Пой, люби - Глава 2

Глава 2

Вэй Ин ничего не прекратил.

Еще два месяца пронеслись, как один миг, и во внезапной ретроспективной вспышке Вэй Ин осознал, что их отношения с Ханьгуан-цзюнем остались на том же уровне. То есть - взгляды, которыми можно было жечь города, испачканные штаны, которые Вэй Ин замучился стирать, остро-сладкое удовольствие, разделенное на двоих, к которому все реже примешивался стыд.

Вместе с тем, оглянувшись назад, Вэй Ин понимал: сейчас все было как-то иначе.

Как будто… как будто Вэй Ин вошел в хорошо знакомую комнату и обнаружил, что кто-то повесил картину на другое место. Только одну картину - но от этого, вот удивительно, иначе заиграл весь интерьер.

Таких “картин” в отношениях с Ханьгуан-цзюнем оказалось много. Все они были мимолетные, едва уловимые - как минимум половину из них Вэй Ин сам себе придумал, он был в этом уверен! Но тем не менее они все так же грели душу.

Например, то, с какой легкостью Ханьгуан-цзюнь теперь находил его в толпе. Или то, как вспыхивал узнаванием взгляд, как смягчались черты лица, - особенно, если Вэй Ин пропустил концерт до этого. Один раз отыскав, Ханьгуан-цзюнь не оставлял его надолго до самого конца. Да, толпа все еще требовала внимания, и да, Ханьгуан-цзюнь был профессионалом, который умел работать со зрителями, - но взгляд его неизменно возвращался к Вэй Ину. А тот таял от очевидного внимания - тоже неизменно.

К концу второго месяца не все их переглядки заканчивались для Вэй Ина экстренной стиркой штанов. Нет, желание не ушло: стоило кому-то одному начать знакомую игру, как второй тут же отзывался. Вэй Ин, как ни старался, не мог припомнить подобной гармонии в своих прошлых отношениях - ни в одних не было ничего похожего. Они с Ханьгуан-цзюнем словно были настроены на общую волну, настроены друг на друга. Чтобы по возможности избежать страданий в будущем, Вэй Ин запрещал себе думать глупости вроде “он будто создан для меня”, но такие мысли то и дело проскакивали помимо его воли.

Вместе с тем кроме желания появилось что-то еще. Что-то пока хрупкое и очень нежное. Это чувство отражалось в невероятных глазах Ханьгуан-цзюня, когда тот исполнял очередную новую песню.

Потому что Ханьгуан-цзюнь теперь постоянно пел новые песни. Вэй Ин не мог не заметить, что “Белый Кролик” постепенно уходил от прежнего образа: в их нынешних текстах звенела надежда и радость обретения, а секс, хоть и никуда не делся, больше не был вызовом - он стал как будто органичной частью отношений между Ханьгуан-цзюнем и его лирическим возлюбленным. Вэй Ин был рад и новому звучанию, и небывалой творческой продуктивности и не мог не гадать…

Вэй Ин не был ни идиотом, ни слепым. Как он мог не заметить перемены в Ханьгуан-цзюне? И как он мог не признаться самому себе, дрожа от испуганной радости, что стал причиной этих перемен? Вэй Ин видел, как целенаправленно скользил по залу взгляд Ханьгуан-цзюня, пока не встречался с его; он чуть не задохнулся однажды, когда услышал в новой песне фразу об алой ленте в темных волосах возлюбленного. Ханьгуан-цзюнь смотрел на него с умиротворенной нежностью, и сердце Вэй Ина даже не колотилось - судя по ощущениям в грудине, оно крутило невероятные акробатические трюки. Иногда Вэй Ину казалось, что Ханьгуан-цзюнь улыбается. Возможно, это была всего лишь игра постоянно меняющегося света, но на всякий случай Вэй Ин улыбался в ответ, но не дерзко и с вызовом, как прежде, а мягко, доверчиво.

Временами его так и подмывало растрясти Не Хуайсана: тот наверняка был знаком с группой, учитывая, как часто “Белый кролик” выступал в его ресторане. Вэй Ин всякий раз останавливал себя. На официальном сайте все так же висели настоятельные просьбы (больше похожие на требования) уважать выбор музыкантов и не пытаться раскрыть их личности. Вдобавок совсем недавно Су Шэ все-таки выгнали из фан-клуба, на этот раз окончательно: он пытался прицепить трекер на минивэн группы. В общем, момент был явно неподходящий.

Да и сам Ханьгуан-цзюнь, казалось, не делал больше к Вэй Ину никаких шагов. Певцу, очевидно, нравилось то, что между ними происходило, однако Вэй Ин не видел намеков на сближение. Возможно, он стал для Ханьгуан-цзюня кем-то вроде музы, о которую можно почесать свою креативность, необычным приключением, о котором будут с нежностью вспоминать позднее, когда оно закончится, - да и только.

Такие мысли вызывали у Вэй Ина тоску, и он, хоть и привык бросаться с головой в любой омут, теперь ничего не делал. Пусть Вэй Ин был всего лишь незначительным эпизодом, это было лучше, чем потерять Ханьгуан-цзюня навсегда из-за одного неосторожного вопроса.

Самое большее, на что можно было надеяться, так это на то, что о нем хотя бы не забудут, - а потому Вэй Ин делал все возможное, чтобы остаться в памяти Ханьгуан-цзюня подольше.

- Цветы мы взяли? - спросил Цзян Чэн в седьмой раз за прошедший час.

- Цзян Чэн… - страдальчески протянул Вэй Ин, но тот только отмахнулся.

- Бля, вот не начинай! Взяли или нет? - руки Цзян Чэна угрожающе сжались на руле.

- Взяли, - ответил Вэй Ин со всем смирением и упреждающе добавил: - И корову дурацкую тоже взяли, успокойся.

- Да ты обалдел! Это “Буйвол, отдыхающий под сенью ив”! Будто не знаешь, сколько я за него отвалил?

Вэй Ин, разумеется, знал. Хотя бы потому, что отвалил за “Буйвола…” не меньше: они с Цзян Чэном купили картину в складчину. Она была подарком для дяди Цзяна - тот наконец-то подписал контракт с крупным инвестором, которого компания Цзян окучивала месяцами. Буйвол символизировал мудрость и настойчивость, а также упорный труд, завершившийся богатым урожаем. Ивы же означали заслуженный отдых перед тем, как двинуться к еще более ошеломительным успехам. Так, по крайней мере, говорил художник. Еще он говорил, что учился у самого Чжан Дацяня, поэтому Вэй Ин изначально был настроен весьма скептически. Буйвол, правда, вышел неплохо.

А еще картина, как и мишленовский ресторан, и корзина роскошных бледно-фиолетовых роз (“Лавандовых роз, Ин-Ин, лавандовых,” - произнес в голове Вэй Ина мягкий голос Яньли-цзе), была отчаянной попыткой отвлечь внимание госпожи Юй. Сегодняшний вечер обещал быть катастрофой: ужинали они вчетвером, без миротворческого присутствия Яньли-цзе. Она до последнего собиралась ехать, но маленький Цзинь Лин заболел, и госпожа Юй разрешила дочери не являться на семейную встречу. Неудивительно, что Цзян Чэн нервничал и задавал идиотские вопросы.

Вэй Ин тоже нервничал - а еще думал, что отвлекающий маневр не удастся и им обоим в любом случае достанется по первое число. Вечер, вероятно, снова закончится забытьем в “С’s”: наставления госпожи Юй оставляли в душе пустоту, заполнить которую можно было только большим количеством алкоголя. Ну или Вэй Ин с Цзян Чэном пока не нашли другого способа.

- Машину некуда ставить… - мрачно сказал Цзян Чэн, выискивая свободное место в хитросплетениях многоэтажного подземного паркинга. - Ресторан точно здесь? Проверь адрес.

Вэй Ин подавил желание тяжело вздохнуть и напомнил себе, что Цзян Чэну было нелегко. Он проверил адрес ресторана (тот, как и в предыдущие четыре раза, оказался в нужном месте), поерзал, пока Цзян Чэн парковался. Помолчал.

- Надо было попросить Вэнь Цин прикинуться моей девушкой, - тихо произнес вдруг Цзян Чэн. Вэй Ин поймал в зеркале заднего вида затравленный взгляд.

- Если бы ты заикнулся, что у тебя есть девушка-врач, да еще и хирург, тебе бы организовали свадьбу на следующий же день. Вы с Вэнь Цин вздохнуть не успели бы, - резонно заметил Вэй Ин и тут же ухмыльнулся: - Или это твой план и есть?

То, что Цзян Чэн неровно дышал к Вэнь Цин, знала вся компания, включая сам объект цзян-чэновых воздыханий. Вэй Ин подозревал о существовании по крайней мере трех пари - кроме того, в котором участвовал сам. Он, кстати, поставил на то, что Цин-цзе надоест терпеть “незаметные” влюбленные взгляды и она возьмет дело в свои руки, когда чуть освободится на работе.

Цзян Чэн обычно вскипал на счет “раз”, стоило Вэй Ину намекнуть на его чувства к Вэнь Цин, но сейчас он только голову опустил. Ох. Боевой дух сегодня был низок, как никогда.

- Ну, ну, - мягко сказал Вэй Ин, заимствуя лучшие интонации Яньли-цзе, - не вешать нос. Несколько часов потерпим - и не будем думать об этом целый месяц.

- Иногда мне кажется, что она женит меня на какой-нибудь соседской дочке, пока я буду спать, - хрипло пробормотал Цзян Чэн.

Вэй Ин фыркнул.

- Соседские дочки недостаточно хороши для сына госпожи Юй… Не переживай так! Просто она волнуется за тебя и хочет отдать в чьи-то надежные нежные ручки. Ну и внуков там понянчить…

- Пусть нянчит Цзинь Лина! - тут же вскипел Цзян Чэн. - Ему даже ста дней<footnote>100 дней малыша - большой праздник для китайских родителей и отмечается, как день рождения</footnote> не исполнилось, неужели так быстро нужен новый?!

- Цзян Чэн, - проникновенно сказал Вэй Ин, - это совсем другое. Пускай госпожа Юй и дядя Цзян сколько угодно обожают Яньли-цзе. Но ты - их единственный сын.

Цзян Чэн вскинулся, открыл было рот, чтобы возразить, - но, наткнувшись в зеркале на взгляд Вэй Ина, только поджал губы.

Они вышли из машины молча, но уже в лифте Вэй Ин, со второго раза попавший в кнопку уголком картинной рамы, вдруг схватил Цзян Чэна за плечо.

- О нет! - взвыл он в отчаянии. - Боже мой, диди!

- Что?! - рявкнул Цзян Чэн, бледнея.

- Ты не напомнил, и я забыл корову! - трагическим голосом простонал Вэй Ин.

Повисла пауза. В лифте звякнул колокольчик, и приятный женский голос оповестил, что они прибыли на нужный этаж.

- Какой же ты придурок, господи, - процедил Цзян Чэн, закатив глаза.

- Ты сам виноват! Нужно было напомнить мне еще разок! Семи было мал… стой! Подожди меня! Ну Чэн-Чэн! Диди! Я люблю тебя, подожди!

Цзян Чэн черной тучей несся по коридору, а Вэй Ин тащил неудобную картину и нарочито громко хохотал вслед, счастливый, что глупая шутка смогла хоть ненадолго отвлечь брата от мрачных мыслей.

Буйвол не сработал.

Ресторан и корзина цветов - тоже.

Нет, начиналось все довольно неплохо: дядя Цзян и госпожа Юй благосклонно приняли подарки. Вышколенные официанты принесли красивый стеклянный чайник, в котором чайные листья уже раскрывались, обнажая спрятанный цветок жасмина. Госпожа Юй получила исчерпывающие ответы на все вопросы по меню и сдержанно кивнула принявшей заказ девушке, что можно было считать наивысшей похвалой. Закуски появились на столе молниеносно, а плывущий по залу аромат жареной утки приятно дразнил обещанием вкусного ужина.

Цзян Чэн мастерски использовал преимущество, которое давала подаренная картина, и коварно вбросил для обсуждения тему живописи. Вэй Ин, старавшийся помалкивать, про себя похвалил мудрый ход: они знали, что Юй Цзыюань в студенческие годы выиграла несколько престижных арт-конкурсов и до сих пор поддерживала связи с друзьями из мира искусства. Цзян Фэнмянь же когда-то считался превосходным каллиграфом - он и сейчас нет-нет да и брал в руки кисть, чтобы отвлечься от бизнес-суеты и дел компании.

Именно поэтому беседа удивительно мирно вертелась вокруг художников, музеев и выставок. Вэй Ин периодически вставлял слово-другое, чтобы демонстрировать свое присутствие в разговоре и не злить понапрасну госпожу Юй.

Цзян Чэн продержался до тех пор, пока им не подали основное блюдо. Официанты расторопно прикатили маленький столик, на котором по-королевски развалилась утка, запеченная до хрустящей золотистой корочки. Рядом тут же возник повар - ему потребовалась всего минута, чтобы отточенными, мастерскими движениями нарезать мясо и красиво разложить его по белоснежным тарелочкам. Напоследок официантка поставила на стол бамбуковую корзину с горячими блинчиками, поклонилась, пожелав приятного аппетита, и исчезла.

Госпожа Юй улыбнулась. Цзян Чэн поймал взгляд Вэй Ина и просиял. План работал!

И может быть, именно потому, что вечер шел так удачно, Цзян Чэн все-таки расслабился и утратил бдительность.

- Расскажешь о своей сделке? - попросил он отца, желая польстить, когда тема живописи окончательно себя исчерпала. Вэй Ин моментально похолодел. Опасно, опасно!

Оправдывая мрачное предчувствие Вэй Ина, госпожа Юй недовольно поджала губы и ответила вместо мужа:

- С каких это пор ты интересуешься делами компании? Что, решил наконец бросить свои компьютеры и взять ответственность за семейный бизнес? Неужели мы дожили до этого момента?

За столом воцарилось молчание. Вэй Ин отметил, что Цзян Фэнмянь не возразил жене, хотя раньше довольно часто вмешивался, пытаясь мягко урезонить госпожу Юй.

Дурной знак.

- Мне нравится разработка, - выдавил наконец Цзян Чэн, не поднимая взгляда на мать. Вэй Ин тоже опустил голову и пожалел, что не может исчезнуть совсем: ответ был неудачный, и если до этого недовольство госпожи Юй было мимолетным, то теперь она начала злиться по-настоящему. Слишком болезненной была для нее эта тема.

- Какой смысл идти против воли родителей и против всего, что мы сделали для тебя, если ты все равно не можешь быть лучшим? - отчеканила госпожа Юй. Судя по тому, как напрягся Цзян Чэн, он уже понял свою ошибку, но было поздно. - Послушай ты нас - и вместе с отцом подписывал бы тот договор! Но нет, тебе же нужно было выкинуть все на ветер, и ради чего? Ты даже в университет едва поступил!

Госпожа Юй не повышала голос, очевидно не желая привлекать излишнего внимания, однако ее слова заставили Цзян Чэна побагровать. Вэй Ин бросил осторожный взгляд на дядю Цзяна - тот безучастно разглядывал тарелку и не пытался вернуть разговор в мирное русло, а значит, они с госпожой Юй сегодня действительно выступали единым фронтом. Вэй Ин нервно закусил щеку, пытаясь справиться с разрастающейся в груди пустотой.

А Цзян Чэн тем временем предпринял последнюю попытку защититься.

- Меня очень ценят в компании, - глухо сказал он, - а мой университет входит в десятку лучших в Китае, мама.

Цзян Чэн героически поднял взгляд на госпожу Юй. Его глаза смотрели почти жалобно - словно он просил снисхождения, просил вернуться к той легкой и непринужденной беседе, которая текла за столом совсем недавно.

Однако госпожа Юй и не думала отступать.

- Тебя ценят в компании? Отвратительно! Неужели у моего сына настолько нет амбиций, что он не видит никакой разницы между очередным наемным работником и совладельцем крупного семейного бизнеса? Что, для тебя предел мечтаний - это похвала от начальника? Разве мы с отцом растили тебя для этого? Разве мы так тебя воспитывали?

Голос госпожи Юй - негромкий, но полный ледяной ярости - хлестал, как кнут. Цзян Чэн окаменел и даже, кажется, не дышал. Вэй Ина распирало от желания вступиться и помочь - и от обиды за Цзян Чэна. Он знал, что госпожа Юй была готова на все, лишь бы обеспечить своим детям счастливое и сытое будущее. Но Вэй Ин знал и о том, как Цзян Чэн впахивал ради мечты, как сложно тому приходилось и в учебе, и на стажировке в компании. Упреки госпожи Юй, хоть и продиктованные материнской заботой, были совершенно несправедливы, и Вэй Ину так хотелось сказать об этом! Однако вмешиваться было нельзя: его заступничество и Цзян Чэна оскорбило бы, и ситуацию ухудшило многократно. Все, что Вэй Ин мог сделать, - это сильнее прикусить щеку, заставляя себя молчать.

- Дорогая… - не выдержал Цзян Фэнмянь. Он протянул руку в успокаивающем жесте, но замер, так и не дотронувшись до жены.

- Не надо мне твоих “дорогих”! - едко ответила госпожа Юй. Если она и заметила замешательство мужа, то виду не подала. - Это все он виноват, сбил мальчика с толку. Чэн-эр всегда слушался меня, пока этот не появился в нашем доме!

Ну вот. Вэй Ину, действительно, не было нужды вмешиваться: он знал, что рано или поздно о нем вспомнят. Каждый в семье Цзян прекрасно знал, кого имеет в виду госпожа Юй, говоря “он” или “этот”.

Цзян Фэнмянь снова замолчал, и Вэй Ин мысленно поблагодарил его: заступись дядя Цзян за приемыша - и последствия были бы разрушительные. Госпожа Юй не терпела, когда кто-то принимал сторону Вэй Ина в семейных ссорах, и в таких случаях всем участникам доставалось куда сильнее.

Удивительно, но ситуацию временно спасла официантка - а может, госпожа Юй пока была не настроена на настоящий скандал. В любом случае, она взяла паузу, пока им ловко меняли чайник на новый, полный, а Цзян Фэнмянь воспользовался этим, чтобы увести разговор в другое русло:

- Цзян Чэн, как поживают твои друзья?

Тема была очевидно притянута за уши - а потому и ответы Цзян Чэна, все еще не оправившегося от замечаний матери, были неуклюжие и скованные. Цзян Фэнмянь слушал и задавал вопросы - однако они, как понимал Вэй Ин, были рождены не искренним интересом, а желанием заполнить пустоту в разговоре. Понимал это и Цзян Чэн - и бившаяся у него на лбу жилка явно демонстрировала внутреннее напряжение.

Передышка длилась недолго. Госпожа Юй внимательно вслушивалась в беседу и вмешалась, стоило возникнуть очередной неловкой заминке.

- Я удивлена, что никто из твоих друзей еще не женился, - обманчиво легким тоном заявила она, небрежно поливая блинчик соусом. - Вы ведь все уже примерно в том возрасте, когда Яньли вышла замуж за Цзысюаня? Да и компания у вас смешанная, неужели никто никому не приглянулся?

Цзян Чэн снова покраснел, и Вэй Ин в который раз за вечер ему посочувствовал. Пожалуй, нелюбовь госпожи Юй к приемышу имела и светлую сторону: Вэй Ину сегодня прилетало по касательной, а вот Цзян Чэну совсем некуда было деться.

- Мы все скорее просто друзья, - соврал Цзян Чэн. Не будь ситуация столь драматична, Вэй Ин обязательно пошутил про “просто друга” Вэнь Цин, но сейчас любая такая шуточка стала бы настоящим предательством.

- Чэн-эр, - внезапно сказал Цзян Фэнмянь, - возможно, стоит присмотреться? Ты уже взрослый человек, пора создавать семью. Мы были бы очень рады еще одному внуку.

От неожиданности Вэй Ин уронил кусок утки в тарелку с соусом. Услышать такое от дяди Цзяна! Вот уж где предательство! Похоже, госпоже Юй удалось наконец привлечь мужа на свою сторону! Кажется, дела Цзян Чэна были совсем плохи: он и так еле-еле справлялся с прессингом, а уж если на его примутся давить оба родителя...

Сам Цзян Чэн выглядел так, словно в стол перед ним ударила молния.

- Ну что ты, - ядовито сказала госпожа Юй, - он же сказал, они все скорее просто друзья… напомни-ка мне, Чэн-эр, как ты познакомился с этой компанией?

Вэй Ин оставил попытки выловить утку из соуса и тихонько вздохнул, собираясь с силами. Пришло время принимать огонь на себя.

- Это я его привел, госпожа Юй, - негромко сказал он.

Вэй Ин заметил краем глаза, что Цзян Чэн дернулся было на своем стуле, но возражений не последовало.

- Разумеется, это ты его привел! - презрительно фыркнула госпожа Юй. - Можно было догадаться: раз друзья бесталанные, то обязательно твои.

- Мама! - не выдержал Цзян Чэн, но тут же осекся, получив гневный взгляд.

- Раз уж ты помнишь, что я твоя мать, вспомни еще и о том, что следует уважать родителей! - осадила госпожа Юй и вновь повернулась к Вэй Ину. - Я всегда знала, что не стоило брать тебя в нашу семью, - в ее взгляде не было ни ярости, ни гнева, словно Вэй Ин был недостоин сильных чувств. Она смотрела на него так, словно уже взвесила на каких-то неведомых весах, сравнила с одним ей известным идеалом - и признала абсолютно негодным. Вэй Ин давно понял, что мнение, составленное однажды, не изменится никогда.

– Можно подумать, раз уж мы терпели тебя столько лет, кормили и одевали, стоило бы проявить хоть какую-то благодарность - но тебе это и в голову не приходит, - упрекала госпожа Юй, - Сначала испортил моему сыну карьеру - не будь тебя, Чэн-эр пошел бы к отцу под крыло, научился всему, и теперь сам руководил бы, а не слушался приказов других. Но и этого тебе было мало, хочешь теперь и личную жизнь ему загубить… Сам никому не нужный неудачник - и из него делаешь такого же!

Обвинения были тяжелые - и Вэй Ин все ниже опускал голову. В словах госпожи Юй имелся смысл: когда Цзян Чэн впервые поделился нежеланием заниматься семейным бизнесом, Вэй Ин поддержал это решение. Жизнь Цзян Чэна всегда была похожа на бесконечный марафон соответствия родительским ожиданиям, и он начал спотыкаться на дистанции еще в старшей школе. Вэй Ин же был связан с семьей Цзян чувством неоплаченного долга и вдобавок попросту любил брата, несмотря на непростые отношения. Поэтому он сохранил тайну Цзян Чэна и помогал тому готовиться к поступлению, искренне веря, что все делает правильно. Да, тогда это казалось правильным, но теперь… возможно, в отцовской фирме Цзян Чэн бы чувствовал себя более скованно, но его статус был бы гораздо выше, без сомнения. К тому же не было бы того ужасного скандала, когда госпожа Юй узнала, в какой университет поступил ее ненаглядный Чэн-эр, а в какой - “этот Вэй Ин”<footnote>Ранее я писала, что Вэй Ин поступил в университет Цинхуа - это лучший университет Китая. Цзян Чэн поступил в Уханьский университет - он в рейтинге где-то восьмой.</footnote>.

Возможно, Вэй Ин в самом деле был виноват - и за все эти годы так и не разглядел своей вины, не осознал. Однако упреки госпожи Юй заставили его задуматься: что, если его поддержка, наоборот, тянула Цзян Чэна на дно, а не держала на плаву? Не будь Вэй Ина, Цзян Чэн бы не рискнул идти учиться “неправильной” профессии, познакомился бы с людьми своего положения, а не с той разношерстной толпой, которую представил ему Вэй Ин, не травился бы дешевыми коктейлями в сомнительных барах… словом, вел бы совсем иную жизнь.

Вэй Ин прекрасно знал, что госпожа Юй могла бы горло перегрызть за счастливое будущее своих детей - в прямом смысле тоже, если возникнет необходимость. Она отчаянно желала для Цзян Чэна лучшего, и казалось, что единственным препятствием на пути к этому был Вэй Ин…

Глаза вдруг запекло, и Вэй Ин часто-часто заморгал. Ох, как же ему захотелось оказаться совсем в другом месте! Вот бы сейчас баюкать на руках крохотного Цзинь Лина, сидя в просторной детской, заваленной игрушками. Вот бы слушать мягкий, счастливый смех Яньли-цзе и ловить на себе ее понимающий ласковый взгляд, вот бы жаловаться, что малышу Вэй Ину всего три и чувствовать, как гладят по голове, утешая.

Или еще лучше - перенестись на концерт “Белого Кролика”. Вэй Ин знал, что они поют сегодня, и теперь вдвойне сокрушался, что не может быть с Ханьгуан-цзюнем - опять. А как было бы прекрасно оказаться сейчас в клубе, внимать голосу и пылать под взглядом, не замечать напирающей со всех сторон толпы и забыть о существовании госпожи Юй - о существовании любых жизненных неурядиц - хотя бы на пару часов.

Вэй Ин больно закусил щеку и усилием воли вытащил себя из миража, не желая малодушничать. Атмосфера за столом становилась все более гнетущей, главным образом потому, что Цзян Фэнмянь попытался-таки урезонить госпожу Юй, чем, разумеется, вызвал еще большее раздражение. Как раз сейчас она возражала словам мужа:

–...тебе прекрасно известно, что выбор у него гораздо больше, а он все равно один, - надо отдать ей должное, госпожа Юй никогда не осуждала Вэй Ина за ориентацию, однако даже свою толерантность превратила в оружие. - Я прекрасно это понимаю: кто согласится терпеть его рядом с собой? Все, чего я прошу, - так это чтобы он оставил Чэн-эра в покое! У нашего мальчика есть надежда на счастливое будущее, пусть он заводит семью, как и полагается в его возрасте. А ты… - госпожа Юй вновь повернулась к Вэй Ину и на мгновение поджала губы, точно он был насекомым, на которое противно смотреть, - перестань портить моему сыну жизнь, слышишь? У тебя никогда не будет нормальных отношений, но это не значит…

- У меня уже есть отн… - услышал вдруг Вэй Ин свой голос и в ужасе осекся. Однако было поздно: Цзян Фэнмянь, до этого разглядывавший содержимое своей тарелки, поднял глаза. Цзян Чэн резко вскинул голову и теперь смотрел на Вэй Ина с нескрываемым изумлением. Даже госпожа Юй удивленно выгнула бровь, явно ожидая продолжения. Словом, всеобщее внимание оказалось приковано к Вэй Ину - и он, обычно легко находивший выход из сложных ситуаций, на этот раз не мог придумать окончание фразы.

- Ну? Неужели я не права и до тебя действительно кто-то снизошел? - спросила госпожа Юй, когда пауза чересчур затянулась. Вэй Ин втянул голову в плечи, изо всех сил желая сжаться в комок или исчезнуть вовсе. Слова по-прежнему не шли - и причиной было то, что Вэй Ин прекрасно знал, что собирался сказать.

“У меня уже есть отношения. Есть близкий человек, родственная душа. У меня есть кто-то, кто понимает меня. У меня есть тот, кто не просто терпит - а приветствует меня в своей жизни.

У меня есть партнер, парень, любовник. От одного его взгляда сносит крышу, а если он когда-нибудь прикоснется ко мне, я сгорю на месте. У меня есть тот, с кем я счастлив - как никогда не был счастлив до этого. У меня есть тот, с кем я хочу быть всегда.

У меня есть человек, которого я л…”

- Ну разумеется, - сказала госпожа Юй, словно подводя черту, и отвернулась, наконец-то оставляя Вэй Ина в покое, - все такой же неудачник.

Остаток вечера пролетел быстро - и совершенно мимо Вэй Ина. Он не сказал больше ни слова, не имея ни сил, ни желания участвовать в разговоре. Его не хватило даже на то, чтобы толком попрощаться с родителями - Вэй Ин выдавил из себя что-то маловразумительное, понадеявшись, что вежливых пожеланий Цзян Чэна будет достаточно. К его удивлению, прокатило - госпожа Юй милостиво кивнула и села в машину, даже не взглянув на Вэй Ина. Очевидно, запасы яда на сегодня были исчерпаны.

- Господи… - с чувством протянул Цзян Чэн, когда такси, увозившее дядю Цзяна и госпожу Юй, исчезло из поля зрения. - Как же мне надо жахнуть! Поехали в “С’s”?

Вэй Ин помедлил. Ему представились узкие коридорчики, в которых едва-едва могли разминуться двое; разрисованные пошлыми граффити стены; грохочущая музыка, от которой разрывалась голова; заплеванный пол, по которому было противно ходить даже в обуви; столы, за которые никогда не садились знающие завсегдатаи… и посреди всей этой грязи Вэй Ин представил Цзян Чэна. Тот по привычке сурово скалился и сжимал в руках дешевый пластиковый стаканчик.

Это Вэй Ин впервые привел Цзян Чэна в “C's”.

А вот в ресторан на крыше Ритца сына отправила госпожа Юй, организовав там свидание с дочерью очередного бизнес-партнера семьи Цзян.

Второй раз девушка встречаться не захотела - заявила, что рядовой сотрудник компании ей не по статусу.

- Я, пожалуй, сегодня пас, - негромко ответил Вэй Ин, разглядывая асфальт под ногами.

- Ты - что? - изумился Цзян Чэн. Подошел ближе и фыркнул, легко встряхнув Вэй Ина за плечо. - Ты серьезно? Бросай, у тебя всего-то нет отношений, а я и во второсортный университет еле-еле поступил, и семейный бизнес продинамил, каково мне?

Эти слова, вроде как призванные утешить, заставили Вэй Ина почувствовать себя еще более виноватым. Раз Цзян Чэн и сам признавал неудачи, пускай и в шутку, значит, госпожа Юй была права. Похоже, единственным способом причинить Цзян Чэну добро в долгосрочной перспективе было отказать ему сейчас, отправив домой.

На Вэй Ина вдруг накатила усталость. Семейные ужины Цзянов всегда проходили непросто, но сегодняший дался особенно тяжело. Вот так, наверное, и подкрадывается старость в скромные двадцать шесть, но Вэй Ина по-настоящему замутило при мысли о набитом людьми клубе. Ему захотелось домой. Дома ждала бутылочка байцзю, и, хотя Вэй Ин не очень-то любил пить в одно лицо (было в этом какое-то тоскливое одиночество), вечер располагал именно к этому.

- Я устал, и настроения нет, - совершенно искренне ответил он, - давай по домам сегодня?

Цзян Чэн закатил глаза.

- Уговаривать не собираюсь, - бросил он деланно равнодушным тоном, в котором сквозило разочарование. - Пойдем тогда скорее, еще машину на этом паркинге искать…

Вэй Ин послушно зашагал следом. Он знал, что Цзян Чэн будет дуться еще долго, если только Яньли-цзе не вмешается с очередной миротворческой миссией, однако решил, что пережить обиду проще, чем продолжать портить брату жизнь.

Конечно, Цзян Яньли, чудесная и чуткая Яньли-цзе не заставила себя ждать. Она позвонила Вэй Ину буквально на следующий день, чтобы пригласить его и Цзян Чэна в гости на целые выходные через пару недель. Цзинь Цзысюань уедет по делам компании, а недавно родившей матери, по ее собственным словам, требуется помощь с малышом.

Вэй Ин точно знал, что Яньли-цзе прекрасно управляется с Цзинь Лином самостоятельно, и никакая помощь ей в этом не нужна. Она никогда не осуждала родителей и никогда не разговаривала с Вэй Ином о госпоже Юй - она просто неизменно оказывалась рядом, своим ласковым присутствием вытаскивая Вэй Ина из той ямы, в которой он каждый раз оказывался после семейных встреч.

Вэй Ин приглашение принял, но впервые не испытал от этого ни радости, ни воодушевления. Он обожал сестру и с удовольствием возился с племянником - к тому же увидеть обоих без раздражающего присутствия Цзинь Цзысюаня было особенно приятно, - однако дни шли, а привычного предвкушения встречи Вэй Ин так и не почувствовал.

С ним вообще происходило что-то странное после того ужина. Вэй Ина теперь раздражали вещи, которых он раньше вовсе не замечал, а то, что прежде приносило радость, начало расстраивать. Например, бесили взгляды директора Лань, которые тот взял привычку на Вэй Ина бросать: долгие, внимательные, как будто призванные подтолкнуть к каким-то действиям. Вэй Ин даже не знал, к каким! Разумеется, в реальности у Лань Сичэня не было поводов ожидать от Вэй Ина чего-то особенного - в противном случае он бы уже донес все свои ожидания, - а у Вэй Ина был полный порядок с продуктивностью и выполнением задач. Лань Сичэнь наверняка смотрел на него и раньше, просто в своем странном эмоциональном состоянии Вэй Ин придавал взглядам директора особый смысл и абсолютно по-тупому раздражался и нервничал.

Или та же встреча с Яньли-цзе. Будь все как прежде, Вэй Ин бы уже лихорадочно листал Таобао<footnote>Таобао - торговая площадка типа АлиЭкспресс</footnote> в поисках идеального подарка для Цзинь Лина, однако на этот раз он думал лишь об одном: сестра обязательно заметит его состояние и начнет расспрашивать. Вэй Ин заранее знал, что расколется и все пойдет как обычно: Яньли-цзе скажет, что ее любимый трехлетний братик ни в чем не виноват и вообще должен сперва разобраться в себе, а уж потом взваливать на плечи весь мир. В ласковом голосе сестры будет звучать спокойная уверенность, и Вэй Ин уйдет от нее полный надежд и в гораздо лучшем состоянии, чем был до того.

Однако на этот раз он не хотел наполняться надеждами. Вэй Ин чувствовал, что должен решить проблему сам. Убаюкивания Яньли-цзе были полны любви, а здравого смысла в них было больше, чем во всей жизни Вэй Ина, но они исцеляли симптомы печали, а не ее причину.

А потому Вэй Ин снова и снова возвращался к тому, что наговорила госпожа Юй.

Она ведь действительно желала добра и Цзян Чэну, и ему. Да-да, ему тоже! Недаром семейные ужины неизменно проходили с его участием. И пускай было нелегко, порой невыносимо - но зато Вэй Ин страдал наравне со всеми, как полноправный член семьи. Привилегия сомнительная, но он цеплялся за нее уже много лет. Это было доказательство: Вэй Ин - свой. Не просто знакомый Цзянов, не просто еще один из друзей Цзян Чэна и Цзян Яньли. Он свой.

И раз уж Вэй Ин был частью семьи, пусть и неофициально, госпожа Юй чувствовала за него ответственность. Наверняка же чувствовала! Возможно, ее вспышки гнева и раздражения были своеобразным способом донести до Вэй Ина, что он может добиться в жизни большего. Может, она видела его потенциал и злилась, потому что считала, что Вэй Ин не раскрывает его полностью?

Если так… ах, мать его. Не Вэй Ина мать, конечно, а какую-нибудь чужую. Или абстрактную. Да, абстрактную его мать.

Вэй Ин ведь и сам хотел быть успешным, без всяких там наставлений. Он же не просто так впахивал сверхурочно! У него был план, были идеи - и были деньги, стабильно капающие Вэй Ину сразу с нескольких проектов на стороне. Он был уверен, что сможет открыть свою компанию года через два, а пока активно набирался опыта и полезных знакомств.

Беда, пожалуй, была в том, что представление Вэй Ина о собственном счастье совсем не совпадало с представлением госпожи Юй. Она видела успех в банковских счетах с немыслимым количеством нулей, в аккуратных и дорогих костюмах, в грандиозных светских приемах, на которых подают маленькие и абсолютно безвкусные тарталетки на европейский лад. Она хотела, чтобы ее дети вращались в кругах академиков и бизнесменов.

А Вэй Ин видел счастье совсем в ином. Он собирал вокруг себя таких же неугомонных, как и он, людей с горящими глазами. Эти люди, быть может, ни разу в жизни не надевали смокинг, но были полны идей, каждая из которых стоила дороже, чем бриллиантовые украшения всех вместе взятых дам, когда-либо побывавших на пафосных банкетах Цзиней. По крайней мере, для Вэй Ина.

Его друзьям был чужд снобизм, а акты невероятной доброты воспринимались ими как нечто само собой разумеющееся. Вэнь Нин оплачивал счета за электричество своим самым бедным ученикам, чтобы проблемы с деньгами у родителей не мешали получать образование детям. Вэнь Цин неделями спала по четыре часа в сутки, потому что не только работала в престижном частном госпитале, но и волонтерила в дряхлой больнице на окраине Шанхая, делая сложнейшие операции бесплатно. Мянь-Мянь делила свое внимание и время между работой, мужем и несколькими приютами для животных.

Друзья госпожи Юй вспоминали о благотворительности раз в месяц, чтобы сделать один грандиозный перевод, не заботясь о том, что деньги осядут в карманах руководителей фондов, и нисколько не беспокоясь о тех, кто так и не дождется помощи.

Вэй Ин любил своих друзей. Он и жизнь свою любил и был очень доволен тем, как все устраивается - кроме разве что отношений. Он был на месте, которое предназначалось ему самой судьбой: если бы родители были живы, Вэй Ин точно так же тусовался бы в кислотных клубах, якшался бы с теми же ребятами, желавшими изменить мир, и ел бы шоколадное мороженое столовой ложкой из коробки каждое второе воскресенье в компании Вэней.

Но Цзян Чэн... Цзян Чэн принадлежал к совершенно другому миру. И счастье его измерялось совсем иначе. Госпожа Юй прекрасно об этом знала и ненавидела Вэй Ина за то, что он знал это тоже и все равно тягал брата в сомнительные заведения, знакомил с сомнительными друзьями и помог поступить в сомнительный универ на сомнительную специальность.

Вэй Ин знал… то есть, он думал, что знает, что Цзян Чэн счастлив. Но он не был уверен теперь, что Цзян Чэн счастлив тем счастьем, которое было ему положено. Может быть, госпожа Юй была права? Может быть, Цзян Чэну действительно следовало изучать экономику и знакомиться с семейным бизнесом, жениться на девушке, которую ему подберут родители, и не убивать свою печень дешевым алкоголем…

Беда только в том, что было слишком поздно. Невозможно выдернуть Цзян Чэна из круга друзей, не причинив ему боли и не разрушив этот самый круг. Вэй Ин понятия не имел, что с этим делать, и за дни раздумий так и не пришел к какому-то решению. Из-за этого Вэй Ин чувствовал себя невероятно гадостно и, уважай он Цзян Яньли чуть меньше, уже бы выдумал предлог, чтобы не ехать.

Возможно, будь у Вэй Ина только одна причина для расстройств, он бы так не раскисал. Однако существовало еще и нелепое и никому не нужное признание, вырвавшееся само по себе, - а справиться сразу с двумя жизненными кризисами не получалось даже у Вэй Ина, для которого умение подниматься над проблемами и видеть хорошее в любой ситуации было едва ли не основной стратегией выживания.

Он не видел Ханьгуан-цзюня довольно давно. Сперва Яньли-цзе родила Цзинь Лина, и Вэй Ин не собирался уступать Цзян Чэну звание любимого дяди, а победу в таком случае следовало ковать с первых дней! Суматоха захватила Вэй Ина тогда, и он вынужденно пропустил несколько концертов “Белого кролика”, обещая себе, что наверстает все чуть позже. А потом случился семейный обед, будь он неладен. Вэй Ин совсем истосковался - и может, именно поэтому он почти рассказал о Ханьгуан-цзюне своей семье, а потом, едва оправившись от ужаса, испугался снова - потому что понял, что хотел сказать правду, которую до этого едва осознавал.

Вэй Ин больше не мог прятаться от самого себя: он действительно любил Ханьгуан-цзюня.

Он не мог представить рядом никого другого - да и не хотел представлять. Взгляды глаза в глаза, грязные штаны Вэй Ина и неверные ноты Ханьгуан-цзюня, новые песни, полные нежности, и улыбки, сияющие ярче софитов, - это и были их отношения. Вэй Ин вспоминал себя несколькими месяцами ранее и неверяще качал головой: как можно было думать, что ему по силам просто уйти? Один взгляд на Ханьгуан-цзюня - и он не видел больше никого. Одна спетая фраза - и для Вэй Ина существовал только этот голос. Одна легкая, едва заметная полуулыбка - и от прикосновений других людей становилось тошно.

Словом, Вэй Ин попал. Он не хотел обрывать эти отношения, не мог не любить - и, признавшись себе в чувствах к Ханьгуан-цзюню, ощутил умиротворение. Словно теперь все было так, как должно быть.

И от этого он приходил в ужас.

А потому дни шли - и Вэй Ин выныривал из круговорота дел, смотрел расписание концертов “Белого кролика” и, чувствуя горькую опустошенность, понимал, что пропустил еще один.

В таком состоянии Вэй Ина и застал звонок Не Хуайсана. Это было удивительное событие: Не Хуайсан звонил исключительно редко, предпочитая текстовые и голосовые в Вичате, поэтому Вэй Ин схватил трубку раньше, чем сообразил, что ни с кем не хочет сейчас разговаривать.

- Вэй-сюн! - пропели ему в ухо. - Я так рад тебя слышать! Мы так давно не общались!

Вэй Ин улыбнулся против воли. Типичный Не Хуайсан: сначала исчезает из эфира на месяц-другой, а потом объявляется с каким-нибудь сногсшибательным проектом. В последний раз он пропадал перед тем, как явить миру новый ресторан - тот самый, в котором так часто выступал “Белый кролик”. Предыдущие исчезновения Не Хуайсана заканчивались открытием новой модной галереи в Гонконге, запуском стартапа в Сингапуре и съемками душераздирающей (и малобюджетной) BL-драмы в Таиланде.

Словом, меланхолия Вэй Ина слегка отступила, давая место любопытству.

- Что на этот раз, Сан-Сан? Ты начал майнить крипту или выпустил новые духи? - рассмеялся Вэй Ин вместо приветствия. Трубка хихикнула в ответ.

- Понятия не имею, о чем ты. Я всего лишь позвонил сказать, что мне ужасно тоскливо, я не общался с тобой тысячу лет и предлагаю исправить это досадное недоразумение в ближайшую пятницу! Приходи в мое скромное заведение… там, кстати, будет петь “Белый Кролик”! Я слышал, ты любитель?

Вэй Ин помолчал. Предложение было крайне заманчивое. Он не видел Ханьгуан-цзюня довольно давно и совсем истосковался. Какая-то часть Вэй Ина, которая понятия не имела, как теперь смотреть Ханьгуан-цзюню в глаза, идти не хотела. Остальные части (а их было гораздо больше) требовали встречи. И потом, Ханьгуан-цзюнь же не знал, что там за чувства носит в себе Вэй Ин. Можно будет притвориться, что все идет как раньше.

Оставалось, правда, одно “но”.

- Яньли-цзе пригласила нас к себе на выходные, так что Цзян Чэн заедет за мной в пятницу вечером… - начал было Вэй Ин, однако его лучший друг не подвел и в этой ситуации.

- Прошу тебя, Вэй-сюн, - легко фыркнул Не Хуайсан, - ну заберет он тебя из ресторана, а не из дома… к тому же от меня ближе ехать. Видишь, сплошные преимущества!

- Да ты просто мастер убеждать, - улыбнулся Вэй Ин, сдаваясь. Оптимизм Не Хуайсана всегда был заразителен. - Тогда до пятницы?

- Великолепно! Я уже забронировал для нас столик!

- Ты бронируешь столики в собственном ресторане? - удивился Вэй Ин.

- Да, и иногда мой собственный менеджер говорит мне, что мест уже не осталось, - не без гордости ответил Не Хуайсан. - Так что на этот раз я принял меры превентивно.

Несмотря на короткий всплеск позитивных эмоций, подаренный Не Хуайсаном, Вэй Ин так и не расстался с меланхолией. Его тоска усиливалась, и в пятницу он понял, что куда охотнее остался бы дома, отказавшись видеть двух дорогих людей - сестру и Ханьгуан-цзюня. Однако Вэй Ин понимал, что и Не Хуайсан и Яньли-цзе быстро разоблачат любую отговорку. Более того, Яньли-цзе обязательно расстроится, если хотя бы заподозрит, что он не хочет приезжать, а уж этого точно нельзя допустить. Поэтому пришлось кое-как собраться и поплестись на встречу.

Не Хуайсан уже ждал его - стоило Вэй Ину переступить порог, как он услышал радостное “Вэй-сюн! Сюда!” Их столик располагался недалеко от сцены, и в былые времена Вэй Ин обязательно порадовался бы, что ему не придется пробираться через весь зал, чтобы попасть в первый ряд. Однако сейчас он предпочитал не думать о концерте вовсе. Тоска вгрызлась в него с новой силой, и стоило влюбленному Вэй Ину подумать о встрече с идеальным и недоступным Ханьгуан-цзюнем, как его начинало мутить.

- Вэй-сюн, ты выглядишь… - радостное сияние Не Хуайсана слегка померкло, когда он как следует разглядел подсевшего друга.

- Пустяки, просто устал, - отмахнулся было Вэй Ин, но Не Хуайсана, как и большинство друзей Вэй Ина, сложно было провести.

- Ну-ну, - понимающе покивал Не Хуайсан и ласково похлопал его по руке, - я знаю, как тебе помочь.

Он приподнял руку, и у столика тут же материализовался официант, которому Не Хуайсан что-то коротко прошептал, спрятавшись за расписным веером. Вэй Ин был крайне заинтересован: у его друга имелся широкий арсенал средств, которые отлично работали, когда настроение у Вэй Ина было не очень.

Интрига разрешилась, когда тот же самый официант появился у столика вновь и презентовал… что-то. Это был огромный, едва ли не на пол-литра коктейль, налитый в бокал красивыми разноцветными слоями и украшенный сверху ломтиком ананаса, “пьяной” вишенкой и сахаром по ободку.

Не Хуайсан, до этого весьма действенно отвлекавший Вэй Ина от тоски веселыми (и очень пикантными) рассказами о своих приключениях на Маврикии, замолчал и намеренно драматичным жестом указал на коктейль.

- Вот, мой дорогой друг. Вот твое лекарство от всех печалей. Мое гениальное произведение. Уникальная новинка. Даже в меню еще нет.

Вэй Ин задумался, оценивая шансы. Авторские коктейли от Не Хуайсана обладали особенным коварством. Без исключения все они гармонично сочетали в себе непредсказуемые вкусы, но иногда смесь алкогольных напитков действовала совершенно убийственно.

А иногда - нет. С Хуайсаном не угадаешь.

- Ты же в курсе, что Цзян Чэн сломает ноги нам обоим, если я не поеду с ним к Яньли-цзе? Он и так взбесился из-за того, что я заранее закинул вещи ему в машину. Если я еще и зря это сделал… - Вэй Ин выдержал многозначительную паузу, но Не Хуайсан только отмахнулся.

- Не переживай, Вэй-сюн, я прекрасно знаю характер твоего диди. И потом, я бы ни за что не стал мешать встрече с Яньли-цзе, я же знаю, как ты ее любишь! Но мне, твоему лучшему другу, больно видеть, как ты тоскуешь, поэтому я предлагаю гарантированное решение проблемы! Обещаю, все будет в порядке.

Видя, что Вэй Ин все еще колеблется, разглядывая разноцветного монстра, Не Хуайсан расстроенно вздохнул.

- Ты огорчаешь меня своим недоверием, Вэй-сюн, а я ведь всегда желал тебе только добра…

Вэй Ин подумал, что это, пожалуй, было правдой. Еще он подумал, что черт с ним. В конце концов, насколько хуже могла стать его жизнь? Проблему с Цзян Чэном Вэй Ин до сих пор не решил, а встреча с Ханьгуан-цзюнем стремительно приближалась. Было бы здорово ненадолго высунуть свою метафорическую руку из метафорического осиного гнезда сложных чувств - а потому алкоголь тут был как нельзя кстати.

Вэй Ин подтянул к себе коктейль. Он хорошо знал произведения Не Хуайсана: для максимального эффекта их полагалось выпивать сразу целиком. Конечно, Вэй Ин не смог бы всосать стоящую перед ним бадью за раз, однако под одобряющим взглядом Не Хуайсана он приложил все усилия, чтобы не затягивать.

- Ну? - нетерпеливо спросил Не Хуайсан, подаваясь вперед. - Как тебе? Нравится? Соблюден ли баланс вкуса? Чувствуется ли коричка? Может, стоило добавить больше водки?

Вэй Ин помолчал, прислушиваясь к ощущениям. Он почти не почувствовал алкоголя среди буйства вкусов, но тепло уже разливалось по телу и приятно туманило разум. На проблемы Вэй Ина как будто опустилось облачко: он все еще знал, что они существуют, но их грани уже не были так остры.

- Твой коктейль похож на суп, только сладкий, - сказал Вэй Ин, немного заплетаясь, - так много всего.

- Хм… - протянул Не Хуайсан, критически разглядывая пустой стакан, - возможно, чуть меньше егермейстера?

- Водка и егермейстер? - простонал Вэй Ин, роняя голову на руки. - Цзян Чэн меня убьет.

- Брось, Вэй-сюн, - отмахнулся Не Хуайсан, - даю тебе слово, на выходе ты будешь трезв, как стеклышко. Это временный эффект. К тому же, Цзян Чэн грозится убить тебя по четыре раза на неделю, а ты, вот так сюрприз, до сих пор жив.

- Я это заслужил, - грустно протянул Вэй Ин. Какая-то (еще трезвая) часть мозга отругала его за драматизм, но другая (менее трезвая) часть мозга была рада, что появилась возможность высказаться. - Я испортил ему жизнь.

- Ого-о-о? - протянул Не Хуайсан. - Вэй-сюн, мы точно говорим про тебя и твоего диди?

- Точно. Это все я, - кивнул Вэй Ин. Вздохнул.

И начал рассказывать.

Он никогда не стремился посвящать друзей в их с Цзян Чэном семейные драмы, но теперь, начав, не мог остановиться. Вэй Ин рассказал и про щенка, которого маленький Цзян Чэн выпрашивал у родителей почти год и которого вынужден был отдать на следующий день после появления в их доме Вэй Ина. И про то, как подбивал Цзян Чэна на шалости, как сбегал с ним с уроков, чтобы понаблюдать за шустрыми белками в парке неподалеку. Он рассказал про чертов университет и про то, как Цзян Чэн с его помощью разбирался в ООП вместо того, чтобы анализировать биржевые тенденции. А в завершение красочно изобразил недавний скандал в ресторане и опасения Цзян Чэна, что мать женит его на какой-нибудь богатенькой девчонке и заставит заниматься семейным бизнесом. А ведь именно этого он должен был хотеть! Хотеть, а не бояться.

Вэй Ин говорил так долго, что окончательно протрезвел к концу рассказа, и теперь мрачно разглядывал мраморные прожилки на столешнице, пока Не Хуайсан молчал, переваривая информацию.

- Ох, Вэй-сюн, - наконец сказал тот, - какая ужасная ситуация, я совершенно не знаю, чем тут помочь…

Вэй Ин уныло дернул плечом. Он и сам понятия не имел, что делать. Вряд ли кто-то посторонний вдруг предложит ему выход.

- Только знаешь, мне кажется, что ты недооцениваешь своего диди, - продолжил Не Хуайсан. Вэй Ин нахмурился, пытаясь понять, к чему тот клонит. - Ну вот все эти разговоры о твоем дурном влиянии и о том, как ты увел его с пути истинного… Зная нашего Чэн-Чэна, я ни за что бы не подумал, что кто-то может заставить его делать то, чего ему не хочется.

Вэй Ин попробовал возразить - дурное влияние как раз и заключается в том, что человек думает, будто хочет делать глупости сам! - но Не Хуайсан беззлобно шлепнул его веером, показывая, что не закончил.

- Давай подумаем. Ты ведь не предлагал ему все бросить и сбежать с тобой на край света заниматься программированием? Он пришел к тебе сам?

Вэй Ин, помедлив, кивнул. Не Хуайсан просиял и продолжил:

- И это он сказал тебе, что не хочет жениться на девушке, которую ему найдет госпожа Юй? - Не Хуайсан дождался еще одного кивка. - И справедливости ради, я не думаю, что он совсем не хочет жениться, просто ему не нужна вообще любая девушка. Что ему нужно - так это чуточку больше смелости, чтобы пригласить на свидание одну нашу общую знакомую… хотя я ничего не знаю, конечно.

Вэй Ин улыбнулся против воли, и Не Хуайсан тихо хихикнул в свой веер.

- В чем я вижу проблему, - продолжил он, - так это в том, что ты - из большой любви, разумеется, - до сих пор пытаешься держать Цзян Чэна под своим крылышком. Все эти “я не должен был приводить его в “C’s”, “я должен был оставить его в покое”, “я не знаю, как убедить его общаться с людьми его круга”... а он сам-то чего хочет?

Вэй Ин задумался. Он никогда не смотрел на вопрос… вот так. Привык брать ответственность за Цзян Чэна, привык помогать и как будто подталкивать туда, куда тот хотел идти.

- Госпожа Юй считает, что он должен жениться и влиться в семейный бизнес, а не прожигать жизнь, как я, - поморщился Вэй Ин.

- Госпожа Юй, конечно, бывает крайне убедительна, - покивал Не Хуайсан. - Но по большому счету, ее мнение в этом вопросе значит столько же, сколько твое. Без обид, Вэй-сюн. И не говори никому, что я такое сказал! Если я утрачу доверие уважаемой Юй Цзыюань, я буду в отчаянии!

Вэй Ин хмыкнул, а Не Хуайсан, словно и не прятался только что за веером, продолжил.

- Знаешь, Вэй-сюн, тебе стоит больше доверять своему диди. Он не маленький ребенок, да и разница у вас не такая уж большая. Чэн-Чэн хорошо знает, чего хочет.

Вэй Ин вспомнил бесконечные взгляды, которые Цзян Чэн бросал на Вэнь Цин, когда думал, что она не видит.

- Может он и знает, чего хочет, но не знает, как это получить. Или знает, но боится, - пробормотал он.

Не Хуайсан его понял.

- И что, ты решил организовать ему свидание с Цинь-цзе, раз он сам никак не пригласит ее сам?

От неожиданности Вэй Ин расхохотался. Реакция Цзян Чэна на такое была бы бесподобной! Возможно, в этом случае он бы наконец воплотил свои угрозы в жизнь и точно переломал бы Вэй Ину ноги - да и шею заодно.

Не Хуайсан улыбнулся, разделяя шутку, но взгляд его был серьезен.

- Вэй-сюн, Цзян Чэн счастлив, когда он с нами. И раздражается, когда ты пытаешься принимать решения за него. Когда он на самом деле захочет пить свои апероли, он нас позовет. А сейчас ему хочется распивать мерзейшую пина-коладу, в которую в “C’s” бахают столько паленого рома, что я не знаю, как вы до сих пор ни разу не уехали оттуда на скорой.

- Мы можем переварить подшипник, это семейное, - отмахнулся Вэй Ин, но сам задумался. Он снова представил Цзян Чэна в “C’s” - как сделал и тогда, после семейного ужина. Только на этот раз Цзян Чэн потягивал свое пойло, не морщась, а его поза была свободной, расслабленной. Он кивал в такт тому, что в “С’s” называли музыкой, и ухмылялся, глядя на танцующую толпу.

Цзян Чэн выглядел так, словно чувствовал себя на своем месте и совершенно не хотел быть где-то еще.

- Может, ты и прав… - протянул Вэй Ин, и Не Хуайсан ответил ему взглядом, в котором безошибочно читалось “ну конечно, я прав”. Однако вслух сказал другое:

- Я так рад, что мы с этим разобрались! Пожалуйста, Вэй-сюн, пусть это будет разовым событием. Я ужасно не люблю лезть в личную жизнь своих друзей, но только посмотри на меня, делаю это второй раз за вечер…

- Второй? - не понял Вэй Ин, который все еще пытался справиться с новым взглядом на вещи.

Не Хуйсайн так резко захлопнул веер, что Вэй Ин вздрогнул.

- Ох, Вэй-сюн, я совсем тебя заговорил! Концерт вот-вот начнется, и тебе наверняка хочется оказаться ближе к сцене! Я с тобой не пойду, ладно? Мне становится нехорошо в толпе, так что я послушаю нашего чудесного Ханьгуан-цзюня за столиком.

С этими словами Не Хуайсан ловко развернул поднявшегося Вэй Ина в сторону танцпола и легко, однако и чувствительно подтолкнул в нужном направлении.

Вэй Ин немало растерялся из-за резкой смены темы, однако размышлять над поведением Не Хуайсана не было времени. Тот был прав: зрители уже наполняли зал, и следовало приложить усилия, чтобы пробиться ближе к сцене. Вэй Ин и прикладывал, едва слыша возмущенные оклики, которыми сопровождалось его продвижение вперед. Разговор с Не Хуайсаном действительно принес ему облегчение, и теперь никакие печали не мешали Вэй Ину думать о Ханьгуан-цзюне.

И Вэй Ин думал.

Как-то его встретят теперь, после долгого отсутствия? Обрадуется ли Ханьгуан-цзюнь? Покажет ли, что ждал? А ждал ли? Может быть - и тут Вэй Ин неприятно сглотнул, - может быть, Ханьгуан-цзюнь уже и думать о нем забыл. Его так давно не было, Ханьгуан-цзюнь вполне мог посчитать, что Вэй Ин потерял к группе интерес. И если так… вдруг нашелся новый фан-бой, готовый кончать в штаны под взглядом своего кумира? Что, если Вэй Ину уже нашли замену?

Вэй Ин двигался сквозь толпу, задыхаясь от несвойственной ему ядовитой ревности. Конечно, он так просто не отступит! Они с Ханьгуан-цзюнем строили подобие отношений несколько месяцев, и Вэй Ин не собирался отдавать своего… любимого вокалиста так просто. В конце концов, он что, зря устраивал стирки все это время?! И потом, Ханьгуан-цзюнь так искренне пел об обретенной любви и так нежно смотрел на Вэй Ина - должно же это что-то значить?!

Вэй Ин еще долго мог кипеть от ненависти к воображаемому конкуренту, но ход его мыслей грубо прервали.

- Куда ты лезешь?! - рявкнул крепко сбитый парень, мимо которого Вэй Ин как раз собирался проскользнуть.

- Мы стоим тут уже два часа! - подхватила девушка рядом. - Вечно вы припираетесь под самое начало и щемитесь в первый ряд! Хочешь ближе к сцене, приходи раньше!

Толпа вокруг заволновалась, готовясь вспыхнуть еще большим возмущением, и Вэй Ин решил не рисковать. Он обезоруживающе улыбнулся, искренне извинился и оставил любые попытки продвинуться дальше, чтобы не накалять обстановку.

До сцены оставалось несколько метров. Само по себе расстояние было небольшим, но Вэй Ин приуныл. Первые ряды всегда были хорошо освещены и отлично просматривались - а вот остальная толпа была погружена в полумрак и для исполнителей сливалась в темную массу. Сегодня и Вэй Ин оказался всего лишь частью этого зыбкого огромного пятна. Вряд ли Ханьгуан-цзюнь ухитрится разглядеть его здесь… если он вообще задастся целью что-то там разглядывать. Черт.

Очень скоро свет в зале погас, и толпа предвкушающе загудела. Группа, окружавшая себя таинственностью, и на сцене предпочитала появляться неожиданно, словно из ниоткуда. Вдруг вспыхивали софиты - и музыканты представали перед зрителями во всей своей неотразимости.

Так было и в этот раз. “Белый Кролик” не дал фанатам опомниться: белые снопы выхватили силуэты исполнителей из пурпурного полумрака, зазвучала музыка, и голос Ханьгуан-цзюня, чистый и сильный, полетел над толпой.

Вэй Ин почувствовал, как быстро-быстро забилось сердце, как внезапно вспотели руки. Он так скучал по Ханьгуан-цзюню! Времена, когда Вэй Ин хотел закончить эту историю, давно прошли - теперь он мог только потешаться над собственной глупостью. Отказаться от Ханьгуан-цзюня было невозможно. Вэй Ин любил его всем сердцем.

Удивительно, что личность Ханьгуан-цзюня до сих пор оставалась загадкой. Казалось, что человек такой несравненной красоты и такого личного магнетизма должен в любых обстоятельствах притягивать взгляд и возбуждать интерес. Вэй Ин был уверен, что узнал бы Ханьгуан-цзюня в любом виде, почувствовал бы его присутствие в любой толпе.

Он был особенно хорош сегодня. Ханьгуан-цзюнь изменил привычным светлым тонам, отдав предпочтение темно-серому цвету - выбор, который для сцены мог бы оказаться неудачным, если бы ткань не искрилась таким количеством блесток. Свободная туника казалась живой в постоянно меняющихся огнях. Длинные волосы Ханьгуан-цзюня были заплетены в нарочито небрежную косу, из которой стильно выбивались прядки, а вокруг запястья…

Вэй Ина вдруг затрясло. Он ведь не мог видеть то, что видел, да? Это была просто игра света, обман зрения, правда?

Но нет.

Вокруг запястья Ханьгуан-цзюня обвивалась алая лента.

- А! - выдохнул Вэй Ин так громко, что получилось целое восклицание.

Это все еще могло ничего не значить. Алый хорошо сочетается с серым, и лента могла быть просто дополнением к сценическому образу. Но Ханьгуан-цзюнь никогда раньше не носил темные цвета, да и лента была повязана таким образом, чтобы не бросаться в глаза - она стала заметна только тогда, когда рукав туники приподнялся от движения.

И поэтому можно было подумать, что Ханьгуан-цзюнь повязал ее на память. Например, на память об одном фан-бое, с которым у него случилась такая яркая история, и который потом просто… исчез.

Вэй Ин не отрывал глаз от Ханьгуан-цзюня, пытаясь обнаружить подтверждение своей догадке, хотя и сам не знал, в чем оно должно заключаться. Может, Ханьгуан-цзюнь должен выглядеть по-особенному несчастно? Он же, наверное, расстроился, что Вэй Ин давно не появляется на концертах?

Если Ханьгуан-цзюнь и был чем-то опечален, то мастерски этого не показывал. Голос полностью ему повиновался, то нежный и полный обещания, то хрипловатый, полный спрятанной угрозы. Движения рук были все так же выразительны и изящны. Взгляд…

Взгляд Ханьгуан-цзюня скользил по толпе в поисках Вэй Ина.

Ошибиться было невозможно. Вэй Ин хорошо знал эту манеру - Ханьгуан-цзюнь всегда был очень последователен. Обычно он проходился по первым рядам справа налево, не пропуская ни одного лица, чтобы наверняка увидеть Вэй Ина. И только отыскав, Ханьгуан-цзюнь отвлекался на обычную работу со зрителями, позволял собственной музыке захватить себя - и вплетал Вэй Ина в те истории, о которых пел.

Ханьгуан-цзюнь не мог знать, на какой концерт Вэй Ин явится, а на какой - нет. Выходит, он искал его всегда?

Вэй Ин больно закусил губу. У него были причины, чтобы пропускать выступления, но внезапно они потеряли всякое значение, стали казаться непростительным легкомыслием. Каждый такой вечер Ханьгуан-цзюнь ждал его, стремился отыскать - и не находил. Эта мысль была совершенно невыносима!

Хуже того, Ханьгуан-цзюнь мог не найти его и сегодня. Вэй Ин попытался было протолкнуться вперед, пользуясь тем, что толпа все время была в движении, но на этот раз не помогала ни настойчивость, ни обаяние: фанаты, ждавшие концерта несколько часов, никого не собирались пропускать.

Вэй Ин совсем упал духом. Все это время он думал, что Ханьгуан-цзюнь не придает их встречам большого значения; он боялся, что о нем успели позабыть за долгое отсутствие, может, даже нашли замену, мало ли тут готовых на все фанатов! Ему не приходило в голову, что Ханьгуан-цзюнь тоже беспокоится, а тот, оказывается, ждал Вэй Ина каждый раз. Искал - и не находил.

Может, он тоже задавался вопросом, не нашел ли тот фан-бой другие отношения, более… настоящие.

Вэй Ин почувствовал себя ужасно виноватым. Виноватым - и бессильным сделать сейчас что-либо.

Концерт длился и длился, и чем дальше, тем более раздраженным казался Ханьгуан-цзюнь. В до этого плавных движениях рук появилась непривычная резкость, а из голоса нет-нет да и исчезала чувственная глубина. Его взгляд метался по залу, не в силах разглядеть среди множества лиц одно-единственное, нужное. Несколько раз Вэй Ину показалось, что Ханьгуан-цзюнь наконец-то смотрит на него, но это было лишь желаемым, а не действительным: либо в зале было слишком темно, либо расстояние между ними было слишком большим, и взгляд Ханьгуан-цзюня на самом деле падал куда-то рядом.

Вэй Ин оставил попытки прорваться вперед, но и расслабиться, присоединившись к пляшущей толпе, у него не получалось. Вокруг кричали и прыгали люди, а он стоял и не спускал глаз с Ханьгуан-цзюня. Время от времени фанаты, вынырнувшие из музыкального экстаза, косились на него - кто удивленно, кто с подозрением. Вэй Ин понимал, что выглядит странно в своей неподвижности, но ему было наплевать: он ждал того момента, когда взгляд Ханьгуан-цзюня упадет на него. Он верил, что это произойдет, и мысленно повторял: “Посмотри на меня. Я здесь, Ханьгуан-цзюнь. Посмотри на меня.”

А тем временем концерт подходил к концу. “Белый Кролик” заиграл вступление к очередной песне, и фанаты взревели. Вэй Ин тоже простонал - но это был звук отчаяния, а не восторга. Он, конечно, узнал эту мелодию: группа любила заканчивать свои выступления именно так. Песня была очень живой и динамичной - а “Белому Кролику”, похоже, нравилось дожимать из фанатов остатки энергии.

Вэй Ин был не единственным, кто испытывал разочарование. За долгие месяцы он хорошо узнал повадки Ханьгуан-цзюня и научился читать язык его тела с легкостью. Сейчас он видел, как напряжение сковывает движения певца; слышал, как сдавленно звучит голос. Одной из привычек Ханьгуан-цзюня было прикрывать глаза, когда чувства, передававшиеся в песне, захватывали его целиком - однако на этот раз он пел почти механически, без эмоций. Словно отрабатывал скучную смену и уже предвкушал момент, когда можно будет уйти.

Сердце Вэй Ина сжалось. Выступления “Белого Кролика” были проникнуты чувственностью и энергией. Музыканты не просто отыгрывали очередной гиг<footnote>концерт, чаще всего без сидячих мест для зрителей, но иногда так называют любое не очень пафосное выступление</footnote> - они выкладывались перед любой аудиторией и явно получали удовольствие от того, что делают. Если уж Ханьгуан-цзюнь так расстроен… ох. Вэй Ин надеялся, что не убил его любовь к музыке окончательно.

Песня грохотала все громче и громче. Под ногами Вэй Ина метафорически хрустели осколки несбывшейся надежды, а со всех сторон в него вполне физически врезались скачущие фанаты. Вэй Ин умело выставлял локти, чтобы смягчать толчки и не дать себя уронить, и впервые в жизни пожелал, чтобы это все поскорее закончилось.

А потом Ханьгуан-цзюнь резко замолчал.

Вэй Ин как раз был занят сдерживанием очередного товарища, потерявшего контроль над собственным телом, поэтому сперва даже не понял, что случилось. Мелодия продолжала звучать, но была в ней какая-то неправильность. Только спустя несколько мгновений до Вэй Ина дошло: в этом месте должен быть вокал!

Но вокала не было.

Вэй Ин резко повернулся к сцене - и встретил взгляд Ханьгуан-цзюня своим.

Толпа недоуменно гудела. Музыканты растерянно переглядывались, кто-то из них все еще неуверенно играл, но совсем скоро мелодия затихла окончательно.

Ханьгуан-цзюнь смотрел на Вэй Ина. Его лицо приняло выражение, которое Вэй Ин до конца не понял, - но невольно отозвался улыбкой, от которой заломило скулы. Вэй Ин сиял - и был почти уверен, что его радость выглядит маленьким пятачком света в море темноты.

Недоумение зрителей нарастало. Шепотки распространялись по толпе, как лесной пожар. Кто-то пронзительно засвистел, но на него громко зашикали - пока.

Шуан Хуа потянул Ханьгуан-цзюня за локоть, заставил повернуться к себе. Он что-то говорил, а Ханьгуан-цзюнь то кивал, то качал головой в ответ. Вэй Ин разве что не подпрыгивал на месте от любопытства. Он бы дорого дал за то, чтобы узнать, о чем переговаривались там, на сцене!

Наконец Ханьгуан-цзюнь вернулся к микрофону. Толпа заулюлюкала, но стоило ее любимцу поднять руку - и все разом заткнулись.

- Я прошу прощения, - сказал Ханьгуан-цзюнь, не предлагая никаких объяснений, - мы сыграем сначала.

От его низкого, глубокого голоса по спине Вэй Ина пробежал приятный холодок.

“Белый Кролик” снова заиграл вступление. Ханьгуан-цзюнь снова запел - но какова была разница! У Вэй Ина появилось ощущение, что в мертвую холодную конструкцию разом вдохнули жизнь. Песня зазвенела, забурлила эмоциями - и толпа, мгновение назад готовая освистать Ханьгуан-цзюня, снова разошлась криком, но уже от удовольствия.

Радость, переполняющая Вэй Ина, грозила выйти из берегов, как река. От нее было почти больно, было трудно дышать. Ее не омрачало даже то, что Ханьгуан-цзюнь пел с закрытыми глазами и не взглянул в сторону Вэй Ина еще раз.

Вэй Ин понимал, что тот просто приходит в себя. Ему самому тоже бы не помешало чуточку отвлечься, но он не знал, как сделать это в душной толпе. От эмоций Вэй Ина потряхивало, а постоянно врезающиеся друг в друга и в него люди никак не добавляли спокойствия.

Наконец песня закончилась, и Вэй Ин выдохнул со смесью облегчения и тоски. Он не хотел расставаться с Ханьгуан-цзюнем так скоро, но ему срочно нужно было одиночество: подышать, собраться с мыслями, успокоить нервы. Толпа, как и всегда, требовала продолжения и скандировала: “Еще! Еще!”. Фанаты делали так на каждом концерте и “Белый Кролик” никогда не шел у них на поводу: это было что-то вроде общей шутки между группой и фан-клубом. Однако в этот раз музыканты почему-то не спешили уходить. Они о чем-то переговаривались - точнее, говорил Ханьгуан-цзюнь, а потом Вэй Ин увидел, как ласково улыбнулся Шуан Хуа и как Фу Сюэ подбадривающе сжал плечо вокалиста.

Ханьгуан-цзюнь вернулся к микрофону, и фанаты замолчали, не дожидаясь даже взмаха руки: слишком необычным был ход событий.

Вэй Ин судорожно сглотнул. Взгляд Ханьгуан-цзюня безошибочно нашел его в толпе, но на этот раз у Вэй Ина не было сил улыбнуться.

- Я хочу спеть новую песню, - сказал Ханьгуан-цзюнь. Тут и там зазвучали фанатские вопли, но он даже бровью не повел. Все также смотрел Вэй Ину в глаза. - Она… особенная. Для очень важного человека.

Он помедлил, словно желая сказать что-то еще. Вэй Ин замер - но Ханьгуан-цзюнь, видимо, так и не найдя слов, кивком дал знак музыкантам.

Зазвучавшая тут же мелодия была… ну, странной. Непохожей на все то, что “Белый Кролик” играл до этого. Она казалась чем-то несобранным и нестройным - лоскутное одеяло, созданное из обрывков других, упорядоченных мотивов. Рваный ритм и дисгармония били по нервам - но и странным образом притягивали.

Однако постепенно какофония стала складываться в четкий и понятный рисунок. В хаосе звуков пряталась красота, с каждым мгновением все более очевидная, - а голос Ханьгуан-цзюня, уверенно и чисто ворвавшийся в мелодию под восторженный выдох фанатов, стал последней деталью, связавшей все воедино.

Вэй Ин ахнул вместе с остальными, но по другой причине. Ханьгуан-цзюнь смотрел только на него, обращался только к нему. Он протягивал Вэй Ину руку и звал за собой. Слова песни также не оставили никаких сомнений: Ханьгуан-цзюнь рассказывал их историю. Историю о случайном человеке из толпы, который скоро стал важным и любимым; о найденной родственной душе, к которой хочется прикоснуться; о соблазнительной алой ленте, обвившейся вокруг запястья - и сердца.

Это было признание в любви.

Ханьгуан-цзюнь признавался ему в любви.

У Вэй Ина вдруг потемнело в глазах. Кажется, он схватил кого-то за руку - совершенно инстинктивно, просто чтобы не упасть, - и понял это только тогда, когда от него грубо отмахнулись.

Конечно, Вэй Ин мечтал о том, чтобы Ханьгуан-цзюнь однажды разделил его чувства! Он представлял их встречу тысячу раз, в разных вариантах, но никогда в его фантазиях не было… вот так. Он был рад, наверное. Или был бы рад, если бы у него была возможность успокоиться и как-то осмыслить собственные чувства, но сейчас их было так много, что они разрывали Вэй Ина на части.

Его вдруг охватила паника.

Вэй Ин едва дождался, пока Ханьгуан-цзюнь допоет, - и то потому, что внутренний голос говорил ему, что уходить на середине песни, которую написали специально для тебя, как минимум невежливо. Однако стоило музыкантам перестать играть, а Ханьгуан-цзюню - замереть на сцене с немым вопросом и надеждой в глазах, как Вэй Ин развернулся и рванул к выходу из зала, почти расталкивая тех, кто попадался ему на пути. Он едва понимал, что делает: паника внутри вопила и гнала его прочь из толпы.

Вэй Ин плохо помнил, как и почему очутился не на выходе из ресторана, а у дверей туалетов в другом конце коридора, однако внезапно это показалось хорошей идеей. Там и клубная музыка не будет валить из колонок так громко, и меньше людей, и можно плеснуть в лицо холодной водой, чуть-чуть прийти в себя, перевести дух - и подумать, что делать дальше.

Вэй Ин дернул дверь. Его встретила толпа, ожидающая свою очередь в кабинки, и надежда на хоть какое-то уединение умерла в одночасье.

Вэй Ин обессилено уронил голову и прислонился лбом к деревянной панели. Если очень постараться и напрячь воображение, можно было почувствовать приятный и такой нужный холодок.

Вэй Ина все еще колотило, и он сжимал и расжимал кулаки, пытаясь сосредоточиться на ощущениях тела и вылезти из своей головы, - а потому не сразу услышал, как его зовут.

- Вэй-сюн? Вэй-сюн!

Вэй Ин дернулся, когда кто-то коснулся его плеча, и обнаружил рядом Не Хуайсана. Тот поспешно опустил руку.

- Вэй-сюн, что случилось?!

Вэй Ин не хотел признаваться - он вообще не был готов к разговору, если честно, - но и на убедительную ложь у него не было сил.

- Мне нужно в туалет, - выдавил он наконец.

Не Хуайсан поджал губы.

Повисла небольшая пауза. Вэй Ин снова прижался лбом к панели - только воображение на этот раз подвело и никакого холодка он не чувствовал. Кажется, Не Хуайсан пробормотал что-то вроде “будет должен”, но у Вэй Ина было не то состояние, чтобы разгадывать загадки.

- Вот что, Вэй-сюн, - наконец сказал Не Хуайсан, решительно захлопнув веер, - ты тут вечность простоишь. Пойдем, отведу тебя в туалет для стаффа.

Он не стал дожидаться ответного кивка, а просто перехватил Вэй Ина за запястье и повел за собой.

За массивной дверью с кодовым замком, отделявшей модно освещенные коридоры от рабочих помещений, было довольно темно. Не Хуайсан уверенно лавировал между реквизитом и мешками, из которых торчали перья и парики, и также уверенно вел за собой Вэй Ина. Однако тот, ошарашенный внезапной тишиной и отсутствием освещения, все-таки ухитрился удариться о забытую кем-то тяжелую коробку.

Мужской туалет для стаффа представлял собой довольно чистенькую, хоть и ничем не примечательную уборную с одной раковиной и тремя кабинками.

- Располагайся и чувствуй себя как дома… то есть я, конечно, надеюсь, что дома у тебя получше, но ты меня понял, Вэй-сюн, - проворковал Не Хуайсан и исчез раньше, чем Вэй Ин успел поблагодарить его.

Странно.

Ну и ладно.

Вэй Ин с наслаждением плеснул холодной водой в лицо, а потом, чуть подумав, смочил и шею. Он бы с радостью засунул под кран и всю голову - прическа все равно растрепалась, гори оно огнем, - но раковина была слишком мала. Вэй Ин оперся на нее ладонями, закрыл глаза и вдохнул медленно и глубоко.

Выдохнул, позволяя напряжению уйти вместе с воздухом.

Сосредоточился на том, что видит (белая керамическая раковина с сеточкой трещин; когда-то блестящий кран с отпечатками многих пальцев; собственные руки по обе стороны раковины и их отражение в зеркале).

На том, что чувствует (капельки воды стекают по шее и забираются под рубашку; ее шелк чуть влажный от воды и пота и прилипает к спине и бокам; ботинки немного жмут).

На том, что слышит (собственное дыхание; журчащий бачок в одной из кабинок - очевидно, сломан; музыка, гремящая в клубе - и такая тихая здесь.

Торопливые - почти бег - шаги приближающиеся к двери).

Вэй Ин резко развернулся и дверь туалета с грохотом распахнулась, едва не слетев с петель.

На пороге стояло видение, наконец-то сошедшее в реальную жизнь.