Шэнь Цинцю сипло выдохнул, сплюнул кровь и посмотрел на озверевшего Лю Цингэ, больше чем обычно напоминавшего безмозглое животное. В другое время у варвара пусть и не было инстинкта самосохранения, но он не кидался в драку с явным намерением прикончить любого, попавшегося на глаза. Подумалось, что, умри зверье здесь, лорда Цин Цзин обвинят в глупой смерти Лю Цингэ от отклонения ци, мол, выполнил сотню высказанных вслух угроз.

Ситуация выходила ироничная: лорд Бай Чжань, ни разу доселе не испытывавший проблем с совершенствованием, внезапно потерял чувство меры, забыв о безопасности и выбросив из головы все бережно вкладываемые учителями знания. Му Цинфан зря читает им напутствия каждый раз при уходе в уединение, будь оно хоть на родном пике, хоть за пределами секты, хоть в тех же пещерах Линси? Зачем так обесценивать старания этого человека? Шэнь Цинцю не был тем, кто сможет помочь при скверной ситуации — он сам был на грани, ловил этих отклонений с десяток на неделю, а полевая медицина была тем, что ему никогда не давалось.

Выбирая между жизнью окружающих и своей, Шэнь Цзю скорее выберет свою, но, выбирая между единичной жертвой для спасения десятка — Шэнь Цинцю отдаст свою жизнь. Моральная дилемма, возникшая перед ним в этот момент, не имела конкретного решения: с одной стороны стоял Шэнь Цзю, до одури хотящий жить и боящийся умирать, а с другой был Шэнь Цинцю, ведомый долгом и пониманием, что нельзя допустить смерти полководца Цан Цюн.

Он ушел в сторону, перекатившись за валун, и сделал глубокий вздох, стараясь успокоиться. Просвистевший над головой меч обретению умиротворения явно не способствовал, равно как и натурально звериный рык Лю Цингэ, утратившего последние остатки скудного разума.

  — Животное, — зашипел Шэнь Цинцю, выкатываясь из убежища и посылая волну ци в шиди. Вслед полетел веер, имеющий металлические ребра и бывший достаточно тяжелым, — сказали человеческим языком: не торопись!

Лю Цингэ поймал брошенный предмет, с легкостью погнул все ребра разом, и от летящего в обратную сторону Чэн Луаня лорд Цин Цзин едва успел увернуться, сдержав поток ругательств, когда меч хорошо так полоснул его по руке. От распространившегося запаха крови и ее цвета, Лю Цингэ, казалось, озверел еще больше, бросившись в атаку в лобовую, перестав сдерживаться вовсе.

Шэнь Цинцю был рад, что Цингэ не мог нормально думать, действуя по наитию: он не бил туда, куда ударил бы для пробития защиты противника во время спарринга, вместо этого сосредоточившись на том, чтобы оттеснить шисюна подальше от выхода из пещеры. Шэнь Цинцю с трудом парировал удары, сила которых увеличилась в разы, едва не прогибаясь под мощью Бога Войны, что заставляло думать, будто Лю Цингэ никогда не дрался с ним в полную силу.

При всей своей гордости Шэнь Цинцю признавал, что не был ровней Лю Цингэ. Грубая сила не могла соперничать с силой духа, в связи с чем ни в одном честному бою лорд Цин Цзина лорда Бай Чжаня не победил, однако если бой переходил в плоскость другую, где можно использовать любые трюки, то неизменно побеждал Шэнь Цинцю. Вот и сейчас последний не погнушался схватить шматок грязи с пола и пустить его в лицо озверевшему боевому товарищу. Лю Цингэ с рыком сделал рывок вперед вслепую, что дало Шэнь Цинцю чуть больше времени для маневра. Он сконцентрировал ци в ладони, попутно вытаскивая из цянькунь пару парализующих талисманов, и бросил их в противника, что не успел увернуться от всего сразу. О, будь гордый лорд Лю в сознании и происходи этот бой на тренировочной площадке — развопился бы насчет нечестного поединка. В такие моменты, когда жизнь висела на волоске, лорд Цин Цзин был рад тому, что жизнь много чему его научила и голова продолжала соображать даже тогда, когда его охватывал панический ужас.

  — Зверюга какая она есть! Просто ляг и не мешай мне спасать твою жалкую жизнь! Надо мне тебя убивать, конечно, я же сплю и вижу, как Лю Цингэ захлебывается в крови из-за полученного искажения ци, — Шэнь Цинцю шипел не хуже гадюки, продолжая попытки подступиться ближе к шиди и нажать на акупунктурные точки или ткнуть пальцем в глаз. Пусть лучше наполовину ослепнет, чем сдохнет сам или убьет боевого товарища. И пусть только попробует обвинить лорда Цин Цзин в том, что оставил его калекой!

Поэтому Шэнь Цинцю без зазрения совести ударил Лю Цингэ ногой в пах, после этого повалив на землю и обездвижив, начав вливать ци и пытаясь выровнять хаотичный поток чужой. Благо, хватило всего пары мяо, чтобы разум Лю Цингэ прояснился, и тот схватил Шэнь Цинцю за запястье, попытавшись его с себя сбросить.

  — Ты!..

  — Я, — едко отозвался ученый, — заткни пасть и не двигайся, будь добр. Мне не до разговоров.

Лю Цингэ издал хриплый вздох, вцепившись в руку своего шисюна, чувствуя, как ци потекла по меридианам с привычной легкостью, и потерял сознание, пока Шэнь Цинцю хмуро направлял потоки в нужное место. Он грязно выругался, стиснув зубы, и отшатнулся от тела боевого товарища, хватаясь за ханьфу у себя на груди.

Блядское искажения ци настигло и его.

***

Ли Мэй от свалившейся работы готов был волком выть. Не то, чтобы он на всю секту заклинателей был единственным заместителем главы школы, нет, вообще нет — были мастера павильонов и старейшины, между которыми распределялась нагрузка, но сам факт того, что Ли Мэй был личным учеником и помощником Юэ Цинъюаня накладывал определенные обязанности. Так, большая часть документов на подпись ложилась на стол Ли Мэй, к нему же поступали прошения от остальных пиков, которые нельзя было просто бегло просмотреть и поставить закорючку легкой рукой. Свою роль в этом играло также то, что Шэнь Цинцю ушел в уединение и в ближайшее время выходить из него не планировал.

 — И что же госпожа забыла на Цюн Дин в отсутствии главы школы? — поинтересовался Ли Мэй. Юэ Цинъюань отбыл в другую секту очень вовремя, однако.

Демонов, отвлекших от работы, он готов был удавить собственными руками, потому что приходилось стоять, строить высокомерное выражение лица и обмениваться высокопарными фразами с Ша Хуалин. Мысль же о том, что он не оказался в «Системе…», пришла резко вместе с ясным осознанием — Лю Цингэ должен умереть, и в смерти его будет обвинен Шэнь Цинцю, что станет началом конца для секты Цан Цюн: едкая ненависть к властителю Цин Цзин затмит все рациональные доводы разума, каждый лорд вершины посчитает своим долгом показать свое отношение к старшему боевому брату, и даже Му Цинфан, давший учителю клятву быть беспристрастным медиком, окажется втянут, задерживая поставку лекарственных средств на пик искусств.

Ли Мэй тихо вздохнул, отрешаясь от этой темы — не время, и снова сфокусировался на Ша Хуалин, близкой к предложению трех спаррингов. Какого черта он вообще этим занимался? Где Шэнь Цинцю, должный появиться в этот момент? Ли Мэй ведь уже отправил адептов в пещеры Линси, почти целое кэ назад, но никто так и не явился. Радости не добавил обрушенный Радужный мост, прервавший сообщение между пиками школы. Конечно, на то, чтобы предупредить присутствовавших владык, были отправлены адепты и учителя, имеющие духовные мечи, но подкрепления все еще нужно было дождаться.

  — Лин-эр всего лишь пришла, чтобы провести соревнование, — промурлыкала молодая слишком раздетая госпожа, — заклинатели Цан Цюн славятся своей силой и ясностью ума, вот Лин-эр и захотела посмотреть на них воочию.

  — Тогда госпожа не будет против выпить чаю и подождать главу школы, не так ли? — на распев протянул Ли Мэй, — в этом случае соревнование получится более честным.

  — Но Лин-эр хотела бы посмотреть на адептов в деле сейчас. Как на счет трех поединков, уважаемый мастер?

Уважаемый мастер хотел бы сидеть в прохладном кабинете и разбирать документы, сроки которых горели так, как не горели леса в жаркое летнее время, а не разбираться с истеричными девами из демонических кланов. Владыки вершин, не все, но некоторые, имели ужасную привычку затягивать сдачу документов до самого последнего момента.

  — Увы, этот мастер не имеет права принимать столь серьезных решений в отсутствие главы школы, — мягко улыбнулся Ли Мэй, заложив руки за спину, — и этот мастер настаивает на том, чтобы молодая госпожа выпила с этим мастером чай в моменте ожидания главы Юэ.

 — Уважаемый мастер трусит? Не этого Лин-эр ожидала от личного ученика главы школы.

  — Этот мастер проявляет логичность и рациональность мышления, — поправил он, — будет ведь не очень хорошо, если подданные госпожи будут разбиты кучкой учеников, верно? Другое дело — опытные мастера.

  — Тогда уважаемый мастер может идти в первый бой, — изящно взмахнула рукой Ша Хуалин, стрельнув в Ли Мэй глазками, — Однорукий старейшина любит славные битвы.

Ли Мэй прикрыл глаза, устало вздохнув. Не то, чтобы он не был уверен в собственных силах, просто не любил драться, а пускать против старейшины демонов учеников объективно ужасное решение. Из старших адептов Цюн Дин здесь была хорошо, если половина, а то и меньше — остальные на занятиях на других пиках или на заданиях за пределами секты.

Ли Мэй не думал, что будет искренне желать увидеть такого человека, как Шэнь Цинцю. Главный стратег секты, человек острого ума и тонкого мастерства владения ци, третий по силе в иерархии лордов школы, могущий решить эту проблему… возможно, в данный момент в панике пытался откачать Лю Цингэ или скрючился в агонии в приступе искажения.

  — Шифу, — тихо подошел к нему адепт и прикрыл нижнюю часть лица рукавом, — с Ван Цзянь и Ку Син послали сигнальные огни.

Это определенно было хорошим знаком, вселившим уверенность в том, что он не умрет сегодня. Нужно только продержаться пять фэней.

  — Хорошо, — громко объявил Ли Мэй на оба высказывания, сделав шаг вперед, — если госпожа после этого согласится на просьбу этого мастера — он примет бой.

  — Конечно-конечно, — встрепенулась Ша Хуалин, хищно прищурившись, — этой Лин-эр только в радость!

Ну да, кисло подумал Ли Мэй, впервые за долгое время вынимая меч в целях убийства, в радость ей, конечно. Сюйхуань, наконец использующийся в том ключе, в каком используют оружие, задрожал и засиял так ярко, как не сиял никогда за все время, явно пребывая в предвкушении. Меч был на диво яростным и жаждущим битв, абсолютно не подходя под спокойный нрав своего обладателя, и для самого Ли Мэй было удивительно, что его выбрал именно Сюйхуань — достаточно молодой, выкованный всего двадцать лет назад на тот период времени.

Драться не пришлось. Улыбка Ли Мэй не дрогнула, когда из-за его спины со свистом вылетел Чэн Луань.

Стоп. Чэн Луань?..

***

Демонов погнали усилиями трех лордов. Вэй Цинвэй и Чжань Цинли — лорд Ку Син — прибыли чуть позже несколько потрепанного Лю Цингэ, лицо которого исказилось в раздражении при виде Ша Хуалин и ее подчиненных. Едва ли не каждый старейшина оказался умертвлен, половину низших демонов резво сбросило с высоты разрушенного моста волной ци, и Ли Мэй самому ничего даже делать не пришлось для обеспечения победы, один только Сюйхуань остался недоволен, выражая это эманациями ци.

Мысли запутались и блуждали далеко от дел школы несмотря на то, что работы с бумажками только прибавилось. Как Лю Цингэ выжил, если тела Шэнь Цинцю не занимал переселенец? Почему явился только лорд Бай Чжань, сразу же начав действовать, так и не вступив в разговор с молодой госпожой демонов? Где, в конце концов, делся лорд Цин Цзин, должный провести три спарринга и в третий отправить Ло Бинхэ ради умерщвления последнего? Уже не было похоже на «ПГБД», но все еще не «Система…», и это путало еще больше, потому что Ли Мэй упорно не понимал, чего ему стоит ждать в дальнейшем.

Документами его буквально завалило. Разрушения, несмотря на то, что демоны не ушли дальше пика Цюн Дин, все равно были колоссальными, потому как вторженцы явно повеселились от души, и работы по восстановлению предстояли большие. С возвращением Юэ Цинъюаня стало легче. Впервые Ли Мэй видел такую ярость на обычно добродушном и миролюбивом лице главы школы, и он подумал, что, встреться главе Юэ хоть один демон, участвовавший в нападении на Цан Цюн — живым не уйдет.

Ли Мэй замедлился, с прищуром глядя на фигуру, сидящую на ступенях, и приподнял бровь. О, он совсем забыл о сюжете, замечательно, однако Мэн Мо наведываться к Ло Бинхэ был не должен: по сюжету старейшину подослала Ша Хуалин, которой приглянулся Бинхэ во время своего боя, однако в этот раз боев не было.

Не сказать, что за последние пару лет страх перед ребенком, теперь уже юношей, исчез. Ло Бинхэ все также был несколько странноватым, в его глазах начал появляться непонятный лихорадочный блеск, вызывающий неприятие и осознание, что с ним все было не так просто. Однако, Ли Мэй все еще был не просто учителем — он был учителем Бинхэ, эдаким «классным руководителем» на древнекитайские лады, обязанным заботиться и помогать своим ученикам. Система деления на группы в зависимости от способностей и с приставленным к ним мастером была прекрасной, потому как было проще выявлять тех, кто опережал своих сверстников, и тех, что отставали.

Ли Мэй чуть нахмурился, прикусил губу и, издав тяжелый вздох, пошел к юноше.

  — Что-то случилось?

  — Добрый вечер, шифу.

Случилось, значит. Мужчина сел рядом, устремив взгляд вперед — на закат, умостил свитки себе на колени и спросил еще раз:

  — Бинхэ что-то тревожит?

  — Все ли демоны столь злы и порочны?

Мужчина не думал, что именно ему выпадет честь отвечать на подобного рода вопросы, в связи с чем приходилось тщательно подбирать слова, чтобы ненароком не обидеть будущего императора. Причем, делать это следовало так, дабы не возникло у Бинхэ лишних мыслей и он себе чего странного не напридумывал. Ли Мэй был уверен, что юноша может.

  — Вот встречный вопрос: все ли люди злы и порочны?

Ло Бинхэ посмотрел на Ли Мэй в замешательстве, на что последний тихо фыркнул.

  — Есть люди, похожие на животных и являющиеся более жестокими, чем любой демон; бывают демоны, милосерднее любого человека. Для нас они дикие из-за разницы в менталитете, потому как у них в первую очередь господствующее положение занимает сила и виды ее демонстрации.

  — Есть как добрые демоны, так и злые люди?

  — Добро и зло весьма относительные понятия. Нельзя делить мир только этими двумя категориями. Что будет для тебя добром — для другого будет самым большим злом во всей Поднебесной. Бинхэ ведь умный, отчего тогда задает такие вопросы?

  — Хотелось услышать мнение шифу, — медленно ответил юноша и, поджав губы, задумчиво спросил: — может ли быть так, что даже самый гнусный человек способен на добродетель?

  — Конечно. Также, как и самый добрый человек способен совершить зло, банально не осознав этого.

  — То есть, шифу тоже способен на злые деяния? — Ло Бинхэ склонил голову к плечу.

  — О, Бинхэ считает этого мастера добрым человеком? — Ли Мэй не удержался от смеха, — способен. Эгоизм — причина, по которой этот мастер совершает многие поступки.

В конце концов, именно по этой причине Ло Бинхэ оказался на Цюн Дин.

  — А если тот гнусный человек только и делал, что портил всем жизнь? Все равно у него могла остаться частичка чего-то светлого?

 — В нас во всех есть что-то «светлое». Не бывает стереотипных злодеев, как в художественной литературе, ведь мы все люди, не лишенные эмоций. Того человека в некоторые моменты могли просто как-то не так понимать, а потом он уже не видел смысл чего-то менять, предпочитая делать добро с надменным выражением лица и всячески это скрывать.

Ло Бинхэ сложил губы в букву «о» и кивнул, что-то для себя решив.

  — Этот благодарит шифу за наставления.

Ли Мэй только махнул рукой, радуясь, что не очень приятный для него разговор был закончен — он не любил философию и ударяться в такие размышления ему не очень нравилось.

Ощущение, что они сейчас говорили о лорде Цин Цзин, в ближайшее время голову покидать не собиралось.

А следующим днем по секте прогремела новость: Шэнь Цинцю спас Лю Цингэ в пещерах Линси и сейчас находился в крайне тяжелом состоянии.