Что-то мягкое ощущается. И слегка прохладное. Ощущение легкости. Мир не разрушен? Все в порядке? Похоже на то.

Девочка осторожно открыла глаза. Она лежит на кровати, окно распахнуто, ее руку держит мама, сжимая, но несильно.

Видимо, Джойс недавно плакала — глаза покрасневшие. Волнуется за свою дочку, за последнее, что у нее осталось родное. Сколько бедной женщине еще терпеть душевных потрясений за такой короткий срок? Смерть мужа и дочь, упавшая в обморок на ее глазах.

Хлоя боится в скором времени обнаружить седые волоски в волосах своей мамы. И как она начнет скрывать их, чтобы никто не узнал на работе, как она успела постареть в один день.

— Дорогая, как ты? Как твое самочувствие? — с волнением в голосе, с усталостью во взгляде, но с надеждой, что Хлоя скажет «хорошо», хотя видно же — ничего хорошего. Лишь успокаивает себя где-то в мыслях, что может быть что-то хорошее в данной ситуации.

— Бывало и лучше… — отвечает честно Хлоя, стараясь не смотреть в глаза матери, приподнимается на локтях, чувствуя тяжесть тела, пустоту в желудке, боль в голове, осматривает комнату, выдавливает из себя скромную улыбку, закрыв глаза. — Я перенервничала, со всеми бы…

Прайс прервал грохот со стороны первого этажа — кажется, что-то разбилось, стеклянное, и еще кто-то упал.

— Ох, Боже, милая, оставайся здесь, я пойду посмотрю, что там с Макс, — последние слова Джойс уже сказала, прикрывая дверь, а затем раздался тяжелый звук шагов по лестнице и разговора на повышенных тонах — от волнения, конечно. Джойс не может ругать Макс, которая ей как вторая дочь, — неразлучная сестра Хлои, еще одна пиратка. Макс могла ушибиться или пораниться, это важнее всякой разбитой посуды…

Она ведь еще здесь?

Хлоя слегка улыбнулась. Приятно, что подруга не бросает ее. И что остается вместе с ней.

Несмотря ни на что.

Стук в дверь, пластырь на коленке, тревога в детских девичьих глазах, входит она — Макс Колфилд. Со стаканом воды, с дрожью в ногах и волнениях за грудной клеткой о своей подруге детства. Тоже наплакалась, тоже глаза красные, тоже взволнованная, обеспокоенная состоянием лучшей подруги. Волосы растрепанные, торчат в разные стороны — короткие волосы выбились из хвоста. Неловкие шаги вперед — за спиной подруги Джойс. Такое чувство, будто ничего не случилось и сегодня обычный день… Просто Хлоя упала, споткнулась и вот, волнуются все.

— Хлоя, ты как?.. Я хотела принести стакан воды, но…

— Хах, слышала я! Да ладно, не парься, стакан можно новый купить, это же не жизнь челове…

Стоп.

Ну хватит уже.

Нельзя же так.

В комнате опять тишина, улыбка и жизнерадостный настрой Хлои вновь пропал. Это было не самое лучшее сравнение, которое она могла привести в пример в такое-то время.

Взгляд в пол, слезы подступают к глазам.

Джойс садится на край кровати и обнимает свою дочь. Так крепко, будто если этого не сделать — она пропадет. Исчезнет из этого мира, улетит и не вернется. Будто эти объятия способны ее удержать. Макс садится с другой стороны, протягивая стакан воды своей лучшей подруге, неловко, будто боясь помешать Джойс успокаивать Хлою — кладет свою руку на ее. Совсем невесомо.

Шаткий мир подростка-бунтаря не может быть «в порядке», вновь из крайности в крайность — от тотального одиночества без единой родной души в этом кошмаре, до теплых чувств, собравшихся где-то в районе солнечного сплетения, покалывая, заставляя слезы подступать к глазам быстрее.

И вновь срывается — на плач, на тихий крик, утыкаясь в родное мамино плечо. Папы нет. Но есть мама и лучшая подруга, которые не отходят от нее сейчас ни на минуту. Не бросают, а стараются согреть. Верят, что она будет в порядке.

А сама Хлоя не верит, что от такого можно оправиться.

Джойс не хочет показывать — но и она плачет. Слез уже не осталось практически, наплакалась, но она плачет — не так сильно, как дочь, но плачет.

Хлоя берет стакан из рук Макс, осторожно пьет воду, утирает слезы из глаз.

— Я всегда буду рядом.

***

Похороны прошли как любые другие похороны — родственники в горе, невозможность вернуть погибшего, теплые воспоминания, которые теперь в далеком прошлом. Хорошие слова о покойнике, напутствия в мир иной, горстка земли, могила, надгробие, большое кладбище, тишина и тоска.

Сейчас это все уже прошло — Хлоя и Макс уже в доме семьи Прайс. Они сидят молча на ее кровати, не разговаривая, каждый смотрит в свою точку — Хлоя в окно, Макс в пол.

В такой момент становишься взрослее.

Смерть родственника заставляет тебя повзрослеть и столкнуться с Концом лицом к лицу. Ты не можешь препятствовать этому. Никак. Как бы тебе ни хотелось — не можешь. Не выпросишь у Смерти и пяти минут на прощание, не попросишь забрать себя взамен на него. Ничего не сделаешь. Ты понимаешь, что жизнь не вечна, и что никто не вечен, даже ты сам. За такой короткий промежуток, — от отрицания до принятия, за эти пять стадий, — меняешь отношение к миру. Не будешь плакать из-за испорченной игрушки, двойки по английскому или другой глупости — игрушку купят новую, двойка исправится, а глупость — как-нибудь да решится.

Исправить можно все что угодно.

Кроме смерти.

— Вот бы можно было вернуться назад — я бы не отпустила никуда папу… Все бы было хорошо, мы бы сейчас ужинали на кухне… Есть так хочется… Так тошнит…

В комнате тихо, лишь слышно как продувает старые окна в комнате Хлои, как проникает этот холодок с характерным свистом.

Макс боится, что подруга может простудиться. Куда ей еще-то плохого, и так уже получила, не хватало заболеть.

Подходит ближе, накидывает на ее плечи колючее одеяло, приобнимает со спины — но осторожно, некрепко. Хлоя сейчас хрупкая же, вдруг сломается?

— Хлоя, когда ты узнала про смерть отца… — начинает осторожно Колфилд

Прайс повернулась в сторону подруги, не зная, что та может ей сообщить.

— Ты видела бабочку?..

— Бабочку?

— Бабочку.

Хлоя недовольна, это видно.

— Макс, какие бабочки? Ты что, не по…

Макс перебивает, прося тем самым подругу выслушать ее.

— Рядом с тобой и рядом с Джойс пролетела бабочка. Небесно-голубого цвета. Такая яркая и неестественно красивая. Я никогда таких не видела. Слышишь, Хлоя — Ни ко гда. Она села на вазу, а потом улетела. Она пролетела рядом с вами. Я не вру — рядом совсем, когда прилетала и когда улетала. Мне не показалось, я точно видела это своими глазами!.. Хлоя, Хлоя, ты слышишь?

Макс слегка трясет подругу за плечи, пытаясь вытрясти из нее хоть какую-то реакцию.

— Бабочка, говоришь, небесно-голубая, да?.. Рядом с нами?..

— Да.

— Небесно-голубой — мой любимый цвет, Макс… Хах…

***

Спустя пару дней Хлоя начнет болеть идеей татуировки на предплечье, в виде той самой бабочки, которая пролетала. Грезит и идеей синих волос — да мама не разрешит и будет в шоке.

А еще спустя пару дней попросит Макс набить ее, когда те станут взрослыми.