятый воротник белой рубашки, как спокойно вздымается ее грудная клетка при дыхании, как она медленно моргает, смотря в кружку.

Но Имир, естественно, не покажет свой настрой

— Удачи. Если что, ты всегда можешь прийти ко мне, — она сделала глоток чая, помедлила, тянула секунды — разговора и до нового глотка этой мерзости, — мне давно так весело не было. Спасибо большое за компанию.

Имир улыбнулась необычайно ласково и Криста ответила ей взаимностью

— Мне тоже. Но я не могу жить у тебя вечно, — пальцы отпустили ручку кружки, она положила руки на колени, сжав их, по видимому, в замок.

— Почему? — Имир, сидя на табуретке, подтянула к себе ногу, согнутую в колене и приняла более расслабленную позу, — мне кажется здорово бы было. А ты так не считаешь?

Криста выглядела крайне серьезной. Будто ничего не было этой ночью.

— Странные у тебя шуточки. Я не могу зависеть от тебя, Имир. Ты, как я понимаю, работаешь. Я — нет. Сейчас на первом месте стоит учёба, потом все остальное, — Криста сделала последний глоток чая и встала из-за стола поправила ворот рубашки и слегка оттянула ее вниз, — проводишь меня?

— Да. Кончено. — Имир старалась скрыть свои эмоции. Внутри ее головы полный беспорядок разных мыслей, которые та не могла унять.

Криста неспеша направилась в коридор, обулась, поправила непослушные волосы, убрав выпадающие прядки за уши, и взяла сумку в руки.

— Но это не значит, что мы перестанем с тобой дружить, — эти слова она сказала, уже стоя спиной к Имир, — я обязательно тебе скину свой номер телефона и мы сможем общаться. Все же лучше, когда кто-то есть знакомый на курсе, да?

— Это если мы поступим, — Имир надела шлёпанцы и потянулась ключами к замочной скважине.

Дружить.

Скинет номер.

Имир не знала, радоваться ей или огорчаться. С одной стороны прекрасно понимала — знают друг друга около 20 часов, и даже ту ночь, что они провели вместе — скорее всего решение на сонный и уставший мозг, чем что-то рациональное. Просто обе одиноки в этом городе, обе хотели мимолётного тепла. Вот и получилось, что они дали друг другу то, что могли. И теперь это ничего не значит. Та ночь останется где-то на задворках их памяти, она будет иногда проскальзывать приятной мыслью, но не более. Просто так им обеим тогда хотелось и, вероятно, не важно было, от кого это получить?

Ведь так?

Хотя Имир верит в одну вещь. Решения, приятные ближе к вечеру, когда голова уже тяжёлая, а тело — уставшее, — самые верные. Лишь тогда человек по настоящему раскрывается. Днём — лишь соответствует нормам, морали, правилам и всякому такому, что навязывает общество… А вечер — абсолютно другое время. И человек раскрывается.

— У меня есть ощущение, что мы поступим. Обязательно, — Криста легко улыбнулась и шагнула за порог, попрощавшись простым и формальным «до встречи».

Имир не смогла проронить ни слова, лишь махнула рукой и слабо улыбнулась, закрыв дверь сразу.

Как только она услышала, как с грохотом закрывается старая дверь на первом этаже — Имир прислонилась лбом к двери, сжимая ключи в руках. Она закрыла глаза. И выдохнула.

— Криста…

И никто не знал о том, что это был последний их диалог.