Леви решил, что, пожалуй, пора обозначить свое присутствие. Теперь, после слов Микасы, он легко вернулся от собственных переживаний к Эрену. Беспокоиться было от чего. За столько лет Леви хорошо изучил Йегера. Не составляло труда понять, как именно слова Микасы подействуют на парня, которого лишь недавно смерть отпустила из своих цепких лап, но до сих пор не утратила надежды заполучить желаемое обратно. Вероятней всего, Эрен уверовал, что свести счеты с жизнью будет самым правильным исходом, посчитав, что хватит наслаждаться происходящим - пришла пора платить по счетам. Вот и Микаса подтвердила, что после всего произошедшего, он просто не может спокойно жить и, тем более, быть счастливым. Как такое допустимо, чтобы тот, кто устроил геноцид на планете, не расплатился за это?
Но тут заговорил Армин, так и оставшийся сидеть на диване, почти в точности скопировав позу Эрена напротив.
- Дай ей время отойти, - произнес он спокойнее, чем от него ожидалось. - Она поймет. Не волнуйся, я присмотрю за ней.
- Спасибо, Армин.
Арлерт всегда отличался сообразительностью и умом, а годы переплавили это в спокойную мудрость. Он с самого детства был другом и семьей Эрена, знал и понимал его лучше, чем кто-либо из друзей. Леви застыл в дверях, надеясь, что его все еще не заметили. Потому что именно Армин, а никак не он сам, мог спасти положение, испорченное Микасой. Леви сторожил бы Эрена, спасая от опасностей и не давая ему возможности что-либо сотворить с собой. Армин мог попытаться влезть другу в голову и уже там, куда лучше, чем Аккерман, навести порядок.
- Эрен. Я не стараюсь тебя успокоить или обмануть. Говорю как есть: на самом деле Микаса так не думает. Она хотела обидеть тебя, сделать больно - так больно, как ты сделал когда-то ей. Но она вряд ли хотела причинить вред или же рассчитывает, что ты причинишь его себе сам.
- Я это заслужил.
- Несомненно.
- Я должен расплатиться за это.
- Не мне судить. Возможно, и не тебе тоже. Раньше мы слишком много и часто судили обо всех и обо всем, и ты знаешь, к чему это привело. Возможно, нам больше не стоит так делать.
- Армин, я…
- Как я, - перебил его Армин. - Помнишь уничтожение порта? А тех людей, что мы вместе положили во время войны? Ты один, что ли, убивал? Ты один творил тот ужас, в котором все мы оказались? Если уж расплачиваться, то расплачиваться нам всем.
- Огромное количество марлийцев…
- Как и огромное количество элдийцев - погибло. Они веками убивали нас, мы убивали их. Этого уже не изменишь. То, что ты сейчас намереваешься сделать… А я тебя знаю, Эрен, ты будешь искать искупления и расплаты. Так вот. Смерть - не расплата. А, если уж на то пошло, то через нее ты уже прошел, и не один раз.
За окном стояла ночь, доносился стрекот сверчков и далекий собачий лай. Зажглись фонари, и с улицы в дом прокрался их теплый оранжевый свет. Мужчины надолго замолчали. Со стороны могло показаться, что они разговаривают между собой мысленно, не доверяя словам и звукам. Это была дружба, которую не убили восемь лет разлуки, как не убили они и любовь Микасы к мальчику, чей образ, пускай и фальшивый, был собран и взлелеян в мыслях. И Армин, и Эрен сейчас выглядели куда старше своих лет, словно, оставшись вдвоем, отпустили себя, перестали демонстрировать силу и выносливость там, где слова бьют сильнее кнута.
- Эрен?
- Да?
- Дай мне слово, что я увижу тебя еще раз. И это будет не на твоих похоронах.
- Армин…
- Я так часто тебя хоронил и так искренне считал, что ты мертв, что давай отложим еще один раз на потом.
- Армин, как жить после всего того, что я сделал?
- Молча.
- Что?
- Я сказал, молча. Не причиняя больше страданий мне, не мучая больше Микасу, которая не переживет еще раз потерять тебя. А ты знаешь, что у нее семья? Все, как ты хотел. Муж и ребенок. Хочешь, чтобы она из всего этого вновь упала в то отчаяние, в котором была несколько лет после твоей смерти?
Эрен покачал головой. Он не хотел больше никому и никогда причинять страданий. Но подобное невозможно: пока ты жив, так или иначе, а будешь чем-то и кому-то вредить, где-то твои интересы пересекутся с интересами других людей, кому-то будешь не нравится ты, кого-то станешь ненавидеть сам. Это неизбежно.
Словно прочтя его мысли, Армин продолжил:
- Умерев на поле боя, как зло во плоти, ты, может, и сделал доброе дело, избавив мир от себя. Ты принес себя в жертву, а вместе с собой и кучу других живых существ. Но это было тогда. Сейчас своей смертью ты ничего хорошего никому не сделаешь. Ты ударишь еще раз меня, Микасу, а через нас и наши семьи, друзей, близких людей. И, давай будем говорить честно, капитана ты ударишь больнее всего.
- Ты неправ, капитан не удерживает меня…
- А я не об этом.
Эрен поднял на Армина взгляд. Арлерт смотрел ему в глаза - без вызова, спокойно и уверенно.
- Ты понял, о чем я.
Они с Армином никогда не обсуждали личную жизнь. На войне было не до этого. Так, вскользь, что-то о Микасе, что-то об Энни и Хистории, о ком-то из тех девушек, которые шли в армию и воевали с ними бок о бок. То же море и подвал в доме Йегеров интересовали мальчишек куда больше, чем свидания. Несмотря на свою импульсивность, Эрен привык держать чувства и желания под замком. Одно дело выйти из себя на поле боя, и совсем другое - признаться кому-либо в том, что засматриваешься не только на девушек, но и на своего капитана. Долгое время Эрен вообще гнал от себя все эти мысли, стараясь сосредоточиться на цели по уничтожению титанов и спасению человечества. Лишь временами, забываясь, он превращался из война и бесстрашного монстра в обычного мальчишку, которому нравился капитан и с этим ничего нельзя было поделать. Возможно, не поцелуй он тогда руку Хистории на вручении наград, после чего все сознание перевернулось с ног на голову и больше никогда не вернулось в прежнее состояние, все могло бы быть иначе. Но, увидев будущее, Эрену стало не до себя и не до своих желаний и чувств. Сила, которой его наделил отец, стала проклятием и со временем на корню уничтожила саму его суть: перед смертью Эрен слабо понимал, что происходит, кто он такой и зачем делает то, что делает.
Какая любовь могла быть в жизни этого человека? О чем он мог говорить с Армином как с другом? Эрен говорил о Микасе. Потому что она была его семьей и она всегда была рядом. О ней можно было говорить. Обо всем остальном - нет, не имело смысла. Поэтому все то, что таилось на душе Эрена-человека ушло вместе с ним, проглоченное Эреном-титаном и отданное на откуп Парадизу. Никто, даже сам капитан, так и не узнал того, о ком думал, мечтал и кого желал Эрен. Но вот прошло много лет, и, смотря в глаза Армину, Йегер понял, что тот на самом деле все знал. Если не знал доподлинно, то догадывался. Потому что именно Армин, как никто другой, был и оставался Эрену другом - близким, искренним, готовым выслушать и поддержать, даже если поддержка и заключалась в молчаливом принятии.
- Эрен? Я знаю, что капитан не удерживает тебя.
- Армин…
Эрен шумно вдохнул, задержал дыхание, а затем, единым порывом произнес фразу, которую до сих пор считал невозможной, невообразимой.
- …люблю его, - расслышал самое ее окончание Леви, застыв, будто оцепенев в этот момент. Сердце пропустило удар и вокруг сделалось пронзительно тихо, настолько, что тишина отдавалась звенящей острой болью в душе.
Армин не стал ничего говорить. И он, и Леви поняли, что все сказанное Микасой в этот миг отступило. Жизнь вновь выиграла раунд у смерти. Арлерт протянул руку и положил Эрену на плечо, в знак поддержки: «Я рядом. Всегда был и буду, знай это». Ему не надо было что-либо произносить вслух - Йегер его понимал и так. Если раньше друзья нуждались в его смерти, чтобы спасти мир, то сейчас они же нуждались в его жизни, чтобы самим жить дальше. Эрен не имел права умирать. Признавшись Армину, он не только вытащил из все еще живущего в его памяти титана некогда похороненного в нем взбалмошного влюбленного юношу, но и дал слово, что выживет, что больше никого не убьет - ни друзей, ни того, кого любит, ни свои чувства.
Сердце у Леви колотилось так, как обычно билось оно перед атакой, когда адреналин попадал в кровь и захлестывал все существо, как тогда, когда в теле просыпалась и пульсировала пресловутая сила Аккерманов. Он смотрел на молчащих мужчин и ясно осознавал, что такие чувства - способ пережить очень многое, что доверие и принятие столь редки, что, однажды породив их, уже не забудешь каково это. Та же Микаса, испытывая совсем иные чувства, нежели Армин, рано или поздно тоже поймет и примет настоящего, не фантомного Эрена. Как его принял сам Леви. Звалось ли это любовью, помогающей выжить в безумном мире?