Тянулись долгие дни, они сопровождались ворохом нескончаемых документов, которые Имир в спешке делала, чтобы успеть к сроку.

Но когда день подходил к концу — девушка думала, что, в общем, день пролетел как-то слишком быстро. И каждый новый день приближал ее к той самой встрече…

Кристу она больше не видела.

Имир не была в обиде — Криста, небось, нашла с трудом квартиру, устроилась на работу, а купить телефон — непозволительная роскошь для абитуриента. Она терпеливо ждала, но меланхоличные мысли брали над ней верх.

Иной раз ей хотелось кричать на всю улицу о том, что она спала с Кристой. И неважно, что «спала» — просто лежала рядом, обнимая ее, стараясь уберечь от терзающих ее ночных кошмаров. Криста подрагивала в ее объятиях где-то в глубинах сна. Жалась к ней, как к единственному живому существу в этом мире. Говоря во сне фразы, обрывками, всхлипывая через слово, что-то вроде «не надо» или «я больше так не буду». Имир же просто тихонько гладила ее по голове, спине, смахивая выступающие слёзы с ее глаз, успокаивала и дарила всю нежность, что у нее накопилась за все те годы одиночества. Имир бормотала ей шепотом в ответ, что «все будет хорошо», «милая, все наладится». Криста смогла успокоиться только ближе к утру, перестав говорить во сне. Только после этого Имир отрубилась окончательно.

Она готовила программу для поступления, выбирала подходящие произведения, и ее сердце часто уходило в пятки, вспоминая, какие приятные на ощупь волосы у ее подруги блондинки.

Такие изменения из холодной Имир — в теплую, заметили многие на подработке. Она стала больше общаться с коллегами, на ее лице частенько появлялась совершенно неосознанная улыбка, одним краем губ. По началу она всех пугала — Имир и улыбается, надо же! Та улыбалась только если задумала что-то или если происходило что-то по настоящему забавное. Или издёвки ради. Но потом все привыкли. И были рады за счастье Имир, о котором понятия не имели.

Надежда, что Криста заглянет к ней до вступительных не угасала вплоть до последнего дня перед ними — эта работяга даже квартиру привела в человеческий вид! Убралась везде, даже по самым высоким полкам прошлась, купила побольше посуды, чтобы не заморачиваться о том, что у нее только одна сковорода и одна кастрюля, да две тарелки. Даже чайный сервиз выцепила на рынке, перегрызла всем глотки, кто глаз на него смел раньше положить.

Сервиз был винтажный, но выглядел он очень потрёпанно. Имир с трудом привела его в состояние «хотя бы смотреть приятно». Фарфор приятно поблескивал при свете лампы и редкого солнца, а после были докуплены и фужеры для вина (а вдруг), которые издавали очень красивый и долгий звук, соприкасаясь.

Старый ковер был благополучно выброшен, но на его место ещё не был куплен новый — Имир задумалась о крупном ремонте. Чтобы, если вдруг и пришла Криста, — то она была бы не единственной красивой в этой комнате. Чтобы все было гармонично.

Так и прошел целый месяц.

А Криста так и не приходила.

Имир начало казаться, что та уехала назад, домой, решила проблему с тем мужчиной и поступила на врача, живёт себе и не вспоминает о Имир — ну а зачем она ей?

Но в день поступления, когда у всех абитуриентов тряслись коленки, Имир держалась уверенно — ей будут делать поблажки. Такова человеческая натура. Ребёнок сирота, беспризорник, расплачивается за грехи родителей. Ей так тяжело было и будет дальше, она же совершенно одинока. Приёмная комиссия даже не подозревала, что девочка-сирота по отцу и матери будет выше всех на курсе из девушек, шестая по росту среди парней, а еще — будет единственной, у кого на лице будет уверенность, а поза будет кричать «я все смогу, у меня все получится».

И это их подкупит.

Во первых — Имир не может проиграть.

Во вторых — она знает своих соперников.

Когда та была на консультации (вечерней, потому что работа) — она познакомилась с некоторыми из будущих однокурсников. Эрен, мальчик с амбициями, мечтающий перевернуть с ног на голову мир киноиндустрии. Микаса, девочка, которая уже зарабатывает на сценических костюмах собственного пошива. Армин, сценарист, его работы уже выигрывали в разных конкурсах, и он занимал призовые места на конкурсе чтецов. И ещё кто-то был. Но эти запомнились больше всего.

У этих троих горели глаза.

У Имир тоже.

Только те хотели поступить ради собственной мечты. А Имир — любопытство. Криста. Две причины.

Имир обещала жить только ради себя, когда оказалась в детском доме. Ей надоело то, что происходило в ее жизни раньше. Тотальная несправедливость судьбы. Но, сама того не понимая, сделала «маленькое» исключение.

Когда она увидела три знакомые пары глаз ей уже не казалось, что все потеряно — Эрен потерял портфолио, Микаса старалась его успокоить, Армин придумывал план, что сейчас можно сделать и как выйти из этой ситуации.

Хоть они ей и не соперники вовсе — поступают на другую специальность, но, Имир заметила — у всех творческих людей в глазах пляшут маленькие огоньки, угли не тлеют, костер лишь разгорается сильнее — эти люди способны повести за собой мир и полностью переделать его для собственных целей.

А у Имир другой огонь. Голубого цвета. Цвета глаз Кристы.

Программу она старалась подготовить максимально необычную, взять всю комиссию «на слабо», — посмотрите какая я, возьмите меня и не пожалеете. Проблема возникла только с танцем — Имир не умела танцевать. Вообще. Потому, как только зазвучала музыка, которую комиссия учтиво предоставила для импровизации, — Имир показала себя очень плохо. Ее тело непластично, движения несмелые, какие-то слишком вымученные. Зато в песне ей равной не было — она одолжила гитару у одного из абитуриентов и сыграла собственную композицию, немного помедлив в начале, чтобы просто вспомнить, как играть на инструменте. Не всей комиссии понравилось это — кто-то настаивал, чтобы песня была хотя бы народная, но не написанная вчерашним школьником. А кто-то посчитал Имир разносторонней личностью — хорошо читает, неплоха в импровизации, хороша в этюдах, играет на гитаре, пишет музыку и песни. А танец — научится. Она же пришла сюда учиться.

Ну, так казалось комиссии.

Имир была второй в очереди, ей хотелось побыстрее сдать вступительные и выдохнуть, потому освободилась она рано. А вот Криста долго не появлялась, что сильно беспокоило Имир.

Сколько же она скурила сигарет с мыслью, что ей абсолютно все равно, что делает эта наглая девчонка, которая так и не пришла к ней за этот месяц ни разу, — трудно сказать. Имир и сама потеряла счет. Секунды длились целыми минутами в ожидании, не спеша складываясь в часы.

Но Криста все же появилась. Почти в последний момент.

Маленькое торнадо ворвалось в здание прежде, чем Имир успела потушить сигарету, и неслось так, будто хочет сровнять это здание с землёй.

Догоняя ее, сбивая всех подростков на пути, с трудом выдернув грубо за руку из толпы…

Первое, что сделала Имир —

Посмотрела в ее глаза.

А у нее там ничего.

Нет огней, пламени, углей, дыма.

Там море. Штормовое. Все в беспокойстве и страхе, в полной неуверенности в себе, оно грозит всем окружающим — ещё немного и…

— Криста.

Имир сжала ее плечи, сминая ткань рубашки, сказала свои слова с полной серьёзностью.

— Ты сможешь. Иди.

Она хотела сказать совершенно другое. Где ты была? Почему не позвонила? Мы будем общаться? Неужели тебе стало всё равно?

Не успев в дружеском жесте взъерошить волосы подруге — та скрылась в толпе, ничего не сказав. А Имир не спеша побрела следом.

«То ли сейчас будет. Интересно посмотреть, что она придумала за такой короткий срок» — подумала Имир и удобно села на стул у зала, где принимает комиссия свежее мясо, положив ногу себе на ногу в мужской манере и закинув руку на соседний пустой стул.

Абитуриенты бесконечно галдели, в тысячный раз просматривали свои портфолио, кто-то повторял произведения, песню, танец, отбивая ритм вслух, но были и те, кто сидел без дела и плевал в потолок.

И жизнь Имир в каком-то своем потаённом смысле сейчас зависит от девочки в розовой юбке, со штормом в глазах и силой в маленьких хрупких кулачках.

И даже самой ей странно пойти спонтанно на такой великий риск.